***
Когда Сменщик, оставленный сторожить девочку, сообщил, что ту утащил какой-то человек, в Сайтроми всё перевернулось. Он отошёл на полчаса проверить ближайшую дверь на Нижний этаж, через которую при должном везении можно было бы провести одного из бессмертных. Увы, Короля ждало разочарование. Сайтроми не хотел тащить с собой Нахиирдо на эту топь и оставил её в безопасности… как он полагал. Донесение Спустившегося лишний раз напомнило, что на территории людей нет безопасных мест. – Догнать! – приказал Сайтроми и сам бросился назад к поляне. Он отстал от Сменщика, но успел настичь похитителя до того, как тот снова сбежал с девочкой. Король ожидал встретить служителя ордена, а ему попался жалкий священник из местной церквушки. Тем лучше. Если он один и храбрился сдуру, проблем не возникнет. Спалив священника, Сайтроми кивнул прятавшемуся в кустах Сменщику и приблизился к Нахиирдо. Девочка почти неслышно хныкала, сжавшись в комок на земле. Король повернул её к себе лицом и осмотрел повреждения. Содранные ладони и коленки. На щеке небольшая царапина. Ничего серьёзного, но всё равно больно, если судить по раскрасневшемуся лицу ребёнка. Увидев отца, Нахиирдо не стала плакать сильнее, как делали некоторые дети, желавшие, чтобы их пожалели. Девочка почти успокоилась, хотя ранки всё ещё мучили её. Эта манера нравилась Сайтроми, не выносившего громкие капризы. Бессмертный также испытал гордость, что малышка, попав в беду, не звала его по имени. Он строго-настрого запретил называть его в присутствии людей, но не был уверен, что ребёнок запомнил наказ. Можно больше не беспокоиться об этом. – Сможешь идти? – Он поставил Нахиирдо на ноги и, не выпуская, помог сделать несколько шагов. Король отвёл её в дом на отшибе. Должно быть, в фантазии Нахиирдо рисовала романтичные картины, в которых отец заводил её в безлюдные места и опустевшие строения. Правда была менее прозаичной. В доме, где Сайтроми остановился на ночь для удобства девочки, ещё недавно жили люди. Их убили Спустившиеся, чтобы освободить место. Нахиирдо об этом, конечно же, не знала. До прихода Короля и его дочери слуги убрали трупы и подготовили комнату. Жёлтый огонь в камине ужался, словно испугался появления более сильного представителя своего вида, и на его месте заполыхали белые языки. Спустившаяся нагнулась к девочке, чтобы подготовить её к купанию, но Сайтроми нетерпеливо махнул рукой. Оставшись наедине с Нахиирдо, он проследил, чтобы она залезла в подогретую воду в корыте. Скинутую одежду отдали слугам для стирки. – Ай-ай, – пищала девочка, когда Король стирал грязь и кровь с протёртых ладошек и коленей. – А куда делся тот человек? – Он был наказан, – сидя рядом с корытом, сказал Сайтроми. – А он… Он хотел украсть меня, потому что плохой? – Ничто не совершается просто потому, что кто-то «плохой». – Поморщился Король. Ему не нравилась детская мораль, особенно часто фигурировавшая в человеческих сказках, где причины упрощались, а мир делился на чёрное и белое. – Он перепутал тебя с другой девочкой. – Какой «другой»? – Откуда же мне знать? Сайтроми полил на голову Нахиирдо из ковша. Девочка принялась смешно убирать налипшие волосы с лица. – Почему ты сама не сожгла его? – спросил Король. Этот вопрос винтом вкрутился в сознание. – Ты же сказал, чтобы я не сожигала огонь при людях. – «Зажигала». Нельзя, когда их больше одного! Девочка откинула голову на край корыта и притихла. Белые отсветы убаюкивали. Трещины на потолке и стенах старили дом, и ветхая мебель лишь усиливала впечатление. Нахиирдо даже высказалась, что ему не меньше «сто года». – Правильно: «ста лет», – поправил Сайтроми. Когда Нахиирдо искупалась и со скуки начала пускать пузыри ртом, Король заключил, что с неё хватит водных процедур. Он замотал её в покрывало, так что даже пальцы ног не торчали, и, прислонившись к спинке кровати, опустил девочку на колени. От занятого тела исходил жар, и прижавшаяся к груди отца Нахиирдо вскоре разомлела. Пока Сайтроми придумывал, какую сказку рассказать, девочка заснула. Глядя на её посапывание, Король размышлял о превратностях новой роли, которую навязала ему Вселенная. Сегодня он успел даже испугаться, когда представил, что кто-то забрал ребёнка навсегда. Он разъярился на игры случая, который одним махом готов был прервать замысловатое путешествие бессмертного по ступеням собственной души. Коварная оказия зло пошутила над Королём, лишний раз подняв вопрос, который слишком рано начал волновать Сайтроми: сколько у них двоих времени? Ребёнок смертен, и когда-нибудь малышку обязательно заберут. Бессмертный даже знал, кто это будет: ворчливый Ворон, что чарует взмахами чернильных крыльев и зазывает души в Лес. У такого противника девочку не отобрать. Сайтроми не был в курсе, но убитый им священник приходился старшим братом будущему лидеру ордена Фассето. Олер, в свою очередь, тоже не знал, куда пропал его брат, но неизменно верил, что того убили. И виноваты были, несомненно, демоны, к которым Олер питал отвращение. Абарс был славным священником, и никто не мог желать ему смерти. Наказывая демонов, лидер Фассето верил, что когда-нибудь среди них попадётся тот, кто навредил его брату. И Олер поквитается с ним, даже если сам не поймёт, кто из всей кучи истребленных был этим демоном.***
А в настоящем, о чём Нахиирдо не знала… – Мы возвращаемся на Хатостро. Распоряжение Хардена де Хардени засело костью в горле Рандарелла. Они только недавно приплыли на Ролуангэ, чтобы проверить мощь артефакта на бессмертных, и вот им требовалось уплывать обратно. Служитель помнил, как мудрецы унесли заветный сундук, а потом… Рандарелл был слишком занят обучением и не следил за копошением вокруг. Да и мудрецы никогда не посвящали новеньких в свои планы и просто отдавали распоряжения. Однако даже со стороны было заметно, как закопошились эти молчаливые мужчины в рясах, как лихорадочно они начали собираться. – Что-то случилось? – осторожно спросил Рандарелл. Он видел, что мудрецы всё больше нервничали, а в последний день так вообще стали дёрганными. И глядя на них, служитель тоже испытывал тревогу. Что-то пошло не по плану. – Вот и узнаем, – туманно ответил Харден де Хардени, словно сам не знал. – До нас дошли тревожные сведения из центра материка. Пока лучше переждать в море. Там безопасно. Но сначала мы заплывём в бухту на Хатостро и подберём товарищей. Не исключено, что пережидать бурю придётся долго. Рандарелл послушно закивал. Даже сейчас, когда артефакта не было под боком и никто не мог стереть его из реальности, парень предпочитал оставаться подле мудрецов, веря в их правое дело. Мудрецы и их последователи взошли на борт. Через полутора суток они пристали к бухте и сошли на берег. Морской воздух успел поднадоесть Рандареллу. В ноздри набивались брызги или соль из воздуха, и парень сильно чихал, когда долгое время торчал на палубе. Поэтому служитель почти всё путешествие провёл в трюме, расслабленно качаясь в гамаке и зазубривая слова для направления энергии артефакта. Рандареллу было немного обидно прятаться, потому что бескрайний массив воды импонировал. Море вызывало чувство сакраментального, вечного и могущественного. Вот это и есть настоящий и древний великан, которого следует бояться и уважать, а не эти Шестеро… Также Рандареллу нравились птицы, которые встречали путников на прибрежных скалах. Белоснежные, с большими красивыми крыльями, они бросались в воду за добычей и так же грациозно выпархивали из неё. Название птиц служитель, увы, запамятовал, а спросить как-то было недосуг. Экипаж в неполном составе сошёл на берег. Бухту, к которой они подплыли, люди в шутку стали называть «Каменной» из-за преобразований, которые производил артефакт. Застывшие изваяния водорослей, крабов и даже птиц остались броским напоминанием о демонстрации силы божественного инструмента. Некоторые смело высказывали опасения, что окаменение – дурной знак, на что мудрецы снисходительно улыбались. Они объясняли чудесное влияние на окружающий мир небывалой мощью, которая рассеивается в одном месте и приводит к таким вот необычным последствиям. Само по себе окаменение не означает ничего плохого – просто высвобождение энергии. – Нам надо немного пройтись, – растолковывал Харден де Хардени. – Недалеко от утёса Эпагра-Тука находится лагерь с нашими союзниками. Они не мудрецы, но примкнули к нам раньше вас, дезертировавших служителей, и мы ценим их помощь. Рандарелл насупился. Он не считал себя дезертиром. Рано или поздно, когда очищение мира от бессмертных завершится, служитель вернётся в Lux Veritatis. Ордену придётся принять его, ведь парень участвовал в великой миссии против зла. Все прегрешения перед Церковью будут прощены. За пару часов небольшая вереница добралась до тайного лагеря. Семеро добровольцев, примкнувших к мудрецам, и столько же людей в рясах. В лагере их встретили ещё восемь небезразличных человек, посвятивших себя великой миссии. Харден де Хардени планировал на рассвете вернуться на корабль, отчалить и спрятаться от недоброжелательных глаз среди воды. Мудрецы неохотно говорили о том, что напугало их. Они бросались расплывчатыми фразами о хитрых демонах и необходимости залечь на дно хотя бы на время. Рандареллу не нравилось, как это звучало. – Ты тоже слышишь панику в их интонациях? – шёпотом спросил у него знакомый. – Они пытаются уберечь себя и нас заодно от какой-то напасти, – так же тихо отозвался Рандарелл. – Доверимся же им, как мы раньше делали. – Раздолбанные часы мира, как же я устал слоняться за ними без дела! Что бы ни напугало этих мудрецов, я уже готов выйти к нему и начистить морду – лишь бы что-то делать, а не бегать из угла в угол! – Не накликай беду. Если уж мудрецы насторожились, то проблема не надуманная. И ты не захочешь с ней столкнуться нос к носу. – Парень погладил обрубок руки и погрузился в воспоминания. Однако, несмотря на повисшую в воздухе угрозу, вечер и ночь прошли тихо. Рандарелл лёг спать поздно. Сон был тревожным. Парень часто просыпался и замечал, что мудрецы неспокойными тенями бродят по лагерю и о чём-то перешёптываются. Служителя даже посетила постыдная идея уйти под покровом ночи, пока никто не видит. И тут он одёрнул себя: хватит бегать! Раз согласился помочь мудрецам, то надо идти до конца! Утром отряд в новом составе отправился обратно. Ещё на подходе к бухте стало заметно, что приключилась беда и никуда они не поплывут. – Там дым! – воскликнул самый зоркий в их отряде. Мудрецы приказали всем остановиться, и три человека в рясах отправились на разведку. У Рандарелла засосало под ложечкой. Неужели то, от чего прятались мудрецы, нагнало их? – Давайте уйдём с видного места, – сказал Харден де Хардени, наблюдавший растущие волнения в отряде. – Мы стоим на утёсе как на ладони. Скроемся от всех под сенью деревьев. Они нашли небольшой лесистый пятачок у подножия холма и засели там. Костёр не разводили, чтобы не привлекать внимания. Члены отряда переглядывались, не осмеливаясь нарушать тишину. И без слов было ясно, что каждый на взводе. Нервозность и беспокойство по-разному проступали в обликах людей: кто обдирал заусенцы, кто блуждал нетерпеливым взглядом по соседям, а некоторые часто глотали и постукивали пальцами или ногами по горизонтальным поверхностям. Лица были напряжёнными и мрачными. Рандарелл до побелевших пальцев сжимал подогнутую под себя ногу и старался не смотреть на товарищей, чтобы не заражаться их волнением. Ему хватало своих страхов. Троица вернулась и доложила, что корабль сгорел. На воде плавают обугленные обломки и почерневшие паруса. Те, кто сторожил судно, очевидно, мертвы. Хотя мудрецы нашли всего несколько проколотых и продавленных тел, они подозревали, что многие погибли. Если кто и выжил, он сбежал с места трагедии. – Что же с ними случилось? – вопрошали люди в отряде. – Кто напал на них? – Вы сказали, у трупа проломлен череп и грудная клетка? – пискнул какой-то служитель. Один из тех, что дезертировал с поля боя после разгрома их армии демонами. Рандарелл покрылся испариной. Разбойники колют насмерть или топят жертв. Чтобы раздробить человеку кости, требуется неимоверная сила. – Вы знаете, как подожгли корабль? – решил уточнить ещё кто-то. – Мы так подробно не осматривали, – уклончиво ответил мудрец. – Мы не стали подходить близко к воде, опасаясь, что недоброжелатель засел в укрытии. Возможно, с берега в корабль запустили огненные стрелы. Или кто-то начал пожар силой мысли. Так Рандарелл и подумал, когда сидевший по соседству служитель обернулся вспышкой. Крича от боли, он закатался по земле, надеясь сбить серебристое пламя. – Долго я вас ждал. Люди повернулись на голос и застали рогатого великана меж двух стволов. Они не успели понять, как он так незаметно подкрался к ним, когда ещё несколько человек заполыхали. Рандарелл сидя попятился, успев увидеть, как царапнул по нему взгляд Короля. Обрубок защипало с такой силой, что парень с криком обхватил его пальцами. То ли Сайтроми решил дожечь руку, то ли вызвал болезненный спазм, но сознание служителя затопило такой болью, что она вытеснила творившуюся вокруг вакханалию. Четвёрка самых сообразительных дала дёру, но спины людей охватило жадное пламя. Мудрецы разлили по пространству церковную магию, так что у бессмертного запершило в горле и заслезились глаза. Однако это не помешало ему свернуть шею бросившемуся на него смельчаку и толкнуть ногой ближайшего человека в рясе. Незащищённые магией света люди вовсю полыхали, превращая их тенистый участок в слепящий карнавал. Один мудрец попробовал накинуть на Короля золотые цепи, но промахнулся и пал с вывернутой челюстью. Сайтроми не брезговал идти на контакт и ломать хрупкие тела людей, сминать их и выворачивать, если не получалось достать огнём. Другой мудрец попытался ретироваться, защищаясь магией света. Сайтроми метнулся ему наперерез. Мужчина был безоружным, а потому не успел и глазом моргнуть, как ему переломили позвоночник. Видя, что побег невозможен и пламя цепляется к любому, кого не защищала магия света, выжившие попытались напасть на врага. Оружие не пробивало плоть бессмертного, только царапало и рвало одежду. Сайтроми отобрал у мудреца меч и перерезал горло хозяина, а затем воткнул лезвие в ухо неудачно повернувшемуся мужчине. Выверенные атаки Короля сложно было парировать, и все, до кого дотягивались его руки, уже не имели возможности вдохнуть. Бессмертный метался от одной жертвы к другой столь молниеносно, что люди не успевали подумать о следующем шаге. Беспощадное истребление отряда началось и закончилось стремительно. Двадцать один человек были убиты за считанные минуты. Сайтроми с удовольствием давил последнего мудреца, вминая его рёбра в лёгкие и позвоночник, а те – в залитую кровью землю. Внутри Короля ещё не остыли болезненные ощущения от перестройки мира, и всего его переполняла злость – за потраченное время, за страдание его семьи, на глупость людей... Когда Рандарелл очнулся после захватившей всё его естество боли, вокруг стонали умиравшие, и вовсю разгорался пожар. От белого света пульсировало в висках, а в роговицу словно вгоняли иглы. От жара мутило. Парень в ужасе отполз назад. Сайтроми словно только и ждал, когда служитель очнётся. Смотреть в обезображенное яростью лицо бессмертного было невыносимо, и Рандарелл впервые ощутил себя трусом. Его вырвало от запаха крови и накатившего отвращения к себе и Королю, оставившего горы трупов и пепел на месте его товарищей. Сайтроми встал с поваленного ствола и устало провёл ладонью по лицу. Он стёр негодование и сдержанно изрёк: – Поговорим. Рандарелл предпочёл бы просто умереть. В нём с прежней силой поднялся страх при виде рогатого чудовища – страх, от которого он с таким трудом избавлялся весь последний месяц. Пока Король не смотрел на него, парень пытался незаметно отползти в сторону. – Только давай сразу договоримся. – Сайтроми выставил ребро ладони в требовательном жесте. – Я не в настроении, чтобы выслушивать твой высокопарный церковничий бред о любви к Терпящей и преданности служителям. Да и Нахиирдо тут нет, так что некому выгораживать тебя. Услышу хоть слово в духе типичного безмозглого служителя, и у тебя прибавится ушибов и сломанных костей. Не веришь? Сайтроми изогнул бровь, когда увидел растущее в парне упрямство. Рандарелл впился пальцами в землю и с возраставшей ненавистью посмотрел на врага. Он благоразумно не проронил ни слова, опасаясь, что прежняя стратегия смелых оскорблений приведёт если не к смерти, то к очередным пыткам точно. Лучше пока помолчать. Сайтроми что-то нужно, иначе Рандарелл сгорел бы заживо вместе с остальными. – А ты умеешь оказываться в самом неподходящем месте, да? – нахмурился Король. – Выскакиваешь из ниоткуда в лесу, гуляешь со служителями по нашим территориям, а теперь и с мудрецами за ручку ходишь? Тебя надо всего переломать, чтобы ты уже успокоился и перестал соваться, где тебе не рады? – Меня ведёт воля Терпяще… Удар в живот отбросил Рандарелла в ближайшее дерево, и парень больно ударился спиной. Он думал, что у него лопнул желудок – настолько его скрутило. Но вроде обошлось. – Итак, о чём мы? – наблюдая, как служитель пытается приподняться на единственном локте, произнёс Сайтроми. – Тебя так легко убить. Вот прямо сейчас – раз. – Он щёлкнул пальцами, и Рандарелл вздрогнул, ожидая, что его тело покроется пламенем. Ничего не случилось. – Свидетелей нет. Она даже не узнает, кто тебя убил. И всё же… Пускай моя девочка и переросла свою болезненную привязанность к тебе, ей всё равно будет горько услышать о твоей кончине. Да и смерть тебя ничему не научит. Избавит от мучений, и ты так и скончаешься, полный заблуждений и веры в несбыточное. Мне это не нужно. – Ты чудовище! – Приятно, что ты смотришь правде в глаза. Но я чудовище, которое пока принесло больше пользы нашей общей знакомой. – Сайтроми натужно выдохнул. – Меня всегда удивляло, что она в тебе нашла, в таком ничтожестве. Я искренне пытался понять. Люблю загадки и неожиданности, они всегда разгоняют скуку. И я спросил её. Правда. А ты спрашивал, за что она любит меня? Или тебе никогда не было дела до её чувств к другим? Ты так самозабвенно хочешь убить меня, даже вон с мудрецами связался. И тогда в лесу, в нашу первую встречу, тебя не мучило угрызение совести, что ты мог навредить дорогому ей существу. Запустил в меня убийственной магией, а там как повезёт. Ты просто не думаешь о том, как Нахиирдо будет страдать потом, когда ты устранишь тех, кого она любит. – Тебе всё равно ничего не было! – выкрикнул служитель с обидой. – Ты не пострадал! А меня за это лишил руки! – Но ты же не мог знать перед нападением, что так будет. В этом смысл, – проговорил Сайтроми. – Ну так что? Ты спрашивал её? Рандарелл всё же сел и бросил на Короля яростный взгляд. Сайтроми, прятавший желчную злобу на мудрецов и их последователей под маской лёгкого недовольства, сейчас казался уравновешенным и обходительным. Служитель не представлял, сколько усилий прикладывал Король, чтобы не уступить растущему гневу и выглядеть просто ворчливым господином, ведущим светскую беседу. Ведущим её с лепечущим младенцем или недозрелым ребёнком, чей интеллект застрял на одном уровне с кудахчущими петухами. – Я никогда не желал ей зла, – пролепетал Рандарелл. – Я хотел избавиться лишь от тебя и твоего дурного влияния. – Дурного? Со мной она явно стала лучше, чем без меня. К чему эти предрассудки? У тебя есть реальный повод меня ненавидеть, если забыть о том, как вам промывают мозги в Lux Veritatis? – Ты убил Саратоха Монтоги! – А, Саратох, – протянул Король. – Помню такого. Тот самый Саратох, который угрожал покалечить мою дочь у меня на глазах. – Ложь! – Вовсе нет. Он пытал её золотой цепью, этот твой любимый наставник. Да-да, пытал твою Умфи. Однако надо отдать ему должное: он нашёл в себе благородство и храбрость, чтобы отпустить её и выйти со мной один на один. Он не был подлецом. И хорошим учителем тоже, если судить по тому, что он не привил тебе свои лучшие качества. Огонь вокруг потух, и прохлада утра кусала обожжённую кожу. Рандарелл зарычал и выставил щит из энергии. Он был совсем слабеньким и тускло мерцал. – Опять… Сайтроми закатил глаза, приблизился к парню и ударил по щиту. Тот выдержал, но ровно до второго удара. Свет померк. Запястье Рандарелла сдавило в пальцах Короля, и послышался хруст. Служитель закричал и прижал руку к груди. – Попробуешь создать щит ещё раз, – угрожающе просвистел голос Сайтроми, – и я вырву твою вторую руку. Советую не проверять степень моей решимости. В глазах Рандарелла застыли слёзы боли и унижения. Он чувствовал, что Сайтроми не шутит. Какая бы злость на бессмертного ни вспыхивала в служителе, страх перед этим чудовищем пока выигрывал. – Я многое о тебе знаю, Рандарелл. – Король наклонил голову на бок. У парня начинало скрести на душе, когда Сайтроми обращался к нему по имени. – Она мне рассказала. О твоей погибшей семье. О вашей первой встрече. О мечте помогать обездоленным. Я прекрасно вижу, от чего и к чему ты идёшь. Но ты этого, увы, не способен узреть. Твою тягу творить добро люди вокруг бесстыдно используют. Lux Veritatis обращается с тобой, как с половой тряпкой. Мудрецы – как с инструментом, которым они приводят свой механизм в работу. Рандарелл отвернулся и постарался не вслушиваться в слова. Это гнусная манипуляция, чтобы развратить служителя и сбить его с чистых помыслов! – Когда ты соответствуешь их представлениям о себе и слушаешься, они гладят тебя по головке. А когда ты разочаровываешь их – вытирают тобой пол. Чего ты добился, кроме как позволил всем помыкать тобой и навязывать мнение? Ты живёшь чужими устремлениями, потому что не знаешь, как правильно творить добро. Настоящее добро, а не ту книжную выдумку, что шаблоном засела у тебя в голове. – Замолчи! – Пойми наконец, что они пользуются тобою: твоими мечтами, твоими заблуждениями. Мне нет смысла тебя запутывать, ведь мы больше не увидимся, я надеюсь. – Король усмехнулся какой-то мысли. – Найди уже смысл жизни за пределами проповедующих организаций. – Бросить дело, которому я посвятил лучшие годы? Ты точно обо мне ничего не знаешь! Что я за слуга Терпящей, если отворачиваюсь от Неё при первой же… На этот раз Сайтроми ударил служителя кулаком по лицу. Из свёрнутого носа полилась кровь. У Рандарелла закружилась голова, и появилась тошнота. – Твои когнитивные способности удручают всё больше. – Бессмертный отёр костяшки пальцев об одежду парня. – Мне всё равно, что ты там выберешь. Можешь и дальше волочиться за мудрецами или вернуться в Lux Veritatis. Я попробовал быть благосклонным к тебе, чего ты, если честно, не заслуживаешь. Ты жалок, особенно когда начинаешь выгораживаться своим обожаемым орденом. Но запомни на будущее вот что: если ты ещё когда-нибудь попадёшься мне в составе служителей, мудрецов или любых других почитателей Терпящей, которые спят и видят, как бы покрасивее залезть Ей под юбку, я убью тебя. Невзирая на слёзы дочери. Сгорит не только твоя рука. Помочь тебе встать? Этот издевательский вопрос уже не задел Рандарелла, так как парень находился в полузабытье. Он с трудом концентрировался на словах бессмертного, окутанный болью настолько, что мерещилось, будто на теле нет живого участка. Служитель ничком лежал среди выгоревшей травы и мертвецов, когда Сайтроми удалялся от места расправы. Хотелось найти их всех, этих заигравшихся хранителей артефакта, выскрести из-под каждого камня. И размозжить души об их же грандиозное высокомерие. Король знал, что жажда расправы над мудрецами завладела не только его помыслами, но и родни на Ролуангэ. Цеткрохъев, Хатпрос и Хат’ндо будет достаточно, чтобы вычистить их всех, в какие бы норы те ни залезли. А Сайтроми пора домой – на отвоёванную территорию, где его ждали Сат’Узунд и Нахиирдо. И какая-то неприятность, о которой средняя сестра невнятно отзывалась через магию имени. Глава 17.2 Похищение Отчаянной решимости Олера Роттенгерского можно только позавидовать. Или глупости, уж и не знаю. Я мечтала прибить его как можно скорее, и одновременно было безумно страшно, что вот тут-то меня прижали к стенке окончательно. Орден Фассето может гордиться собой: они изловили не до конца бессмертную и самую слабую из семьи Шестерых. Хлопаю стоя! Служители связали меня по рукам и ногам золотыми цепями, но помимо этого лишили возможности ходить, пробив ноги над коленями металлическими штырями. Возможно, они бы пошли дальше в своих пытках, если бы понимали природу моей способности к воскрешению. Откуда они о ней вообще прослышали, ума не приложу! Знаний им явно не хватало, то есть о моём так называемом «бессмертии» они были в курсе поверхностно. И верили, что после воскрешения любая рана на моём теле затянется без следа, а скованные золотой цепью силы вернутся как по волшебству. Служители заключили, что нет смысла кромсать плоть, если после воскрешения всё будет новёхоньким. Это заблуждение спасло меня от очередной потери языка, отрезанных пальцев и других серьёзных увечий. И слава Вселенной! Служители Фассето – не те мямли и трусы из Церкви Терпящей. Эти умеют и желают причинять боль тем, кого ненавидят. Тем не менее это не значило, что я не страдала вовсе. Пробитые ноги мучили ежеминутно, да и мощные золотые цепи изнуряли и выжигали изнутри. Меня перевозили в крытой повозке, причём, судя по тряске, не по проторенным дорожкам. Внутри на полу и полках разместили магические фигурки, которые высасывали бодрость. Я старалась не думать о своём плачевном положении, чтобы не разреветься и тем самым доставить служителям удовольствие. Более того, страх пробуждал ярость, и это помогало сохранять самообладание. Прямо как в лесу после потери языка, когда весь мир сузился до одной единственной цели – выжить, выбраться, дотерпеть до светлой полосы. Странно было осознавать, что от тотального краха меня спасали мифы, которыми служители настращали сами себя. Я видела их паранойю и скрываемый страх. Не зря боялись, конечно, хотя со стороны меня не назовёшь опасной. Сейчас я выглядела жалкой, но люди, остававшиеся рядом для поддержания золотых цепей, всё равно нервничали. Не боялся меня лишь Олер – то ли из-за чрезмерной храбрости, то ли из-за уникальной дурости. Я не разобралась. Другие служители предпочитали поменьше возиться со мной. А притрагиваться не осмеливался вообще никто. После того, как обнаружилось, что золотые цепи, даже такие злючие, не способны до конца подавить мою врождённую способность, телесные контакты прекратились. Служитель, который связывал мне руки, сгорел живьём, и эта демонстрация умений также уберегла от пыток. Подходящих инструментов под рукой у них не нашлось, а чтобы, например, откромсать пальцы, требовалось держать меня, а значит касаться. Даже за волосы не таскали, словно и они были проводником белого огня. Возможно, что так, я не проверяла. Тяжелее всего переживал мою неприкосновенность Олер. Он всё время хвастал, какой молодец и что в итоге сделает со мной. Жарил непойманного зайца. Однако за пустословием лидер Фассето скрывал глубокую неудовлетворённость. Я видела это в его пылавшем взоре и кривой усмешке, вовсе не такой ликующей, как Олер пытался выставить. Ему очень хотелось поиметь меня и всю мою родню заодно, а тут какие-то ограничения. Наверное, эти люди сами не верили, что сумеют схватить кого-то из бессмертных, и сейчас спешно дописывали план. Олер с досадой надавливал на штыри, вгоняя их глубже в плоть и заставляя меня выть от боли, смотрел на моё связанное тело, и всего его прошибало от желания взять меня здесь и сейчас. Но он боялся обратиться пылавшей спичкой, и эта преграда изматывала его похлеще любой физической активности. Не удивилась бы, если бы с досады Олер изнасиловал меня и палкой, да тут тоже надо держать, притрагиваться. В душе он всё-таки был трусом. В любом случае, Олер был отвратительной иллюстрацией сочившейся чванливости и распиравшей гордыни. Он показался лживым и скользким ещё в нашу первую встречу в лагере служителей, где держали раненую Сат’Узунд. Там бы ему и подохнуть, но, как и любое гадкое создание, Олер извернулся и сбежал. Я презирала его. Он заслужил почётное звание «выродка номер два» после Глядящего в Душу. Еду не давали, а для утоления жажды смачивали повязку на рту. До смерти боялись, что я позову по имени бессмертных и разболтаю им, по какому лесу пробираются служители. Только откуда мне знать, если всё время провожу взаперти в повозке? Солнечного света не вижу. С людьми не разговариваю. Мои спутники – это голод, боль и ужас, иногда перетекавший в злость. Быть заживо похороненной – отвратительная участь, и непонятно, что хуже: умереть и переродиться без шанса на спасение, или провести, возможно, годы в сырой и тёмной могиле. Не такой «перезапуск» мира я представляла. Если это своеобразная расплата за страшный грех – убийство демиурга, высшего создания, – то она жестокая. Сейчас, сковываемая паникой, я не была уверена, что согласилась бы на такой исход, предупреди меня Вселенная о нём заранее. Или это случайность, оттого Икс и Игрек не выносили тему на обсуждение? Всё действо походило на затянувшийся кошмар. Запах крови. Звон в ушах из-за бесконечных речей Олера, которому часто становилось скучно, так что он приходил вновь и вновь полоскать мою выдержку живописными картинами наказания. Жжение от золотых цепей. Тугие верёвки и затёкшие конечности. Тревожное и болезненное забытье вместо сна. Усиливавшаяся жажда и пустота в животе от голода. Мысли стали агрессивными, озлобившимися и усиленно путались в голове, набрасывались друг на друга за право главенствования. А потом вдруг растянутая неопределённость и ожидание перемен закончились. Служители прибыли на место, и повозки (она была не одна) надолго замерли. Таких длительных привалов ещё не делали, и это означало, что церковники прибыли в пункт назначения. Они готовились. И вот тогда паника овладела мною окончательно. Завершился этап высиживания веры. Пока невесёлое путешествие продолжалось, не умирала надежда на спасение. Однако вот его конец, а на выручку так никто и не пришёл. Вдруг Короли настолько счастливы воссоединиться, что не заметили моей пропажи? Празднуют, наслаждаются гармонией и не задаются вопросом, куда делась непутёвая половинка. Та, что ради них сразилась с демиургом… Эта фантазия действовала угнетающе. Я заставляла себя не думать о бессмертных в негативном ключе и продолжать надеяться, но… было почти нереально справиться с нервной дрожью. Дверь с противным скрежетом отворилась. Двое выволокли меня из фургона, удлинив конец цепи и потянув за него. Я чувствовала себя выпотрошенной, истощённой магией, которая разъедала изнутри. Казалось, что она плотно въелась во внутренности и едва ли вытравится в ближайшее время. Я была бесполезным мешком, который без проблем волокли по земле. Только и оставалось, что думать о беспомощности. Я тёрлась о влажную землю, пытаясь зацепиться ногой за любой выступ. Тщетно, ибо пробитые ноги совсем отнялись за время путешествия. Их сводило даже от простого напряжения мышц. Вокруг мелькало множество лиц. Олер собрал целый отряд из десятка человек, как минимум. Люди ухмылялись, кто-то довольно скалился. Меня уже не обижала их тупая жажда моей смерти. Привыкла, что кто-то постоянно мечтает расправиться со мной даже без внятной причины. Лидер Фассето был самым вертлявым пятном. Когда за конец цепи перестали тянуть, он пнул мыском в бок, показывая ко мне своё отношение. Я сильнее сцепила челюсти. Меня подтащили к вырытой яме, чей тёмный провал был символом моего отчаяния. Вот и всё, что я заслужила. Почему-то представляла, что для меня сколотят хотя бы простенький гроб. Слёзы всё-таки выступили на глазах, ибо это несправедливо. Олер дал мне минуту оценить место будущего заточения и произнёс: – Тебе следовало быть сговорчивее в нашу первую встречу. Не то чтобы тебя это уберегло в итоге, но я мог бы быть милостивее. Он точно издевался! Ждать милости от такого мерзавца было бы заблуждением, и Олер просто хотел помучить меня раскаянием и сомнениями. Усугубить и без того беспросветное положение. Садист. Лидер Фассето принял от служителя длинный нож и, к моему огромному удивлению, вдруг вонзил его в мою грудь. На мои расширившиеся от ужаса и шока глаза он пожал плечами. – Пока ты будешь истекать кровью и умирать, мы тебя уже закопаем. А там неважно, какой ты очнёшься, если будешь взаперти под землёй. Олер вытащил нож и столкнул меня в яму. От боли я уже ничего не соображала и лежала, скуля и утыкаясь лицом в почву. Сквозь гул в ушах слышала крики и ругань, но не могла сконцентрироваться на их значении. Жизнь медленно вытекала из меня. Смерть и воскрешение залечили рану на груди, но не в ногах. Лес в этот раз не сохранился в памяти, и Ворона я не видела. Оклемалась в холоде. На всё тело давил груз. Вернулась паника. Цепи распались, однако шевелиться было трудно. Кто-то пытался очистить меня от комьев грязи, но стоило вдохнуть полной грудью, человек отскочил. Он что-то объяснял, и с третьей попытки я сумела разобрать его торопливую речь: – Мы не из ордена Фассето… Я хочу помочь! Не знаю, что бы я сделала с этим парнем, если бы его не настиг отнюдь не мой гнев. В спину ему влетел болт, а затем ещё один, и человек завалился прямо на меня. Снова придавило. Сил, чтобы сбросить с себя тело, не осталось. Тогда я закрыла глаза и постаралась отключиться. Вокруг творился нескончаемый кошмар. Люди кричали где-то там, за пределами ямы. Меня всё ещё частично засыпала земля. Похоже, служители не успели закончить погребение, потому что правое плечо и лицо сейчас были на поверхности. Безумие вокруг формировало безумие внутри. Я чувствовала, как опасно близко подхожу к черте, за которой начинается сумасшествие. Всего несколько шагов, и меня утянет в эту бездну, ещё более несносную и опасную, чем выкопанная служителями яма. Я избегала заглядывать за черту, ведь потом не выпутаешься из липких пальцев ненормальности. Очередной проблеск сознания наступил, когда меня вытащили из ямы. Я уставилась на двух людей, мужчину и женщину, и поначалу приняла их за Икса и Игрека. Но они не меняли форму, и заблуждение развеялось. Эти были обыкновенными людьми, не ряженными в одежды ордена Фассето. Я туго соображала и не сразу ухватила суть их обращения ко мне. – Королева сейчас придёт, – заверила меня женщина. – А нам… нам нужно вынуть эти штуки. Она указала на штыри в ногах. Оба человека опасались дотрагиваться до меня, словно я уже вся пылала. Они даже не сняли повязку со рта и не развязали запястья, хотя мужчина пару раз неуверенно протягивал руку. – Ты же понимаешь, что мы не с Олером? – спросил он. Это имя подняло во мне бурю. – Давай уже просто освободим её и… – Или дождёмся Королеву? – перебила женщина. Они жужжали мухами в ушах. Я закрыла глаза, отгораживаясь от причинявшего столько дискомфорта мира и давая людям право делать всё, что они хотят. Стало как-то всё равно. Остатки сил я тратила на то, чтобы не соскочить за черту и сохранить рассудок. – Эй, не отрубайся! Меня похлопали по щеке. Не дали насладиться бесчувственной пустотой. Звуки вновь усилились, придвинулись со всех сторон. Крики рассыпались по пространству, как ягоды из перевёрнутого короба. Я заметила, как испуганно вытянулись лица двух людей, решавших, как помочь мне. – Постойте, мы… – Это ошибка! Связная речь обрывалась криками. Меня бросило в жар, и в ноздри отчётливо ударил запах палёного. – Мы спасли её! – выпалил мужчина, сидящий рядом со мной на корточках. – Мы здесь только для этого! Мы… Теперь я узрела, что не терпело людских оправданий. Мужчина загорелся белым пламенем. А следом, прекращая спутанные объяснения попятившейся женщины, огонь набросился и на неё. В мгновение ока люди вокруг обратились в вопящие факелы. Я повернула голову и уставилась на белого призрака, замершего между стволами. Сат’Узунд была вестником смерти, пришедшим точно из другого мира. Вокруг неё кружился вальс серебристых искр, которые тянулись к людям и настигали их за секунды. Смотреть на неподвижную и разъярённую Королеву было физически тяжело. В ней не осталось той милой сдержанности, присущей изящному цветочку. Сат’Узунд была фурией, чудовищем, не слушающим мольбы людей. Движение пальцев или вздёрнутый подбородок при полной неподвижности тела несли больше разрушения, чем град стрел во время сражения. Лес плавился и тёк, люди плавились и рассыпались, воздух дрожал и метался… Я зажмурилась и отвернулась от буйствующей стихии. Сат’Узунд была страшной, и меня парализовало ужасом при виде столь концентрированной ярости. Мне хотелось, чтобы Королева ушла. Перестала существовать так близко ко мне. Чтобы её внутренний взгляд прекратил выискивать меня в пространстве. Я ожидала, что меня накроет её гневом, разотрёт в порошок недовольным словом. Когда Сат’Узунд коснулась меня и позвала по имени, её будто подменили. От вестника смерти не осталось и следа. Королева невесомо коснулась моего лица и сняла повязку со рта. Приобняла и прижала к горячей груди. Во мне всё зазвенело и заходило ходуном от осознания, что вижу её впервые с того дня, как сама же и изгнала Королеву на Нижний этаж. – Прости, – давясь слезами, выдавила я, – мама. Мне не нужно было… – Это сейчас неважно, – горячо прошептала Сат’Узунд. – Мы нашли тебя. Ты с нами. Ты в безопасности. Это так. Я ощущала себя защищённой в объятиях Королевы, будто была укачиваемым ею ребёнком. Оберегаемым и любимым. – Где… он? – озвучила я главное. – Твой отец отстал. Он выслеживает служителей ордена Фассето. От платья Королевы пахло лавандой и гарью. От её тела исходил жар, и я быстро согрелась и разомлела на её руках. – Не медли! – крикнула Сат’Узунд на какого-то Спустившегося. Я лишь тогда заметила, что вокруг нас снова завертелись фигуры, но уже не людские. И с ними Королева разговаривала не тем нежным тоном, которым обволакивала меня. Спустившийся вздрогнул, как если бы его полоснули хлыстом, и подскочил ко мне. – Это болезненно… – неуверенно выдавил он, осмотрев мои ноги. – Тогда тебе надо постараться сделать это как можно аккуратнее, – велела Сат’Узунд. – А вы почему мельтешите? Где целебные мази? До меня с запозданием дошло, что Спустившийся готовился вынуть штыри. Я замотала головой в протесте. Бессмысленный жест, поскольку Королева, настроенная на борьбу, даже не дала мне высказаться. Лишь сильнее сжала в объятиях, так что сделалось невозможно пискнуть, и уткнула моё лицо себе в грудь. Так я не видела Спустившегося и не могла более возражать. Наверное, следовало расслабиться, но куда тут? Я напряглась и приготовилась к раздирающей боли.