Глава 19.1
Ослабевший дух
Рандарелл чувствовал, как иссякает его воля. Иногда ему начинало мерещиться, что за углом уже поджидает безумие. Оно пробирается в его спальню по ночам, подтачивает кости и рвёт плоть, проникает всё глубже и глубже в тело. Наутро тиски ослабевали, но с каждым днём менее охотно.
У Рандарелла не было будущего. Он потерял всё: семью, дом, наставников, возлюбленную, уверенность в себе и своих поступках, цель в жизни… В этой войне со злом невозможно победить. Оно всегда восстаёт, пожирает достижения героев, которые могли лишь отсрочить неизбежное. Насмехается над их жертвами. Рандарелла тошнило от этого мира и несправедливости в нём. Он готов был поверить мудрецам, да так желал, чтобы их дело оказалось правым, что очередное разочарование растоптало его.
После убийства отряда Рандарелл попал в небольшую обитель под патронажем Церкви Терпящей. Снова лишь она спасала его, и служитель задумался: не следовало ли изначально выбрать мирную стопу вместо Lux Veritatis? Рандарелл написал письмо в резиденцию, да когда там придёт ответ… Простят ли его новые лидеры Церкви, примут ли обратно?
Покалеченное запястье медленно заживало. Даже спустя месяц двигать им было тяжело, словно внутри что-то неправильно срослось. Всё тело ломило после увечий Сайтроми. Свёрнутый нос вправили, но ещё неделю Рандарелл не мог избавиться от тошноты и головной боли. Каждый синяк напоминал ему, как сильно он ненавидел среднего Короля.
Спустя сколько-то дней после того, как Рандарелл поселился в обители, его навестили двое Сменщиков. Костюмеры застали его на пороге после прогулки, поражая кощунственной выходкой. Низшие демоны да так близко к священному месту! Костюмеры коротко поклонились парню и сообщили, что они пришли по приказу Короля.
– Его милость предлагает вам восстановить руку.
– Мы можем пришить любую. Только скажите!
– Такой же длины и с такими же пальцами.
– Насчёт последнего мы не уверены, но постараемся сделать её неотличимой от настоящей.
Рандарелл вытаращил глаза, с омерзение глядя на заискивающие улыбки демонов. Это была жестокая насмешка Сайтроми! Предлагать парню руку взамен его собственной, несправедливо отнятой, чтобы… что? Поглумиться, не иначе! Король не мог не догадываться, что Рандарелл никогда не примет его дара. Служитель взмок до кончиков волос и, боком обходя Костюмеров, велел им убираться и больше никогда не являться к нему с такими предложениями.
Безумие, сплошное безумие. Рандарелл уже давно утонул бы в нём, если бы парня ежедневно не спасал лучик света, проникавший в это мрачное болото. Светловолосая служительница Морри видела его насквозь, добрым словом и доброй улыбкой вытягивала из Рандарелла печаль. Он недоумевал, как у неё это получалось, и подозревал в девушке талант целительницы. Во всяком случае, когда Морри брала его за руку, тяжёлое смрадное облако рассеивалось. Рандарелл спрашивал её, но служительница лишь смущённо смеялась, говоря, что никаких умений нет. Если бы были, её давно бы уже забрали в Lux Veritatis. Резонно, ведь на войне умерло столько талантливых служителей, что поля бы не хватило для всех надгробий.
Морри тоже потеряла родителей, но не из-за демонов. Отца до смерти избили пьяницы, а мать три года спустя умерла от воспаления лёгких. Девятилетняя девочка попала в обитель и воспитывалась служительницами. Морри нашла здесь свой дом и не собиралась оставлять его. Да и что бы она делала вне обители? Хрупкий цветочек, она бы не прожила за пределами дольше месяца. Не приспособлена, не научена чему-то другому, кроме как молитвам и содержанию помещений в чистоте.
И это то, что нравилось Рандареллу больше всего. Морри предстала перед ним простой, бесхитростной и понятной, без тайн за душой, в противовес загадочной Умфи-Нахиирдо. И при этом служительница была искренней, заботливой и нежной. Она верила в то же добро, в которое когда-то верил Рандарелл. Обожала ту же богиню, что и он. Стремилась помогать людям. Сейчас в Морри было даже больше веры и силы воли, чем в опустошённом одноруком целителе. Это восхищало его и пробуждало от кошмаров наяву. Её внимание отгоняло безумие.
А ещё Рандарелл любовался светлыми локонами служительницы, её кроткой улыбкой и ямочкой на подбородке. Нравились серые глаза девушки, её густые ресницы и короткий аккуратный носик. У Морри было округлое лицо, и сама она тяготела к полноте, хотя и не была пышечкой. Хорошая жизнь и полноценный рацион ещё не так влияют на фигуру. Рандареллу и это приглянулось. И даже не потому что полнота вновь делала служительницу противоположностью исхудавшей Умфи-Нахиирдо. Просто Морри казалась идеальной именно такой, и все детали в её внешности гармонировали и отражали душу девушки.
Порядки в обители соответствовали общепринятым нормам. Внутри главного здания разрешалось селиться лишь настоятелю. Для остальных в городе стояли домики, причём для мужчин – в одной стороне света, а для женщин – в другой.
У Рандарелла не было сбережений, а Церковь Терпящей не могла содержать его забесплатно. Потому парня отрядили в помощники старшего служителя. Каждый день Рандарелл должен был выслушивать исповедания людей и заниматься приготовлением пищи. В обители работали десять мужчин и семеро женщин, что весьма скромно по современным меркам. Настоятель Лордес, почти старик с обветренным лицом и проплешиной на затылке, объяснил, что часть служителей были созваны на совет в центральную обитель Церкви Терпящей. От них до сих пор нет вестей, и люди справедливо считают их погибшими.
– Время нынче суровое.
Рандарелл назвал бы его более подходящим словом – безобразное. Последние события указывали на то, что человечество ждал закат.
Из-за занятости парень мог встречаться с Морри лишь в перерыв или когда провожал её до дома. Она рассказывала ему, какие главы книги прочитала за день. В обители хранились исключительно духовные труды, и Рандарелл, у которого не было охоты сидеть за книгами, многое получал через Морри.
– Оказывается, поцелуй по-научному будет «оскуляция», представляешь? – смеялась служительница и тут же краснела. – А филематология – это наука о поцелуях.
– Странный труд тебе попался. – Подозрительно прищурился Рандарелл.
– Я вычитала это из книги запретов. Ведь раньше, если помнишь, служителям возбранялось заводить семьи. Скверное было время. Как жить без близости и любви, когда тебе запрещают разделить свои чувства с рядом сидящим?
Она накрыла руку Рандарелла ладонью, и парень передумал спорить. В чём-чём, а тут Морри была бесконечно права. Глядя на её красные налитые губы, он готов был соглашаться с каждым словом.
Однажды Рандарелл застал служительницу в слезах. Это был первый раз, когда Морри поддалась горести.
– Ролуангэ, – выдавила девушка и прильнула к Рандареллу.
Она рассказала, что в соседнем Королевстве живут её дальние родственники. Морри с ними почти не общается, но всё равно с уважением относится к людям одной крови. А тут на Хатостро пришла ужасная новость, что Ролуангэ в огне.
– Города пылают. Погибших насчитывают тысячи. – Девушка тряслась от переживаний. Её ужасала сама мысль, что в одном месте может страдать такое количество невинных. – Мужчины, женщины, дети и старики… Не понимаю, как кто-то может быть настолько бесчеловечным, чтобы допустить такое!
Рандарелл покачал головой. Эти существа и не были людьми. И без слухов парень догадывался, кто стоял за массовыми сожжениями людей на Ролуангэ.
– Чудовищная натура толкает на чудовищные поступки, – сказал он, гладя Морри по волосам. Она положила голову ему на плечо.
– Мои родственники тоже могут погибнуть. Бедная двоюродная тётя! Она писала мне год назад, что у неё подрастающие дети и любящий муж. Вот так живёшь себе, никого не трогаешь, и однажды вдруг кто-то приходит и решает, что пора умереть. Просто так! За что Ролуангэ такие страдания?
– Ещё недавно это Королевство воевало с нашим. Его люди тоже разоряли и убивали невиновных.
– Да, но мирный народ не заслужил такой участи!
– А если подобное начнётся на Хатостро, что ты будешь делать?
Морри со страхом посмотрела на парня. Конечно, у неё не было ответов. Как и у Рандарелла. Что он будет делать, когда пламя понесётся по городам людей на Хатостро? Сбежит? Отправится на сражение? Сядет смирно и выпьет чай, отдаваясь воле судьбы?
– Я буду молиться Терпящей, – наконец ответила Морри, и такой план немного приободрил её.
Всё лучше пугающей неизвестности, когда не чувствуешь почву под ногами. Вера в Терпящую давала людям так необходимую им устойчивость в жизни. Рандарелл недоумевал, как кто-то может выносить день за днём, отвергая надежду на то, что богиня существует и любит их. Хотя отчасти парень понимал: сейчас и ему казалось, что Терпящая – давний миф. Настолько нынче Она была эфемерна. Рандарелл сам поражался своим сомнениям и корил слабость духа. Что с ним сделала эта война? Что сотворили с ним проклятые демоны?
Разомлённый теплом души Морри, Рандарелл подумывал обвенчаться с ней. Для служителей полагались поблажки. По традиции венчались в конкретные дни, и нельзя было ставить пары ближе чем на трое суток. Это не воспрещалось, но считалось дурной приметой. Однако служителей такие условности не касались. Церемонию могли назначить на любой день, объясняя это тем, что настоятель обязательно помолится за влюблённых Терпящей, дабы снять возможное проклятие. Обыкновенные люди тоже могли сдвинуть даты, но им приходилось платить служителям за особые молитвы, в то время как своим они полагались бесплатно.
Рандарелл аккуратно обсудил с Морри планы и, убедившись, что она будет счастлива скрепить их связь духовно, стал договариваться с настоятелем. Потеряв семьи, двое молодых людей решили построить свою собственную.
Пустота почти полностью отпустила Рандарелла. Душевное равновесие вскоре бы восстановилось, но неожиданные преграды потревожили спокойствие.
Сначала настоятель Лордес отбыл по делам и отсутствовал больше двух недель. Когда он вернулся и Рандарелл попросил провести церемонию, выяснилось, что для соблюдения традиций кое-чего недоставало. Настоятель запамятовал нужную молитву, так как к нему давно не обращались с такими просьбами, и ему необходимо покопаться в библиотеке. А ещё требуются специальные благовония и свечи. Каждый шаг должен соблюдаться, если пара не хочет оскорбить Терпящую нарушением обычаев.
Рандарелл послушно кивнул. Через несколько дней тишины он обратился к настоятелю ещё раз. Старик удивлённо поглядел на парня и развёл руки в стороны.
– Вы очень нетерпеливы, молодой человек. В делах духовных спешка губительна. Я пока не нашёл книгу. Рукописей много, а время у человека моего сана в дефиците.
Отсрочка нервировала Рандарелла, который слышал, что церемонии венчания у служителей всегда проходят без лишней мороки. Парень никогда не присутствовал на них лично и плохо знал традиции, однако он не был дураком. Рандарелл быстро понял: его водят за нос и отправляют с утешительным «всё будет, но потом», чтобы он тешил себя надеждой за закрытой дверью. Его обращения к настоятелю напоминали обременительное и невоспитанное прошение мальчишки, который дёргает старших каждую минуту и требует какую-то ерунду. Именно такое впечатление пытался привить Рандареллу ворчливый старик, якобы не замечавший, что терпение парня вот-вот разойдётся по швам. А что пряталось за ним, лучше бы настоятелю не знать.
– Послушайте, молодой человек, – осадил Лордес, когда Рандарелл поймал его как-то вечером на пороге личных покоев, – вы гость в нашей обители. Вы позволяете себе слишком многое для человека, которого мы приютили по доброй воле. Я скоро не смогу выйти в уборную, чтобы не встретить вас там.
– Разве это не долг любого служителя – помогать своему брату или сестре по вере?
– Да, всё так. Послушайте, – смиренно вздохнул настоятель, – я понимаю рвение вашего молодого сердца, но не всё так просто. Я не успею подготовиться за день или два, как вы того хотите.
– Тогда попросите других людей провести церемонию! Старший служитель Родгерс знает молитву, он мог бы…
– Родгерс славный малый, но у него нет таких полномочий, – пытаясь обойти Рандарелла и попасть в покои, сказал старик. – В нашей обители церемонию венчания издревле проводили настоятели, и я не собираюсь становиться исключением. Я обвенчаю вас с юной Морри, но когда придёт время.
Дверь захлопнулась перед самым носом задумчивого Рандарелла. Судя по тому, как настырно старик увиливает от исполнения, время это не наступит никогда. Истинную причину настоятель замалчивал, и это злило парня больше всего. Может, старый ловелас сам положил глаз на молодую красавицу? Рандареллу стало мерзко от таких мыслей, но должно же иметься какое-то адекватное объяснение, почему церемония до сих пор не прошла.
Чувствуя растерянность служителя, практически поверженное безумие выползало вновь. А вместе с ним пробуждалась доселе дремавшая ярость на то, что даже среди собратьев по вере не находится покой. Рандарелл долго размышлял, почему Терпящая не хочет его венчания. Может, судьба парня – прожить в одиночестве и утонуть в отчаянии за свои грехи? Неужели это кара небесная за то, что он оступился и пошёл за мудрецами, вместо того чтобы вернуться в резиденцию по первому зову?
Рандарелл мотнул головой, заставляя себя быть благоразумным. Сколько можно сваливать ответственность на Терпящую? Может статься, что Она вообще не наблюдает за ними из Чертогов. Единственный, кто мешает счастью молодой пары, – это настоятель Лордес.
Рандарелл дал старику ещё три дня. Когда по прошествии дело не сдвинулось с мёртвой точки, а сам настоятель ни разу не был замечен рядом с библиотекой, парень решился на откровенный разговор. Он снова подкараулил Лордеса возле покоев, на этот раз в середине дня, возмутив старика откровенной наглостью.
– Я уже сказал вам…
– Я знаю, что вы не хотите нас венчать! – придвигаясь к Лордесу, выпалил Рандарелл. – За что вы взъелись на нас? Вы ждёте взятку? Я заплачу, когда у меня появятся деньги.
– Что вы такое говорите? По-вашему, я похож на взяточника?
– Тогда в чём причина? – почти крикнул Рандарелл. Копившаяся весь месяц злость готова была выплеснуться здесь и сейчас.
Старик подобрался и, сдвинув брови, отчеканил:
– Я не против венчания Морри, но ей нужен достойный человек. Ты не из них, мой мальчик. Я смотрю на тебя и не вижу надёжную опору для такой милой девочки как Морри. Она мне стала дочерью за эти годы. Я воспитывал её, оберегал от невзгод. Чего уж тут удивительного, что я желаю ей лучшей доли, чем скрепление уз с дезертиром и мятежником?
– Дезертиром? Я не…
– Я знаю, откуда ты пришёл и чем занимался до этого. Ты – беглый служитель Lux Veritatis, как и многие похожие на тебя. Такие сбиваются в шайки и присоединяются к сомнительным культам, чтобы загладить вину перед совестью и занять мятежную душу. Просто у тебя что-то не получилось, твоих культистов разбили, и ты приполз зализывать раны к нам. Правильно?
Рандарелл замотал головой. Старик говорил уверенно, словно разоблачитель. Ещё один назвавшийся заботливым папочкой, которому не понравилась пара для дочери! Прямо насмешка судьбы, от которой Рандарелла уже подташнивало.
– Насмотрелся я на такие примеры, – продолжал настоятель невозмутимо. – Не ты первый, не ты последний. Что ты, потерянная душа, можешь предложить бедняжке Морри? С чем поведёшь её в жизнь?
– Вы мало обо мне знаете! И это не вам решать, с кем ей скрепить себя узами! – Рандарелл сердито махнул рукой. – Мы поедем в другой город! Там будут более сговорчивые настоятели!
– Ты прав – я не знаю, что было в твоей жизни, но могу судить тебя сейчас. Я видел, как тебя караулили демоны. Костюмеры. Это тоже багаж из прошлого? – Лордес угрожающе ткнул парню пальцем в грудь. – Меня удручает и беспокоит то, кем ты мог быть и кем являешься в данный момент. Я не отпущу Морри с тобой в другой город. А ещё запрещаю вам видеться, и если ты попытаешься нарушить запрет или увезти её тайно, тебя вышвырнут из обители! Наверное, стоит попрощаться с тобой уже сейчас. Ты всё равно не исправишься, а греть рядом с собой обиженного змея – себе дороже.
– Значит вот как? – рассвирепел Рандарелл.
Кулак сам собой сжался. К этому всё и шло. Не надави он на старика, тот бы ещё месяц кормил его обещаниями, а потом всё равно прогнал бы по лживому предлогу. А теперь настоятелю даже придумывать ничего не надо. Он скажет другим служителям и расстроенной Морри, что парень перешёл грань и проявил неуважение к старшему.
Такое бесправие вывело Рандарелла из себя. Прорвало последнюю плотину и без того шаткого душевного равновесия. Парень создал полупрозрачный щит и ударил им старика по затылку. Тот вскрикнул и навалился на стену. Рандарелл испуганно вытаращился на результат вспышки гнева, но щит не убрал.
– Что же… На помощь! – застонал переполошенный настоятель.
Осознав, что к ним сбежится вся обитель, Рандарелл извинился перед стариком и ещё несколько раз ударил его щитом. Лордес пытался защититься руками, но парень был сильнее. У молодости имелись свои преимущества перед старостью.
Рандарелл был так зол, что почти не сожалел об избиении старика. Он устал, что им все помыкают и отсылают с глаз долой, как только парень становится неугоден. Когда настоятель обмяк, Рандарелл проверил его пульс и, убедившись, что Лордес жив, бросился за Морри. Он нашёл её за изучением текстов и, схватив за руку, отвёл в угол.
– Собирай вещи! Мы уезжаем из обители сегодня же! Обвенчаемся в другом городе, как и планировали.
– Что стряслось? На тебе лица нет… – Морри с обеспокоенным видом коснулась щеки возлюбленного.
– Я объясню по дороге.
Девушка не шевельнулась. Рандарелла снова окутала красная дымка, и он повысил голос, веля Морри пошевеливаться. Если они будут медлить, служители перекроют выходы, а то и дороги, и тогда всё провалится.
– Просто верь мне! – взмолился Рандарелл, беря девушку за руки. – Ты ведь хотела обвенчаться, помнишь? Если всё так, то тебе нужно поехать со мной сию же минуту. Потом будет поздно!
– Ты что-то натворил? Нам нужно поговорить с настоятелем…
– Забудь про настоятеля!
– Но так нельзя. Что подумают люди? Устав не велит.
Рандарелл взвыл от досады. Раньше ему нравилось, как безукоризненно Морри следует правилам. Это показывало её ответственность и порядочность. Сейчас же выходило боком и бесило.
«Что же я делаю?»
– Если ты в самом деле любишь меня и считаешь, что нам лучше быть вместе, то идём. – Рандарелл выставил ладонь, приглашая девушку взяться за неё.
Он сам чувствовал, какими неубедительными были его слова. Обвинения настоятеля вышли пророческими: Рандареллу нечего было предложить Морри взамен благополучной жизни в обители. Только любовь, да и то неясно, была ли она искренней.
Морри тоже это чувствовала. Поэтому она не взялась за руку. Служитель выплюнул ругательство и выскочил из зала, громко хлопнув дверью. А спустя шесть минут покинул и обитель.
Глава 19.2
Дела насущные
Троица бессмертных назначила дату коронации, но мне всё ещё претила эта идея. Я засела в комнате с головной болью и не показывала носа. За два дня не было ни одного видения. Я успела подумать, что мне примерещилось, когда новая яркая картинка ворвалась в сознание. Визит Гаррела Лонденола. Сгодилось бы за фантазию, ведь я и без видения ждала его, если бы не глубина образов. Я слышала удары сердца и видела нетерпение, проступавшее в чертах парня. При всей детальности самого Гаррела мир вокруг был мутным, будто во сне. Мысли и намерения также оставались сокрыты, так что теперь я могла на собственной шкуре испытать тяготы интерпретации видения, через которые проходила Сат’Узунд.
А спустя минуту Гаррел и впрямь постучался в дверь. В той же одежде, что и в видении.
– Я слышал, ты ещё не оправилась, и решил приободрить тебя. – Лонденол взъерошил себе волосы на затылке.
Он с позволения сел на стул рядом с кроватью, и я на радостях обняла его. Гаррел напрягся всем телом. Увы, ему память Вселенная не сохранила, и развитие наших отношений закончилось для него раньше. Последнее, что мы делали вместе в его воспоминаниях, – совместно вызволяли среднюю Королеву из плена. Никаких походов в театр, тренировок, разговоров об истории… Я с сожалением отлипла от Гаррела, и он смущённо кашлянул.
– Здесь бывает скучно, – нашлась я. – Надеюсь, ты не против навещать меня чаще?
– Я бы с удовольствием. К сожалению, завтра мама и я уезжаем в соседнюю провинцию. Цехтуу не может дольше оставаться в гостях у среднего Короля. Ей нужно защищать свои земли.
Я понимающе кивнула и задержалась на лице Гаррела. Он был младше того возраста, в котором видела его последние годы. Откат съел несколько лет, и я снова затруднялась бы сказать, сколько парню исполнилось.
– Тебя интересует мой возраст? – смутился Лонденол, услышав вопрос. – Семнадцать. Это принципиально?
– Нет. Просто ты казался старше, – пошутила я.
Жаль, что Гаррел уезжал так скоро. Насколько я помнила, земли Цехтуу на Верхнем этаже пока были самыми обширными. Ей досталась немаленькая территория, на которой раньше располагались четыре города и пять деревень людей. Они всё ещё стояли, но жителей в них почти не осталось: все сбежали, напуганные перспективой служить демонам и желая избежать проклятье Церкви. Свято место пусто не бывает, и площадь распределили между Спустившимися. Цехтуу заняла северную часть Штотского леса, который сам располагался внизу материка. В провинции старшей Королевы селились в основном военные. Расчёт был на то, что, если к ним придут с войной люди, они в первую очередь обломают зубы о готовую к бою Цехтуу и её армию.
Южный кусочек Штотского леса и часть Ловского достались Сайтроми. Город, в котором построили дворец, располагался почти в центре его провинции. Вокруг уже вовсю росли три селения Спустившихся, одно из которых имело выход к морю. А слева, забрав себе полоску западного леса, была самая маленькая территория, принадлежавшая Сат’Узунд. Какое-то время средние брат и сестра жили вместе, но индивидуальность в итоге взяла верх и они, как и было на Нижнем этаже, поделили владения.
В целом, Спустившиеся пока отвоевали одну пятую материка, что казалось бессмертным мелочью, а людям – трагедией.
– Ты всё равно будешь в четырёх днях езды отсюда, – сказала я, и Лонденол, подсчитав что-то в уме, кивнул.
Несмотря на некоторую закрытость, Гаррел оставался собой. Это пробуждало ностальгию по временам, которых нынче не существовало. Когда Лонденол ушёл, я снова увязла в волнительном изучении новой способности.
Сат’Узунд старалась облегчить испытание советами. Кому, как ни ей, ведомо искусство обозрения будущего.
– Почему предрасположенность к видениям не пропала вместе с другими способностями, когда Терпящая сожгла кусочек моей души?
– Те способности были аномальными. Они никогда не должны были проявиться у тебя. Возможно, они также мешали пробудиться твоему внутреннему зрению. Стоило им исчезнуть, и преграда пропала, – рассуждала Королева. Я всё ещё недоумевала, и она терпеливо пояснила: – Я всегда подозревала, что в моём брате сохранилось больше талантов первородного существа «С». Только в Сайтроми навык ослаб до того, что он не может им пользоваться. Однако брат передал тебе его по наследству. Правда, если судить по твоим описаниям, талант развился лишь в определённой степени. Скажи, ты видишь один вариант будущего за раз?
– Ага. У меня даже от одного голова пухнет.
– Это странно. Будущее неоднородно. В нём много дорожек. Скорее всего, ты видишь самый первый вариант в очереди на осуществление. Но это всё равно не полная картина будущего.
– Есть шанс, что это только начало. Чтение мыслей тоже не сразу появилось.
– Не сомневаюсь. Докладывай мне об успехах, – велела Сат’Узунд. – И неудачах тоже. Хочу знать обо всех твоих видениях.
Королева пребывала в большем воодушевлении от моего дара, чем я. Головокружение пока оттеняло восторг, ведь радоваться неуправляемому таланту со свербящей болью может разве что мазохист.
– Зато ограничение на разжигание белого огня не вернулось. Научившись контролировать его почти в совершенстве, я уже не могу разучиться.
– Я же говорила, что ограничение существует исключительно в твоём сознании. Даже возвращение полноправных хозяев белого огня, то есть меня и Сайтроми, не способно подавить твою волю. И ещё кое-что: я тоже скоро возвращаюсь в свою провинцию, – предупредила Сат’Узунд. – Если у тебя есть вопросы или неотложное дело ко мне, говори сейчас. И мы не закрыли тему неприятностей на Ролуангэ. Разберём её подробно после твоей коронации.
«Неприятности» – так нынче называли массовые сожжения людей? Я мотнула головой и с тревогой подумала о том, что через три дня, вероятно, приму на себя неподъёмный титул младшей королевы.
– Странно, что вы так быстро расстаётесь, – заметила я. Речь шла о Сайтроми. – Столько страданий, это чувство неполноценности, чтобы спустя месяц после воссоединения уехать от него в другое поселение?
– Ты неверно понимаешь нашу связь, Нахиирдо. Мы не расстаёмся. Мы всегда можем общаться посредством магии имён. И чувствовать друг друга на расстоянии. Расставание – это когда он был мёртв.
Какая жалость, что я так не умела. Для меня уезд Королевы означал, что она оставляет меня наедине с новым навыком.
– Если вы так зависимы друг от друга, почему… – Я запнулась, размышляя, стоит ли вообще говорить о таком. Сайтроми мой вопрос не смутил бы, это точно, но что насчёт Сат’Узунд? – Почему ты никогда не пробовала занимать человеческие тела, как Сайтроми?
– Зачем?
– Чтобы на короткий срок почувствовать ваше единство. В вас настоящих нет сексуальности, но в телах смертных вы… – Я сцепила руки в замочек.
– Занялись бы любовью? – Королева и бровью не повела. – Увы, этого недостаточно, чтобы почувствовать единство и целостность, которой мы обладали до разделения. Ни духовная близость, ни мнимая физическая никогда не сравнятся с настоящим чувством целостности, когда нет двух половин – есть только одно.
***
Со всеми этими новостями я запамятовала отправить кого-нибудь на поиски Тигоол, так что пришлось спешно исправлять. Спустившаяся не отзывалась на имя. Что я ей скажу и как уберегу от опасности? Не могла же заставить её безвылазно сидеть под присмотром стражи, чтобы ни одна мышь не проскочила! Уговорить Тигоол спрятаться? Податься в бега? Я вспоминала, что в этой реальности у неё была жива мать. С больной старушкой сильно не побегаешь. Может, отправить их к Юдаиф? И ей веселее, и иллюзии Спустившейся спрячут от лишнего внимания.
Перед отъездом меня ещё раз навестила Цехтуу. Я ожидала, что она тихо уедет, не попрощавшись.
– Я не скажу тебе ничего нового, но ты можешь обращаться ко мне по имени с просьбами, – нависая надо мной, сказала Цехтуу. – Не обещаю, что рассмотрю твою просьбу в первую очередь, но если что-то действительно важное…
В этот раз я не позволила себе лежать в её присутствии и заставила себя подняться. И даже учтиво поклониться.
– Я безгранично благодарна за ваше терпение и труды, которые вы в меня вложили.
Невозможно переоценить ту доброту, которой заносчивые и не особенно любившие меня Короли проявили по отношению ко мне. Обучение, тренировки, поддержка в исполнении безумной мечты – это даже не всё, что они сделали. Тот же титул младшей королевы был идеей Цехтуу, хотя ещё год назад я бы в это не поверила. Из-за отстранённости и сдержанности обоих я думала, что меня едва терпят, но поступки старших Королей всегда содержали заботу. Для тех, кто не особо жаловал меня с самого начала, Цехтуу и Цеткрохъев проделали огромную работу над собой.
– Знаю, что он нравился тебе больше меня, – без обиняков произнесла Королева.
– Кто? – Я догадалась не сразу. – Я… Почему-то именно он на данный момент поддался ненависти и поддерживает зверства на Ролуангэ. Не будет ложью сказать, что я бесконечно рада видеть благоразумие хотя бы в одном старшем бессмертном.
Это было даже странным. Я всегда считала, что Цехтуу рвётся в бой, а Цеткрохъев предпочитает спокойствие и ищет баланс между вынужденной агрессией и бездействием. Однако теперь всё перемешалось.
– Ты ошибаешься, – удивила меня Цехтуу. – Я не говорила, что против войны, наоборот: во мне живёт та же ярость на людей. Возможно, я бы тоже не выдержала, если бы оказалась рядом с младшими. Только я, в отличие от моего брата, не стояла бы в стороне и молча одобряла их буйства, а принимала бы участие в сожжении материка. Цеткрохъев, могу тебя заверить, этого не делает. Но и не мешает. Дипломатично, как и всегда с его стороны. Не забывай, что он, будучи старшим, всегда был самым суровым среди нас.
– Зачем ты это говоришь?
– Ну уж точно не для того, чтобы убедить тебя в необходимости выпросить артефакт у Вселенной, испугавшись такой неконтролируемой жестокости. – Цехтуу явно дразнила меня, судя по голосу. – Я просто хочу, чтобы ты трезво смотрела на вещи и, если уж принялась постоянно оценивать наши поступки, делала это по справедливости. И не потому, что я якобы боюсь кары Вселенной. Если уж мы начали скреплять наши узы, то пусть всё будет честно. Может, тебе со стороны будет виднее, кто из нас прав, а кто нет. Но до такой глубокой оценки нужно ещё дорасти.
Я понимала, о чём она говорила, и внутри всё ходило ходуном от волнения. Раз уж мне позволялось оценивать, как она выразилась, со стороны, то Королева и впрямь приняла меня как члена семьи. И не в качестве исключения из-за того, что потеря трёх бессмертных вынуждала искать хоть какого-то родственника для закрытия дыры в груди. Сейчас, когда их снова Шестеро, во мне как запасной фигуре не было смысла. Однако Цехтуу оставалась в меру добра ко мне.
– Почему им не хватило сил пережить это? – печалилась я. – Ваша троица вынесла гибель половины семьи. Вы не сорвались и не пошли жечь города людей. Младшие сейчас не страдают так, как вы, и всё же…
– Думаешь, им легче? Давай оценивать ситуацию трезво. Бессмертные погибали не сразу, и ощущение потери росло парциально. Да, привыкнуть к ним нельзя, но мы подстраивались, чтобы не сойти с ума. Младшие же ощутили весь груз содеянного разом, и хотя это чувство постепенно угасло, злость из-за содеянного так просто не уйдёт. В придачу, у меня был Цеткрохъев для поддержки, а Сат’Узунд была обессилена утратой, чтобы начинать кровавую жатву. Сейчас она счастлива от возвращения второй половины и питается этим чувством, чтобы сохранять равновесие мыслей. Младшие погибли оба. И теперь они оба познали всю глубину произошедшей трагедии. Они слишком разбиты, чтобы помочь друг другу мирно пережить этот период. Отпусти свои переживания, ведь ты ничего не можешь сделать.
Королева протянула руку, и я неуверенно взялась за неё. Скромно так, за два пальца, боясь излишней дерзостью задеть гордую бессмертную. Цехтуу улыбнулась мне и ушла.
***
– Я не могу принять титул младшей королевы. Во всяком случае, сейчас.
Я смело глянула в глаза Сайтроми. Нас разделял стол, за которым отец вроде как работал, но я не видела, чтобы он притронулся хоть к одной бумажке. До моего прихода Король просто сидел, очевидно, глубоко погружённый в мысли.
В кабинете пахло нагретой древесиной. Шторы были плотно задёрнуты, лишая белого огня конкуренции в освещении уголков комнаты. На полу были начертаны письмена, словно стих или напоминание на незнакомом языке. Почти как у церковников, которые лепили иллюстрации Священного Писания на потолки. Спустившиеся, наоборот, любили украшать пол, оставляя верх помещений свободным от искусства.
Я ожидала конфронтации. Бессмертные предложили и даже одобрили идею официально присоединить кого-то к своей правящей шестёрке, чего не случалось… да никогда вообще! Отказ равнялся едва ли не оскорблению.
– Прежде чем ты уничтожишь моё достоинство ответом, позволь объяснить, – попросила я. – Если опустить личные мотивы, которые не нуждаются в объяснении, то в предложении титула есть политическая выгода. Вы очень торопитесь восстановить некий баланс, присоединив меня к Шести. И это чересчур большая ответственность. Пока я не могу принять её. Вы и сами знаете о том, что мне ещё многому нужно научиться, чтобы не подвести вас.
– Учиться можно и с титулом. Или тебя страшит само имя, его неподъёмная тяжесть, которая якобы раздавит тебя сразу после церемонии?
– Но я ведь не смогу жить прежней жизнью после коронации.
– С чего ты взяла? Почему ты думаешь, будто что-то вообще изменится? – Сайтроми вздохнул. – Нахиирдо, никто не взвалит на тебя невыполнимое. Твоя интеграция будет проходить плавно. У тебя совершенно точно появится больше прав, а обязанности наберутся сами и со временем.
Звучало соблазнительно, но я всё равно сомневалась. А неуверенный правитель –худшее, что можно представить.
То, что мне так быстро предложат стать Риидара, никак не укладывалось в голове. Перед убийством демиурга я боялась, что даже после победы Шестеро не будут воспринимать меня всерьёз, списав все труды на удачу. Теперь же казалось, что они переоценивали меня.
– Ты получаешь титул не только за убийство Терпящей, если ты ещё не поняла.
– Я знаю! Но какие бы причины там ни лежали, ты не сможешь убедить меня в их адекватности.
– Я и не буду убеждать тебя. Хочешь бояться собственных фантазий – милости прошу. Видя, как ты ищешь причины соскочить, я и сам начинаю сомневаться в твоей пригодности для роли Риидара, – не щадя мои чувства, сказал Король. – Наш разговор всё больше походит на игру с навязанными правилами, где ты требуешь спорить с тобой, чтобы ещё больше подпитать собственную решимость для отказа. Если у тебя есть сомнения, то выскажи их, и обсудим варианты. Если же ты хочешь поспорить ради самого спора или от нехватки внимания, то не трать моего времени! Делай, как считаешь нужным.
Резко, но справедливо. Из-за того, что я ждала неодобрения, практически требовала сейчас спорить со мной. А Сайтроми не стал. Более того, он тут же сменил тему, оставив меня с некоторым неудовлетворением от незавершённости разговора.
– Лучше прочти вот это. Тебе понравится.
Король подтолкнул сложенный лист, лежавший по левую руку. Он отличался от другой бумаги по цвету, был более тусклым и помятым. Я подхватила письмо возле самого края и с ленивым любопытством пробежала взглядом по первым строчкам.
Письмо было от Вортеса, лидера Апрогси. Я обомлела. Он обращался напрямую к Сайтроми, причём уже не в первый раз, если судить по настырному тону и фразе: «как я упоминал ранее». Вортес просил, нет, умолял о встрече. Он не особо старался растекаться скрупулёзно выверенными вежливыми выражениями, писал чётко и по делу. Такое обязательно приглянулось бы Сайтроми. Всё же чудак знал, к кому обращался.
Больше всего меня зацепили строчки:
«Нынче служители говорят об одном и том же сне и, будучи в крайне скверном, даже болезненном состоянии, готовы творить сумасшедшие вещи. Я бы счёл их помешанными, если бы сам не помнил события, которых не случалось. Боюсь, мы все попали в кошмар и не до конца оклемались от него. Церковь на грани того, чтобы превратиться в рассадников не самых здравых идей. Я бы никогда не написал, если бы не боялся того, к чему толкает этих людей их безумие. Если описываемое мною вам знакомо, я молю – не игнорируйте мою просьбу»
Я шумно выдохнула воздух, не сдержав удивления. Вортес что, тоже был стёрт артефактом? То, что лидер Апрогси сообщал о церковниках, настораживало. Да он и сам едва ли сохранил здравый ум, учитывая, что, будучи служителем, писал с такой убеждённостью Королю демонов.
– Что скажешь? – дав мне минуту, спросил Сайтроми.
Уж и не знаю, что именно он хотел услышать. Я тщательно обдумала и выдала:
– Они ведь должны что-то помнить. Икс и Игрек говорили, что у стёртых артефактом останутся ощущения собственного забвения. Ужасное состояние, должно быть. Складывается впечатление, что церковники очнулись и слетели с катушек.
– Вероятно, но я не об этом. Ты немного знакома с ним, насколько я помню. Ведь знакома? – Король выжал из меня кивок и продолжил: – У меня нет терпения вести миролюбивые переговоры со служителями. Особенно сейчас. Ты бы отправилась на встречу с ним от моего имени?
– Я не особо доверяю ему. Вортес хоть и неординарный церковник, всё-таки продал душу Lux Veritatis.
Похоже, Сайтроми нуждался не в совете или согласии, а проверял меня вопросом. Удостоверившись, что я не брошусь в очередное приключение за пределами безопасных земель Спустившихся, отец удовлетворённо кивнул.
– Ты сильно повзрослела, пока меня не было. Я рассудил примерно так же. Предложение прийти на помощь людям выглядит так, будто они надеются, что мы снова всё сделаем за них. Если в головах церковников в самом деле помутилось, оно и к лучшему. К каким бы последствиям это ни привело, я ничего не хочу менять.
– Кто доставляет эти письма? – Вопрос не давал мне покоя. – У нас же нет посла, который спокойно циркулирует между резиденцией Lux Veritatis и селениями Спустившихся. Нету же?
– Ещё до истории с артефактом я отправлял одного-двух Спустившихся, чтобы они прощупывали почву. Искали отколовшихся от Церкви, которые не прочь передавать информацию о планах служителей за вознаграждение. Сейчас, когда мы договорились уничтожить их всех, в таких паршивых овцах нет нужды, но я забыл отозвать Спустившихся. Через них этот человек и передал несколько сообщений. Думаю оставить поручение в силе, так как знания о действиях служителей не бывают лишними.
– Мне не нравится, сколь бескомпромиссно звучит ваше «уничтожить их всех». Не все служители заслуживают смерти!
Сайтроми явно не желал спорить. Он не шутил, когда говорил, что предпочитает в этот раз занять нейтральную позицию и не принимать судьбоносных решений. По крайней мере, пока осадок от недавней трагедии не уляжется, а чувства не вернут устойчивость.
Мне же хотелось обсудить, каким образом бессмертные намереваются вести войну с Lux Veritatis, помня все прошлые неудачные разы. В каком бы состоянии сейчас ни находились служители, Церковь была и остаётся невероятно мощным объединением. Голословные заявления об «убить всех» звучали как преувеличенное бахвальство, если только у Королей уже не созрел гениальный план. Мне хотелось бы разъяснить данный пункт заранее, чтобы потом не было сюрпризов. В конце концов, в категорию смертников попадал также и Рандарелл, который пусть и натворил дел, заслуживал шанс на мирную жизнь.
Я едва закончила мысленно формулировать речь, как на меня накатило с такой силой, что открыла глаза уже на полу. В ушах стучали молоточки. Зато видение в этот раз было столь ярким, что я запомнила каждое слово.
Сайтроми, до этого важно сидевший за столом, обнаружился на расстоянии вытянутой руки.
– Что с тобой происходит? – задал он тот же вопрос, что преследовал меня последние дни.
– Если бы я знала. Эти видения слишком хаотичны. Но тебе надо узнать, что было в последнем! – Я в волнении поглядела на отца. – На нас вот-вот нападут!
