Fortress

Ранняя зима — явление весьма вдохновляющее и красивое. Когда первый снег падает с серого неба, а где-то за горизонтом светит яркое солнце, хочется улыбаться, как ребенок. Как ребенок, который и бед не знает, и жизнь у него в сахаре. Жаль, что таким ребенком я никогда и не была, но это, пожалуй, не так важно сейчас. Ребенком можно побыть и в моем возрасте, вот только положение не позволяет. Снег тихо скрипит под моими ногами, смешиваясь со скрипом, который вызывают другие горожане Троста. Назвала бы этот звук симфонией, как истинный ценитель искусства, но и им я, к сожалению, никогда не была. Разговоры людей на рынке в любом случае заглушают любые другие звуки. А настроение окружающих, что не странно, просто на высшем уровне. Они то и дело шумят, смеются и играют прямо на улицах, несмотря на погоду. Кстати, холод такой, аж щеки режет, кончики пальцев немеют, а из носа то и дело ненароком грозится вытечь слизистая жидкость, хотя минутами ранее хоть головой бейся — никакого насморка. Я шмыгаю носом, поправляю шапку на лбу и покрепче ухватываю корзинку в руках. Торговый район Троста перед новым годом — находка для транжира. Помощники хозяев лавок на улице создают дикий шум, призывая людей зайти внутрь. Тут и одежда, и алкоголь, и чайные лавки, даже овощные имеются, но не это меня интересует в данный момент. Майк Закариас важно поручил мне покупку специй, хотя с его нюхом, место мужчины как раз у приправ. Тем не менее, офицер заявил, что заглянет в мясную, да выберет для нас что-нибудь стоящее. Еще одному рядовому, который отправился с нами, было поручено зайти в овощную. Так как количество продуктов было огромным, им скорее всего придется тащить целые ящики к нашей повозке. Именно это и стало причиной того, что меня не отправили за чем-то более крупным. Мол, девушка я, много не утащу. И ведь казалось, что в разведкорпусе обычно на пол закрывают глаза. Нет здесь парня или девушки, есть солдат, но в ожидании нового года все стали уж слишком добрыми и благополучно позабыли об этом. Я задумчиво разглядываю все вокруг в поиске нужного мне магазинчика. И вот, спустя долгих несколько минут я слышу, как меня окликает молодой парень: — Девушка! Лучшие специи в Тросте, вы обязаны попробовать! — по голосу парень совсем зеленый, подросток еще. Я оборачиваюсь к нему, а тот неожиданно замирает. Видимо, герб разведкорпуса на пальто ввел его в ступор. Тем не менее, малец быстро возвращает свой настрой, — Солдату со скидкой! Я усмехаюсь последнему предложению. Хитрый торговец, кабы знал, что не откажусь зайти. Но и причина не в скидке, по близости просто других таких лавок и за метр не увидеть. Уверенным шагом подхожу ближе и без стеснения разглядываю его. Шапка на глазах, подбородок укутан в шарф, а лицо… Лицо красное, аж жуть, верно замерз совсем. Он, словно и не чувствуя дискомфорта затягивает меня в лавку, где я могу наконец облегченно вздохнуть. Воздух теплый такой, приятный. За прилавком женщина лет тридцати ярко улыбается посетителям, а на полках столько всего, что глаза разбегаются. Столько приправ в жизни не видела. — Матушка! — горлопанит тем временем юноша. — Ты глянь, кого я к нам привел! Женщина возмущенно вздыхает, а я не понимаю в чем же дело. — Джейкоб, это как же… Как же ты ведешь себя с уважаемым человеком?! — она смотрит на меня с виной, выходит и хватает сына за ухо. — Солдат перед тобой, а не бабка базарная, елки палки! — ах, да. Мои губы кривятся в улыбке. Забавная-таки дама, всего на пару лет старше меня самой, смотрит как новички на Смита, ей-богу, аж забавно становится. — Вы извините его, он у меня парень смышлёный, но глупит иногда, — а она все говорит, и говорит, и говорит. — Могу вам чем-то помочь? О, сразу бы так. Натягиваю приветливую улыбку и подхожу немного ближе к ней. Хозяйка лавки невольно улыбается, пока ее сын хмурится, явно недовольный тем, что его отчитали перед «уважаемым» человеком. — Что вы, он не сделал ничего плохого, — смотрю женщине в глаза и достаю из кармана список приправ, который мне пихнули. — Да, пожалуйста. Пока та возится с моими покупками, у меня есть время разглядеть ее более детально. Ее светлые волосы, весьма большой длины, заплетены в толстую косичку. Мягкие черты лица предраспалаживают к себе даже тогда, когда женщина сильно хмурится, когда ища ту или иную приправу на полках. На лбу выступает морщинка, но это не делает ее лицо хуже, напротив, дополняет, добавляет какую-то житейскую искринку. Вообще, подобное поведение горожан по отношению к разведке уже не редкость. А все из-за нашей с капитаном выходки с работорговцами. С того момента прошло пару месяцев, а люди помнят до сих пор. И то, что запоминают лишь плохое — всего лишь поговорка, которая в нашем случае совершенно не работает. Наше положение в обществе возросло, а люди стали платить налоги более охотно, зная, что большая часть пойдет в бюджет разведкорпуса, что даже удивительно. И все вроде бы гладко, да только этим самым мы попортили отношение с военной полицией, которые и до этого были весьма напряжены. Теперь между нами сверкали искры, но оно и понятно. Ведь солдаты выполнили работу полиции, и из-за этого их репутация в обществе заметно подкосилась. Да и поделом им, стоило бы выполнять свои обязанности более добросовестно. Торговка вырывает меня из моих мыслей, когда ставит корзинку со специями на столешницу. Вежливо сообщает, что к счастью, она нашла все, что мне потребовалась и называет цену. Видимо, солдатам действительно со скидкой, потому что женщина называет вполне себе небольшую цифру. Я без лишних слов оплачиваю покупку, прощаюсь с юнцом, его матерью, и выхожу из лавки. На улице меня вновь встречает морозный воздух, а ведь я успела согреться, пока ждала внутри. Повторно шмыгаю носом и бреду назад, к повозке, быстро перебирая ногами по белому снегу. Народу кругом не убавилось, кажется, напротив, их даже стало больше. Это придавало городу праздничную атмосферу. Создавала уют и комфорт даже вне дома. По дороге мне встречается мужчина с лопатой. Он старательно очищает путь от снега, но просит людей немного обойти его, что живой поток и делает. Я обхожу старика вместе с ними, иду на другой край дороги, но что-то вдруг заставляет меня остановиться. Лавка с украшениями манит к себе своей роскошью, хоть денег у меня нет, да и падкой на безделушки я никогда не была, что-то все же заставляет меня зайти внутрь. В помещении все блестит, глаза мечутся от сережек до цепочек. Я не без интереса разглядываю товары с драгоценностями, совсем не понимая, для чего я вообще сюда зашла. — Присмотрели себе что-нибудь? Поднимаю взгляд на говорящего, и улыбка сама собой озаряет мое лицо. Приятный дедушка смотрит на меня мягко, доброжелательно, с уважением в карих глазах. Его лицо покрыто старческими морщинами, а улыбка… улыбка до ушей. Кажется, я засмотрелась на него, молчание становилось неловким, поэтому я спешу вежливо ответить: — Нет, благодарю, я зашла только посмотре… — мою реплику резко перебивает детский восторженный крик. — Дедуля! — в комнату забегает девчонка лет двенадцати. Ее каштановые волосы заплетены в замудренную собранную прическу, пару прядей выбились, но это только добавляет шарма в ее внешний вид. — Посмотри, я закончила свои браслетики! Девочка протягивает своему дедушке несколько штук сплетенных браслетов разных цветов. В каждом из них в серединке блестит бусинка. Старик в миг меняет свое выражение лица. Его улыбка стала еще добрее, а глаза засверкали приятным огоньком. Он наклонился к внучке, рассматривая ее старания. — Элиза, ты большая молодец, — он недолго хвалит ее, а потом вдруг вспоминает, что я, то есть посетитель, все еще тут. — Когда вырасту, буду заниматься тем же, что и ты, — с гордостью в голосе сообщает Элиза. — А покажешь мне? — руки сами тянутся к самодельным украшениям. От моей просьбы глаза девочки сверкают ярче, она явно довольна, что вещи, которые она создала сама смогли привлечь кого-то, кроме ее родственников. И я бы могла сделать вид, что поинтересовалась, чтоб как-то угодить, но меня действительно привлекли эти штучки. Я не без улыбки беру браслетики в руки. Разноцветные ниточки сплетены в какую-то интересную форму, а бусинки и бисер приятно дополняют их. Эти украшения совершенно обычные, но от этого и уникальные. В голове появляется неплохая идея. Я кладу вещицы на столешницу и рыскаю в кармане свой кошелек. — Могу я купить их у тебя? Девочка, верно, на время потеряла дар речи, а потом радостно запрыгала. Потом, будто войдя в роль продавца важно стала серьезнее, но радостная улыбка не пропала. — Конечно! Сколько вы хотите взять? Я оплачиваю пять браслетов, краем глаза замечаю с какой гордостью смотрит хозяин лавки на нашу сделку. Мне хочется улыбаться от одной только мысли, что мои действия смогли вызвать у кого-то радость. Не сдерживаю себя в этом желании и, забрав покупку, вышла. На этот раз дорогу к повозке мне никто не прервал. Я благополучно дошла до нее и села, дожидаясь второго солдата и Майка. Стала внимательно оглядывать пять браслетиков. Зеленый, голубой, желтый, красный и синий цвета яркие, насыщенные. Я довольно верчу их в руках, уже представляя реакцию тех, кому они достанутся.

***

Такую суету в штабе я вижу впервые. Даже при подготовке к вылазке такого не было, хотя и это можно легко объяснить. Солдаты в предвкушении ждут праздника и того момента, когда наконец пересекут пороги своих домов. Мне же не хотелось уезжать из корпуса даже на выходные, поэтому я твердо решила остаться здесь. Петра не потеряла надежды уговорить меня поехать домой, даже предлагала поехать с ней к ее отцу, но я дала твердый ответ и не желала его менять. Рал отстала, но на день к Жерому я все же метнулась. Келер, как обычно, встретил меня с распростертыми объятиями. Отвел Нану в стойло, накормил ее, потом они с Аннелин накормили меня. Мы проговорили с ними до самого вечера, а перед сном в комнату заглянула Анна с каким-то свертком в руках. Это был свитер. Криль виновато улыбнулась, объясняя, что особых навыков вязания не умеет и только учится, а потом вручила мне красный вязанный свитер. На секунду она напомнила мне маму. Уж не знаю, надоумил ли ее Жером, или это было ее личное желание, но благодарности я не пожалела. А утром отправилась обратно в штаб. Сегодня вечером нас ждет праздничный ужин, на который если не хочешь, можешь не идти. Уборка, конечно, для всех, но после нее все солдаты свободны и могут отправиться домой на целую неделю. Я удивилась такой доброте командора, ведь неделя — это немало, но тот объяснил, что солдатам нужно отдохнуть перед предстоящей зимней вылазкой. Кстати об этом… Тот день, когда Ханджи сообщила о том, что записи о титанах не сохранились лучше не вспоминать. Криков было, просто жуть. Леви был зол на Зое, Зое была зла на саму себя, и лишь один Эрвин оказался совершенно спокоен. Он сказал, что давно хотел устроить экспедицию зимой, и ученая лишь дала веский повод. На том и порешали. Официальной версии о составе нет, но мы знали точно, что отправится весь исследовательский отряд, элитный отряд и еще пара человек для защиты наблюдателей. Все это ждало нас только через три недели после праздника. Времени на подготовку было более, чем предостаточно, поэтому мы никуда не торопились. Весь день был отделен на уборку. Капитан Леви уж постарался, чтобы весь штаб был вычищен до блеска. На утреннем построении он распределил обязанности по отрядам. Мне, элитному отряду и еще нескольким парням выделили столовую. И это еще цветочки, кто-то вообще вызвался работать на кухне и готовить этот самый ужин. В общем-то, я свое положения не жалую. Нам всего лишь нужно вычистить стены и пол, окна, а потом соединить стол в один длинный, чтобы ужинать всем вместе, а не по отдельности. Хотя, стоит поблагодарить Леви за то, что он не приказал вылизать потолок, а то это было бы затруднительно. Беру ведро с водой и немного меняю его положение. Швабра к руке, кажется, приросла, потому что последние полчаса я буквально не выпускаю ее из рук. Вздыхаю, убирая рукой в резиновой перчатке волосы со лба и с особым усердием тру свой участок пола. — Дыру протрешь, Эс, — за спиной раздается шутливый голос Оруо. — Давай без фанатизма. Усмехаюсь, поворачиваясь к другу корпусом. — Я сейчас нажалуюсь капитану, что ты ничего не делаешь. — Ябеда! — солдат ту же «дезертировал». Надо же, всегда работает. Хоть мы оба и понимаем, что никому я говорить ничего не собираюсь, после этой фразы Бозард всегда уходит, делая вид, что начинает работать. Я оглядываю зал, чтобы посмотреть кто чем занят. Петра трет окна чистой тряпкой, Эрд с Гюнтером передвигают столы на чистый участок полов, чтоб остальные помыли их. Выдыхаю. На руках скоро мозоли появятся с этой шваброй, а мне и так их хватает. Думаю пару секунд, а потом откидываю этот инвентарь куда подальше. Колени сгибаются, я присаживаюсь на корточки и уже в этом положении начинаю домывать полы. — Отто, когда я говорил вылизать здесь все, то не имел ввиду все так буквально, — голос капитана как гром среди ясного неба раздается спокойно, но я распознаю в тоне явную усмешку. Шутит, шутник. И шутки эти явно по душе Оруо и Эрду. От их смеха аж стены сотрясаются. — Своеобразное у вас чувство юмора, — поворачиваюсь к нему. Леви стоит у прохода в перчатках и платке на лице. Проверить пришел. — Привыкла бы уже, — отвечает он, а потом говорит что-то насчет уборки, но я уже не слушаю и возвращаюсь к работе. Капитан уходит так же быстро, как и пришел. Еще через полтора часа я осознала, что со столовой мы закончили. С отрядом оглядываем плоды своих стараний и устало, вымученно улыбаемся. Посреди столовой стоит ряд соединенных столов. Кажется, голая поверхность столов выглядит не очень празднично и эта мысль появляется не только у меня. Петра заявляет, что в подвале видела белые скатерти и тащит меня за руку вниз. Спустились мы достаточно быстро. Попетляли по коридорам, а потом нашли нужное помещение. В коробках лежала всякая всячина. Бумажные гирлянды, мишура, прочие украшения и, наконец, скатерти. Лицо Петры в миг загорелось. — Бери коробки! — Чего? Прям все? — недоумеваю, указывая на три ящика. — Две, — отвечает с энтузиазмом. — Остальное я возьму и буду указывать тебе путь! Нашлась мне тут, указательница. Я сначала подумала, что это неудачная шутка, но лицо Петры не поменялось. Коробки брать, какая хитрая. Я вздыхаю, но коробки все же беру. Они загораживают мне вид, благо Рал берет меня под локоть и мы вместе поднимаемся наверх. Идти, не видя ничего перед собой весьма сложно, но подруге я доверяю, поэтому не так сложно. Пару раз я чуть не споткнулась об ступень, но, к счастью, не упала. Мы выходим из подвала и Петра ведет меня неизвестно куда, но потом крик девушки отвечает на все вопросы. — Майор Ханджи! Мы тут покопались в подвале и нашли украшения. Может, украсим штаб? Я не вижу Зое, но по молчанию, я уверена, что сейчас она поправит очки и крикнет что-нибудь этакое. — Оу, это прекрасная идея! — ну, как я и думала. — А это кто у тебя? Женщина обходит меня и удивленно произносит мое имя. — Здрасте, — поудобнее перехватываю коробки и натянуто улыбаюсь. Ханджи забирает у меня одну коробку. Становится значительно легче и я благодарно киваю ей. Втроем мы идем по коридору в поисках свободного отряда, чтоб озадачить их украшением штаба к новому году.

***

Украшать корпус было весьма весело. Пока одни развешивали мишуру, мы с Зое копались в коробке и нашли занимательные безделушки. Спонтанным решением было расставить в кабинеты офицеров маленьких деревянных снеговичков. Основная проблема в том, что навряд ли они согласятся. Все-таки взрослые серьезные люди. Но вот Ханджи настроилась решительно, еще и меня припахала. Видели бы меня Марк или Тиль сейчас… даже не знаю, что они сказали бы. Мое новое окружение толкает меня иной раз на по-настоящему безумные поступки. И все же, это оказалось вполне себе веселым времяпрепровождением. Майор обязалась отвлекать офицеров, пока я должна была пробраться на чужую территорию и оставить игрушку. Из кабинета Зое смогла вытащить даже Эрвина, и остался лишь один вредный коротышка, который никак не хотел выходить из своего убежища ни под каким предлогом. Наверняка он понял, что здесь где-то подвох, поэтому даже слушать Ханджи не стал. Мы уже расстроились и решили, что план провальный, как вдруг по коридору к кабинету Леви промчался какой-то солдат. Он тарахтел, испуганно и запыханно бубнил о чем-то. И, видимо, это «что-то» оказалось настолько серьезным, что капитан просто взял и вышел из кабинета, даже не закрыв с собой дверь. Это время было нашей минутой, и мы не потратили на секунды. Закончив с этим делом, пошли по остальным делам. Ближе к вечеру все было более менее готово. Больше половины разведчиков отправились домой, включая почти всех офицеров. Перед тем, как проводить элитный отряд в путь, я подарила им свои маленькие подарочки. Купленные мной браслетики поместились в небольшие белые коробочки. Эти недорогие вещи действительно стояли того, чтобы я их купила, радости было, грубо говоря, полные штаны. Петре достался желтый. Этот цвет остро ассоциируется с Рал. Цвет солнца и детского счастья. Несмотря на то, что она — отличный солдат и боец, девушка в первую очередь остается яркой и жизнелюбивой девочкой. Оруо — красный. Думаю, тут и объяснять не надо, взрывной характер Бозарда говорит сам за себя. Зеленый я подарила Гюнтеру. Шульц — это развитый и стабильный солдат. Он спокоен и всегда готов к новым начинаниям. Я уважаю этого человека за его ум и логические суждения. Синий ассоциируется с лидерством. Эрду прекрасно пошел этот цвет не только внешне, но и на моральном уровне тоже. Оставшийся голубой браслет сцепился на моем запястье. Эти улыбки надолго отпечатаются в моей памяти. Каждый из отряда крепко обнял меня, а Оруо, кажется, решил умышленно переломать все кости, но вовремя остановился и не взял на себя грех убийства. Эрд, даже покружил меня вокруг своей оси. Клянусь, со стороны это, наверное, выглядело интимно и не по-дружески, но в тот момент я была слишком счастлива, чтобы обращать на это внимание. А Петра… Петра почти расплакалась. Ей было настолько приятно, что нам четверым пришлось успокаивать ее эмоции, потому что девушка была, ну крайне счастлива. Мы бы так и стояли, переполняясь эмоциями, если бы не снежок, прилетевший мне прямо в спину. Снежная бойня началась незамедлительно, в которой принял участие даже Гюнтер. В общем-то, продолжалась она недолго. Наши голые, без перчаток руки, мигом заметила «мамочка» Ханджи. Она вопила, кричала о том, что ей не нужны застуженные солдаты и разогнала нас. Руки и правда промерзли, носы были красными от холода. В итоге, наконец попрощавшись, мой отряд уехал. В корпусе остался десяток (может больше) солдат. Кто-то не уехал, потому что захотел остаться здесь, кто-то потому что ехать просто некуда. Штаб заметно опустел, стало совсем тихо и немного непривычно. Перед ужином я решаю переодеться в гражданскую одежду, снять наконец эту сраную форму и расслабить свое тело. На место белых брюк приходят обычные черные штаны, а рубашку меняю на теплый подаренный свитер. В таком виде я пришла в столовую. В общем-то, остальные разведчики тоже оделись по-обычному. Оглядываю помещение, отмечая, что выглядит все очень уютно. Развешанные бумажные гирлянды придают праздничную атмосферу. Скатерть, которую мы успели выстирать и высушить покрывает стол, на котором уже во всю разносится запах от еды. — Эстель, садись — заметив меня, Смит по-отцовски указал на стул. — Сейчас дождемся Ханджи и можем приступать. Я, конечно, послушно села. Оглядывая стол, я поняла, что безумно проголодалась. Солдаты-повара потрудились на славу, хоть ужин и не был достаточно богатым, зато сытностью отличился. Пирог, различные салаты, даже приличная тарелка с фруктами манила своим запахом. Но, главным, пожалуй, осмелюсь назвать запеченную утку. Мясо я, кстати, не ела уже давно, поэтому с радостью попробую сие блюдо. Под тихие разговоры Леви, Эрвина и рядового солдата Джека мы дожидались Зое. Она появилась в столовой громко. Топая ногами, она подбежала к столу, привлекла к себе внимание, затем покрутила что-то в руках. — Смотрите че нашла! — на стол, после громкого хлопка, посыпалась целая куча разноцветных бумажек. Честно сказать, я вздрогнула от громкого хлопка хлопушки. Довольная Зое с интересом уставилась на наши реакции. У нескольких солдат она была достаточно бурной, Эрвин, притупив взгляд, промолчал, лишь улыбнувшись и один лишь Леви не забыл показать свое недовольство. — Я, конечно, понимаю, что ты глупая, титаноголовая, — капитан демонстративно убрал бумажку со своей, пока еще пустующей тарелки двумя пальцами. — Но не до такой же степени. — Да ладно тебе, коротышка! — Зое вприпрыжку приблизилась к нему и потрясла использованной хлопушкой. — Нужно радоваться! Верно, Эс? Взгляд безумных глаз резко перескочил на меня. на секунду я даже растерялась. — Э-э… Да, конечно. Конечно, верно. В общем-то, ужин начался с веселой ноты. Смит торжественно объявил начало и мы, наконец, приступили к еде. За столом стоит активное обсуждение вполне себе бытовых тем. Никто не поднимает серьезные беседы и это явно к лучшему. Ни к чему сейчас вспоминать что-то тяжелое, поэтому я с охотой поддерживаю диалог, в течении которого расслабился даже Леви. Время медленно приближалось к двенадцати. Капитан Марлен напомнила о тосте. Бокалы наполнились шампанским, Эрвин первый встал со своего места. — Солдаты, — твердо начал Смит, поднимая руку с бокалом. — Я с радостью хочу отметить, что мы с вами справились с еще одним сложным годом. Мы теряли людей, отпускали и находили новых, — голубые глаза с теплотой глянули на меня. Я не смогла не улыбнуться в ответ. — Несмотря на это, мы помним каждого разведчика, который пожертвовал жизнью ради человечества, каждого, кто покинул наши ряды по собственному желанию. Мы делаем огромный вклад в спасение человечества. Пожалуйста, помните, что каждый из нас - маленькая надежда человечества. Мы должны быть сильными и становиться сильнее, — он перевел дух, на секунду задумался. —Предстоящий год будет сложным. В самом его начале нас ждет первая за несколько десятков лет зимняя экспедиция, да и много трудностей еще впереди. Я хочу, чтобы каждый из вас пообещал мне остаться в живых, включая разведчиков, которые сегодня уехали домой. Выпьем же за разведкорпус! Когда Смит закончил, мы сделали глоток шампанского в честь этого. Тост Эрвина очень зацепил меня. Он не был мягким или домашним, он не давал нам надежды на жизнь и удачу, но взял обещание, что мы справимся. Это был тост настоящего командора и главнокомандующего. Здесь нечего добавить или убрать, Смит отлично справился и вдохновил. Несколько человек тоже вызвались сказать тост. И когда последний из них закончил, большие часы издали звон. Наступил восемьсот сорок восьмой год.