***
Апеттос – город, что располагался почти вплотную к границе с территорией Спустившихся – активно торговал с переселенцами Нижнего этажа. После мирного договора, заключённого регентом и старшими Королями, кооперация и сотрудничество не запрещались законом. Однако в народе всё ещё косо посматривали на тех, кто дружил с «проклятыми захватчиками». Даже распускали обнадёживающие слухи, что мирный договор временный, что регент копит мощь для сокрушительного удара по демонам. Или что он ждёт возвращения Lux Veritatis для начала войны. Обычной армией без служителей с их церковной магией страшно бросать вызов бессмертным. Малочисленные оптимисты смаковали эти фантазии, молясь Терпящей, чтобы они воплотились когда-нибудь в реальность. Торговцы и ремесленники первыми нашли выгоду в профессиональном общении с соседями. Культуры двух народов всё-таки различались, и у Спустившихся подчас находились мастера, затыкавшие за пояс людских умельцев. А среди последних были те, кто мог предложить переселенцам диковинные для их общества вещи. В основном это касалось одежды, но также отличия присутствовали в оформлении мебели, видах сервиза и игрушках, рецептах блюд и напитков. Спустившиеся по особому отделывали дерево, покрывали его редким веществом, которого на Нижнем этаже было в достатке, для сохранения прочности и блеска. Люди могли похвастаться нарядами, до которых переселенцы, привыкшие к иным климатическим условиям, не додумались бы ещё лет пятьдесят. Из-за того, что на Нижнем этаже не водилось многих видов парнокопытного рогатого скота, рецепты из баранины, говядины, коровьего и козьего молока были в новинку. Люди дивились невиданным ранее сортам орехов, ягод и фруктов, из которых получалось восхитительное варенье. И многое другое. На данном этапе уже можно было проследить тенденцию: люди и Спустившиеся из года в год будут всё теснее сотрудничать. Возможно, вместе они откажутся жить ещё лет сто, но и деление на границы рано или поздно может исчезнуть. Они все сейчас в Королевстве Хатостро, так нужно ли возводить дополнительные стены внутри уже образованного общества? Когда-нибудь люди и Спустившиеся это поймут и перемешаются между собой окончательно. Это вопрос времени, когда уличных гадалок и шарлатанов вытеснят по-настоящему толковые предсказатели из Спустившихся. Или когда покрывающие огромные расстояния за раз умельцы начнут доставлять письма от одного человека к другому. А Притворщики будут предлагать услуги подозрительным жёнам, которым кажется, что их мужья ходят налево. Людям будет сложнее удивить новых соседей, ведь у них куда меньше талантов. Разве что Зрячие будут участвовать в каких-нибудь отловах нарушителей порядка среди Спустившихся. Зато своей культурой и самобытностью люди сумеют повлиять на новых соседей. Да и можно ли их теперь называть «Спустившимися», если они больше года живут на Верхнем этаже? Среди их народа уже несколько раз выдвигали идею, что пора вернуть имя «Галодении». Ведь новому поколению, родившемуся на Верхнем этаже, не объяснишь, почему они «Спустившиеся» – нелогично. Да, тенденция обнадёживала… и пугала одновременно. Не всем хотелось дружить с людьми. Глядящий в Душу был из консерваторов, кому становилось тошно при мысли о смешении народов. Все эти пожимающие друг другу руки купцы, приветливые с людьми Спустившиеся, парочки с их отвратительными детьми со смешанной кровью… Глядящего в Душу воротило от такой картины. Разве не мудро было раскидать общества по этажам, чтобы не допускать смешения? Кем станут Спустившиеся, когда к их многогранной и сильной культуре, построенной на выживании и борьбе за лучшее место, приплетутся традиции этих безмозглых животных? Этих рабов религии, чьи мысли скованы рамками и отравлены молитвами к Той, что плевала на их мир с высокой башни! Люди и Спустившиеся слишком разные, и нельзя им жить вместе! Глядящего в Душу передёргивало при мысли, что в будущем будет появляться всё больше полукровок, о которых иначе как «ни рыба ни мясо» не отзовёшься. Парень и так был уязвлён новостью, что один из Королей обзавёлся дочерью от человека. Глядящий в Душу стал меньше уважать Сайтроми, которого всегда почитал как рассудительного и адекватного правителя. И почему Король не прикончил эту мерзость? Глядящий в Душу так бы и поступил, при том что он изначально не опустился бы до сношения с людьми. Всё это было неприятно, но терпимо. Парень относился к переселившимся на Верхний этаж как к потерянным собратьям. И долго утешал себя этим определением, пока не узнал, что – стыдно и говорить! – людям разрешили жить на Нижнем этаже. Это начало конца. О чём Короли только думали? Допустить смешение на Верхнем этаже ещё куда ни шло, но пригласить рабов Терпящей в дом к Спустившимся? У Глядящего в Душу начинало дёргаться веко, когда он излишне углублялся в фантазии. Пусть общество катится в бездну, даже если само об этом не знает, парень останется верен себе и своим предпочтениям. Пусть где-то ещё будет островок правильного и однородного. Глядящий в Душу мысленно похвалил себя за стойкость и приблизился к светловолосой девушке. У неё был красивый плавный переход тона радужки от синего к фиолетовому, что парень встречал нечасто. Спустившийся иногда любовался её глазами, но чаще всё же мыслями девушки. – Ну что, безрогая спрашивала обо мне? – Нет. Ни намёка, – со вздохом ответила Тигоол. Глядящий в Душу притянул её к себе и поцеловал. Их периодичное постельное рандеву, начавшееся после того, как Спустившийся вытащил девушку из плена Фальшивочников, устраивало их обоих. Тигоол верила, что встречается с Глядящим в Душу исключительно ради удовольствия, ещё не догадываясь, что соскочить с крючка он ей не позволит. А может, глубоко внутри она уже знала, что ей не уйти, что она крепко ввязла, но занималась самообманом. Глядящий в Душу наслаждался не только их совместным времяпрепровождением, но и тем, какой открытой книгой становилась Спустившаяся в такие моменты. Из её сознания было легко почерпнуть информацию о Нахиирдо, которая наверняка спала и видела, как прижать его к стенке. А позже можно было ещё и спросить о ней, зная, что Тигоол нехотя скажет и ещё больше – подумает. – Ты не забывай предупреждать меня, хорошо? – Глядящий в Душу ждал, когда Спустившаяся кивнёт. – А то я до сих пор плохо слышу на одно ухо. Не хотелось бы пострадать ещё больше. Она наивно надеялась, что не сделает и не скажет ничего, чем навредит подруге, и её попытки утаить мысли от мастера манипулировать чужим сознанием были даже трогательными. Глава 5.2 Ожидание Цеткрохъев как в воду глядел, потому что ни спустя неделю, ни месяц Терпящая не появились. Это было странно – видеть знамение, улавливать инородную энергию маяка, вселявшего уверенность, что вот-вот Создательница материализуется среди деревьев… И ждать дальше. Будто в дверь стучали, но на пороге никого не оказывалось. И так изо дня в день. Я не бездельничала. Жизнь с бессмертными не могла вылиться в нескончаемый праздник. Да я бы и сама напросилась на какое-нибудь дело, если бы мне его не предложили. Занятия отвлекали от созерцания пустоты внутри. Короли тоже не сидели без дела и часто отсутствовали во дворце. Когда же они бывали в нём, то заполняли своей значимостью каждый миллиметр пространства. Невозможно было пройти комнату с бессмертным и не обратить на его вселявшую трепет фигуру внимание. Громоздкая мебель по-настоящему приобретала смысл существования, только когда те, для кого она предназначалась, пользовались ею. Без деятельных Королей помещения дворца наполовину умирали, и даже работа слуг не скрашивала такое впечатление. Возвращаясь, бессмертные требовали уделять им час утром или вечером. Они подписали меня на вынужденное чаепитие с ними, полагая, что так мы быстрее привыкнем друг к другу. Однако мне было крайне неловко пить чай с ними, и когда Цехтуу или Цеткрохъев смотрели на меня, напиток не тёк в горло. Насколько я знала, еда бессмертным не требовалась, но они могли принимать её. Их пищеварительная система «спала», пока в желудок что-то не закидывали. Таким образом, приём пищи превращался из потребности в излишество и прихоть. – Я напоминаю, – сказал Цеткрохъев за первым таким чаепитием, – что тебе разрешается просить нас о помощи. Ты также можешь задавать любые вопросы, какими бы глупыми они тебе ни казались. Для познания нет критерия глупости. У меня загорелось лицо. Как всегда, старший брат поражал осведомлённостью о нереализованных планах и упущенных возможностях любого, на кого падал его взор. А у меня невысказанных желаний и спрятанных до поры до времени идей было на пятёрку тележек. Не хватало смелости высказать одно и сделать другое, и эти неисполненные намерения висели на мне якорем. А Цеткрохъев их видел. – Да я просто… из праздного любопытства. – В горле встрял ком, и я неловко глянула на Цехтуу. – Мне было интересно: у тебя есть волосы? Я никогда не видела их под шлемом. Цеткрохъев улыбнулся в чашку, а Королева вскинула бровь. – Да, у меня есть волосы. Короткие, чтобы было удобно носить шлем. Цехтуу сняла с себя тяжёлые доспехи и переоделась в… Я даже не знаю, как назвать это. Платье? Не совсем верно, потому как во многих участках ткань была покрыта металлическими пластинами, блестящими на свету. Особенно много этих «чешуек» наблюдалось на плечах, груди и талии. Переходы были плавными, так что наряд цеплял взоры. Это был гибрид платья и доспеха, и вряд ли кто-то придумал этому название. Бессмертная выбрала себе идеальный наряд, в котором сочетались величественность воительницы и изящество королевы. – Ты всегда жила на Верхнем этаже и мало знаешь о культуре Спустившихся, верно? – Цехтуу задумчиво повертела ложку. – По книгам меня обучала истории одна Спустившаяся. – Этого, определённого, недостаточно. Тебе нужно больше знать о быте и особенностях самого народа. – Для чего? Жизнь – лучший учитель. – Жизнь – лишь один из учителей. У тебя будет ещё парочка. – Королева не предлагала, а ставила перед фактом. В итоге меня усадили за парту для углубления знаний о Спустившихся. Помимо истории мне рассказывали о культуре разных рас, географии Нижнего этажа, политике Королей и достижениях в разных областях. Двое Спустившихся почётного возраста занимались со мной почти каждый день. Где-то раз в неделю проверить уровень знаний приходил сам Цеткрохъев. Он отпускал почтительно кланявшегося лектора, садился напротив и опрашивал меня о том, что я узнала за прошедшие дни. Юлить с ним было невозможно, потому что меткими вопросами Король вытягивал всё, что я запомнила… или находил пробелы. Навязанное обучение поначалу раздражало. Я верила, что Короли просто нашли, кому сплавить меня, пока сами выезжали из дворца. Разные Спустившиеся следили, чтобы я вовремя питалась, не засиживалась допоздна, выполняла задание к следующим занятиям. Этот контроль угнетал меня, отвыкшей от расписаний. Ну вот зачем мне было знать, что Спустившиеся условно делятся на три большие группы? Где это может пригодиться? Или что южное побережье материка на Нижнем этаже раз в десять лет уходит под воду, а потом снова поднимается? Тем не менее я всё учила, поскольку делать было нечего, да и злить бессмертных не хотелось. – Есть три вида, на которые делят всех Спустившихся, – послушно, пусть и с видимым нежеланием, рассказывала я. Мой бедный лектор делал вид, что не замечает моего скучающего выражения. – Бестелесные, к которым относятся все Сменщики, Притворщики, Созерцатели, Похитители лиц и иже с ними. Эти Спустившиеся имеют эфемерную форму и часто похожи на тени. Чтобы взаимодействовать с миром, им необходимо приобретать материальную форму. – Они делают это по-разному, – добавлял Спустившийся. – Кто-то заимствует чужое, как Костюмеры. Кто-то на короткий срок уплотняет собственное тело, как Созерцатели. – А как Костюмеры справляются на Нижнем этаже? На Верхнем они нападают на людей, но на своей территории их бы за такое по головке не погладили. – Они берут части уже умерших Спустившихся. Всё законно. Семья покойника получает выплаты за отданные конечности. – Но ведь… – Меня передёрнуло от кощунственной практики. – Как же святость тела и уважение к умершему? – Жизнь с людьми породила в тебе столько предрассудков, Нахиирдо. Когда ты живёшь рядом с Бестелесными, попытки цепляться за тело, из которого уже вылетел дух, кажутся нелепыми. Да и как уважение к покойнику связано с бережным отношением к его трупу? Это не значит, что у нас никого не хоронят. Но делают это, чтобы от трупов не развивались болезни, а не потому что захоронение как-то возвышает умершего. – Спустившийся вспомнил ещё что-то: – К тому же многое из того, что Бестелесные практикуют на Верхнем этаже, не делается на Нижнем. Это всё из-за небрежного отношения к людям. В общем, не будем развивать эту тему. Дальше. – Второй вид – Непостоянные. У этих Спустившихся есть устойчивая форма, но они могут менять её в течение жизни. Это Фальшивочники, Обрящие и другие. – Мне пришлось перечислить ещё тройку по требованию преподавателя. – Третий тип – Постоянные. У них есть тела, которые меняются только из-за старения организма. Так и проходило моё обучение. Пускай это было интересно, я не сразу свыклась с мыслью, что должна расширять своё мировоззрение. Осенило, что Короли могли готовить меня к каким-то серьёзным работам, связанным с народом. Может, даже к управлению общиной или городом. Когда осознание этого вытеснило детское упрямство и раздражение, Цехтуу вдруг преподала мне необязательный, на мой взгляд, и неприятный урок. Она позвала меня в приёмную залу и, поставив рядом с собой, указала на пятерых связанных Спустившихся. Они сидели на коленях и смотрели в пол. – Эти смутьяны не приемлют соседства с людьми. Они нападали на наших соседей и подрывали и без того шаткие отношения двух народов. – Цехтуу смерила Спустившихся грозным взглядом. – Не всем нравятся люди, но устраивать диверсии в мирное время? Кто дал вам такой приказ? Я чувствовала, что каждый из пятёрки боялся Королеву до дрожи. Она умела вселять трепет при желании, так что даже мне было не по себе. А я ведь стояла на одной с ней линии, а не сидела связанной напротив. – Никто. Мы так сами решили, – наконец промямлил один из них. Из его поверхностных мыслей я выловила, что он не соврал. Цехтуу спросила, раскаиваются ли Спустившиеся в содеянном. В их зажатых позах я читала столько упрямства и желания стоять до конца за какие-то свои глупые убеждения, что сомнений не оставалось: они подписывали себе смертный приговор. Спустившиеся выглядели молодо, как группа друзей, которые собрались вместе для реализации планов. Только вместо рыбалки или лепки из глины выбрали разбои. – Раскаиваемся, – выдавил крайний Спустившийся, и было заметно, что это ложь. Никто из них не осмеливался смотреть в глаза Королеве. – Не похоже, что они готовы исправиться. – Цехтуу повернулась ко мне. – Что бы ты сделала с ними? – Зачем ты спрашиваешь меня, если уже всё решила? Мне не нравился мнимый выбор. Королева всё равно их убьёт, так к чему эта проверка на сочувствие? – Я хочу послушать твоё мнение. Вдруг ты предложишь оптимальный вариант, исходя из знаний об их виде и способностях? Может, ты назовёшь общественные работы, в которых их таланты раскрылись бы с лучшей стороны? – Цехтуу выжидающе уставилась на меня. Это испытание выжимало все силы. Я стиснула кулаки, не отводя взгляда от требовательной бессмертной. – Нет? Как пожелаешь. Королева повернулась к Спустившимся, и все пятеро загорелись фиолетовым пламенем. Я отвела взгляд, борясь с тошнотой от пакостного момента. – Демонстрация была необязательной, – прошипела я. – Мне не нужен был этот урок! – Урок? Никакого урока. Я позвала тебя поучаствовать, чтобы поднять уровень твоей ответственности. – Цехтуу добавила чуть тише: – Я бы действительно прислушалась к тебе. Ты ничего не предложила, потому что считала, будто я проигнорирую твои слова? Или потому что у тебя в самом деле не было идей? На моё упорное молчание она вздохнула и вышла. Помимо образования на меня навесили ещё и тренировку. Цехтуу нашла мои ментальные навыки недостаточными для успешной обороны. – Способности можно блокировать, они могут подвести, и тогда что останется? Ты – один на один с противником. Бессмертная всучила мне тренировочный деревянный меч. – Мы будем тренироваться вместе? – опешила я. И ужаснулась перспективе наполучать тумаков от грозной Королевы. – А тебе бы хотелось этого? – улыбнулась Цехтуу. – Расслабься. Я предвосхитила твой отрицательный ответ и нашла для тебя наставника. Она вызвала Гаррела. Я не знала, что парень вернулся во дворец, и была приятно удивлена. Фаворит Цехтуу оказался в том же озадаченно-радостном положении. – Ты снова с нами! – Гаррел едва скрывал восторг. Увидеть его самодовольное лицо так скоро было приятно. Я думала, он надолго увяз в задании, с чем бы оно ни было связано. Гаррел был немногим из людей, на кого я могла положиться, и, несмотря на периодическую заносчивость, он вызывал у меня симпатию. Заполучить такого тренера было удачей. – Ты точно хорош в этом? – Я кивнула на меч. – Разве в На-Ла обучали владению оружием? Махать мечами – прерогатива воинов из Риндожи. – Это было моим личным желанием. Я не хотел быть немощным и полагаться на магию, к которой я к тому же не предрасположен. Да и, как я понял, мне не нужно делать из тебя мастера. – Гаррел глянул на дверь, за которой ранее скрылась Королева. – Просто повысить твои шансы на… хотел сказать «выживание», но это не наш случай. Пусть будет «избежание боли». Его лицо озарила улыбка, сбивавшая с него важность и глубокую задумчивость, в которой парень часто пребывал. Его густые тёмные волосы всё так же волнились на концах, стоило им отрасти больше установленной неясно кем нормы. – Прости, я тут совсем потеряла счёт времени. – Я провела ладонью по лицу, как бы снимая рассеянность. – Сколько тебе лет? – Девятнадцать. Это принципиально? Думаешь, я не могу учить тебя, раз младше? – Нет, я не поэтому спросила. Мне просто было интересно. Гаррел всё ещё рос и менялся, хорошел, если быть уж совсем честной. Вряд ли он мог понравиться мне как парень, однако я не отрицала, что в чём-то он был даже красивым. – Начнём со стойки. – Поторопил Гаррел. Какое счастье, что после принципиальной модницы Юдаиф можно было сменить неудобные платья на штаны и рубашки. Я забрала волосы в хвост и приготовилась. Заниматься под руководством Гаррела нравилось больше всего. Он был настоящим сыном аристократа – вышколенным, с хорошими манерами. Парень почти невесомо брал мою руку и сгибал её под нужным углом или отводил в сторону для демонстрации замаха. В этой осторожности не было опасения, что я опалю его. Гаррел привык быть аккуратным во всём. В другой раз он дразнил меня нечестными выпадами, я пыталась отстоять честь, а потом, когда мы с хохотом катились на пол после моего неудачного финта, парень растолковывал, что и как нужно было сделать. И как парировать подобные хитрости. После тренировок мы могли долго беседовать о чём-нибудь. Гаррел был ходячей энциклопедией, а уж каким знатоком истории он вдруг предстал! С ним можно было смело обсудить всё, что я заучила на уроках Спустившихся, а также что читала раньше. – Ты правда изучала теологию в столичном университете? – Парень удивлённо моргал. – Клянусь! Сама бы не поверила, – смеялась я над безумной выходкой. – А ещё религиозные тексты. Помимо Гаррела нормально поговорить можно было разве что с Тигоол, но не во дворце и не в любое время. Мы встречались на окраине города в харчевне. Девушка докладывала о дверях на Нижний этаж, среди которых не находилось нужных. – Если ты обнаружишь дверь достаточных размеров, Короли очень обрадуются! – Я пыталась вдохновить её. – Главное, чтобы ты обрадовалась. Тигоол выглядела беззаботной и довольной жизнью, но я за неё беспокоилась. Один раз, спросив её вскользь о том, не встречала ли она Глядящего в Душу, к собственному немому изумлению выловила из её поверхностных мыслей пикантные сцены. Вряд ли это была фантазия. Я не стала расспрашивать Тигоол о её мимолётных воспоминаниях, но обнаружившаяся связь между ней и Глядящим в Душу мне не нравилась. Откровенно говоря, я не знала, что делать с этой новостью. Копать глубже – спугнуть сына Юдаиф или, что ещё хуже, спровоцировать его на агрессивный выпад. Оставить всё как есть – подвергать подругу опасности. Я не сомневалась, что общение с этим Спустившимся не кончится добром для неё. Может, Тигоол тоже об этом подозревала, поэтому врала мне, что не видела Глядящего в Душу с тех пор, как он помог вытащить её из плена. Во всех этих повседневных заботах ожидание Терпящей протекало где-то на фоне. Для пущего спокойствия я навязалась на ещё кое-какие дела: переписывание документов или копирование однотипных ответов важным персонам. Даже напросилась в караул на стены города. На поселение Спустившихся, где стоял дворец старших Королей, никто не нападал, поэтому моя помощь заключалась в хождении, сидении и любовании природой с башенки. Один из караульных Спустившихся каждый раз просил меня разжигать белый огонь и каждый раз восторгался с новой силой. Не забывали и о планах на Терпящую. Думая о том, как пройдёт встреча с Ней, я находила всё больше интригующих вопросов, которыми делилась с Королями. Весь час чаепития посвящался мне, и можно было смело обсудить наиболее будоражащие детали. – Разве наш план заведомо не провален? Терпящая разгадает намерения сразу, как взглянет на нас. – Терпящая не умеет читать мысли, – сказал Цеткрохъев. – Она могущественный демиург, но не всесильна. С чтением намерений у Неё тоже всегда было плохо. Поэтому она придумала Гаркаале(1) – метод понимания собственных творений. – О… ладно. Получается, вы предложите Ей вместилище, Она его займёт, и вы… просто убьёте Её? – Я с трудом могла вообразить весь процесс. – У вас есть оружие? Ведь убить занятое тело недостаточно. – Зачем оно нам, если мы сами оружие, – улыбнулась Цехтуу. – Наш огонь выжигает из реальности всё, в том числе и забредших демиургов. – Вы проверяли, или это ваше предположение? – На ком бы мы могли проверить? У нас пока не было открытых стычек с демиургами. Вся эта затея с самого начала шатается на одной неустойчивой ножке. Это же безумие, ты забыла? Я подавлено кивнула. Когда Короли согласились попробовать и начали строить планы, я невольно уверилась, что шансы выросли. Угнетающие мысли о том, что мы всё ещё надеемся на невозможное, затуплялись движением к цели и обсуждением действий, будто это что-то сбыточное. Я была оптимисткой, а бессмертные с их адекватной оценкой реальности возвращали меня из мира грёз. – А если не получится, Она просто возьмёт и снова уйдёт? – Именно, – спокойно растолковывал Цеткрохъев, хотя у меня всё холодело от представления неудачи. – Это случится не сразу. Видишь, как долго работает маяк? Неизвестно, сколько ещё времени Терпящая будет идти к нам. Соответственно, дорога назад тоже может занять немало времени, за которое мы придумаем и реализуем другие планы. Но тут кроется сложность. – Король выровнял в подставке все тряпочные салфетки, чтобы они выглядели одинаково. – Узнав, что мы задумали, Терпящая спрячется в таком уголке, откуда Её будет невозможно достать. Там Она дождётся, когда маяк перенаправит энергию в обратную сторону, и спокойно уйдёт. – Она не будет мстить? – Нет. Она не захочет убивать нас, потому что мы – колонны, которые держат Клепсидру. Повергнуть нас – разрушить своё детище. А творцы миров вкладывают слишком много себя в работу, чтобы в одночасье всё сломать, даже если мир им больше не нужен. Я благодарила Королей за терпеливые объяснения, даже если уходила с тяжёлым сердцем. Как всё это было трудно! А ещё ужаснее станет, когда… или если ничего не выйдет. Вселенная невольно подарила надежду на исправление. Проиграв, я буду чувствовать себя неудачницей, потому что шанс был и мы его упустили. Не знай я о нём, продолжила бы винить мудрецов с их амбициями, что было бы проще. Цеткрохъев, как и обещал, сделал для меня запись разговора с Сайтроми. Аккуратно скрепленные листы горели в пальцах, и я пару дней не осмеливалась приступать к чтению. Мне хотелось узнать, и было страшно, что эмоции сметут остатки самообладания. Даже при том что два практичных брата вряд ли вкладывали много сантиментов в разговор, да и Сайтроми злоупотреблял анализом чувств вместо их банального проявления. Всё равно было боязно. Когда многозначительный и всё более недоумевающий взгляд Цеткрохъев, говоривший, что он в курсе моего промедления, сделался совсем некомфортным, я сжала волю в кулак и прочитала. Король записал разговор в виде диалога, и я поразилась его памяти. Если, конечно, он не досочинил, чтобы восполнить пробелы. Начало посвящалось рассказу Сайтроми о том, как он узнал о моём существовании. Я слышала, что мама обращалась к нему по имени и сообщала о ребёнке с белым огнём, но как бы это заинтересовало Короля? Он никогда бы не поверил, приняв убеждения матери за попытку манипулировать им или вообще заманить в ловушку. Сколько же она донимала его, что он в итоге появился? Или мама пригрозила рассказать о нём церковникам, что было бы действеннее? Не удивлюсь, если Сайтроми пришёл лишь для того, чтобы избавиться от болтушки. Однако этого не было в записях, и оставалось гадать. Отец пересказал Цеткрохъев то, чему я была свидетелем, но смотреть на ситуацию его глазами было неповторимо. И неловко. С «щуплой черноволосой девочки» хотелось умилиться, с фразы «неосознанно воспламенявшей» – посмеяться. Ностальгия захлестнула с головой. Сейчас думать о тех давних событиях было приятно, и прожорливая пустота в груди ужималась. А потом Цеткрохъев задавал разные вопросы, и от ответов Сайтроми на глаза наворачивали слёзы. Было заметно, как тяжело ему втиснуться в шкуру отца, о которой он не мечтал, как Цехтуу. И хотя он пытался быть максимально объективным, называя меня «вроде бы обычной», «заражённой предрассудками Верхнего этажа» и «порой раздражающей», скрыть предвзятость у него не вышло. Может, Сайтроми сам недоумевал, за что любил меня, но чувство это было искренним. Для него я оставалась порой раздражающей, но всё равно его девочкой. Чудом, пусть и объяснённым. Цеткрохъев: Ты проверял её болевой порог? Сайтроми: Она слишком ранима. Этого достаточно. Цеткрохъев: Ты говорил, её мать умерла от наследственной болезни. У девочки проявлялись симптомы? Сайтроми: Пока нет. Родство с больным не гарантирует сто процентного заболевания. За первые пятнадцать лет недуг развивается в организме в восьми случаях из десяти. В последующие десять вероятность падает до тридцати пяти процентов. Нахиирдо сейчас в том возрасте, когда у неё больше шансов не испытать на себе последствий болезни. Меня как ледяным дождём окатило. Я знала о том, что у матери была серьёзная болезнь, но никогда не переносила её симптомы на себя. А Сайтроми и это предусмотрел. Получается, он растил ребёнка, который мог вскоре умереть от того же недуга. Помнил об этом каждый раз, когда у меня начиналась простуда… Одно рассуждение стало для меня неожиданностью. Цеткрохъев: Разве в двадцать лет люди не считаются взрослыми? Сайтроми: Люди, может, и считаются, но она ещё маленькая. Взрослой она станет, только когда освободится от условностей. Отвергая религию людей, она уже на шаг ближе к этому, но пока недостаточно. Я потерял двадцать лет, и она воспитывалась в неясно каких условиях. Со мной она переступит через черту, ограничивающую её мировосприятие. Она станет ближе к нам и к бессмертию. Избавиться от условностей… Мне казалось, что Сайтроми стыдился моей человечности, моих недостатков, из-за чего долго не вводил свою глупую маленькую дочь в семью. Выходило, он всё же работал надо мной, развивал сознательность, чтобы и другие Короли не видели во мне лишь придаток. Отец скрывал меня от старших и младших бессмертных не потому, что Шестеро все такие непонятные и опасные. Это я была слишком банальна и проста для них, и навредить моему ограниченному сознанию не составило бы труда. Даже случайно. И как легко на самом деле меня мог сломать Сайтроми. О, ему бы это точно ничего не стоило. Подчинить своей воли, заставить делать всё по указке, оставив от моей личности жалкое подобие. Он же был бережен к моим чувствам. Я уткнулась носом в листы и пролежала так до вечера. Частичка Сайтроми всё же осталась в этом мире, хоть мудрецы и старались стереть всё. Я боялась, что воспоминания о нём со временем померкнут, как случалось со всеми, преданными забвению с помощью артефакта. Зато записи будут со мной.***
Так прошли девять месяцев. У меня голова шла кругом от этой цифры. Месяц из них я потратила на поездку к Эпагра-Тука. Отпросилась под предлогом, что хочу ещё раз наведаться на «могилу» отца, а сама, оставив сопровождавших Спустившихся, навестила Юдаиф. Я очень переживала, что вместо трёх домов найду обугленные деревяшки. К счастью, меня приветствовала всё та же закутанная в платки старушка. Она посетовала, что я ненадолго, накормила, справилась о моём самочувствии. – Ты уже не такая пришибленная. Всё оказалось лучше, чем ты фантазировала? – Юдаиф намекала, конечно же, на Королей. – Пока не знаю, – призналась я. – Они вроде добры ко мне. Но я всё равно не могу привыкнуть к ним. Я просидела у неё до вечера. Тюфяк без устали ползал под ногами, и Юдаиф сказала, что он радуется моему возвращению. Так и быть, поверю ей на слово. Уходила я с обещанием, что хотя бы раз в год буду заезжать к ней. Нельзя, чтобы старушка снова потерялась. Гаррел тоже не постоянно был рядом. Он мог целый месяц жить во дворце, а потом исчезнуть без предупреждения. И снова объявиться, рассказывая, какое поручение выполнял. Его поставили ответственным за решение конфликтов с людьми и отлов протестующих против нового уклада Спустившихся. Своим стратегическим умом Гаррел придумывал пути снижения враждебных действий с наименьшим кровопролитием. Новая война сейчас никому не нужна, кроме тех единиц, которые ратовали за полную разобщённость двух народов. И вот однажды парень вернулся после очередной отлучки и с горящими глазами бросился ко мне. – Тебе уже сказали? Мы с тобой едем… плывём в Королевство Натанель. – Что? Зачем? – Дверь, – просто сказал Гаррел, и внутри меня всё заплясало. Позже Цехтуу позвала меня и подтвердила новость. Ситуация складывалась таким образом, что правящая семья Королевства, Олоньи-Берг, вроде как знает о нашем прибытии, но обещать безопасность не может. Мирный договор с бессмертными был подписал только с регентом Хатостро и правителем Лотуангэ, а два других Королевства не вмешивались в их политику. Они не присылали армий для войны с «демонами», но и не пускали их жить на свои территории. На материке Ролуангэ зачинающиеся города Спустившихся были брошены после того, как погибли младшие бессмертные, а Цеткрохъев был вынужден бежать на Хатостро. Поэтому сейчас королева Ролуангэ отрицала причастность к любым событиям, связанным с «демонами», и угрожала военными действиями незаконным поселениям Спустившихся на своей территории. На Натанели всё ещё официально балом правили ветви Lux Veritatis, правда, они были под каблуком у правителя Королевства. После уничтожения резиденции на Хатостро ордены на Натанели стали ещё более зависимыми от короля, то есть не представляли угрозы. Но подстраховаться всё же стоило. Дружелюбного отношения от церковников ждать глупо. Выходило, что ни нам, посланникам бессмертных Королей, не разрешалось лезть в открытую конфронтацию с местными ветвями Lux Veritatis; ни им нельзя было предъявлять Спустившимся с Хатостро претензии. Однако никто не отменял тихие подлые стычки, от которых потом обе стороны могли бы отнекиваться. Поэтому участие Гаррела, который научился виртуозно вести переговоры и придумывал дельные стратегии, и меня в качестве ударной силы стало необходимостью. Меня бессмертные посылали также из-за двери, которую я каким-то образом должна помочь открывать. Добираться до самого крупного материка Верхнего этажа предстояло по морю. Как жаль, что скакуны среди Спустившихся умели перемещаться на ограниченные расстояния. Было бы весьма недурно, если бы они могли перебрасывать кого-то с материка на материк. Увы, на такие дали их способности не рассчитаны. Я нервничала из-за путешествия на корабле. Прошлый странный опыт ещё не выветрился из памяти. Я тогда плыла на остров Байонель и попала в неблагоприятное окружение, где люди подозревали друг друга в убийстве. А обратно… Я не помнила пути назад, потому что меня, очевидно, перевозили люди Катрии, пока пребывала в беспамятстве. Сохранились лишь отдельные фрагменты, тоже не самые приятные из-за боли и пыток. – Разве это не здорово? – Гаррел не разделял моего беспокойства. Первоначальный восторг поутих, так что парень вновь нацепил маску серьёзности, однако сияющие глаза выдавали его с потрохами. – Мы отправляемся в чужое Королевство! На другой материк! Ты когда-нибудь была там? Нет? И я не был. Это такой значимый опыт в наших жизнях. Сколько мы узнаем! А сколькому научимся! Я ответила на его оптимизм улыбкой и постаралась расслабиться. Присутствие Гаррела в команде в любом случае поднимало настроение. (1) «Открытые сердца»