***
Эбену никак не удавалось удержать хозяйку на одном месте. Она то приближалась к окну, из которого при всем желании нельзя было разглядеть дорогу и ворота, то норовила пройти в комнату к Риманну, будто там могло остаться что-то на прощание, то еще что взбредало ей в голову, и лекарь с нажимом читал нотации об опасности ее излишнего беспокойства, снова и снова провожая ее к креслу. — Миледи, я вас прошу, посидите на месте! — не выдержал Эбен, когда Хайолэйр в очередной раз поднялась на ноги так резко, что закружилась голова. — Мне категорично не нравится ваше состояние, и я не побоюсь для вашего же блага распорядиться привязать вас к постели. — Угрожаешь своей хозяйке, Эбен? — беззлобно подтрунила над ним Хайолэйр, но все-таки села обратно. — Беспокоюсь, — пробормотал он себе в усы и обиженно отвернулся. — Ладно-ладно, извини, я не специально. Просто волнуюсь. Может, не стоило посылать Гайрона? Они друг друга невзлюбили с самого начала. Да только выбирать все равно не из кого. — Простите мне мою дерзость, миледи, но ваша тревога им никак не поможет, — успокаивающе произнес Эбен, сел на банкетку и принялся мешать в высоком кувшине свои настойки. Резкий запах попал в нос, и Хайолэйр обреченно фыркнула, готовясь выпить очередное лекарство. — Надо было ехать с ними… — Миледи! — до глубины души возмутился Эбен, даже привстал немного, чуть не разлив содержимое откупоренной пробирки. — Только через мой труп. Когда вы в последний раз ездили верхом? Да еще и с травмой. — А если он не захочет вернуться? — Глупости! — Почему ты так считаешь? — заинтересовалась Хайолэйр горячим и искренним протестом, даже оторвалась от собственных мыслей. — Ох, миледи, если бы вы видели, как он смотрел на вас. Сам едва стоял, а все не мог успокоиться, пока я не сказал, что с вами все будет в порядке. Волновался, как вы сейчас, — Эбен улыбнулся, но тут же недовольно поморщился. — Что? — Да жаль, что мальчишка попал в рабство… — озвучил свои мысли лекарь. Но слишком поздно спохватился, вспомнил, с кем говорит. И уже совсем другим голосом в поклоне объяснился: — простите мне мои слова, госпожа Советник. Я не смею критиковать решения нашего правителя и ваши. И тем более, судить о справедливости наказания. — Перестань, — без злости прервала его Хайолэйр. Вряд ли Эбену известно о том, что натворил Риманн: она никогда и никому не говорила, кому именно обязана своим уродством. А теперь уж точно разговор об этом не принесет ничего хорошего. — Зачем столько официальности? Неужели мне так страшно перечить? Обида зародилась внутри неожиданно, но так же неожиданно и оборвалась, когда память быстро и с радостью подбросила пару выволочек после ее возвращения с войны, устроенных слугам за слишком длинный язык. Да и не сложно предугадать разочарование Эбена в дочери благородных родителей из-за нанесенных невольнику в первую же ночь травм. Даже несмотря на законы этого мира, ни один врачеватель не принял бы вендетту за достойное оправдание. — Миледи… — Ладно, ты прав. Но больше я так делать не буду. И, если кто-то захочет мне что-то сказать, пусть говорит, как есть. Вряд ли от этого будет больнее, чем уже было. — Как прикажете, миледи. А теперь прошу, выпейте и отдохните, насколько это возможно. Джорди прибежит сразу, как что-нибудь увидит. — Уговорил, — примирительно откликнулась она, собралась с мыслями и решительно сделала первый глоток.Часть 19. Домой
18 октября 2020 г. в 15:35
Холодное утро застало Риманна продрогшим и инстинктивно сбивающим с заиндевевшего плаща тонкую корку льда. В пустом желудке тихо урчало, а застуженное горло разболелось еще сильнее, но все-таки он проснулся. Пока живой. Мужчина зачерпнул бескровными руками снег и быстро обтер пылающее лицо, хотя и понимал, что не сможет так сбить начинающийся жар.
Очередные вязкие и муторные мысли прервал откуда-то знакомый лай и неясный стук. Риманн не придал этому значения, поднял повязанный на шее платок повыше, стараясь прикрыть затылок, и продолжил бессмысленный путь.
При свете дня дорога не казалась такой унылой, но безысходность не стала тише, только чуть притаилась, давая Риманну сполна насладиться теперь уже физическими страданиями, а не душевными. И ведь он даже малейшего понятия не имел, куда шел. А главное, зачем.
Стук стал громче, и, несмотря на свое изможденное состояние, Риманн все же различил из общего гула движения позади стук копыт. Страх длился мгновение, а после он как-то сник и сдался на милость судьбе. Проедут мимо или нет: будь что будет. Хотя сердце все равно пугливо подпрыгивало, выдавая внутреннюю дрожь. Если это разбойники со своими гончими, живым он не дастся.
Когда за последним поворотом стали слышны голоса, Риманн не выдержал — оглянулся с обочины, пытаясь хоть что-то увидеть, но с такого расстояния движущиеся всадники были для него размытыми кляксами, не более. Если бы не голос. Его голос он узнал сразу, как и бегущую перед двумя лошадьми мелкую непоседливую лайку Айка. Смешанный с радостью страх щекотнул под ребрами, озорливо и болезненно.
— Риманн!
Бежать было поздно, да и сил хватило бы добраться до середины сопки, так что он остался стоять на месте. Гайрон почти на ходу спрыгнул с жеребца, то ли улыбаясь, то ли скалясь — не сказать наверняка. Так что Риманн лишь недоверчиво сделал шаг назад, когда Гайрон, полностью вооруженный, подошел совсем близко.
— Мне велели уйти. Я ушел. Что тебе надо? — с вызовом спросил он, сжав руки в кулаки и опасливая поглядывая за спину замершему Гайрону на оставшегося в седле конюха. Даже ногу выдвинул вперед, на всякий случай готовясь к драке: слова телохранителя хорошо засели в памяти, и совсем неизвестно, зачем ему вдруг понадобилось бросаться за ним вслед.
— Госпожа просила найти тебя и вернуть.
— Правда? — не слишком-то поверил Риманн. Гайрон безэмоционально хмыкнул и потянул руку к поясу. Риманн в ответ только поднял кулаки к груди, ожидая острого металлического подвоха в свою сторону, и напал первым. Не ожидавший такого резкого удара, страж отступил, но не успел увернуться, чувствуя сумасшедший какой-то азарт.
Лайка протяжно заскулила, бросившись в их сторону. Второй всадник спрыгнул на землю, и Риманн услышал скрежет стали, вынимаемой из ножен. Навалился на упавшего Гайрона и попытался отвести в стороны его руки, выхватить оружие. Убивать он не хотел и не собирался мстить, но и сдаваться вот так не собирался.
— Не вмешивайся! — зачем-то предупредил страж и брыкнулся, ударив лбом в нос слишком сильно наклонившегося к нему соперника. Риманн вскрикнул и ослабил хватку, одной рукой зажав разбитый нос, но все-таки успел вытащить из ножен Гайрона укороченный меч. Тот откатился и рывком поднялся на ноги. Верхняя одежда извалялась в снегу и выглядела теперь так же неопрятно, как и его.
Риманн протянул оружие острием в сторону Гайрона, вызывающе и непоколебимо. Тот дернул уголком рта, чуть сгорбился и вытащил второй меч, тоже тонкий, но достаточно длинный, чтобы, воткнутый в горло, пронзить насквозь.
Поединок начался с удара Гайрона, пробного и слишком осторожного для профессионального убийцы. Риманн разозлился, гневно засопел, не принимая издевку, и ответил серией рубящих ударов. Не церемонясь, не боясь, нацеленных не на красивый танец, а на поражение соперника. Вот только, лишенный практики, не смог осуществить затею, оцарапав плечо Гайрона лишь потому, что тот замешкался, когда получил возможность пробить оборону опрометчиво высоко замахнувшегося Риманна. Противник отвечал не в полную силу, и эта поблажка злила. Невольнику хотелось вывести Гайрона достаточно сильно, чтобы хватило всего одного удара. Чтобы не стало больше этой пустоты внутри и этой боли.
В горле сипело, и слишком быстро от резких движений взмокла спина, но Риманн не останавливался, целую минуту непрерывно нанося удары и уворачиваясь от последовавших после атак. Когда он в который раз заметил, как Гайрон поддался, стремясь не ранить, а выбить из руки оружие, то вышел из себя уже окончательно и пригнувшись изо всех сил проехал мечом, как лопатой, по видневшемуся из-под снега песку. Гайрон спрятал лицо за рукой, защитив глаза, и этого движения хватило, чтобы, не останавливая движение оружия, ударить по ведущей руке.
Страж рыкнул и выпустил меч, а в следующую секунду двумя ударами в торс оказался пришпилен к земле. Риманн опустился следом, придавив его грудь коленом, и приставил кончик меча к открытой шее.
Радость победы клокотала в глотке, но какая-то искаженная, глухая. Риманн сверху вниз смотрел на распластанного под ним Гайрона и вспоминал его попытку наказать, отомстить, изнасиловать. Надеялся разбудить в себе ненависть, пока растерянный конюх в нескольких шагах от них не решил его остановить. Гайрон же смотрел прямо на него; грудь после короткой, но стремительной схватки резко и высоко вздымалась, губы были чуть приоткрыты: он громко и рвано дышал через рот. Если и боялся, то не подавал виду, даже когда Риманн на пробу чуть сильнее надавил сталью на его шею. И опять застыл, выжидая невесть чего.
— Все? Победил? Или хочешь отомстить? — с незлой издевкой спросил страж, а Риманн с его слов вдруг почувствовал только растерянность и опустошение. Азарт ушел, будто его и вовсе не было.
— Зачем ты поддался мне? Думал, не убью? — испытующе спросил он. В тот же момент второй мужчина отмер, а Риманн невольно вздрогнул, отчего слегка надрезал мечом кожу. Из мелкой ранки лениво потекла кровь. Томас застыл, примирительно подняв руки, и невольник вернулся к проигравшему сопернику, надеясь получить ответ. Но Гайрон упрямо закрыл рот и промолчал. — Зачем? — устало повторил Риманн, отвернув в бок меч.
— Потому что мне стыдно.
Обнаженная правда полоснула по восприятию, и Риманн наконец полностью взял себя в руки. Еще раз поднял взгляд на Томаса, с испугом удерживающего беспокойного пса за ошейник, и отклонился. Без слов подал Гайрону руку, а когда тот неуклюже поднялся, протянул ему меч рукоятью вперед. Страж помешкал, но все-таки забрал свое оружие.
— Мог бы и убить, — с непониманием произнес Риманн, наблюдая, как Гайрон мимолетно вытряхивает из-за шиворота снег.
— Как и ты. Но я хотел проверить: тот ли ты, кем себя теперь считаешь.
— Тебя правда послала госпожа?
— Да. Она велела передать тебе это, если ты не захочешь вернуться, — Гайрон привычным жестом потянулся к боку, но коснулся не рукояти меча, а внутреннего кармана. Риманн заторможено принял конверт, заглянул внутрь. — Твоя вольная.
— Вер… нуться? — сквозь кашель спросил Риманн. В груди затеплился слабый огонек надежды, такой безумно желанный, что мужчина едва сдержал рвущуюся наружу глупую улыбку. Если бы еще правда оказалась такой, какую он себе выдумал. Лишь бы не обольститься, чтобы не стало еще больнее. — Она хочет, чтобы я вернулся? — глухо и заторможенно уточнил он.
— Да. Или ты можешь уйти, но лучше бы тебе поехать с нами, — Риманн замер от его слов, но, к удивлению, не почувствовал в них угрозы. — Без еды, лошади, одежды будет… худо, — пояснил он. — А еще тебя наверняка будет ждать взбучка от Эбена за то, что забросил свое лечение. И я не могу лишить старого ворчуна такого удовольствия.
Риманн удивился услышанному и неожиданно нервно прыснул со смеху. Обстановка как-то сразу разрядилась, стоящий напротив страж ощутимо расслабился и сдержанно улыбнулся в ответ. И Риманн позволил себе эту минутную слабость, стараясь не думать, что может скрываться за всем этим. Возможно, он и права не имел уходить вот так, не заплатив за свою недосказанность. Возможно, никто его и не отпускал. Хотя, даже если так, он больше всего на свете хотел бы вернуться обратно. К ней.
— Едем, — не к месту подбодрил Томас, — домой.
Сердце забилось в бешеном ритме — но больше не от радости, а от недоверия и страха понять все не так, как есть на самом деле, — и Риманн, лишь мельком оглянувшись за спину на петляющую между деревьев дорогу, поторопился забраться в седло.