goodbye & love me

— Ты думаешь, нам обязательно об этом говорить? — Чонгук сделал глоток сока и поднял на друга испуганные глаза, которые тут же опустил, чувствуя, что не имеет права вот так просто и прямо смотреть на него, как раньше. — Мы могли бы оставить все как есть, если бы мне было все равно. Если бы дружба с тобой ничего не значила для меня, но я просто хочу прояснить, что произошло позавчера. Я буду благодарен, если ты будешь со мной откровенен, — у Чимина вспотели ладони, и он принялся тереть их под столом об джинсы. — Давай не будем рушить наши отношения из-за дурацкого инцидента, который, я уверен, ничего не значит для нас обоих. Чонгук закусил губу и прикрыл лицо руками, пытаясь себя настроить и придумать, что говорить, потому что слова никак не хотели складываться. Как он мог объяснить Чимину, что это не просто случайность, а его сущность. Что он такой, и ничто не способно это изменить. — Не хочу, чтобы ты думал обо мне что-то не то, — искренне сказал Чон и положил руки на стол, скрещивая пальцы. — В то же время, не хочу что-то скрывать от тебя, потому что мы друзья. Ты мне дорог, и мы не чужие друг другу люди. Чимин молчал, уже понимая, что Чонгук хочет сказать. Это было очевидно на протяжении долгого времени, но Пак упорно делал вид, что не замечает. Все эти невесомые прикосновения, слишком легкие, едва ощутимые, но такие деликатные, нежные и яркие, что не заметить их было невозможно. Взгляд Чона, порой совсем не дружеский, ласковый и горячий одновременно. Все это присутствовало, но не в открытую, чтобы не испугать, чтобы не потерять эту тонкую нить, которая была слишком прочной для дружбы, но совершенно невесомой для чего-то большего. — Я могу спросить прямо? — Да, — хрипло ответил школьник и уставился на свои руки, лежащие на столе. Он слышал, как в горле бьется сердце, как горят щеки, как слезы подступают к глазам, потому что он никогда ни с кем об этом не говорил, и это был очень волнительный и важный для него момент. А еще очень страшный, потому что никогда не знаешь, как другие люди отреагируют на подобное. Людям не нравится что-то, что выходит за грань их привычной жизни. Они не воспринимают то, что им чуждо, поэтому пытаются отгородиться, и считают ненормальными тех, кто не похож на них. — Тебе нравятся омеги? — спросил Пак, но в глубине души ответ знал. — Да, меня не интересуют альфы в этом плане, — этот четкий и правдивый ответ застал Чимина врасплох, и он подавился воздухом, который не успел выйти через нос. — Ты считаешь это ненормальным? Чимин толком не знал, что чувствует, что внутри него происходит в связи с данным признанием, но отторжения не было. Просто ему были непонятны некоторые моменты, он совсем ничего касаемо этой темы не знал, чтобы отреагировать как-то более позитивно. — Нет, просто мы так давно дружим и мне странно, что ты никогда не рассказывал мне. — Я не знал, с чего следует начать. Это слишком личное, я никогда не говорил на эту тему. Хотя иногда очень хотелось, мне было одиноко, я ни с кем не мог обсудить своих чувств. Я не пытаюсь давить на жалость, просто я пытаюсь объясниться. Просто хочу сказать, что такое случается, и это не что-то ужасное или странное. Чимин понимающе кивал, хотя в его голове творилась настоящая каша. Он изо всех сил пытался понять чувства Чонгука, закрывая глаза на свои собственные, которые странным образом чем-то были похоже на то странное и запретное, что испытывал его друг. — Значит, тот поцелуй, когда мы…когда мы выпили на дне рождение Вона, это было что-то запланированное? — Я бы так не сказал… — А наша дружба? Она когда-нибудь существовала? Или с твоей стороны это было что-то другое? — Пак говорил негромко, его сердце неприятно сжималось от предположений, что лезли в голову. Чонгук замолчал на мгновенье, обдумывая вопрос, потому что он никогда не задумывался над ответом. В самом деле, что это было для него? Существовала ли дружба когда-нибудь, а потом пылью растворилась и осела на сердце? Или это изначально были иные чувства, лишь прикрываемые дружбой? — Другое, — едва слышно, но уверенно ответил Чонгук. Он мог сделать, что угодно, только врать себе не умел. — Куда-то собрался? — спросил Билл, облокотившись плечом на косяк и наблюдая за тем, как Чонгук старательно собирал вещи. — Хочу уехать отсюда, — ответил парень и уложив последний свитер, прижал вещи, чтобы тем проще было поместиться в чемодан. После вчерашнего разговора с Чимином у него не осталось сил абсолютно ни на что, все сделалось слишком мрачным, но таким реальным, что стало ясно — нужно уезжать, здесь больше делать было нечего. — Это из-за меня? Я напрягаю тебя? — у Билла были свои мысли насчет происходящего. — Эй, мы можем нормально поговорить. Почему ты сбегаешь? — Ты уже рассказал Джину, что мы расстались? — Чон отложил тяжелый чемодан в сторону и уставился на альфу, который отрицательно покачал головой. — Хорошо, не рассказывай. — Почему? — Потому что я не хочу, чтобы кто-то вмешивался в наши дела и лез с ненужными советами. А он любит болтать без дела. — Тебя это заботит больше, чем отношения со мной? Разве мы не можем просто по-человечески общаться после расставания? Обязательно нужно вот так сбегать? Куда ты поедешь? — Билл был задет до глубины души. Ему казалось, что все это время они выстраивали достойные отношения, но Чонгук вел себя совершенно непредсказуемо. — Ты можешь хотя бы перед моими друзьями не быть таким? — Это не из-за тебя, — честно сказал Чон, подходя ближе и беря чужие большие ладони в свои. — Честно, ты тут совершенно не при чем. Я хочу побыть один, мне нужно перезагрузиться, прийти в себя, правда. Дай мне время, я тоже хочу с тобой дружить, но я не хочу делать это из-под палки. Я хочу немного успокоиться, а потом все будет у нас хорошо. Мы сможем довериться друг другу. Я обещаю, что расскажу тебе все. Расскажу такие вещи, которые не рассказывал, когда мы были в отношениях. Только отпусти меня сейчас спокойно и без истерик. Прошу. Билл заглянул в просящие глаза напротив и активно закивал, понимая, что ничего не добьется, если будет насильно Чонгука удерживать. Они в здравом уме приняли это решение, никто не заставлял, оба решили, что так будет лучше. Но сейчас отъезд омеги казался для альфы настоящей катастрофой. Он уже слишком сильно привык быть рядом, ощущать другого человека возле себя постоянно. И отпускать его было странно и страшно. — Куда ты поедешь? — снова спросил мужчина и отошел, присаживаясь на край кровати. — В Сеул, я уже забронировал номер в отеле, — Чонгук присел рядом и закусил губу. — Это было крутое время рядом с тобой. У меня впервые появилась семья. — Когда ты возвращаешься в Берлин? — Еще не знаю, хочу ненадолго остаться здесь, а потом поеду. Билл вдруг всерьез стал думать о том, а не совершили ли они ошибку. Теперь, когда расставание было таким реальным, все меньше хотелось отпускать. — Мне уже одиноко, — признался мужчина. — Ты давно думал о том, чтобы разорвать эти отношения? Они давно были тебе в тягость? — Если честно, я думал, что мы проживем вместе всю жизнь, потому что меня все устраивало в тебе, — честно ответил Чонгук и положил голову на крепкое плечо рядом. — Но потом я понял, что мы просто оба одиноки и обманываем друг друга, чтобы не чувствовать себя еще более паршиво. Наши отношения уже давно похожи на родственные. Ты мне, как брат. Билл грустно усмехнулся и обнял парня за плечи, оставляя короткий поцелуй на его приятно пахнущих волосах. — Я чувствую себя оскорбленным. Не самая лучшая характеристика от бывшего. — А как звучит-то — «бывший», — Чонгук улыбнулся и теснее прижался к Биллу. — Мне надо попрощаться с Джином. — И Чимином, — добавил альфа, заставив маленькое сердце омеги подпрыгнуть. Это был последний человек, с которым Чону хотелось прощаться. Этот парень был как раз той самой причиной, по которой он так спешно решил уехать. Он не любил растягивать расставания, не любил делать из этого шоу, просто жил по сердцу. Почувствовал, что больше не может быть на одной территории с Чимином и решил, что нужно уезжать. Все вокруг были правы, Тэхен был прав, его собственный разум тоже подсказывал правильно — Пак останется при своей жизни. Их любовь была давно, в прошлом она и осталась. Ничто никогда не изменится, никогда не станет так, как было раньше, даже если этого хочется до дрожи в коленях. — Я позвоню тебе, если решу уехать. Ты тоже позвони, когда надумаешь возвращаться домой, — попросил Чон, когда Билл помог ему спустить вещи вниз. — Пиши мне, рассказывай обо всем, я буду ждать твоих сообщений. — Ты тоже, обязательно. Уверен, что не хочешь, чтобы Джин отвез тебя? Мы могли бы поехать все вместе, помогли бы тебе обосноваться и… — Тогда это никакое не расставание, Билл, — снисходительно улыбнувшись, сказал Чонгук и провел ладонью по шершавой щеке альфы. — Ты должен себя перебороть, как это делаю я, и перестать волноваться обо мне. Я хорошо говорю по-корейски, проблем не будет. Я увижусь с Юнги, помнишь, я тебе рассказывал о нем? Мой школьный приятель. — Я помню, — кивнув, мужчина поднял глаза к потолку и посчитал про себя до трех, чтобы успокоить разбушевавшийся внутри страх. Страх одиночества, от которого он так отвык. — Я заглядывал к Джину, сказал, что ты уезжаешь. Такси ведь еще не подъехало? Дождись парней, чтобы попрощаться. Чонгук бросил на альфу недовольный взгляд, но ничего не ответил. Биллу почему-то всегда казалось, что Чон маленький ребенок, которому непременно нужно напоминать о чем-то подобном. Он и сам прекрасно помнил, что еще не попрощался. Но это лишь отягощало его больное любовью сердцу. Ему снова предстояло расстаться с Чимином. Было бы здорово, если бы вместе с исчезновением из жизни, он бы исчез и из снов, и из мыслей тоже. С самого начала было очевидно, что ничего из этого не выйдет, но Чонгук был слишком наивным. Его израненное сердце твердило, что нельзя так поступать, нельзя отрекаться, когда так сильно влюблен, как был он. Но Чимин был другим человеком, они совершенно ни в чем не совпадали, и если Чон принимал быстрые, четкие и правильные решения, то Пак в свою очередь был пугливым и нерешительным. Чонгук допускал мысль, что Чимин тоже любил его, причем не просто вспомнил о прошлых чувствах, а почувствовал их вновь. Но он никак не мог заставить этого человека стать кем-то другим. Он не мог его переделать, не мог заставить следовать за своим сердцем. Он по себе знал, что иногда это сложно, а порой и вовсе невозможно. Для Чонгука это было не страшно, он уже привык, что Чимин боится потерять всех, кроме него. — Уверен, что не хочешь взять нас с собой? — бодрый голос Джина вывел омегу из мыслей и заставил обратить внимание на своего обладателя. — Уверен, думаю, вам нужно отдохнуть еще. Я слышал, послезавтра здесь открывают бассейн. Еще одна причина задержаться, — Чонгук старался не смотреть на Чимина, который стоял в двух шагах от своего альфы и уставшими глазами откровенно пялился на его лицо. — Ты возвращаешься в Германию? — ни о чем не осведомленный Пак выглядел испуганно и растерянно. Он прекрасно понимал, что их грустная история повторялась вновь, вот так просто и легко, прямо сейчас, у него на глазах. И он снова не знал, что делать. — Пока еще нет, у меня есть дела в Сеуле. Я побуду здесь. — Тогда смысл уезжать сейчас? — в голосе Чимина слышалось откровенное недовольство и даже упрек. Чонгуку так и хотелось сказать, что это все его, Пака, вина. Что это он довел до этого. — Потому что мои дела не здесь, а в Сеуле. Мне будет проще решить их там. Чимин ничего не ответил и сделался слишком грустным, чтобы остаться равнодушным. У Чонгука гулко забилось сердце, и он даже прокашлялся, чтобы полегчало. — Ну, я пойду, такси уже должно было подъехать. — Я донесу чемодан, — вызвался Билл и пошел вперед. Джин метнулся следом за другом, предлагая свою помощь. Чонгук и Чимин остались в зале одни, неловкое молчание заставило их переглянуться, и каждый почувствовал себя еще хуже, чем было до этого. — Это все? — голос Чимина дрогнул, и он приложил руку к горлу, будто это могло помочь. — Я думал вчера мы... — Вчера мы просто поговорили, Чимин. И приняли решение больше не ненавидеть друг друга. Ты пожелал мне счастья, я тебе тоже желаю счастья. — И мы больше не увидимся? — он старался на Чонгука не смотреть, но сердце билось, как сумасшедшее, и ему казалось, что своим бездействием он снова совершает ошибку, за которую будет ненавидеть себя все отведенное ему время. — А разве это не то, чего ты хотел? — Прекрати говорить за меня, я уже все с тобой выяснил, почему ты продолжаешь быть таким? — Чимин перевел дух и присел на подлокотник. — Джин сказал, что Билл поживет у нас, когда мы вернемся в Сеул. Он говорил только о Билле и ни слова о тебе. Где ты будешь находиться в это время? Почему бы Биллу просто не пожить с тобой в гостинице? — Слишком много вопросов. — И нет ответов. Почему ты уезжаешь сейчас? У нас осталось несколько дней на этой базе, даже я терплю, хотя с самого начала мне это не нравилось! Тогда почему ты уезжаешь, куда? И почему Билл такой убитый, будто отправляет тебя на войну? Ты рассказал ему о нас? Чонгук рассмеялся, просто не выдержал. Чимин был таким напористым и так сильно боялся, что кто-то может узнать об их прошлом, что это не могло не выводить из себя. — Тебя будто заело, у тебя одна и та же пластинка круглыми сутками. Ты думаешь только о себе, о том, чтобы тебе не прилетело, — Чонгук посмотрел парню в глаза и почувствовал, что хочет заплакать, настолько невыносимо было это насильственное расставание. — Я не об этом волнуюсь, ты все выворачиваешь не так, ты совсем не понимаешь, что я пытаюсь донести. — Может быть, дело в том, что у тебя просто нет к этому таланта? Ты хреново доносишь информацию. Твои слова всякий раз ощущаются, как пощечина, — эти слова были такими правдивыми, но такими болезненными, что Чимин весь сжался и приподнялся, становясь напротив Чонгука. — По крайней мере, в этот раз мы разойдемся, глядя друг другу в глаза. — Тебе есть, куда идти? Я могу дать ключи от нашей с Джином квартиры. — Еще предложи мне поспать на вашей кровати. — Чонгук, прошу тебя! — Чимин был уверен, что Чон даже представить не мог, как ему было тяжело. Несмотря на то, что Билл оставался, все это выглядело так, будто Чонгук уезжает лишь для того, чтобы больше никогда его, Пака, не видеть. Все это было довольно справедливо. Как бумеранг, который прилетел ему в затылок за все, что он сделал в детстве. За ту подлость, которую он совершил по отношению к человеку, который ничем этого не заслужил. Именно поэтому Чимину было абсолютно невозможно поверить, что у Чонгука могли сохраниться к нему чувства. — Проси, — пожав плечами, выдохнул Чон и отвернулся в сторону дверей. — Ты знаешь, я думаю, что это было не с проста. Все не просто так, я верю в… — Судьбу. Я помню. Ты сказал это во время нашей первой встречи. — Да, я верю в судьбу, и верю, что все в этом мире не просто так. Поэтому, я уверен, что наша вторая встреча тоже не была случайной. Мы отпустили обиды. Не могу утверждать насчет тебя, но я чувствую себя неплохо, будто груз свалился с плеч. — Я понимаю, о чем ты. Но мне легче не стало, — Чимин не знал, правильно ли поступает, выкладывая вот так всю правду, но он не мог держать это все в себе. Его переполняли эти ощущения, эмоции, и, казалось, что он может в любой момент взорваться. — Нет? Почему? Ты ведь высказался. Обычно после этого становится проще на сердце. Чимину хотелось сказать, что все это, потому что он думал, что теперь их общение пойдет на лад, но Чонгук вдруг так быстро собрался и теперь куда-то уезжает. И у него даже не будет шанса показать, как он относится к нему. Что его чувства — это нечто особенное, даже если они не вместе. — Просто, — он пожал плечами и сжал губы, пытаясь подобрать нужные слова. В глаза всегда так трудно сказать что-то важное. — Просто я…все еще чувствую свою вину. И я хотел бы тебе доказать, что я не такой ужасный, как ты думаешь обо мне. — Все нормально, я все понимаю, — Чонгук оставался холодным, потому что прекрасно понимал, что не дождется от Чимина того, чего хочет. Бывает так, что ты не ждешь, но надежда внутри теплится. А в Чоне даже этой надежды не было, он умел не выдавать желаемое за действительное. — Возможно мы останемся здесь еще на несколько дней, чтобы парни больше отдохнули. А потом мы вернемся в Сеул. Я увижу тебя там? Чонгук пожал плечами и выдавил улыбку. — Береги себя. Чимин никогда раньше не чувствовал себя таким обреченным. Он не смог ничего ответить, просто кивнул и, не дожидаясь ухода Чонгука, присел на диван. Когда за спиной послышались шаги, а потом звук хлопнувшей двери, у Чимина внутри что-то оборвалось. Он хотел плакать, но не мог, он не мог даже пошевелиться. Его ладони дрожали, а маленькое сердце так отчаянно забилось в груди, что на мгновенье стало трудно дышать. Он ведь только вчера думал об этом. Только вчера пытался представить, что будет с ним, когда им придется разойтись по разные стороны. В прошлый раз это было невыносимо, в этот раз еще хуже. Это был настоящий капкан, из которого не было выхода. Чимина так сильно прижало, что он еще пару часов сидел, совершенно не имея сил пошевелиться. Джин и Билл прошли на кухню. Альфа что-то сказал Паку, но тот не придал значения его словам, он был слишком занят тем, что творилось у него внутри. Все-таки, настал этот момент, и Чимин понятия не имел, кого винить. Чонгук слишком мало говорил о том, что у него на сердце. Из тех немногочисленных, брошенных им колких фраз, сложно было сделать какой-либо вывод, подвести итог. Чимин слишком боялся быть высмеянным. Слишком боялся выглядеть глупо. К тому же, нельзя было отбрасывать тот факт, что у Чонгука был Билл. Очень хороший человек, который не заслужил, чтобы к нему как-то плохо отнеслись, чтобы пренебрегли его чувствами. Он каждую минуту сам себя спрашивал, что ему делать, но никак не мог понять. Ему вдруг стало так одиноко, а дом показался пустым. Они не так часто разговаривали с Чонгуком, но само осознание того, что он где-то в доме, что, возможно, они увидятся, поговорят, заставляло что-то трепетать внутри Чимина. А теперь это ощущение пропало вместе с омегой, который исчез также неожиданно, как и появился. — Ты еще не оделся? — Джин присел рядом на диван и обеспокоенно глянул на своего парня, который был неестественно бледным. — Все нормально? Ты ведь едешь с нами? — Куда? — Я ведь говорил тебе, мы хотим поужинать в загородном ресторане, он тут неподалеку. — Билл и ты? — спросив это, Чимин сам сразу же понял, какую чушь ляпнул, и тряхнул головой, чтобы немного прийти в себя. — Извини, я немного не в себе. — О чем-то думаешь? Что-то гложет? — Нет, просто настроение идиотское. Когда мы возвращаемся в Сеул? — На днях поедем, тем более, Чонгук уехал, наверняка, тебе тут будет нечего делать. Билл тоже не в настроении, может тогда поужинаем дома? Я могу приготовить пасту. Чимин выдавил улыбку и согласился, хотя ему вообще было все равно на еду, хотя он прекрасно понимал, что надо есть. Необходимо. В прошлый раз расставание с Чонгуком далось очень тяжело. В какой-то момент он понял, что просто не может есть, не может спать. У него была навязчивая идея — увидеть Чонгука, позвонить ему, попросить прощение, всю оставшуюся жить стоять на коленях. Чимину не хотелось повторять печальный прожитый опыт, поэтому, когда Джин позвал ужинать, он насильно заставил себя съесть всю тарелку, хоть и еда рвалась наружу. — Что за у Чонгука неотложные дела в городе? — заканчивая ужин, спросил Джин и поднялся, откладывая тарелки в раковину. — Он сказал, что хочет увидеться с другом, — ковыряя свою порцию, отозвался Билл и поднял глаза на Чимина, который внимательно уставился на него, когда речь зашла о Чонгуке. — Он ничего тебе не говорил? — негромко спросил альфа, чтобы не привлекать внимание друга, который уже вытер руки полотенцем и направился к выходу из кухни, бросив, что собирается принять душ. — О чем? — Я не знаю, вы так долго разговаривали, — нервно усмехнувшись, ответил мужчина и тяжело вздохнул. — Обо мне, может быть. — Нет, он ничего не сказал. У вас все нормально? Вы поругались? — Чимин и так догадывался, а после странных, наводящих вопросов альфы и вовсе убедился в том, что между этими двумя что-то не так. — Я уже рассказывал, что Чонгук иногда бывает немного…мне трудно с ним. — Да, я помню, — кивнул Чимин и сел удобнее, продолжая выжидающе смотреть на альфу, понимая, что он единственный, кто может пролить свет на происходящее. — Оказалось, что ему со мной тоже непросто, — он пожал плечами и усмехнулся. — Мы были так непохожи, но я думал, что именно поэтому мы можем неплохо подойти друг другу. Но я чувствовал, что не могу любить его так сильно, как должен. Как он того заслужил. — Я не понимаю, — признался Чимин и придвинул стул ближе, будто это могло помочь ему понять Билла лучше. — Мы разошлись. Расстались. — Расстались? — Чимин неконтролируемо повысил голос и тут же приложил ладонь ко рту. — Извини, просто это было неожиданно. Мне казалось, что вы далеки от этого. Что-то произошло? Что случилось между вами? — Он просто сделал то, что должен был. Сказал все, как есть. В этой ситуации он оказался сильнее меня. Наши отношения изживали себя. Возможно, их могло бы что-то спасти. Может быть, ребенок, я не знаю. В любом случае, все кончено, но я просто чувствую себя очень паршиво. Это похоже на ощущение, когда ты долгое время жил в своей любимой квартире, чувствовал уют и комфорт, а потом тебя вдруг выкидывают на улицу, и ты вдруг вновь становишься бродячим котом без крова и плеча, на которое можно опереться. — А Чонгук ничего не сказал? — Чимин старался говорить, как можно более безразлично, но что-то внутри него переворачивалось и заставляло сердце подпрыгивать в груди. — Он никак не объяснил этот поступок? — Он не сказал ничего конкретного, но мы поняли друг друга. Возможно, я бы и сам однажды положил всему этому конец, но Чонгук застал меня врасплох, поэтому я немного расклеился, — у Билла в стакане был сок, но ему захотелось чего-то потяжелее, поэтому поднявшись, он взял с полки бутылку виски и долил немного к соку. — Мы многое с Чонгуком пережили, людям сложно расставаться. Даже если чувства уже не такие яркие, мы были помощью друг для друга в темные времена. — Это была привычка, не любовь? — Да, привычка. Рядом с Чонгуком было тепло, а теперь холодно. Прости, что я размазываю тут сопли, но я просто немного…мне надо отойти. Я успокоюсь через пару дней. Чимин приподнял брови, но промолчал. Он даже немного позавидовал Биллу, который был уверен, что двух дней хватит. У него никогда не было четкого плана, и он понятия не имел, когда боль притупится. Он жил с ней изо дня в день, каждую минуту своей жизни, но даже мечтать не смел, что когда-то станет легче. — Скажи, Билл…как думаешь, это окончательно? Может быть, Чонгук поступил так, чтобы немного встряхнуть тебя? Есть шанс, что вы…сойдетесь? — Чимин спрашивал осторожно, будто ступал по тонкому льду, а от ответа Билла, не много, не мало, зависела его жизнь. — Нет, Чонгук не такой человек, он…нет. Да, я сам не хотел бы этого, это точка. Немного болезненная, но правильная. Чимин понимающе кивнул и еще недолго посидел с альфой на кухне. Они сменили тему и поговорили о пасте, которую приготовил Джин, об алкоголе, который предпочитает Билл и еще о всяких мелочах. Позже, когда Чимин вымыл посуду, разложил по ящикам, и уже собирался уходить к себе, он попросил у Билла номер Чонгука, оправдав это тем, что хочет по-дружески поинтересоваться, все ли у него хорошо, заселился ли он в отель, как чувствует себя. И Билл тепло улыбнулся, благодаря этим омегу за помощь и поддержку. Чимину, который свалился на кровать в своей комнате, стало намного легче. Он сам не мог объяснить, но для него будто открылись двери, которые были до этого закрыты. В нем все еще присутствовала неуверенность, он совершенно не понимал, что должен делать и как вести себя, но идиотское желание увидеть Чонгука снова и глупая надежда, которая никак не хотела самоуничтожаться, умоляли чиминово сердце что-нибудь предпринять. Пак утешал себя тем, что Чон не мог просто так взять и расстаться с Биллом, должна была быть причина, и он отчаянно, каждой клеточкой своей души надеялся, что эта причина — он сам. Любовь к Чонгуку всегда приносила боль, какой бы она не была. Даже, когда спала, она все равно отравляла Чимина изнутри. Понемногу. Но яд всегда попадал в цель — по сердцу. Когда же любовь просыпалась, начинался настоящий Армагеддон, который невозможно было сдерживать. Хотелось кричать, срывая голос, потому что молчать было невыносимо. Любовь к Чонгуку была похожа на обнаженный кинжал, острием которого безжалостно водили оголенным артериям Чимина. Но, несмотря на это, чувства, который он испытывал к Джину по силе и мощи никогда не могли конкурировать с тем ураганом, что вызывал этот красивый, хрупкий омега. Вот что было искренним и настоящим. Вот за что следовало благодарить этот мир — за возможность любить по-настоящему, даже если эта любовь больше походила на поле боя. Его отношения с альфой давно были обречены на провал, и Чимин просто отчаянно пытался найти повод и нужное время, чтобы порвать, пусть и с истинным, но совершенно нелюбимым и чужим. Кивнув всем этим правильным мыслям, Чимин собрал всю свою смелость и набрал одно простое, но прямое смс-сообщение: «Давай попробуем еще раз. Я не хочу тебя терять». Пак прижал трубку мобильного к груди и громко сглатывал, чувствуя, как начинает учащаться сердцебиение. Он ждал и безумно боялся получить ответ. Ему казалось, что отвергнут, посмеются, что его не простят и больше не примут. Когда телефон завибрировал, у Чимина сердце подпрыгнуло к горлу, но он не стал себя мучать и сразу посмотрел на загоревшийся экран. «Билл?», — он усмехнулся, понимая, что Чонгук, у которого не было в контактах этого номера, принял его за своего бывшего альфу. «Чимин», — быстро напечатав свое имя, парень выключил звук на телефоне и отложил его подальше, пряча голову под подушку. Он все прекрасно осознавал. И то, что возможно через полчаса пожалеет об этом. И то, что у Чонгука есть полное право послать его в далекое пешее, и даже то, что, возможно, им просто не суждено быть вместе. Но он просто не мог промолчать в этот раз. Не ради себя, а чтобы снова ненароком не разбить хрупкое сердце своего единственного человека.