Fortress

Раздражает уже эта давящая тишина. Раздражают шаги по коридорам. Такие одинокие, эхом отзывающиеся от пустоты холодных стен. В штабе разведкорпуса не больше двадцати человек. Остальные — в погоне за бронированным и колоссальным. И Леви, к сожалению, не с ними. Он нервно проводит ладонью по травмированной ноге, но упрямо дожидается, глядя в даль закатного неба. Знает, что вернутся. Верит, что все будет хорошо, но почему-то, всё равно спрашивает себя на протяжении вот уже пятнадцати минут, ну где же они. Скоро стемнеет и отчего-то капитану это совершенно не нравится. Период навязчивых мыслей прошёл, оставив за собой лишь томительное ожидание. Сложно, когда он не может быть там. Рядом с Эрвином, рядом с Ханджи, Эстель и новобранцами, хоть и понимает, что на полную выложиться всё равно не смог бы. Стучит пальцем по поверхности начисто вычищенного стола. Не от нервов, ни от беспокойства, нет. Просто, чтобы занять чем-то руки. В голове воспроизводит последний разговор с Отто. Обещала вернуться живой и невредимой, но вернется ли вообще? Он ни в коем случае не сомневается в ее способностях, но горький опыт все же наводит на эти гнусные мерзкие мысли. Леви терпелив, но ждать не любит. Леви спокоен, но вопреки спокойствию несвойственно часто моргает. Оглядывает стол. Ни пылинки, документы в ровных стопках не мозолят глаза, деревянная баночка с принадлежностями для письма тоже чистая. Встает, подходит к окну в тишине, немного раскрывает ставни, впуская в помещение каплю свежего вечернего воздуха. Выглядывает во двор. Несколько молодых солдат эмоционально делятся переживаниями. Делают это громко, состряпав гримасы искреннего волнения. Где-то в соседних кабинетах нервно чиркает по бумаге карандашом капитан Клаус. Леви выдыхает. Подхватывает пальцем кружку, тихо выходит из кабинета и идёт к кухне. Хочется напиться чаем. В неизменной тишине ступает по коридорам, немного прихрамывая; из-за большого напряжения на ногу, она немного разболелась. Быстро преодолевает всевозможные лестницы, коридоры, и входит в нужное помещение. Здесь тепло и едой пахнет, по приказу самого Леви повара постарались приготовить достаточно еды для солдат, которые с вылазки должны вернуться в ближайшие два часа. Но кушать ему, честно говоря, совсем не хочется. Вместо этого он достает баночку с чаем с нижнего шкафчика, ложкой кидает засушенную траву в кружку и заливает кипятком, позволяя аромату заполнить кухню. Оставляет здесь ненадолго, ждёт когда остынет, а пока бессмысленно смотрит в окно. Опять. Следит за птицей на ветке дерева, даже названия её не зная. Маленькая такая, прыгает по дереву на своих маленьких лапках, да поёт наверняка что-то, да только отсюда не слышно. Капитан плечи опускает, поправляет воротник идеально выглаженной рубахи и вздрагивает незаметно, когда на кухню кто-то громко врывается. — Капитан! — немного пискляво кричит девушка. — Они вернулись. У Леви будто дыхание второе открывается. Он и про птичку забывает за окном, и про чай, и про ногу так ноюще покалывающую. Брови сводит к переносице, молча вылетая из кухни, проходит мимо шокированной и встревоженной поварихи. Кажется, будто суетливый шум по коридорам слышит. Не удивительно, ведь и медики, и ветеринары сейчас мчатся навстречу разведчикам. Капитан выходит из штаба, шумно хлопая дверьми и на секунду замирает. Солдаты. Потрепанные, уставшие, но живые. Тусклым серым взглядом оглядывает пришедших товарищей. Оглядывает быстро, но ни Эрвина, ни Ханджи от чего-то не видит. Но это не вводит его в панику, он подходит ближе и наконец остается замеченным Моблитом. — Здравствуйте, капитан, — устало говорит Бернер. — Вам доложат все сразу после того, как мы разберемся с раненными. Эрен Йегер на месте. Но Леви будто и не слышит его, но на приветствие кивает. — Где четырехглазая с Эрвином? — Командор лишился руки, майор вместе с ним в госпитале Троста, — как по струнке ступая отвечает помощник Зое. У Леви глаза расширяются, но он понимает, что времени на переживания сейчас нет. Живой — уже хорошо, большего и не надо. — Отто? — летит следующий вопрос с поджатых губ. — Я здесь, капитан! — перекрикивая суетливый шум, кричит Эстель откуда-то со стороны. Леви в ту же секунду поворачивается и на лице появляется полное спокойствие. Теперь уже точно, умиротворённое и облегчённое выражение лица нарушает лишь вскинутая бровь от картины перед глазами. Плотно прижимая к себе и перекинув руку Эс через плечо, новобранец Жан топчется на месте, неловко поддерживая тело Отто. Капитан подходит ближе и выжидающе смотрит на неё. — Ну, невредимой не получилось, — устало шепчет она. — Дурная, — качает головой мужчина. Леви видит в её глазах за толщей сонливости и измотанности тот самый огонек озорства и спокойно выдыхает. Значит, всё не так плохо и ему этого достаточно. Он следит за тем, как медсестра забирает младшего капитана из рук Кирштайна и уводит в медпункт. А дальше всё происходит уже быстрее. Невредимые солдаты расходятся по душевым кабинкам, в столовую, к врачам. Ветеринары осматривают и кормят уставших лошадей. Несмотря на то, что ближе к вечеру на его столе появится стопка отчётов о погибших, Леви чувствует себя более-менее хорошо, точно зная, что близкие в этот раз остались живыми.

***

Падаю на кровать, игнорируя болезненные ощущения в ноге, во всем теле, в висках. Тело неприятно липкое из-за всех мазей от синяков, что медсестра намазала на моё тело, бинт на пальце ноги приносит дискомфорт, но мягкая подушка и запах родной комнаты успокаивает всякие раздражители. Борясь с желанием расплакаться, я всю дорогу сохраняла невозмутимое лицо. Обнадеживающая радость от того, что я, наконец, дома, отчего-то подняла настроение, но потом так же стремительно быстро опустила. Переворачиваюсь на живот, устремив взгляд на противоположную кровать. — Это было страшно, — шепчу в пустоту. Действительно страшно. Я никогда не видела стольких титанов ни на одной вылазке. Страшно было видеть то, как шустрый титан вырывает из тела командора руку, было страшно смотреть на то, как моих товарищей жрут с безумием в больших глазах, было страшно смотреть на то, как напуганные солдаты пытаются спасаться, смотря Смерти в пустые глазницы. Игнорирую урчание живота от голода, понимая, что до столовой просто не дойду, но и уснуть сразу у меня не получится. Раздраженно шмыгаю носом, тут же утыкаясь им в подушку. У меня нет сил что-то делать. Ненавижу такое состояние. Но ещё больше ненавижу, когда меня тревожат, пока я в таком состоянии. Кроткий стук по поверхности двери разрушает уютную тишину. Бросаю небрежное разрешение войти, даже не взглянув в сторону входа. Дверь тихо скрипит, пропуская внутрь пока неизвестного мне человека. — С голодухи помереть хочешь? — сухо спрашивает он. Безоговорочно узнаю в голосе Леви, пока протяжный болезненный стон заглушает подушка. Потешиться пришёл? — Кирштайн тебя в столовой потерял. Сказал, что ты всю дорогу говорила о том, что хочешь есть. Цокаю. — Ты пришёл сказать, что они всё съели? — спрашиваю, все еще не поднимая взгляд. — Или ты мне ужин в комнату принес? Подозрительная тишина заставляет меня отпечатать лицо от подушки. Выгнув бровь, ожидаю увидеть, как обычно, спокойного Леви со скрещенными под грудью руками, но вместо этого от удивления приоткрываю рот. Капитан стоит у порога моей комнаты с подносом, на котором стоит тарелка. Клянусь, я даже вижу пар, который от неё исходит. — Могу отдать кому-то другому, — дразнит, дурень. Естественно, я ожидаемо не отказываюсь и принимаю сидячее положение. Хлопаю себе по коленям и Леви ставит поднос на них, после чего отходит на пару шагов. — Спасибо, — говорю тихо и слышу в ответ такое же тихое угуканье. С аппетитом смотрю на тарелку горячего супа, кусочка белого хлеба и кружку чая, но к еде пока не приступаю. Подхватив подушку, я подкладываю ее за спину. А Леви, тем временем, берет стул около стола и ставит его напротив меня. Садится, молча уставившись на моё лицо. — Ты будешь смотреть, как я ем? — Дура, делать мне нечего, — цокает капитан. — Рассказывай. Выдыхаю. Вот прям сейчас надо? Я аппетит потеряю. Хотя, кого я обманываю, даже если перед моими глазами сейчас ногти отрывать будут, я есть не перехочу. Опускаю взгляд на поднос, подхватываю ложку и зачерпываю бульон. — Я палец на ноге сломала, представляешь? — говорю с нескрываем энтузиазмом, будто о своих достижениях рассказываю. — Психанула и камень пнула, действительно дурная. Эмоции на лице Леви меняются с молниеносной скоростью. Удивление, отрицание и, наконец, принятие. Глаза мечутся от моего лица к забинтованной ноге и обратно, после чего он просто усмехается, прикрыв глаза руками. — Ты бестолковая, — делает он вывод и я впервые не могу не согласиться. В итоге Леви сидит в моей комнате не меньше часа. А я рассказываю всё. Начинаю о том, как было страшно, когда Браун и Гувер стали титанами прямо на стене. О том, как было больно, когда колоссальный обжигал нас своим паром. Не умалчиваю о своём удивлении, когда среди разведчиков увидела солдат гарнизона. Описываю в красках силу командора, искренне поражаясь силе духа Эрвина. Смит даже после потери руки продолжил биться, вести своих солдат к победе, которую мы в итоге не совсем смогли одержать. Возможно Йегера мы вернули и это хорошо, но двух предателей пришлось оставить. Уверена, мы с ними обязательно встретимся ещё, но сам факт раздражал. Во время рассказа капитан внимательно слушал и даже не смущал своим взглядом, когда я отвлекалась на еду. Переспрашивал, когда не понимал мою речь из-за наполненного супом рта и немного злился на это, но особо эмоции не показывал. А потом, пожелав мне спокойной ночи, ушёл, закрыв за собой дверь. Просидев еще немного в тишине, я решила отнести посуду на кухню. Сломанный мизинец значительно замедлял, но я проявила терпеливость и даже особо не шипела от ноющей боли. Спустя десять минут, я вновь была уже в кровати. В этот раз уже выпила таблетку слабого снотворного на всякий случай, переоделась, расстелила постель и тепло укуталась в одеяло, ожидая, что вот-вот усну, но этого не случилось ни через двадцать минут, ни через час. Вместо этого в голове появились навязчивые неприятные мысли. Завтра тяжелый день. Завтра наверняка нужно будет со многим разобраться, узнать, как дела у Эрвина, не забыть проследить за самочувствием Конни и Хистории, а так же понаблюдать за состоянием Эрена. Ещё мне бы хотелось съездить к Жерому. Все-таки, я давненько не переступала порог его дома. И в таких раздумьях, наконец, мне удалось провалиться в сон. Но надолго я в нём не осталась. Жуткие картины перед глазами не позволили мне сладко и хорошо поспать. Кажется, будто я открыла глаза в ту же секунду, когда и закрыла, но часы на стене заявляют, что прошло два часа. Тело после кошмара необычно вспотевшее, горячее. Мне снилась Смерть. И к сожалению вовсе не моя. Это была смерть тех, кто был мне дорог. Даже спустя столько времени мне всё ещё снится элитный отряд. И как на зло не само воспоминание. Окровавленные товарищи в порванной одежде не разговаривают со мной в подсознании. Они просто смотрят. Смотрят своими пустыми глазами прямо на меня. Страх скребет своими когтями внутренние органы. Дыхание обрывистое, глаза сомкнуть невозможно, страшно. Уставшее тело тянет в бездну сна, но разум упрямо сопротивляется. Переворачиваюсь на бок, плотнее укутываясь в одеяло, и тихо вздыхаю. Чешу плечо, глаза устремлены на свободную кровать напротив. Воспоминания о Петре уже не отдают тупой болью в сердце, становится просто слишком тоскливо. Не выдержав давление, принимаю сидячее положение. Поправляю рубашку, убираю волосы за уши. Лунный свет делится с комнатой холодным свечением, позволяет рассмотреть силуэты мебели. Опускаю голову, разглядывая бинт на ноге. Появляется сомнительная мысль, которой я не сопротивляюсь долго. Всё равно одна тут не усну. Встаю и выхожу из комнаты, игнорируя не звучный скрип старых половиц. Брожу в темноте спящих казарм, но к нужной двери подхожу быстро, насколько мне позволяет здоровье. Знаю, он не спит. Обычно мучается бессонницей почти до утра, а на часах уже два часа ночи. Три тихих стука режут молчаливую тишину. По ту сторону раздаются тихие шаги. Звук ключа в скважине ускоряет биение сердца, открывающаяся дверь и вовсе останавливает его. — Что? — его голос хриплый, в нем лежит вся усталость, разделенная с огромными синяками под глазами. — Соскучилась? Я теряюсь. — Я… Мне… — слова не могут собраться в кучку, в замысловатое предложение. Мой голос хриплый и в какой-то степени даже напуганный. Чувствую себя глупо, но ничего не могу с этим сделать. Благо Леви не нужно объяснять, он и так все понимает, когда я даже в мыслях объяснить себе не могу то, чего хочу. Завидев эмоции на моем лице, он молча раскрывает дверь, пропуская внутрь и я так же молча, немного неловко захожу. В комнате полумрак. Несколько огней от свечи медленно прогорают, создавая тени на стенах. Здесь пахнет чаем и мылом. Такой легкий смешанный аромат приятно заползает в ноздри, будто бы успокаивая. У кресла стоит стол с какими-то бумажками. Понимаю — вместо того, чтобы пытаться уснуть, он работал. — Ложись, — звучит от Леви. Я перевожу взгляд на готовую постель. Переступаю с ноги на ногу и неловко шиплю от дискомфорта, прежде чем проронить слова благодарности и, стараясь не шуметь, ложусь в кровать. Сразу движусь ближе к стене. До носа укутываюсь в одеяло, неосознанно глядя на капитана. Он, кажется, собирается вновь сесть за свои бумажульки. — Может, ляжешь со мной? — вырывается прежде чем я прикусываю язык. Леви недолго смотрит на меня, выдыхает очень тихо и все же ложится в кровать. Жесткий матрас прогибается под массой тела мужчины, пока он взбивает подушку, накрываясь со мной под одно одеяло. Я не испытываю неловкости. Лишь стыдливо прикрываю глаза. Знаю ведь, что ему одному-то спать сложно, а тут ещё и я со своими бессонными проблемами свалилась на голову. Чтобы причинить Леви как можно меньше дискомфорта, отворачиваюсь к стене. Касаюсь лбом холодной поверхности и подкладываю под щеку ладонь. Но сон все равно не шёл. В комнате стоит кромешная тишина. Кажется, будто мы оба забыли как дышать. В раздумьях я пролежала минут десять, может двадцать. А потом неожиданно сзади послышалось копошение. К ноге случайно прикоснулась нога Леви в хлопковых штанах, когда спиной я почувствовала тепло. Чужая рука аккуратно ложится на талию, притягивает ближе к себе. Я тихо пискнула от неожиданности, но, против ничего не имея, с места не сдвинулась. Легкий пинок коленом под зад вызывает неловкий смешок. — Я сейчас тебя в окно скину, — недовольное бурчание в районе шеи обожгло кожу. — Не пищи. Сгоняя мурашки, я глупо киваю, чувствуя на теле тяжелую и теплую руку Леви. Спиной ощущая его крепкую грудь, я расслабилась, чувствуя себя в полной безопасности. Стараясь не шуметь, кладу свою ладонь поверх его и несильно сжимаю, вместе с этим зажмуриваясь, а затем и вовсе закрывая глаза. Тепло.