***
С утра Риманн первым делом хотел наведаться к госпоже, но Джорди одним взглядом пресек его попытку войти. И только тут, дожидаясь пробуждения госпожи, он неожиданно вспомнил про комнату для слуг, где опрометчиво оставил вольную. Просто забыл за всеми переживаниями про документ, определяющий всю его дальнейшую судьбу. Не так он был важен, как самочувствие Хайолэйр. Спуск по лестнице дался Риманну нелегко. Низкое солнце, пробиваясь через бойницы, заливало ступени так, что некоторые почти сливались воедино прямо под его ногами. Утомленный, он с трудом прошел мимо кухни, борясь с желанием присесть на лавку рядом с чистящей картофель Молли. Только коротко поздоровался, почти не сбавив шаг. Бумаги не было на прежнем месте. Сердце пропустило удар, но он не позволил себе поддаться страху: кто-то из слуг наверняка переложил ценный документ подальше от камина или перенес в библиотеку. Однако расспросы и без того не разговорчивых слуг замка ничего не дали. Молл только пожала плечами, предложив спросить у ее брата или экономки, и Ринн, сжав кулаки от досады, пошел прочь. Глупое ночное воодушевление сходило на нет, уступая место сомнениям и неуверенности. Слишком легко ему дался второй шанс, слишком внезапно, слишком незаслуженно. И речь не только про эту ночь. Как только он встретил на приеме бывшего хозяина Хайолэйр, все уже начало меняться. Нет, Риманн не забыл, как захмелевшая хозяйка мстила ему за один только взгляд, не смог бы забыть и болезненное изнасилование на псарне, которому не помешала Лэйр. И все-таки последовавшая за старой ошибкой боль только в Грахам-шаате несла искупление. Сейчас он это понял. На возмездие всему миру, который успел с лихвой оставить свой разношерстный след на его теле, у Риманна не было ни права, ни желания. Потому хотелось только прощения и мира… хотя бы с самим собой. Золото утреннего солнца из окон слепило глаза ничуть не сильнее королевской гравировки на плотной бумаге. Риманн сокрушенно покачал головой, но все же в сомнениях застыл на полушаге, озадаченно глядя вверх на уходящие в левый бок ступени. Озорные лучи через узкие щелки ставней подсвечивали отполированные обувью плиты. Риманн мог увидеть неспешное колыхание пыли на свету, услышать игру капели, но вместо проснувшейся природы видел и чувствовал только неуверенность и взбудораженность из-за своих размышлений. Послышавшиеся сверху шаги привели Риманна в себя, и он продолжил неспешный подъем. Как всегда, облаченный в одежду военного покроя Гайрон так же неспешно спускался вниз, теребя в руках хлыст для верховой езды. На сапогах тихо звенели шпоры. Увидев невольника, страж отодвинулся влево, намереваясь пройти мимо, но Риманн остановил его. — Доброе утро. Ты не видел документ, который лежал в комнате для слуг на столе? — прямо спросил Риманн. Гайрон застыл на верхней ступени, с прищуром смотря на него сверху вниз. — Нет, — сухо ответил он, даже не пытаясь скрыть в своем голосе ложь. — Верни. — Нет, — тем же тоном повторил Гайрон. — С дороги! Страж несильно взмахнул хлыстом, но Риманн изловчился и поймал его за кончик. Притянул к себе. Гайрон смотрел на него холодно и выжидающе. Темные глаза сузились до щелочек. На миг невольник вспомнил ту самую первую ночь и изнуряющую возню на псарне, но в этот раз даже не вздрогнул. — За что ты так сильно продолжаешь меня ненавидеть? Гайрон рывком выдернул из руки Риманна хлыст, и на ладони последнего остался небрежный кровавый след. — Твой клан разрушил мой дом, — так же прямо ответил Гайрон. Массивный подбородок выдвинулся вперед, и Риманн услышал, как клацнули его зубы. — Нам не нужна была эта война, но твой отец и не собирался спрашивать нашего совета. — Не я принимал решение напасть на Брит. — И только поэтому я тебя не убил. Хотя госпожа явно теряет хватку, раз пригрела у себя на груди такую змею. — Я изменился. Или прикажешь расплачиваться до конца жизни за то, что… — Ты не достоин ни ее прощения, ни доверия, — упрямо перебил Гайрон, игнорируя заданный вопрос. Суровое лицо выглядело теперь еще более жестоким, и от природы худому Риманну стало все сложнее сдерживать натиск. — Это ревность? — вдруг догадался он, и с удивлением увидел во взгляде визави отклик на свое предположение. — Нет, — рыкнул Гайрон, и Риманн уже смог определить, правда звучит в этом возгласе или ложь. — Думаешь воспользоваться тем, что госпожа ничего не помнит, и сбежать? — Я не собирался!.. — Если она вспомнит, кто ты, и опять решит отпустить, то отпустит. И выметайся тогда на все четыре стороны. А пока не смей больше заходить в ее покои и пугать своим присутствием, иначе я сам спущу с тебя шкуру. Прочь! Не дожидаясь ответа, телохранитель госпожи резко толкнул Риманна в плечо и продолжил свой путь.***
Риманн долго смотрел на дверь в покои Лэйр (когда только он посмел в мыслях называть ее так?), не решаясь постучать. Огромные часы в холле уже показывали полдень: время их прогулок перед обедом. Выпросив у Молл зимнюю одежду госпожи, он теперь стоял у самого входа и не мог всего лишь постучать в дверь. Помочь он хотел совершенно искренне, и вправду в последний момент думая о воле. Рассказывать обо всем нужно было аккуратно, почти как держать в руках уставшую бабочку: стараясь не тронуть случайно разноцветные крылья, ведь всего одно прикосновение может стать губительным. О том, что Эбен может вообще не подпустить к своей пациентке, Риманн старался не думать. И теперь стоял, не зная, куда деть руки. Странно чувствовать себя по эту сторону двери. Мужчина вспомнил, как Хайолэйр зашла в его комнату вслед за врачом, как прятала от него пустую глазницу, как виновато смотрела исподлобья, пытаясь подобрать слова. «Ей хватило сил переступить через себя и признать вину за бездействие, хватило милосердия простить старого врага, так почему же у меня не хватает мужества постучать в эту чертову дверь?» — ругнулся на себя мужчина и таки коснулся костяшками дерева. — Войдите, — послышался голос Эбена, и Риманн, немного замешкавшись, вошел. Волосы Хайолэйр уже были уложены в простую прическу с одной косой, непривычную для ее домашнего вида. Риманн вспомнил, когда уже видел ее, и ужаснулся: на тех самых переговорах за несколько дней до начала полномасштабной войны. «А если врага она вспомнит во мне раньше?» — вдруг задумался он, и руки непроизвольно дрогнули, но Хайолэйр ответила на его молчаливое приветствие пусть растерянным, но вполне добродушным кивком. Эбен держал госпожу за запястье и внимательно слушал. Риманн не стал мешать осмотру. — И это все, что вы помните… — продолжил он, очевидно, прерванный стуком разговор. — Да… — сокрушенно ответила госпожа и вздохнула. — Еще знаю, что война недавно закончилась. — Недавно? Та, что с Таррангором? — уточнил лекарь, но Лэйр покачала головой, наверное, не узнавая название. — Нет, какая-то другая… не знаю… не могу объяснить, — она положила освободившуюся правую ладонь на левое плечо и чуть сгорбилась. — Что же… Травма несильная. Я дам указания на кухню, чтобы добавляли в пищу больше орехов и блюд из овощей. Пока советую вам побольше гулять, только обязательно в сопровождении, — монотонно заключил Эбен, но при этом отчетливо слышалось беспокойство в его голосе. — Хорошо помогут разговоры об общих светлых воспоминаниях, но… — Но что?.. — растерянно переспросила Лэйр. Риманн сглотнул. — Видите ли, миледи. Никто в замке, пожалуй, кроме Гайрона, не знает круг ваших знакомых и… друзей. По крайней мере, за эти четыре года мы не встречали ни одного гостя, кроме… — Эбен осекся, но все-таки посмотрел на так и застывшего в проходе Риманна. — Если у Вашей милости больше нет ко мне вопросов, я пойду. — Спасибо, идите. Хайолэйр спрятала руки в широких рукавах теплого изумрудного халата и присела на кресло, повернутое к камину. Риманн пропустил лекаря и подошел ближе, сгрузил легкую ношу на кровать. И теперь не имел понятия, что говорить и делать. — Как тебя зовут? — первой нарушила тишину хозяйка, и у Риманна отлегло от сердца. Ее голос звучал непринужденно и звонко, как весенний ручей. И это казалось слишком непривычным. Неполноценный взгляд был лишен печати тревоги и одиночества, каким видел его Риманн до этого. «Может быть, она будет счастливой, если не вспомнит?» — вдруг предположил он и как-то сразу сник, уже неуверенный в правильности своего предположения. — Риманн, госпожа. — Риманн… — повторила она, но взгляд до сих пор оставался растерянным, — я постараюсь запомнить. Но… это так сложно. — Бледными пальцами она коснулась виска и, кажется, не замечая, провела подушечками по старому шраму. Мужчина не дыша следил за движением ее пальцев. — Тебя не смущает старое ранение? Не помню, как оно мне досталось. Риманн дернулся, как от пощечины, и только сцепил руки в замок, пытаясь мысленно унять сдавившее виной сердце. Почему-то страшная догадка показалась верной, как никогда: этот шрам она получила из-за его поступка, из-за тех убийц, к которым обратился по своей глупости. Иначе кто еще посмел бы изувечить голос Брита? В эту секунду он уже хотел, было, ответить на вопрос, но, подняв взгляд, понял, что хозяйка не готова услышать такую правду. — Нет, я видел вещи похуже. Красота ничего не значит при гнилом сердце. — Хорошо сказано, — улыбнулась она в ответ, открыто и совершенно искренне. — Ты что-то хотел? — Если позволите… только позвать вас на прогулку, миледи. — Погода и правда прекрасная. Подожди меня за дверью, я только переоденусь. — Позвать кого-нибудь помочь вам? — Не стоит. Риманн стоял в коридоре, гипнотизируя лес за приоткрытыми тяжелыми занавесками. Он не врал, хотя было стыдно скрывать правду о его участии в ее судьбе. Но не стоило и наваливать такую историю скопом на ее хрупкие плечи, это Риманн тоже понимал, как и свой шанс на отсрочку. Ее доверчивость и интерес подкупали, и невольник чувствовал, как сам становится смелее и раскованнее без груза прошлого. Как добровольно от такого отказаться? Быть для нее другом, а не кошмаром из прошлого. Тем временем в конце коридора появился Гайрон. Кажется, он хотел пройти мимо, но заметив нарушившего приказ Риманна, пружинистой походкой направился к нему. — Какого дьявола ты здесь забыл, раб? — крикнул он через коридор. Вид у Гайрона был немного взъерошенный, одежда помялась и промокла с одного бока: похоже, страж упал с лошади. Но ничего в его походке не выдавало боль после падения. — Готовлюсь к прогулке. — Как ты смеешь?! — подойдя вплотную, прорычал тот. — Ты такой же раб, как и я. Я не обязан тебе подчиняться. — Поговори мне, и твоя вольная… — Не обязан, — спокойно отрезал Риманн, сделав последний шаг навстречу, и продолжил уже тише: — Я хочу помочь ей. И я помогу, даже если ты за это сожжешь вольную на моих глазах. У меня есть совесть, и я хорошо осознаю, чем обязан госпоже. Гайрон долго сверлил его тяжелым взглядом, так напоминающим тот, что прожигал его на псарне, но ответить не успел: заскрипели дверные петли, и мужчины отошли друг от друга на полшага. — Мы… идем, Риманн? — неуверенно спросила женщина, поворачивая головой, чтобы взглянуть то на одного мужчину, то на другого. — Я… я тебя помню. Мы виделись сегодня утром, да? — доверчиво спросила госпожа у Гайрона. — Все верно, госпожа. Меня зовут Гайрон, я ваш раб и бессменный защитник. Страж низко, но сдержанно поклонился, словно разговаривал не с женщиной, а, по меньшей мере, вышестоящим офицером на королевской службе. — Хорошо, тогда… ты пойдешь с нами? Гайрон смерил не читаемым взглядом Риманна и снисходительно ответил: — Я буду поблизости на всякий случай, госпожа. Хайолэйр кивнула в знак согласия. Риманн же засмотрелся на впервые увиденный темно-бардовый плащ, нежно струящийся от узких плеч поверх самого обычного платья. Раньше он совсем не замечал, насколько тонка и изящна фигура у его хозяйки, носящей исключительно мужскую одежду: не находилось повода искать эту красоту. Стоило только вспомнить, сколько раз женщины, роскошные и безупречные в глазах общества, марали свою лживую красоту его кровью, и любое желание исчезало в самом зачатке. Но сейчас Риманн неожиданно покраснел, как юнец, и поспешил вернуть себе невозмутимость. — Тогда идем? — теперь уже она обратилась к нему, отвлекая от мыслей, и неожиданно для Риманна протянула руку. Растерявшись невольник на инстинктах подставил локоть под ее руку и только потом понял, что сделал. Ниже него почти на голову, Хайолэйр не видела направленный на нее взгляд, и Риманн украдкой пользовался этим, пока они медленно спускались по лестнице во двор. Одно только выражение лица молодило ее лет на десять, а чего стоил чуть беспомощный, но такой добрый взгляд… Словно и не было никакой войны. Уличный воздух окутал теплом и уютом ранней весны. Хайолэйр довольно зажмурилась и потянулась, наслаждаясь теплом. Под ботинками захрустел растаявший до крупных льдинок снег. Не решившись спрашивать и нарушать этим тишину, Риманн повел госпожу за собой по одной из когда-то давно протоптанных ими тропинок вдоль старой оборонительной стены — к полям. Мужчина не оборачивался, но почувствовал, как Хайолэйр замедлила ход, а затем и вовсе застыла, задрав голову вверх: туда, где окна заброшенных башен окрасились черной копотью. — Что здесь случилось? — Война, — коротко пояснил Риманн. — А разве она не давно закончилась? — Давно, — грустно подтвердил он, предчувствуя, какой болью отзовутся для Лэйр утраченные воспоминания. — Странно тогда, почему здесь такое запустение, — она обернулась, с тоской и болью глядя на оставшиеся от деревни обгоревшие каменные печи и лестницы. Риманн промолчал. На душе стало тяжело: косвенно и это тоже было его виной, так по какому праву он решил сыграть в спасителя? Риманн поежился, но, к удивлению, его эмоции не остались незамеченными. Хайолэйр слегка сжала руку, лежащую на его локте, и, глядя в глаза, спросила: — Что случилось? — Ничего. — Правда? — Я лишь хотел сказать, что сожалею… — признался Риманн и мысленно влепил себе затрещину за слишком длинный язык. — Спасибо… о чем бы ты ни говорил. Риманн сильно удивился ее словам, но Хайолэйр уже ушла вперед, залюбовавшись поющими на дереве перелетными птицами. «Достоин ли я ее доверия? — в который раз спросил себя Риманн и приложил руку козырьком к лицу. Гайрон и правда шел следом, но был не крупнее мыши на покатом горизонте: — Смог бы он спасти госпожу от падения в воду, если бы был тогда рядом с ней? Вместо меня?». — Расскажи мне что-нибудь… — попросила госпожа, когда Риманн наконец догнал ее. — О вас, миледи? — с замиранием сердца спросил он. — О себе… Риманн, — произнесла она его имя так, как будто могла вот-вот забыть. А может, и правда могла: мужчина совсем ничего не понимал в болезнях и лекарском искусстве. — Откуда мы знакомы? — Мы познакомились на войне, — коротко констатировал он, не решаясь рассказать больше. — На войне? — Лэйр сразу как-то помрачнела, чуть сгорбилась, будто одного слово и правда доставляло физическую боль. — Нет, про это я, пожалуй, не хочу пока ничего знать. Каждый раз, когда пытаюсь что-то вспомнить или слышу это слово, чувствую сильное недомогание. Как будто вся моя сущность противится этим воспоминаниям. У тебя бывает такое? Риманн смотрел на покатые белые сопки, чуть пожелтевшие в лучах солнца. Молодые колосья травы едва-едва проклевывались через снежное покрывало, белели ранние почки. — Есть ли что-то, что я хотел бы забыть? — Риманн дождался кивка. Какая-то часть его жаждала рассказать все с самого начала, выговориться и снять этот груз, который он тащил столько лет в одиночку. Очень жаждала, но госпожа не заслуживала этого, и невольник ограничился коротким ответом: — Иногда мне кажется, всю свою жизнь. — Наверное, со мной так же. Может быть, поэтому я ничего не помню, — женщина нахмурилась, но не потеряла интерес к окружающей их красоте. — Память вернется, так Эбен сказал. Лекарь. Не бойтесь, в вашем прошлом не было ничего постыдного или страшного, — попытался успокоить Риманн, зная, что последнее — ложь. — А как же шрам? — Боевое ранение. — Спасибо, ты меня успокоил, — легко улыбнулась она, чуть наклонив голову вбок, невольно обнажив розоватую шею. Наверное, именно так она улыбалась до тех переговоров: открыто, нежно и с доверием ко всему миру. — Пожалуйста, не благодарите меня. — Почему? — Я слишком много совершил ошибок, чтобы слышать благодарность… Лэйр непонимающе посмотрела сквозь него, пожав плечами, и подняла взгляд: — Разве не каждый человек должен иметь право на второй шанс? Риманн покачал головой, но так и не нашелся с ответом. После прогулки, уже сидя в своей каморке, мужчина опять много думал над ее словами и манерой общения. Как же сильно она напоминала ту жизнерадостную и уверенную в доброте мира девушку, полную надежд, которую он видел на встрече с представителями главенствующих кланов Таррангора. Вина, которая на короткий промежуток его жизни отступила, вновь душила до отупения, мешая свободно дышать. «Это — мой второй шанс?» — спрашивал Риманн, глядя на свое отражение в мутноватом оконном стекле. На касающейся карниза ветке вороны усердно плели гнездо, а по окну то и дело сбегали мелкие капельки сползающего с крыши замка снега. Риманн смотрел на бескрайний лес и не мог им налюбоваться. Глубоко вдыхал чистый воздух ожившей природы и, каждой частичкой тела стараясь запомнить все события последних дней, тихо-тихо повторял: — Будь ее достоин.