goodbye & love me

Чимин докуривал сигарету, сидя на веранде. Он уже успел с утра поговорить с Джином, который пообещал, что отпустит его домой через пару дней, а потом снова уснул. Еще не было даже восьми, но у Пака сна не было ни в одном глазу. Когда после их разговора альфа вновь уснул, он спустился вниз, выпил чашку крепкого и невкусного кофе на голодный желудок, а потом вышел подышать свежим воздухом. Вроде бы два дня. Сегодня и завтра. Но они грозились стать бесконечными. Чимин всерьез думал о том, что сейчас расплачивается за грехи всех предыдущих поколений. Он никогда не считал себя особенно сильным, но сейчас, понимая, что просто не может противостоять своим чувствам, несмотря на то, что рядом был истинный альфа, и вовсе понял, что слабак. Но Чонгук был таким невероятно притягательным, что было невозможно просто пережевать ситуацию и выплюнуть. Может быть, у кого-то бы получилось, но Чимин чувствовал себя совершенно к этому неспособным. — Доброе утро, Чимин, — осторожно поздоровался подошедший Билл и сел с другой стороны столика, укладывая на ровную поверхность чашку чая, в которой Пак заметил дольку лимона. — Доброе, — с улыбкой ответил омега и поджал губы, чувствуя неловкость. Он еще никогда не оказывался с Биллом один на один. — Как дела? Как настроение? — спросил он и сделал короткий глоток горячей жидкости. Было заметно, что альфа слегка обжегся, но виду не подал. — Потихоньку, как у тебя? Чонгук еще спит? — Да. Я так понял, он не мог уснуть ночью. На прикроватной тумбочке лежала пластина со снотворным. Думаю, он проспит до обеда. Чимин понимающе кивнул и медленно выпустил воздух изо рта, понимая, что его каким-то образом напрягает услышанная информация. — И часто с ним случается бессонница? — осторожно спросил он и встретился с удивленным взглядом Билла. — Я имею ввиду, часто ли он принимает таблетки? Я просто недавно смотрел передачу, и там говорили, что это все очень вредно…— последнее слово он сказал почти неслышно и отвернулся, понимая, что выглядит сейчас глупо и по-детски. — Я не думаю, что часто. В последнее время совсем нечасто, но раньше у него были проблемы со сном, — альфа сделал очередной глоток и забавно хлюпнул носом. Чимин непроизвольно улыбнулся и понимающе кивнул сам себе, будто спустя столько времени до него вдруг дошло осознание, почему Чонгук выбрал именно Билла. Этот парень был милым, добрым и совершенно точно отличался от большинства альф. Единственное, что Чимина откровенно пугало так это то, что он почти не ревновал. И это совсем не значило, что он ничего не испытывал к Чонгуку, просто где-то, очень глубоко в душе, он понимал, что Билл ни капли ему не соперник. Это было самоуверенно и чересчур эгоистично, но Чимин больше, чем на сто процентов был уверен в Чоне. И эту уверенность даже не сбивал очевидный факт, что эти двое целуются, обнимаются и спят в одной постели. Пак знал, что во всем этом было ноль искренности. И он не мог точно понять для себя, рад ли он или нет. — Я хотел посоветоваться с тобой, — вдруг сказал Билл и полез в карман, доставая оттуда мобильник и быстро набирая пароль разблокировки. — Джин говорил тебе, что завтра у нас с Чонгуком годовщина отношений? Чимин открыл рот и тут же закрыл, понимая, что ему нечего сказать. Почему-то от слов альфы сделалось крайне не по себе. — Он говорил, что вы хотите встретить эту дату здесь… — Да, я хотел бы выбрать для Чонгука подарок. Мне тут понравилось кое-что, но я не знаю, понравится ли ему, можешь взглянуть? — альфа протянул мобильник Паку. Тот взял его, и без особого энтузиазма уставился на экран. Фотография красивого и явно дорогого браслета. Возможно, самому Чимину понравилась бы такая безделушка, но было очевидно, что Чон не оценит. Он не любил украшения. Конечно, за те годы, что они не общались, многое могло поменяться, вот только Пак не замечал на Чонгуке украшений. Кажется, он носил только одно колечко на указательном пальце. — Будет лучше, если ты выберешь что-то другое. Мне кажется, Чонгуку не очень нравятся украшения. — Я полный лузер в таких вещах. Я терпеть не могу праздники, потому что не умею выбирать подарки. Чимин понимающе кивнул и поджал губы, пытаясь придумать, что может порадовать Чона. — Тогда, может что-то из вещей? Или сертификат на курс массажа? — Это неинтересно, — улыбнулся Чимин и отложил чужой телефон, теплее кутаясь в куртку. — Подари ему набор дорогих карандашей, думаю, он оценит, обязательно. — Карандашей? — удивленно вскинул брови Билл. — Карандаши моему Чонгуку? И что он будет делать с ними? Слово «моему» неприятно полоснуло по душе Чимина. Но, опять же, то была не ревность, а горькое осознание того, что альфа сказал чистую правду — Чонгук был с ним, был его, был чужим и таким далеким. — Как же? Чонгук же рисует, ему понравится такой подарок. — Не смеши, — покачав головой, прокашлялся Билл и допил свой чай, откладывая чашку в сторону. — У Чонгука, прости за выражение, руки из задницы. Ты точно что-то перепутал, он не умеет рисовать. Даже ровный кружок не нарисует, серьезно. Чимин недоуменно свел брови, но спорить не стал, хотя все это выглядело странно, потому что он четко помнил, что у Чона был настоящий талант. И ему было крайне непонятно, почему Билл так отзывается. Чонгук скрывал это? Или просто отставил рисование позади, как давно прожитый этап? — Хорошо, — брякнул Пак и громко выдохнул, заставив Билла, который копался в своем телефоне, обратить на себя внимание. — Чимин…— позвал он, слегка закусив губу. Чимин повернулся к нему, отзываясь, и наткнулся на его красивое, слишком аккуратное для альфы лицо. Его необычная, холодная европейская внешность, ледяные глаза и мягкая улыбка…все это притягивало и завораживало. Красивый альфа. Высокий, но довольно худощавый и в какой-то степени даже хрупкий. — Скажи, что ты думаешь о Чонгуке? — Прости? Я не понимаю… — Джин говорил, что ты хочешь уехать. Извини, но он откровенно рассказал мне о том, что тебе не очень нравится компания Чонгука. — О Господи! Нет! Джин просто неправильно понял. На самом деле, я хочу уехать из-за работы, Чонгук тут совершенно не причем. Да, иногда он бывает чересчур резким в своих высказываниях, и я когда-то сказал Джину, что мне это не нравится. Вероятно, из-за этого он сделал такие выводы. Но я не хочу, чтобы ты думал, будто я плохо отношусь к Чонгуку, это не так. Билл понимающе кивнул и замолчал. Он снова уставился в телефон и принялся постукивать указательным пальцем по деревянной поверхности стола. — Я переживаю за Чонгука. Он слишком вспыльчивый и все время говорит то, что думает. Так нельзя. Так не выжить в нашем обществе, нельзя говорить человеку, что он свинья, если даже он ведет себя так, но Чонгук делает это из раза в раз. Он рассорил меня со многими друзьями, с его характером не готовы мириться, понимаешь, — он посмотрел Паку в глаза и отвернулся, закидывая ногу на ногу. — Иногда с ним просто невозможно, и я надеялся, что он сможет найти с тобой общий язык. Неужели, это так сложно — просто подружиться с кем-то? Чимин молчал, пытаясь придумать, что ответить. В тот момент Билл напомнил ему Джина, но почему-то ему показалось, что этот парень был куда более нежным, заботливым и деликатным. Совершенно очевидно, что он ни к чему Чонгука не принуждал, не издевался над ним, не угрожал, уж тем более. Возможно, он никогда ему в лицо даже не высказывал эти недовольства. И это было так по-настоящему, по-человечески, что Чимин грустно усмехнулся, понимая, что Чон, как и много лет назад, слишком тщательно отбирает тех, кого к себе подпускает. — Может быть, он просто пытается защититься таким образом? Я не знаю, я не очень хорошо разбираюсь в людях, но я могу предположить, что он, наверное, совсем неплохой, просто это такая защитная реакция. — Я не знаю, не понимаю, как быть. Я не хочу ломать его под себя, потому что я рядом с ним. Если бы мне нужен был кто-то другой, я был бы с кем-то другим, ведь так? Просто я не хочу, чтобы он вот так воевал со всем миром. Безусловно, я буду рядом, если он захочет пойти напролом, но, как известно, любая война – абсолютно бессмысленна. Ничего кроме потерь и кровопролития. Образно выражаясь, — поймав сосредоточенный взгляд Чимина, добавил Билл, улыбаясь. — Ему с тобой повезло, — серьезно сказал Пак и провел языком по сухим губам. — Он всегда был таким? С самого первого дня? — Думаю, да. Я уже не помню. — Должно быть, ты очень сильно любишь его. — Да дело не в любви! — возразил мужчина и тут же отдернул себя, видимо понимая, что может сказать лишнего. — В ней, конечно, тоже, но я просто переживаю, — тише добавил он, и Чимину показались все его последние слова крайне странными, хотя он не стал вдаваться в подробности. — В итоге, ты не придумал, что можно подарить на годовщину, — Билл решил сменить тему, чтобы отбросить нависшую неловкость. Чимин подтянулся на стуле и отрицательно покачал головой. — Ладно, что-нибудь придумаю. Мы ведь едем сегодня в город? — В город? — удивился омега, потому что слышал эту новость впервые. — Да, Джин ничего не говорил? — Ничего. — Мы едем в город. Чонгук хочет обновить гардероб к завтрашнему дню, я тоже не против купить новую рубашку, да и на Сеул с окна машины посмотреть. Будет здорово. Вечером поужинаем в ресторане, а потом вернемся. Ты же с нами? — Да, конечно, — выдавив улыбку и поджав губы, ответил Чимин и проследил за тем, как Билл, ежась и кутаясь в теплую безрукавку, прошел в дом. Чимин не стал ничего выяснять с Джином, потому что было бесполезно. Они столько раз ругались на тему того, что альфа утаивал какие-то моменты, но он бессовестно продолжал делать это, и Пак просто не видел смысла в очередной раз тратить свои нервы впустую. Из обычной одежды у Пака с собой были только джинсы и черное пальто, которое он накинул поверх теплого свитера. Зашнуровав кроссовки и смазав губы слегка розовым блеском, он спустился вниз, где альфы и Чонгук ждали его. Было чуть больше двух, но время шло настолько медленно, что Чимину казалось, будто уже глубокий вечер. Чон стоял, облокотившись на стену в бежевом плаще, черных скини и светло-голубой футболке. Чимин сразу заметил, что, одевшись так легко, он наверняка замерзнет. Обращаться конкретно к нему совершенно не хотелось, поэтому, разблокировав телефон, Пак якобы невзначай нарвался на прогноз погоды. — Вечером будет один градус, довольно холодно. Все тепло одеты? — омега оглядел альф, которые были в теплых спортивных костюмах и таких же безрукавках, а потом перевел взгляд на Чонгука, который полностью проигнорировав его вопрос, оторвался от стены, убрал телефон в карман и спросил: — На чьей машине мы едем? Мы же поместимся в одной? — Да, давайте на моей. Только надо будет заправиться по пути. Хочешь повести? – обратился он к Чимину, который почему-то растерялся от столь неожиданного предложения и перевел неуверенный взгляд на Чонгука, который откровенно закатив глаза, пошел к выходу, бросив, что поведет он. — А так можно, — подойдя к машине, бросил Билл, смотря на своего парня, который стоял со стороны водительского сидения и ждал, пока ему откроют машину. — А почему нет? — вопросительно вскинув бровь, спросил Чонгук и буквально выхватил ключи из руки подошедшего Джина. — Ну, типа, у тебя права чужой страны. Так можно? — снова спросил альфа, обращаясь на этот раз к другу. — Если всегда делать только так, как можно – жить будет неинтересно. Правда? — подняв глаза на Чимина, уточнил Чон, но не получив никакой реакции, незамедлительно занял водительское сидение чужого салона. Альфы изъявили желания сесть вместе сзади, Чимину пришлось садиться рядом с Чонгуком. Он нехотя опустился рядом, хлопнул дверью и тут же достал из кармана наушники, принимаясь распутывать их. Чон вел аккуратно, скорость не превышал, за рулем смотрелся красиво. Его аккуратные длинные пальцы, легонько сжимали руль, лицо было сосредоточенным, а тело расслабленным. Чимин прислонился к окну, включил на всю громкость музыку в наушниках, в надежде, что его никто не будет трогать, а Чонгук просто не заметит, что он здесь. Несмотря ни на что, Пак находил в этой поездке свои плюсы. Во-первых, им не придется сидеть в одном доме и глазеть друг на друга весь день. Это уже был просто огромнейший бонус. Во-вторых, во время похода по магазинам, время пролетит быстро. Вечером, к сожалению, придется всем вместе поужинать, но дело будет происходить на людях, и Чимин свято верил, что Чонгук не выкинет чего-нибудь из ряда вон. Потом все вместе они вернутся домой, примут душ и лягут спать. Завтра у Билла и Чонгука годовщина, будет вечеринка, и день тоже быстро пролетит. А потом Пак будет свободен, он просто соберет свои вещи, скажет Биллу чего-нибудь приятного на прощание и поедет домой. Когда он думал о том, что до привычной жизни рукой падать, что-то внутри него было безудержно счастливо, а что-то – безудержно страдало. Он понимал, что его душа в прямом смысле разрывалась на части. Одна половина хотела исчезнуть, зарыть в глубины памяти и никогда не доставать оттуда этого парня с вьющимися каштановыми волосами. Другая – отчаянно билась против первой, пытаясь отвоевать свою правду, пытаясь доказать, что до свободы, как и до счастья – тоже рукой подать. Оно было так близко, даже не в метре. Чимин физически ощущал это противостояние, но упорно не пытался внимать второй половине себя, заставляя ее тонуть под гнетом первой. С чего-то он взял, что больше не наделает тех ошибок, которые наделал раньше, вот только не те вещи приписывал он в ранг ошибок. От Чонгука едва заметно пахло его природным запахом. Альфы на задних сидениях не почувствовали бы, а вот Пак ощущал, пусть и слабо, но во всех красках. У Пака что-то сильно сдавило горло, преодолевая себя, он продолжал смотреть в окно, чувствуя это сильнейшее давление, которое чуть позже чуть ли не стало душить. Он не знал, были ли это слезы, отчаяние, страх или желание обладать этим человеком, обнять и больше никогда не отпускать, но это было что-то настолько сильное, что Чимин, издав какой-то недовольный и нечленораздельный звук, повернул голову в сторону Чонгука, замечая на указательном пальце то самое колечко, о котором вспоминал утром в разговоре с Биллом. Что-то было в этом моменте особенное. Может быть, отливающая благородным серебром кожа Чона, на которую падали лучи осеннего солнца. Может быть, его сосредоточенные глаза, которые он едва заметно щурил, глядя на дорогу. А может, его красивые, алые губы, которыми он двигал, почти беззвучно подпевая песне, что играла с его телефона через колонки автомобиля. Чимин понятия не имел, что именно заставило его так зависнуть на этом моменте, но он так громко и отчаянно задышал, будто понимал, что, если не приложит сейчас усилий, начнет в голос рыдать, упадет Чонгуку на колени и будет умолять, сам не зная, о чем, лишь бы умолять. Его взгляд упал на то, как Чон постукивает указательным пальцем по рулю в такт музыке, и он понял, что в салоне играет какая-то веселая песня. Почему-то стало нестерпимо интересно, что так воодушевленно напевает Чонгук, поэтому, незаметно выключив свою музыку, Пак стал вслушиваться в слова песни, которую хорошо знал с самого детства. Это был уже ее самый конец, но Чимин успел уловить, как Чон едва слышно пропел две последние строчки: — Жизнь может повернуть все в моей судьбе, но ничто не изменит моей любви к тебе…* Сердце Пака ухнуло и провалилось куда-то вниз, он незамедлительно включил вновь музыку в своем телефоне и отвернулся, предпочитая весь оставшийся путь полностью игнорировать людей в салоне. Иногда ему приходилось отрываться, потому что Билл норовил то и дело что-то спросить, но в общем и целом он вел себя обособленно. Когда дорога уже начала казаться бесконечной, автомобиль выехал на городскую трассу и через несколько минут остановился у элитного торгового центра. Джин неплохо зарабатывал, у Чимина тоже была хорошая работа и состоятельная семья, но они редко заезжали сюда. Как оказалось, Билл мог позволить себе многое. — Я давно хотел побывать в здешнем ресторане, поэтому не вижу смысла выбирать одежду где-то в другом месте, — будто услышав мысли Чимина, сказал Билл и принялся выбираться из автомобиля. — Чимин любит здесь один магазин, там очень красивые рубашки, — встал Джин, и хоть это было правдой, Пак не понял, для чего альфа сказал это. Чтобы показаться крутым? Не уступать другу? В любом случае, Чимин на свои деньги покупал эти рубашки. Чонгук, видимо поняв выпад Джина также, как и Чимин, усмехнулся и перевел взгляд на Пака: — Тогда почему ты выглядишь так, будто одеваешься в секонде? — он сказал это не громко, но и Джин и, тем более Чимин, к которому обращались, услышали. — Иногда можно и в секонде одеться, главное — со вкусом. Иногда люди тратят целые состояния на вещи, которые висят на них, как тряпки. За тобой ведь тоже есть такой грешок? На самом деле, ни Чонгук, ни Чимин не думали так друг о друге, но эта идиотская манера и привычка все время подкалывать друг друга никуда не делась со школьных времен и с годами переросла в более агрессивную форму. Чон одобрительно кивнул и улыбнулся, засчитывая этот раунд за Паком. Оказавшись внутри торгового, Билл схватил Джина и потащил в противоположную сторону от омег, чтобы выбрать подарок для Чонгука. Оставшись наедине, Чимин и Чонгук пару минут стояли, не двигаясь, а потом не сговариваясь пошли по магазинам. Паку было очевидно, что Чон терпеть не может шоппинг. Он нехотя ходил от одного стеллажа к другому, даже не просматривал вещи, которые были вывешены, лишь проходился по ним пальцами, а потом направлялся к выходу. После четвертого магазина, Чимин не выдержал и схватил парня за руку, останавливая. — Могу я узнать, ты ищешь что-то конкретное? Мы можем так весь день ходить и ничего не найдем. — Самое странное, что ты зачем-то ходишь за мной, — заметил Чонгук, поднял брови, мол, поймал Пака с поличным и направился в очередной магазин, где все прошло по старой схеме. — Я не могу не ходить за тобой, у парней будут вопросы. — Ну скажи, что тебе срочно в туалет приспичило и тебе пришлось уйти. Бросить меня. У тебя уже есть опыт, трудно не будет. — Прекрати себя так вести. Тебе нужно что-то выбрать на завтра, я правильно понимаю? Пошли я помогу выбрать и тогда мы просто пойдем и сядем в ресторане, чтобы не мучать друг друга. — Я никого не мучаю, — громко жуя жвачку, бросил Чонгук, рассматривая какую-то подростковую джинсовую куртку с потертостями. — Серьезно? — усмехнулся Пак и вырвал из чужих рук вешалку. — Сколько тебе лет, что ты по-прежнему засматриваешься на вещи подобного рода, Чон? Это для детей, тебе нужно что-то более солидное. Чонгук недовольно закатил глаза, сунул руки в карманы и направился к выходу из магазина. Чимин, тяжело вздохнув, молча пошел следом. Спустя больше, чем час беспорядочных скитаний, Чон, наконец-то, решил примерить вишневого цвета сатиновую рубашку. Чимин не прокомментировал, тихонько присел на пуфик, держа в руках свое пальто, но в душе выбор оценил, рубашка была очень красивой, у него было что-то похожее в гардеробе. Это было так странно и по-идиотски – ходить с Чонгуком по магазинам и выбирать вещи для годовщины его отношений с чужим альфой. Вроде и смешно, а плакать хотелось, когда Чимин всерьез задумывался над тем, что творилось в его душе, на самом деле, что было спрятано за улыбкой и безразличием. Ему также было интересно узнать, что сам Чон думал на этот счет, но естественно прямо он не мог спросить, поэтому пытался уловить настроение по жестам, взглядам, по мимике. Выйдя из примерочной в своих вещах, Чонгук сразу направился к кассе. Чимин подскочил и рванул за ним, непонимающе хлопая ресницами. — Почему не показал? — Тебе что ли? — парень положил рубашку на стойку и обернулся к Чимину, вопросительно поднимая брови. — Ну, я ведь здесь. А вдруг она не идет тебе? — Я в состоянии разобраться, идет мне вещь или нет. — Картой будете платить или наличными? — встряв в разговор, спросил консультант. — Картой, спасибо, — ответил Чон, и этот простой ответ заставил сердце Чимина подпрыгнуть от нахлынувших воспоминаний. Это так сильно было похоже на того прежнего Чонгука, который всегда был вежлив и учтив с незнакомыми людьми. Он всегда улыбался, был приветливым и совершенно очаровательным. А потом столько всего произошло, и Чон стал таким, каким был сейчас, каким описывал его Билл с утра, каким сам Чимин видел его, но видеть не хотел. — Позвони Джину, будь добр, спроси, где они, — бросив это, омега вышел из магазина с покупкой и направился в известном ему одному направлении. Через десять минут парни сидели в ресторане, где Джин и Билл уже выпили по чашке кофе, ожидая своих ребят. — Что будете заказывать? — Билл учтиво положил одно меню перед Чимином, а второе перед Чонгуком, который даже не стал смотреть, закрыл и отложил в сторону, сказав, что хочет только стейк средней прожарки. — Он себе не изменяет, — заметил альфа и принялся что-то обсуждать с Джином. Чимин заказал себе овощной салат и мясной суп и тоже притих, продолжая без интереса листать меню. Пока все шло относительно неплохо, и Пак надеялся на то, что и завтрашний день пройдет также быстро. Единственное, что довольно сильно напрягало его – придется поздравлять. Он не любил и не умел этого делать, никогда толком не мог найти подходящих слов, а для Билла с Чонгуком — подавно не сможет. Еду принесли быстро, Чонгук сидел в телефоне, предварительно разрезав свой стейк на мелкие кусочки, и медленно ел, не обращая ни на кого внимания. Чимин тихонько хлебал бульон из тарелки, иногда поглядывая на омегу, который выглядел слегка уставшим и сонным. Было очевидно, что таблетки, которые он принимал, не очень благотворно влияли на его организм. — Ты нормально себе чувствуешь? — едва слышно бросил Пак, чтобы не привлекать внимание альф, те были заняты обсуждением работы. Сначала он подумал, что Чонгук тоже не услышал, потому что никак не отреагировал, но через несколько секунд, когда Чимин принялся доедать свой суп, вдруг бросил: — Плохо выгляжу? — Не очень. Чонгук ничего не ответил, приподнял телефон, в упор смотря в экран и двумя руками что-то быстро в нем печатая. Закончив, он подвинул мобильник к Чимину, который, бросив короткий взгляд на экран, закусил губу, сглатывая ком, так скоро образовавшийся в горле. «Не делай вид, что переживаешь обо мне. Если переживаешь, переживай по-нормальному». Чимин стер все, что было написано до этого и также быстро напечатал ответ, возвращая телефон владельцу. «Я не переживаю. Это Билл переживает, ему не нравится, что ты принимаешь снотворное». Чонгук криво усмехнулся и склонил голову набок, недовольно выдыхая и снова что-то печатая, а затем отправляя сразу несколько кусочков мяса в рот, тщательно пережевывая. «Обсуждаешь меня с моим парнем? Бывший и нынешний против беззащитного омеги. Разве это не слишком?» «Беззащитным тебя не назовешь». «Билл говорил, что ты уезжаешь на днях. Это из-за меня?», — телефон снова проехался по столу и оказался в руках Чимина, заставив того глубоко вздохнуть и недовольно прикрыть глаза. Он надеялся, что Чон узнает об этом в сам день отъезда, и ему не придется вести эти оправдательные речи. «Я и так пропустил много рабочих дней, я должен возвращаться к делам», — возвращая мобильник, у Чимина чуть ли руки не дрожали, потому что он понимал, какой язвительный поток сейчас польется на него. «И где ты работаешь, если не секрет?», — последний кусочек мяса отправился в рот Чонгука, когда он напечатал это сообщение и выжидающе уставился на омегу, который закусив губу, ответил короткое: «Секрет». Пожав плечами, Чонгук демонстративно заблокировал свой телефон и потянулся к телефону Пака, который лежал на столе с его стороны. Едва дотронувшись до холодной поверхности экрана, Чимин схватил чужую горячую ладонь, не позволяя забрать свой телефон. Чон сглотнул, скопившуюся во рту слюну, и медленно поднял на омегу взгляд почти черных глаз. Это было обычное прикосновение, но контраст температур их тел, то, как сильно Чимин сжимал чужие тонкие пальцы и как эти самые пальцы стали подрагивать в стальной хватке, заставило выступить испарину на лбах обоих. Чонгука сердце почти замерло, а Чимина – билось слишком сильно и так громко, что он боялся, как бы все не услышали. И благо, все не услышали, но Чон вдруг так победно улыбнулся, будто бы слышал и все понимал. Он не хотел, но пришлось аккуратно высвободить свою руку, с досадой покидая сладкий плен такого необходимого прикосновения. Чимин смотрел в глаза Чонгука и буквально не мог его отпустить. Пальцы будто заледенели, онемели, он не мог ими пошевелить, хотя прекрасно понимал, как странно и глупо выглядит сейчас. Оказавшись на свободе, Чон похрустел позвонками и неосознанно прошелся рукой по кончику носа и губам. Она пахла им. И этот запах был таким нужным и родным, что неожиданно в животе что-то скрутилось, и Чонгуку понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Будучи так долго в разлуке, Чимин часто спрашивал себя, чувствует ли Чонгук хотя бы отдаленно напоминающее ту боль, что испытывал он. И сейчас, глядя на то, как его до самых костей пробрало одним единственным прикосновением, даже сомневаться не приходилось, что это была настоящая буря. Больше омеги не разговаривали. Чимин поковырял свой салат, Чонгук выпил сок и дождавшись, пока альфы вдоволь наболтаются, принялись собираться. Паку подали пальто, Чонгуку– плащ, который он не стал запахивать. Пакет был вручен Биллу, у которого и так покупок было немало. Альфа напоследок окинув стол взглядом, бросил: — Вино почти нетронутое, мы с Джином выпили по одному бокалу. Может, заберем с собой? Выпьем по дороге. — По дороге купим новое, — недовольно пробурчал Чон. — Зачем еще тратить на это время? Возьми его, я заберу у выхода. Закатив глаза, Чонгук схватил за горлышко открытую бутылку и направился к выходу, что-то недовольно болтая себе под нос. — Эй, а пробка? — крикнул вслед Билл, но Чон даже не обернулся. — Возьми, пожалуйста, пробку, — попросил он Чимина, который тут же выполнил просьбу и тоже пошел к выходу. Пак замер, сделав буквально несколько шагов. Он заметил взрослого альфу в костюме, который держал в руках черный плащ. Рядом с ним стоял немолодой, но красивый и ухоженный омега. А еще Чонгук. Он стоял меньше, чем в метре от этих людей и, кажется, они уже успели обмолвиться парой фраз. В этой солидной паре Чимин узнал родителей Чона, его отчима и отца. С тех пор, как он видел их в последний раз прошло больше десяти лет, но они оба почти не изменились и выглядели похорошевшими и ухоженными. У Пака задрожали руки, он понятия не имел, что должен делать и просто стоял на месте, боясь, что господин Чон заметит его. Особенно с Чонгуком. Снова. — Ты чего встал? — подошедший Джин, обнял омегу за плечи и ощутил, как тот вздрагивает всем телом. — Все нормально? Тебе плохо? — Нет, просто…это знакомые Чонгука? — переступив через себя, Чимин обратился к Биллу и навалился на своего парня всем телом, ощущая, что земля вот-вот уйдет из-под ног. Он понятия не имел, какие сейчас отношения у Чонгука с родителями, ничего не знал о том, как все в конце концов разрешилось, но в любом случае это было страшно и волнительно, и Пак снова нехотя возвращался в те ужасные дни, когда все это произошло, и им с Чонгуком пришлось уничтожить все, что было между ними. — Вы неплохо поднялись, господин Чон, — послышался слегка встревоженный, но через силу уверенный голос Чонгука. — Я могу гордиться Вами, раз Вы ходите по таким дорогим заведениям. — Дорогой, пусть он уйдет, — подал голос взрослый омега и бросил оценивающий взгляд на пасынка, которого не видел уже очень много лет. — Случайная встреча она на то и случайная, чтобы притвориться незнакомцами. — Это Вы будете меня учить? — в голосе парня сквозило недовольство и злость, и лишь огромным усилием воли он заставлял себя усмехаться, чтобы не выглядеть слишком обиженным и униженным. — Чонгук…— альфа поднял глаза на сына и цокнув языком, направился к столику, бросив, не оборачиваясь: — иди домой. — Это все, что Вы можете сказать мне, спустя столько лет? — на последнем слове у Чонгука задрожал голос, и Чимину показалось, что его сердце сейчас провалится. Он еще крепче вцепился в Джина, потому что сейчас его представление о Чонгуке полностью перевернулось. Это не был Чонгук из его детства – веселый, озорной, добрый мальчишка, который всегда спешил на помощь и никогда ни в чем не отказывал. Это также не был новый Чонгук – язвительный, холодный и говорящий все, что приходит на ум. Это был совсем неизвестный Чонгук, который во всей красе открылся и так больно ударил по больному сердцу Чимина, что, если бы Джин не придерживал его, он бы точно не смог дальше стоять на ногах. Настолько виноватым он чувствовал себя. Этот Чонгук, этот незнакомец Чонгук, был ребенком. Обиженным, брошенным и преданным всеми на свете ребенком, который так отчаянно хотел любви, но его никто не любил, все только пинали и отталкивали. — Это все, — голос отца звучал твердо и непоколебимо. — Мы ведь приняли решение, что нам лучше не общаться. Чонгук, подошедший к отцу вплотную, когда тот собирался сесть за стол, был случайно, но довольно сильно толкнут локтем, из-за чего красная жидкость из бутылки булькнула и небольшим красным пятном осела на его идеально выглаженный плащ. — Это все? — Чонгук сам не знал, зачем продолжает все это, но его эго было слишком сильно задето, все-таки он был живым человеком с эмоциями и чувствами, которые прямо сейчас втаптывали в грязь. — Все, — мужчина расправил салфетку и положил себе на колени. — И даже не спросишь, как у меня дела? — Вижу, что неплохо. Иди домой. Чонгук почувствовал себя ребенком, подростком, которого бранили, ругали, которому пытались внушить, что он что-то неправильно сделал, что он негодяй, он опозорил семью. Его обижали настолько, что каждый день он хотел исчезнуть и видел только такой выход. Он был ребенком и совершенно не мог постоять за себя. Он мог только запираться в своей комнате и грустить о том, что ничего не может с этим поделать. И весь ужас взрослого Чонгука, который стоял сейчас за спиной своего отца, продолжающего спустя столько лет обижать и стыдить его, был в том, что по большому счету ничего не изменилось. Он прожил худшее, что только мог прожить, переболел, что-то забыл, где-то в душе боль утихла, успокоилась. Он считал себя другим человеком, он собрал себя из кусочков, из обломков, на которые разлетелась его душа, но сколько времени бы не прошло, он продолжал молчать. У него не было слов, он столько раз представлял в своей голове эту встречу, наготовил кучу речей, а ему много чего было сказать. Но в нужный момент все это испарилось, его голова была пустым вакуумом, в котором он не мог поймать ни одной вразумительной мысли. Единственное, что он четко понимал – ему обидно, его унизили. Он смотрел на лицо отца, которому, по всей видимости, очень неплохо жилось все эти годы, в то время, как ему, Чонгуку, приходилось бороться с самим собой, учиться заново жить нормальной жизнью. Возможно, он уже был взрослым, чтобы уметь контролировать себя и уметь достойно принимать обиды, сражаться с ними, избавляться. И, если Чонгук умел забывать обиды, его сердце, такое уставшее все и всех прощать, разучилось справляться с обидами. Его рука с бутылкой сама каким-то образом поднялась и нависла над головой господина Чона, и, когда красная жидкость тонкой струей потекла идеально уложенным волосам мужчины, стекая на дорогой пиджак и белоснежную рубашку, кривая улыбка сама собой расползлась на лице Чонгука. Чимин, не ожидающий подобного исхода событий, и прикрывающий от шока рот, никакой улыбки не видел. Он видел только застывшие слезы в красивых, больших глазах. Когда вино кончилось, Чонгук громко стукнув дном, поставил бутылку на стол перед отцом. — Приятного аппетита, — сказал он и покинул здание ресторана. Кажется, его отцу нечего было на это ответить, или он просто не мог оправиться от шока. Чонгуку казалось, что он задыхается, когда он оказался на улице и его горящие щеки обдало холодным ветром. Он остановился у машины Джина, оперся на нее обеими руками и глубоко вдыхал воздух. Внутри горели легкие. Чонгук больше всего на свете ненавидел несправедливость. Он никак не мог понять, почему с ним так, что он такого сделал, за что его ненавидят? — Ты в порядке? — оказавшийся рядом Билл, приобнял его за плечи. — Это был твой отец? — Неважно. — Чонгук, тебя трясет, иди в машину, — альфа помог омеге забраться на заднее сидение, сам тоже сел рядом с ним. Джин сел за руль, а потрясенный Чимин на пассажирское сидение. Вся дорога прошла в тишине. Чон тяжело дышал, и его дыхание било по оголенным нервам Пака, у которого то и дело потели ладони, и он судорожно вытирал их об ткань джинсов. Чуть позже, чтобы немного разрядить обстановку, Джин негромко включил музыку. Чонгук молчал, и никто ни о чем не спрашивал, боясь сделать хуже. Оказавшись в коттедже, Чонгук сказал, что пойдет в комнату, что ему нужно побыть одному, но переживающий Билл попросил Чимина подняться за ним. — Почему бы тебе не пойти самому? — едва слышно промямлил он, прекрасно понимая, что он не тот человек, которого сейчас захочет видеть Чон. — Я хочу, чтобы он почувствовал, что у него есть друзья. Пак тяжело вздохнул, его брови сошлись в переносице, и он тяжело задышал, сдерживая слезы, при этом не видя ни одной причины, по которой он мог отказать Биллу. Он покорно пошел к лестнице, чувствуя нарастающее сердцебиение. Он даже руку к груди приложил, понимая, что то, возможно, вот-вот выпрыгнет. Он прекрасно понимал, почему было так страшно. Потому что все, что произошло — целиком и полностью его вина. Дверь в комнату Чонгука была приоткрыта. Он сидел на краю кровати, опустив голову вниз. Чимин осторожно вошел внутрь и остановился, не зная, что сказать. — Принести тебе воды? — Убирайся отсюда, — просто ответил Чон и поднялся, подходя к зеркалу. Его глаза были красными, а лицо напряженным и дико уставшим. — Билл переживает о тебе. — Мне плевать, убирайся, — он взял с тумбочки тональный, добротно выжал на спонж и принялся размазывать по лицу, чтобы скрыть синяки и мимические морщины. — Вместо этого лучше ложись спать, — едва слышно сказал Чимин и, с непонятно откуда взявшейся наглостью, подошел к Чонгуку, чтобы забрать из его рук косметику. Второй резко дернулся, ударяя рукой по ладони Пака и отталкивая его так сильно, что он отлетел к двери, больно ударившись спиной. — Ты издеваешься надо мной? Ты прикидываешься святым, но со мной это не получится, — его голос крупно задрожал и глаза снова наполнились слезами, но он их упорно сдерживалась, не позволяя пролиться. — Это правда, я иногда забываю, какой ты подонок, каким ужасным ты можешь быть, но почему ты это забываешь? Не додумываешься, что все это твоя вина? Чимин сжал руки в кулаки, он не знал, что делать, не знал, что говорить и единственное, что пришло ему в голову: — Не кричи. — Не кричи? — возмутился Чонгук и закатил глаза, будто это могло помочь затолкать слезы назад. — Почему? Потому что твой альфа может услышать? Ты только за это переживаешь? — Нет, нет…— Чимин чувствовал себя настолько ужасно, что не мог вымолвить ни одного вразумительного слова. — Пошел вон отсюда, — Чонгук крепко схватил Чимина за руку, резко открыл дверь и буквально вытолкнул его в коридор. Пак впечатался плечом в стену напротив, больно ударяясь, но продолжая молчать. Дверь перед ним захлопнулась, и он зажмурился, как от пощечины. Он никак не мог понять, почему с ними это постоянно происходит, но, когда они оказываются рядом – это прекрасно, потрясающе, волшебно, но всегда невыносимо больно. Стоило им встретиться в гостиной этого дома несколько дней назад, Чимин встал в оборону, но не из-за злости или ненависти, не из-за обиды, по факту, у него совсем не было причин так реагировать на Чонгука. И сейчас он понимал, что все это было от страха. От страха, что Чонгук захочет отомстить, от страха, что те чувства, которые так долго пытались зарыть под землю, смогут найти путь наверх, и они смогли. Глядя на то, как Чону больно, как его слезы рвутся наружу, какой он хрупкий, ранимый, какой потрясающий и…родной, у Чимина что-то ломалось внутри. И он начинал с ужасом осознавать, что это не старые чувства рвались наружу, это новые. Они были сильнее предыдущих в сотни тысяч раз, они разрушительнее, и поэтому страшнее. И Чимин прекрасно понимал, что любое его действие встретит противодействие. Его сердце найдет любовь к Чонгуку через все боль, через все слезы и страдания, потому что чувства к нему — единственное настоящее, что было у Пака в жизни.