goodbye & love me

Уже второй день Чонгук уходил из дома с самого утра, чтобы не пересекаться с отцом и отчимом. То, как они на него смотрели, пусть и не ничего не говоря, заставляло чувствовать себя еще более паршиво. С того дня, как родители обо всем узнали прошло больше двух недель. Первые несколько дней отец пробовал разговаривать с сыном, который не говорил ничего конкретного, кроме одной фразы: «Я ни в чем не виноват». После мужчина стал приглашать на дом частного психолога, с которым тоже не сложилось особо доверительных отношений. После предательства Чимина Чонгуку казалось, что он не может доверять никому. Отчим первым перестал с ним разговаривать. Иногда он специально слишком громко говорил с друзьями по телефону, и Чонгук слышал, как он был недовольным всем произошедшим. Говорил, что не может выйти на улицу, потому что боится встретить знакомых, и эта тема вновь поднимется. Немного позже он перестал звать его к еде, пытаясь полностью оградиться. Тэхену он тоже запрещал общаться с братом, но Тэ, который никогда не отличался послушным характером, делал все наоборот. Не потому что сильно любил Чонгука, просто хотел насолить родителю. Позже, с годами, это желание переросло в настоящую братскую любовь. Билет до Берлина был уже куплен, оставалось продержаться три дня. Чонгук принципиально не ел ничего из отцовского холодильника. Своих денег у него тоже не было. Второй день на пачке сухариков и одной сосиски из упаковки. Присев в забегаловке, что располагалась неподалеку от его дома, омега устроился за столиком и принялся рассматривать меню. Мелочи в кармане явно не хватило бы даже на самое дешевое блюдо. Посидев еще недолго, он решил пойти на преступление, обман, названий этому было несчетное количество. Одним словом, он задумал сделать нечто плохое. Через пятнадцать минут на его столик опустилась тарелка с ароматным говяжьим бульоном, блюдце с несколькими кусками жареной рыбы и пару порций различных закусок. Несколько минут он разглядывал еду, понимая, что еще есть шанс остановиться и уйти с чистой совестью. В конце концов, он мог прийти домой и взять еду из холодильника, никто бы не убил его за это, никто даже слово бы не сказал. Но попадаться на глаза отчиму, снова испытывать это унижение, когда тебя ненавидят, но ты все равно ничего не можешь поделать, потому что зависим от этих людей, Чонгук считал просто ужасным. У него был выбор: продолжить голодать или пойти на преступление. В лучшем случае, он мог с аппетитом все съесть и незаметно улизнуть, а в худшем — его могли поймать и заставить отрабатывать. И то, и другое на казалось чем-то запредельно ужасным, и Чонгук решил рискнуть. Бульон был наваристым, а мясо просто таяло во рту. Он съел первое блюдо буквально за пару минут, только в процессе понимая, насколько голодным был. Рыбу он ел медленнее, аккуратно вытаскивая длинные кости. Он неосознанно нервно стучал пальцами по деревянной поверхности стола. Он никогда раньше так не делал. Единственное — однажды в детстве стащил в магазине леденец, за что был потом так сильно отруган папой, что строго настрого запретил себе делать что-то подобное впредь. А тут такая ситуация. Чонгук прекрасно понимал, что у него был другой выход, но гордость сделала свое дело, и теперь, ковыряя остатки закуски, он сидел сытый, но мрачный, потому что осознание только-только начало оседать на кору его мозга. Достав мобильник, омега нашел в контактах номер отца и уставился на него. Было очевидно, что отцу не понравится то, что его отвлекают от работы, тем более, что звонить собирался и так проблемный Чонгук, но это был единственный вариант. У Тэхена помощи он просить не мог, было совестно отбирать у пацана последние карманные деньги. Нажав на кнопку вызова, Чон тяжело выдохнул и с замиранием сердца принялся вслушиваться в длинные гудки. Когда их прошло больше четырех, парень понял, что его игнорируют. Это было похоже на бойкот. Своего рода травля, чтобы у Чонгука абсолютно точно не возникло желания остаться в Корее. — Отлично, — сам себе шепнул он и прикрыл глаза, пытаясь придумать, что делать. Папе звонить было нельзя. Отцу хватило ума не рассказывать ему всего произошедшего в подробностях, и Чонгуку удалось убедить родителя, что возвращается он по своей воле, а не потому что у него проблемы в семье отца. Больше у него никого не было, не к кому было обратиться. Парень почесал лоб, выдохнул, призывая успокоиться и взять себя в руки. Он ведь сознательно пошел на это. А раз уж пошел, то следовало бы доводить до конца начатое. — Тебя рассчитать? — спросил подошедший мужчина. В руках у него был пустой поднос, на который он принялся быстро складывать пустые тарелки. Чонгук знал его, видел раньше, он был владельцем этой забегаловки. — Да, спасибо, все очень вкусно, — он нервно улыбнулся и внимательно наблюдал за действиями мужчины, а потом осторожно проследил за ним взглядом, когда тот удалился за прилавок. Он подумал, что это идеальный момент и лучшего шанса уже не будет. Осторожно отодвинув стул, чтобы не создать лишнего шума, он поднялся из-за стола, взял рюкзак, который лежал на соседнем сидении и рванул к выходу. Тот находился через два столика от него. — Эй-эй! Подожди, ты куда? — голос выскочившего из-за прилавка мужчины, заставил Чонгука остановиться у самих дверей, в которые только что вошел юный омега, и они случайно встретились глазами. — Хочешь уйти, не заплатив? Чонгук был напуган и растерян, немногочисленные посетители обернулись на него, и он почувствовал, как стремительно краснеет. С чего он вообще тогда взял, что способен на нечто подобное? Он не знал, что сказать, смотрел куда-то в сторону и сжимал кулаки, чтобы немного привести себя в чувство. Понятия не имел, как из этого выкрутиться, и надеялся на то, что произойдет чудо, и спасение само найдет его. — Мужчина, что Вы говорите? — вступился тот самый омега, — он вышел, чтобы меня встретить. Да, Чонгук? Ничего не понимающий и растерянный Чонгук уставился на незнакомого парня с обесцвеченными волосами, который внешне был одного с ним возраста, но при этом более фигуристый и утонченный. — Пошли, где наш столик? — блондин снова обратился к Чону, а потом бросил владельцу ресторанчика: — мне, пожалуйста, острый суп с колбасками и два лимонада, — он направился к свободному столику, подталкивая Чонгука в сторону, и тот покорно пошел следом, слыша едва различимые извинения хозяина. Парни сели напротив друг друга. Незнакомец положил сложенные в замок руки на стол и уставился на омегу, который под его пристальным взглядом чувствовал себя неловко, и, чтобы как-то занять себя, принялся медленно стягивать с плеч рюкзак. — Как дела, Чонгук? — спросил блондин, когда рюкзак, наконец, оказался на соседнем стуле. — Нормально, — хрипло ответил тот и поднял неуверенный взгляд. — А у тебя? — Тоже неплохо, вот, поесть пришел. А ты уже поел, как я посмотрю. Вкусно тебе было? — Да, очень вкусно, спасибо. Извини, а мы знакомы? — Чон спросил так, чтобы слышно было только сидящему напротив. — Ну, как сказать. Я тебя знаю, ты меня нет. Хотя было бы странно, если бы я не знал тебя, ты же звезда. Тебя все знают, — блондин усмехнулся, увидев, как изменился в лице Чонгук. Он подумал, что это один из тех ребят, которые норовили вступиться за несчастного Пак Чимина, ставшего жертвой наглых домогательств. — Расслабься, меня зовут Мин Юнги, я учусь в твоей школе, в старшем звене. — Ты старшеклассник? — на лице Чонгука без труда можно было прочесть удивление, но Юнги, привыкший, что выглядит гораздо младше своих лет, просто кивнул. — Я слышал, у тебя не все в порядке с головой, да? Не переживай, всякое бывает, любовь на что только людей на толкает, это нормально. Люди называют нас сумасшедшими, но мы просто хотим быть счастливыми, это ведь не преступление? — сказал блондин и немного сдвинулся, когда перед ним поставили тарелку супа и лимонад. — «Мы»? — сведя брови, переспросил Чон, явно не понимающий, о ком говорит этот странный, но очень красивый парень. — Да, «мы» — безответно влюбленные. Смотри, — он нажал на телефоне кнопку «домой» и показал Чонгуку фон. — Ты знаешь, кто это? — на фото был изображен известный актер Ким Намджун, и Чон осторожно кивнул, потому вряд ли во всей Корее нашелся бы человек, который не знал бы этого парня. — Я влюблен в него, и я тоже иногда преследую его. На самом деле, я не стал бы называть это таким громким словом, думаю, я просто иногда за ним присматриваю. А иногда я просто хочу увидеть его, поэтому приезжаю к его дому в Каннаме. В любви нет ничего плохого. Нет ничего страшного в том, что ты пару раз как-то по-особенному посмотрел на этого парня…как его там. — Чимин, — зачем-то подсказал Чонгук и вдруг улыбнулся, понимая, что этот пацан нереально странный, но ужасно милый и искренний. Очевидно, что он был помешан и полностью погружен в предмет своего обожание, но странным образом этот фанатизм не портил его, а наоборот придавал изюминку, делал необычным, особенным. — Чимин, да, — пробормотал он с набитым ртом. — Вот лично я верю, что однажды я буду рядом с тем, кого люблю. Моя любовь к Намджуну настоящая, поэтому запомни, если любовь настоящая — она обязательно случится! В тот день они еще много, о чем говорили, обсуждали все на свете, а под вечер по огромной просьбе Юнги и напоминанию о том, что он оплатил ресторанчик, отправились в Каннам. — Окей-окей-окей, тихо-тихо! Слушайте, скорее! — Юнги вскочил с кровати, держа в руке бокал с красным вином и картинно выдохнул, изображая волнение. — Я хочу выпить за сегодняшний вечер. За то, что сегодня мы наконец-то собрались полным составом. Счастливые и абсолютно точно разочарованные в любви! За нас! — прокричал он и потянулся своим бокалом к бокалам парней, которые сидели на кровати, укрытые одним пледом. — И, конечно же, за приезд нашего драгоценного Чонгука! — парень сделал один большой глоток и плюхнулся на кровать, крепко обнимая друга и оставляя яркий засос на его щеке. — Черт, мне тебя не хватало, засранец. Тэхен мне составил неплохую компанию на период твоего отсутствия, но теперь ты здесь, поэтому, Тэ, свободен, дружище. — Иди в жопу, — шутливо обиделся младший и пнул друга ногой в живот. — Ты тут самый лишний. Не видишь, эта тусовка для молодых и перспективных, а ты уже…прости, но ты не годишься для этого. — Согласен, — Юнги подлил себе вина и одним глотком осушил эту порцию, а потом свалился спиной на мягкую гостиничную кровать и прикрыл глаза. — Вот здесь ты прав, как никогда, я уже стар для всего этого дерьма. — Ты всего на три года старше меня, — напомнил Чонгук, кутаясь в плед с руками и сползая ниже на матраце. — А я совсем не считаю себя старым, — он говорил негромко и хрипло, выглядел уставшим и разбитым, и едва сдерживался, чтобы не уснуть, потому что вчерашним вечером переборщил с дозой снотворного. — А я считаю. Казалось бы, всего-то двадцать восемь, но каждый человек, которого я встречаю, считает своим долгом осудить меня за то, что я до сих пор не разродился. И это в двадцать первом веке. Лично я, простите господа, не считаю, что это моя прямая обязанность. Что если я не хочу детей? — Юнги перевел взгляд на друзей, которые синхронно пожали плечами. — Но дело ведь не в том, что ты не хочешь, а в том, что ты хочешь, но не можешь, — напомнил Тэхен, укладывая голову на плечо Чонгука и чувствуя, что вот так гораздо спокойнее, чем давать какие-то советы и рекомендации на расстоянии. — Это, конечно, правда, но я уже и не хочу, потому что не могу. Уже даже не хочу пытаться, я уже свыкся, хочу жить для себя, хочу жить в кайф, наслаждаться. Но по факту, единственное, что я постоянно чувствую – напряг. Не могу расслабиться, не могу больше выслушивать эти разговоры за спиной. — Свекр? — Да, задрал уже. Подбивает Намджуна разойтись со мной, потому что я бездетный. А в глаза улыбается мне, да блять, что за лицемерие. Как будто люди живут друг с другом только ради потрахушек и потомства. А что делать таким, как Чонгук? У таких вообще детей не бывает. — У каких «таких»? — едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, поинтересовался Чон. Этот парень всегда ляпал что-то дурацкое и гомофобное, но никогда не имел этого ввиду, и омега просто привык к тому, что иногда с его другом случается нечто подобное, но тот никогда не вкладывает в свои слова негативного подтекста. — Ну, вот как ты…— промямлил Мин, понимая, что снова сказал что-то не то. — И я просто не знаю, что мне делать. И Намджун так мерзко тянет со всем этим, я же знаю, что в конечном счете его семейка выиграет, он разведется со мной, а я останусь один и буду по соцсетям наблюдать за тем, как у него подрастают дети в новой семье. Уже развестись бы, — тяжело вздохнув, парень снова потянулся к бутылке, не стал заморачиваться и принялся пить из бутылки. — Очевидно же, что ты не хочешь разводиться с ним, — заметил Тэхен. — Если бы хотел, сам бы давно подал на развод. — Конечно, он не хочет, — поддержал Чон, поймав на себе недовольный взгляд Юнги. — Ну, что? Это правда, я очень хорошо помню, как ты сох по нему в школьные годы. И ты был полон решимости добиться его, неужели теперь так просто отпустишь? Когда все это было сделано с таким трудом. Юнги прикрыл глаза и улыбнулся, вспоминая себя десять лет назад. Это, действительно, было сложно, но очень забавно. Ему пришлось приложить колоссальные усилия, постоянно быть у Намджуна на виду, скупать билеты на все сходки, встречи, быть в курсе всех новостей. И это было сравнимо с настоящим чудом, когда однажды на одной из встреч, из всех фанатов он попросил вывести на сцену «вон того, в оранжевой футболке». — Это было круто. Никто не верил в меня, но я смог. — А потом тебя возненавидел весь фандом, — напомнил Тэхен и рассмеялся. — Хотя, наверное, тогда ты думал об этих ребятах в последнюю очередь. — Мне было плевать на то, что они говорили, что творилось в комментариях, что писали в прессе. Это была такая эйфория. Я стал ходить в храм после того, как Намджун обратил на меня внимание. Чонгук в голос рассмеялся. Несмотря на то, каким паршивым было его настроение, этот парень всегда мог развеселить. Он был своеобразным и абсолютно ни на кого не похожим, и то, как серьезно иногда он говорил сумасшедшие вещи, сводило Чона с ума. — Я представить не мог, что позже пожалею об этой женитьбе. О том, что когда-то так сильно помешался на нем. — Эй, ну это неправда, не говори так, — Чонгук выпутался из-под пледа и пополз к Юнги. Он улегся головой на его живот и принялся гладить по руке. — Ты ведь так сильно этого хотел, необязательно всем семьям иметь детей, достаточно того, что вы любите и цените друг друга. Вокруг Намджуна столько красивых актеров и известных людей, но он смотрит только на тебя. Это ведь показатель искренности. Но если ты продолжишь изводить его, он просто сбежит. — Почему я должен переживать об этом? Пусть бежит. Бегун, — Юнги начал хихикать, когда сказал последнее слово, а потом и вовсе рассмеялся, заражая своим смехом братьев. — Все у вас еще наладится. — Нет, правда. Самое главное, что я хочу сказать – неважно, чего ты хочешь, потому что не всегда, то чего ты хочешь, сделает тебя счастливым. Проверено. Вот ты, Чонгук. Ты ведь хочешь Чимина, да? Сколько лет уже. И вот сколько лет ты его хочешь, столько лет он тебя топчет, как половую тряпку. — Это было грубо. — Зато правдиво, — поддержал Тэхен. — Ты сам это знаешь, отпусти его. — Отпустил! — слегка раздраженно ответил Чон и перекатился на спину, освобождая Юнги от тяжести своей головы. — Отпустил, все. Я не общаюсь с ним второй день. — На рекорд пошел парень, — пошутил Юнги и полез в карман своей куртки, которая валялась на полу. — Окей. У меня и Чонгука конкретная задница в личной жизни, у Тэхена личной жизни вообще нет. — Меня просто дихлофосом обрызгали, ничего особенного, все окей, — эта шутка не была новой, она пошла еще со времен юношества. В то время, как сверстники, встречались, влюблялись и расставались, Тэхен был один. И это было абсолютно никому непонятно, он был хорош собой, привлекателен, но ничего не получалось. Альфы засматривались, но никогда не подходили, никто никогда не приглашал на свидание, не дарил подарков, не ухаживал. Сначала ему казалось, что что-то не так с внешностью, и он много экспериментировал с волосами и косметикой, но потом смерился. Его безысходность была чем-то похожа на то, что переживал Юнги с нежеланием иметь детей. Не хотел мужчину рядом, потому что не получалось. — Хорошо, раз уж у нас у всех все так хреново, предлагаю расслабиться, — Мин достал из куртки небольшой прозрачный пакетик и потрусил его в руке. — Что скажите? — О нет, я пасс, — Чонгук тут же поднялся, но Юнги успел перехватить его за живот, вцепившись намертво. — Даже не думай, нам нужна эта разрядка, просто необходима. Или хочешь продолжать наматывать сопли на кулак по своему благоверному? — Мне все равно на благоверного, я не буду курить. — Да по одному косячку, ну давай же, даже доктор Чон Тэхен согласен, неужели ты откажешь? — Тебя правда расслабляет дурь? — По крайней мере, мне не хочется удавиться, когда я курю, — пожал плечами Юнги и достал из кошелька бумагу для самокруток. — Ты ведь будешь, Тэ? — Покурим, — согласился парень и встретился с недовольным взглядом брата. — Что? Это не тяжелые наркотики и намного менее вредно, чем твои таблетки. — Шах и мат, — довольно улыбнувшись пропел Мин и первую самокрутку протянул Чонгуку. — Ну, давай же, не ломайся, хочется ведь. Ничего страшного, если выкуришь одну, заядлым наркоманом не станешь, так ведь, док? — Надеюсь, — пожав плечами, усмехнулся Тэхен и одобрительно кивнул, когда Чон вопросительно посмотрел на него. — Ничего не случится, давайте просто немного выдохнем. — После травы всегда во рту привкус помета, — недовольно пробурчал парень, но самокрутку все же взял и снова прилег на кровать, чувствуя себя совершенно разбитым и неспособным ни к чему. После первой затяжки Чонгук прикрыл глаза, и в его голове сразу же возник образ Чимина. Его красивые мультяшные глаза, детские щечки и пухлые, трепещущие губы. Он был таким притягательным дьяволенком, что невозможно было не любить, и Чонгук любил. Он был в абсолютной войне со своим разумом, буквально заставлял себя не думать, но все равно продолжал. Что он должен был сделать, чтобы избавиться от этих чувств? На какую планету улететь? Сколько лет прожить вдали? Сердце просило простить, и он прощал. Сердце просило дать шанс, и он давал, но Чимин сам этот шанс оттолкнул, выронил из рук, разбил, как самый хрупкий и драгоценный стакан. — Что я должен дальше делать? — промямлил Чон, затягиваясь во второй раз и прикрывая глаза. Ему не становилось легче, он вообще не ощущал каких-либо изменений, только горло жгло и захотелось спать еще сильнее. — Просто продолжай игнорировать, — отозвался Тэхен, который всегда был крайне враждебно настроен против чувств брата к этому парню. — Что сейчас тебе доставляет дискомфорт? Живешь? Живешь. Дышишь? Дышишь. И так было эти десять лет. Если не хочешь, чтобы твое сердце снова разбили, просто оставь свои чувства где-то позади. — Это нелегко, — сказал Юнги, на которого дурь действовала хуже, чем на остальных. Его голос слегка сел, глаза покраснели и начали слезится, и уже после третьей затяжки он выглядел конкретно накуренным. — Нелегко отказаться от любви, потому что страшно. Ты начинаешь бояться, что это твоя единственная в жизни возможность, что больше ничего подобного ты не испытаешь. — Я не испытывал, — признался Чонгук и тяжело сглотнул, смотря в потолок и совершенно не моргая. — Ни разу за десять лет мое сердце не екнуло, ни разу мне не хотелось искренне кого-то обнять, поцеловать или защитить. Или просто поговорить, или даже помолчать. Я не знаю. Ни разу. А как только его увидел — пропал. В первую же секунду пропал. Я любил его всю жизнь, все эти годы, я вообще не знаю, как так получилось, но я так сильно его люблю. — Кто знает, какой он в быту. Вдруг он ноги не моет или разбрасывает носки по квартире, — Юнги решил, что это неплохой вариант, чтобы развеселить Чонгука, и тот действительно прыснул и продолжил улыбаться. — Окей, думаю, если бы он разбрасывал носки по квартире или не сливал за собой в туалете, это было бы не так ужасно, как некоторые другие его поступки. — В любом случае, это тоже рано или поздно начало бы бесить тебя. — Он прав, — пожал плечами Тэхен. — Ты не знаешь, был бы счастлив с ним, если бы вы попробовали. — Никто не может этого знать. Но мы бы хотя бы попробовали, у меня был бы шанс узнать. Думаешь, я хочу быть с ним, чтобы прожить долгую и счастливую историю, пока смерть не разлучит нас? Нет, я хочу просто быть с ним. Я хочу видеть, как он засыпает, как просыпается, я хочу рассказывать ему, как прошел мой день, хочу выслушать, как прошел его. Я хочу украшать вместе дом к Рождеству, хочу вместе готовить, я хочу ругаться с ним из-за не вымытой посуды, из-за тех же носков или не купленного риса, — на последних словах Чонгук почувствовал, что слезы душат его, поэтому он остановился и снова затянулся. Эти картинки так ярко вспыхивали в его сознании и казались такими настоящими, что ему захотелось взахлеб рыдать от невозможности всего сказанного. — А детей с ним хочешь? — чувствуя, что в глазах собирается влага, Юнги быстро заморгал, останавливая непрошеные слезы. К нему вдруг пришло осознание, что все, о чем мечтает Чонгук, у него есть с Намджуном, но они все равно несчастны вместе. — Если только он захотел бы. Но я ничего не могу понять, я даже предположить не могу, что у него в голове. Казалось бы, мы уже начали разговаривать, приблизились к тому, чтобы что-то решить, но все снова рассыпалось, как карточный домик. — Я ведь уже говорил, что перестану с тобой общаться, если ты наступишь на одни и те же грабли дважды. Я не шучу, клянусь. — Не дави на него, — Юнги шлепнул Тэхена по руке и принялся крутить вторую самокрутку, сжимая первую губами. — А это не слишком? — недовольно бросил Чон, на что Юнги лишь пожал плечами. — Так, хватит курить здесь, вставай, — обратился он сначала к старшему, — вставайте, — а потом к обоим парням. — Не надо устраивать тут черт знает что. — Я думал мы живем в современности, почему нельзя покурить? — недовольно пробурчал Мин, но все же нехотя поднялся. Тэхен тоже потушил свой косяк и кинул в урну. Он знал, почему брат так противился курению. Лет в восемнадцать, чтобы забыться и сбежать от проблем, уже давно вернувшись в Германию, но душой и сердцем оставаясь в Сеуле, Чонгук плотно подсел на траву. Он тратил на нее все деньги и в какой-то момент просто заставил себя остановиться, потому что понимал, что дальше будет хуже, потому что организм требовал что-то тяжелее. И тогда, чтобы хоть как-то расслабляться, Чон перешел на таблетки. Сначала это были обычные успокоительные на травах и валерьянка, а потом уже снотворное. — Потому что нельзя. Собирайтесь, уже поздно. Я вызову такси и провожу вас, — ответил Чон и сам принялся одеваться. Чимин пытался дозвониться до Чонгука весь прошедший вечер и нынешний день, но ответа не было. Он не отвечал ни на сообщения, ни на звонки. Вернувшийся Джин сказал, что попросил Чонгука больше не приближаться, и Пак, которому просто хотелось спросить, какого черта он лезет в его жизнь, просто промолчал, понимая, что ничего адекватного из этого не выйдет. Нужно было поговорить. Необходимо было, но Чимин не мог сосредоточиться, потому что не знал, что теперь делать с Чонгуком. Он нервничал, не спал всю ночь и просто просидел до утра на кухне. Джин, которому было очевидно состояние своего парня, старался не задавать вопросов, чтобы не сделать хуже. Было понятно, что все это и так очень сильно на него давит, и воспоминания из прошлого вновь загнали его в некое подобие депрессии. Ближе к вечеру, когда Джин спустился в магазин, чтобы купить сок и какие-нибудь сладости, Чимин подсел к Биллу, который вместе с другом провел весь день за компьютером и теперь отдыхал, лежа на диване и смотря телевизор. — Все нормально? На тебе весь день лица нет, — заметил альфа и сделал звук тише, когда Пак подошел. — Да, все хорошо, я просто хотел спросить, ты ничего не слышал от Чонгука? Он тебе не звонил, не писал? — Нет, ничего, — сказал мужчина, пожимая плечами. Джин ничего не рассказал ему о том, что его бывший приезжал вчера. — Я подумал, что не стоит лезть сейчас к нему, лучше дать время. Но мне уже полегче. — Это хорошо, — на автомате ответил Чимин и подмял под себя ногу, устраиваясь удобнее. Он невидящим взглядом уставился на экран телевизора и закусил губу, чтобы набраться немного смелости. Он никогда раньше никому не говорил, что творилось у него на сердце. — Ты знаешь, Билл, я хочу расстаться с Джином. В комнате повисло неловкое молчание. Билл коротко глянул в сторону омеги, потом подтянулся на сидении и нажал на красную кнопку, выключая телевизор. — Я не знаю, что тебе сказать, потому что…я думал, что вы навсегда, вы же истинные, разве нет? Чимин пожал плечами и кивнул. — Да, но это совсем не аргумент для того, чтобы оставаться вместе. — Как нет? Вы же любите друг друга! — Не любим, — спокойно ответил парень и коротко посмотрел на альфу. — По крайней мере, я не люблю его, и истинность ничего между нами не решает. Важно – есть любовь или нет, и не важно подходим ли мы друг другу в гормонально-биологическом плане. Я просто не люблю этого мужчину, и ничто на всем свете не заставит меня полюбить его. Даже пресловутая истинность. — А с чего ты взял, что не любишь? Может у вас просто….я не знаю, как это по-корейски. Когда люди долго в отношениях и устают друг от друга. — Это называется «кризис», — улыбнулся Чимин, невольно вспоминая, что раньше Чонгук тоже часто не знал, какое слово лучше использовать. — Но, нет, Билл, это не кризис, я никогда не любил его. Ни одной минуты. Я просто был с ним, потому что так принято. В наше время встретить истинного считается большой удачей, и я просто поверил, что смогу быть с ним без любви, а потом она вдруг из неоткуда появится, — он замолчал и вдруг подумал, что с чего-то взял и выложил все лучшему другу своего альфы, с которым собирался расстаться. — Это была ошибка, — и, тем не менее, он продолжил, почему-то уверенный, что может ему доверять. — Я не полюбил. Я не чувствую к нему ничего, Билл. Он неплохой человек, он внимательный и хочет для меня добра, но я стал раздражаться на какие-то его поступки, потому что…— он замолчал и обхватил лицо руками, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, но он смог справиться с ними и продолжить: — потому что, когда ты живешь с любимым человеком тебе нравятся даже его недостатки, но когда рядом нелюбимый, ты можешь дойти до такой ручки, что будешь злиться даже на что-то положительное. Понимаешь, о чем я? Да, безусловно Билл понимал, и находил слова омеги правдивыми. Но он даже подумать не мог, что между этими двумя что-то не так. Да, они редко целовались на людях или как-то иначе выражали свои эмоции, но это казалось абсолютно нормальным для двух людей, воспитанных в восточных традициях. В Германии с этим было несколько иначе. И Чонгук тоже был другим, он никогда не стеснялся показательных поцелуев. — Да, я понимаю, Чимин. Я не знаю, что тебе сказать. Если ты принял такое решение, то это конечно…— он отвлекся, почувствовал вибрацию мобильного в кармане домашних штанов. — Это правильное решение, — добавил он, доставая телефон и смотря на экран. У Чимина сразу сердце екнуло, будто что-то почувствовав. — Это Чонгук? — он встрепенулся и буквально подпрыгнул на диване, а когда Билл положительно кивнул, его сердце буквально провалилось куда-то вниз. — Да, алло, — Билл ответил на немецком, и Пак недовольно свел брови. Он ненавидел, когда эти двое разговаривали на своем, потому что он ничего не понимал, и это заставляло его нервничать. — У тебя все нормально? Что с голосом? Ты один? Где ты, я сейчас приеду. Спроси, какое это отделение. Да, черт возьми, Чонгук! Еду, — мужчина нажал отбой и подскочил с места, оглядываясь по сторонам. — Ты ведь на машине? — Нет, мы ведь оставили мою машину на базе, забыл? Там бензин был почти на нуле. Завтра…— он тяжело задышал, обеспокоенный тем, что Билл разнервничался после звонка Чонгука. — Завтра мы поедем с Джином туда, чтобы забрать ее. Что произошло? Что-то с Чонгуком? Зачем он звонил в такое время? Что-то с ним случилось? Билл? Билл почти не обращал внимания на встревоженного Чимина, который хвостом носился за ним по комнате, пока он натягивал куртку, искал бумажник и паспорт в чемодане. — А ключи Джина? Он забрал их с собой? — Не знаю, — Пак бросился в прихожую, где альфа обычно оставлял их, они были на месте. — Они здесь, Билл, что произошло, скажи мне! — на последнем слове его голос сорвался на крик, и Билл, наконец, застегнувший куртку, остановился. — У него проблемы, по дороге расскажу. Ты же поведешь? — альфа наклонился, чтобы зашнуровать кроссовки. — У меня нет корейских прав, как ты помнишь. — Да, конечно, — Чимин накинул на плечи пуховик, влез в первую попавшуюся обувь и последовал за мужчиной, который уже успел выйти за порог. По дороге Билл позвонил Джину и коротко рассказал о том, что произошло, и что они взяли его машину. У Чимина дрожали руки, и он изо всех сил пытался сосредоточиться на дороге, останавливаясь на каждом проклятом светофоре, которых на их пути встретилось несчетное количество. Билл тоже заметно нервничал. Он неосознанно дергал коленом и постоянно смотрел в окно, хотя впервые видел путь, по которому они ехали. — Не переживай, — бросил Чимин, прекрасно понимая, что, несмотря на то, что они с Биллом, в какой-то степени, были негласными соперниками, тот тоже сильно нервничал. — Все будет хорошо, увидишь. Я уверен, что произошла ошибка. — Надеюсь, очень на это надеюсь. Подъехав к отделению полиции, Чимин хотел было пойти в приемную, как сразу заметил Чонгука, сидящего в холле на скамейке. Рядом с ним сидели еще двое незнакомых парней, очевидно, омеги, и у всех троих был такой уставший и недовольный вид, что сделалось не по себе. — И как это понимать? — подошедший Билл, сложил руки на груди и звуком своего голоса, заставил Чона обратить на себя внимание. Тот закатил глаза, когда увидел рядом с альфой Чимина, а потом перевел взгляд на своего бывшего, театрально разводя руками. — Вот так и вышло. Откуда мне знать? Всякое может случиться. У тебя с собой деньги? Нужно внести залог, я оставил карту в номере. Обещаю, я все тебе верну. — То есть, ты признаешь это? — спросил Билл уже на немецком и подошел ближе, бросая взгляд на двух других омег, сидящих рядом с Чонгуком. — Признаешь, что курил травку? Какого черта, Чонгук? — он схватил парня за руку и буквально заставил встать на ноги. Испуганный Чимин, подошел ближе и обхватил пальцами куртку альфы, чтобы тот не сделал лишнего. — О! Это же Пак Чимин, да? — пьяный и накуренный Юнги мало что соображал, поэтому, увидев старого знакомого, не удержался. — Ну, тогда я спокоен. Если нам на помощь пришел Чимин, то можно не волноваться, сейчас он такие сказки придумает, что нас точно закро…— последнее слово ему не дал договорить Тэхен, который вцепился ладонью в его рот. — Какого лешего с этим парнем творится? — Билл перевел недовольный взгляд на Чонгука, который отвернулся и смотрел куда-то в сторону, недовольно сжав губы. Он ненавидел себя, своего брата и бестолкового друга за то, что попал в такую нелепую ситуацию. А еще больше он ненавидел этот чертов мир за то, что Чимин стал свидетелем этого всего. И как только эта мысль пролетела в его голове, он тут же послал про себя этого Чимина в задницу, как самого недостойного переживаний человека. Но в душе все равно было дискомфортно, а сердце екало от ощущения присутствия этого гада. — Кто он вообще такой? — Это Юнги, познакомься. — Это Юнги? — удивился альфа и отпустил Чонгука, отходя на пару шагов. — Я думал, что у тебя проблемы с друзьями, и я не ошибся. У тебя просто огромные проблемы с друзьями. А другой? Кто другой? — Да, блять, Билл, ты отдашь за нас деньги или нет? — Как вообще так вышло, что вас поймали? У кого была травка? Вас поймали за курением? Чонгук?! — Нет. Мы вышли на улицу, а там был дежурный патруль. Они пили кофе у автомата, а Юнги был очень пьяный, свалился, и у него из кармана выпал пакетик с травой. Вот и все. — Так говоришь, будто это ничего не значит. Так, пустяк. — Фак ю, Билл, ты оплатишь этот сраный залог или нет? — За такое ведь могут депортировать?! Это серьезное нарушение, — вставил Чимин, обращаясь к Биллу, но Юнги, которому этот парень не давал покоя, не сдерживаясь закатил глаза и буквально прокричал на все отделение: — Кто тебе вообще право голоса давал? Кто?! Чонгук прикрыл глаза и чуть сквозь землю не провалился, настолько ему было неловко находиться в этом идиотском положении. Он привык все держать под своим контролем, а сейчас чувствовал себя полным идиотом, над которым абсолютно точно издевался либо Бог, либо дьявол. — Юнги, я прошу тебя, закрой ты рот уже, — прикрикнул Чонгук и впервые переглянулся с Чимином, который уже понял, что эти парни были осведомлены о том, что между ними произошло в прошлом. — Отдай этот сраный залог и поехали, у меня двойное гражданство, никуда меня депортировать не могут, — Чонгук смотрел на Билла, но отвечал на вопрос Пака, потому что не мог оставить его без внимания. Ему хотелось, чтобы Пак знал об этом, хотелось, чтобы, несмотря ни на что, он знал о нем больше, чем возраст и имя. — Извините, — подошедший дежурный протянул Биллу бумаги. — Вот сумма залога. — Спроси, мы не можем как-то уладить это дело? — едва слышно попросил Чонгук, хватая альфу за руку. — Я не хочу, чтобы у нас в дальнейшем были проблемы из-за этого. Тэхен учится в Медакадемии, а Юнги в браке с очень известным человеком. Это будет очень плохая и невыгодная история. — Вот пусть сами все это и оплачивают, — сквозь зубы прошипел Билл и попытался выдернуть руку, но Чонгук намертво вцепился. — Я все тебе верну, сказал ведь. Разберись с этим, ты ведь юрист, ты сможешь это уладить. Дай конверт тому, кому он полагается и замни дело. Пусть сделают вид, что ничего не видели, 90 процентов населения употребляет. — Даже если смогу договориться, с чего ты взял, что у меня есть такие деньги? Думаешь это будет стоить пару евро? — Билл тяжело выдохнул и отпихнул омегу, отходя в сторону. Чимин снова переглянулся с Чонгуком, но ничего не осмелился сказать или спросить. Он постоял молча еще с минуту, а потом пошел за альфой. — Ты сможешь решить проблему? — Я могу внести залог, но это ничто, они все равно могут понести наказание. Суд — это слишком долгая и неприятная история, особенно для иностранца, пусть и с гражданством. Нужно попробовать решить проблему, только я не знаю, как. Если бы это случилось в Германии, я бы быстро что-то сообразил, но тут у меня нет знакомых. И как его только угораздило, черт возьми. — Я попытаюсь все уладить, не переживай, — сказал Чимин и положил маленькую ладонь на плечо альфы. — Внеси пока этот залог, а после выходных я постараюсь разобраться. Попроси, чтобы главным условием была конфиденциальность и все. Остальное я решу, найду кому дать конверт. — Как ты это сделаешь? Знаешь кого-то отсюда? — Отсюда нет, но я найду того, кто знает. Я работаю помощником прокурора в областном суде. Думаю, я смогу что-нибудь придумать, чтобы это дело не передавали в прокуратуру. — Серьезно? Джин не рассказывал, или просто я не придал значения. Круто, будет очень круто, если ты выручишь, — закивал мужчина и приобнял Пака за плечи. Слушай, останься с этими придурками, я пойду разберусь с залогом. — Да, без проблем, — кивнул Чимин и повернулся, замечая, что все это время Чонгук глаз с них не сводил. Он подошел ближе и кашлянул, прочищая горло, а потом вдруг сказал не слишком громко, чтобы услышал только Чон: — я тебе звонил и писал, почему ты не отвечал? — Потому что я игнорировал тебя, такой ответ тебя устроит? Чимин опустил глаза и посмотрел на свои руки, сложенные в замок. — Извини за вчерашнее, за то, что сказал Джин. Он просто немного вышел из себя. — С чего это вдруг? Он никогда прежде не выходил из себя, а вчера вдруг вышел? Может, ты сказал ему то, чего не следовало бы? — его взгляд был прямым и глубоким, в самое сердце, и, когда Пак приподнял глаза, чтобы посмотреть на парня, тут же опустил их, не выдержав этого напора. — Нет, ничего такого, просто… — Чимин! — за спиной послышался голос Джина, и Пак тут же обернулся, испуганно глядя на альфу, потому что то, как резко прозвучал его голос, заставило омегу растеряться. — Ты здесь, — он подошел и приобнял своего парня за плечи, внимательно смотря Чонгуку в глаза. Тот нагло смотрел в ответ и даже слегка вздернул подбородок, чтобы показать, что чувствует себя уверенно и ни капли не тушуется. — Все нормально? Со всем разобрались? — Билл еще разбирается, а ты…как ты добрался без… — Существует такси, дорогой. Билл не мог добраться сам? Уже поздно, зачем нужно было тебя дергать? — А твой красавчик в двенадцать ночи в тыкву превращается? — вдруг крикнул Юнги, который все это время сидел относительно молча и, кажется, уже засыпал. У омег было три варианта: позвонить мужу Юнги, с которым и так были большие проблемы, и который устал расхлебывать ситуации, в которые бесконечно попадал его любимый; позвать отца Тэхена, а соответственно и Чонгука, с которым у второго, да и у первого были весьма натянутые отношения; или вызвать Билла, бывшего, но такого милого и безотказного — настоящего мужчину. Поэтому Чону пришлось наступить себе на горло, потому что он понимал — Чимин обязательно узнает обо всем. — Он шутит, — с неприятной улыбкой сказал Чонгук, оправдывая друга и добавил: — это так мило, что все вы своей дружной компанией приехали меня поддержать. — Никто тебя не поддерживает, мы здесь из-за Билла, — резко ответил Джин, до сих пор не знающий о том, что его друг и этот парень расстались, и взял Чимина за руку, который предпринял несколько бесполезных попыток выдернуть свою ладошку. — Никто не поддерживает пагубные привычки, надеюсь, эта ситуация пойдет тебе на пользу, и ты перестанешь жить так, как живешь, — Чонгук не нашел, что ответить. Он открыл рот, чтобы возразить, но не мог подобрать нужных слов. Он вдруг почувствовал себя неправым и уязвленным. Этот раунд был за Джином. — Если все относительно нормально, и никого не сажают за решетку, то мы поедем. Пора готовиться ко сну. Счастливо оставаться, — альфа бросил суровый взгляд на Чона и потащил Пака к выходу. — Постой! Да стой, а как же Билл? — Да у них настоящий огонь в отношениях! Поглядите, какая страсть-то! — не удержался Юнги и весело рассмеялся. — Билл доберется сам, — это было последнее, что слышал Чонгук, потому что Джин шел так быстро, а хватка его была такая крепкая, что они с Чимином стремительно покинули здание участка. Альфа буквально тащил омегу к машине, толкая вперед и злясь на то, что тот задерживал его своими сопротивлениями. Уже у дверей автомобиля, Чимину удалось вырваться, и он отошел на несколько шагов, непонимающе и недовольно смотря на мужчину. — Что с тобой не так? — тяжело дыша выдохнул он и почему-то закашлялся. — Это с тобой что не так? Зачем нужно было ехать с Биллом к этому ненормальному? Почему нельзя было вызвать ему такси? Ты правда хочешь общаться с ним? Правда снова хочешь через все это проходить? Если твои родители узнают… — Они не узнают! С чего вдруг они должны узнать? Ты им расскажешь? Какого черта, Джин? Ты просто манипулируешь мной! Ты все решаешь за меня, а мне двадцать пять лет, у меня есть своя голова на плечах! Я сам хочу принимать решения. То, что было с Чонгуком, было уже очень давно, я не собираюсь оглядываться назад. — Да ты с людьми толком общаться не можешь, потому что он запугал тебя! Сидишь на своей работе, роешься в бумажках, ни с кем не идешь на контакт! Твой отец хотел, чтобы ты стал адвокатом или прокурором, чтобы из тебя что-то вышло, но из тебя ничего не вышло из-за этого мелкого урода! — он кричал так громко, что у Чимина заложило уши. — Я не хочу этого слышать, — тот развернулся и пошел к дверям участка, но альфа снова перехватил его под локоть. — Ты сейчас никуда не пойдешь, ты поедешь со мной домой, спать! — Ты не будешь мне указывать, я пойду туда, чтобы помочь Биллу и Чонгуку. — Не заставляй меня! — Ты не заставляй меня! — закричал Чимин и ударил мужчину в грудь, из-за чего он ослабил хватку, и Паку удалось вырваться. — Ты не заставляй меня! Твоя любовь уже достала меня, задушила. — Моя любовь? А что же с твоей? Почему ты говоришь только в контексте моей любви, почему не нашей? Что с тобой, черт возьми, после этой поездки не так? — у Джина злостью горели глаза, и Чимин впервые в жизни искренне испугался его. — Догадайся, — бросил он и пошел вперед, обходя участок стороной и входя вглубь парка, который располагался за ним. Джин еще некоторое время смотрел ему вслед, а потом пошел к машине, а когда понял, что ключи остались у Чимина, заматерился на всю улицу.