улыбка

Было уже сильно за полночь, когда мы с Джо — изрядно поддатые — ввалились в мою квартиру, нелепо хохоча над собственными хаотичными движениями. Некоторое время ещё возились в прихожей: Джо пытался снять свои лакированные остроносые туфли, а я горячо уговаривал его не делать этого, возможно даже, слишком горячо, потому что в какой-то момент он с удивлением посмотрел на меня и многозначительно-пьяно кивнул, проходя в комнату. Я крикнул ему, чтобы принёс бокалы, а сам быстро заскочил в ванную и отвернул кран с холодной водой. Стоял, смотрел, как бурная струя ударяет о чёрный глянец раковины, а потом решился — сунул голову прямо в этот отрезвляющий холод. Мне и правда стало легче. Я посмотрел на своё отражение: мокрые волосы сосульками свисают на лоб, щёки покраснели больше чем обычно, зрачки ненормально широкие — часом ранее мы выкурили косячок, который Джо заговорщицки извлёк из изящного портсигара — в целом выглядел я вполне неплохо, чтобы иметь право продолжить веселье в компании друга. Окунув лицо в пушистое полотенце, я взъерошил волосы, размял шею и, ещё раз мельком кинув взгляд в зеркало, отправился к Маццелло, надеясь, что он там не уснул, томясь ожиданием. — О, наконец-то, Бенни, ты что так долго — дрочил что ли? — Конечно, — я кивнул с максимально серьёзным выражением лица. Это были наши привычные шуточки. Джо хмыкнул и отсалютовал мне двумя полными стаканами — судя по их содержимому, он смешал там добрую половину моего бара. — Что это? — я понюхал тёмно-вишнёвую жидкость, отмечая, что аромат довольно приятный, хоть и сильно отдаёт водкой. — Мой секретный рецепт — «Пьяная сакура», — Джо подмигнул и пихнул бокал ближе к моим губам. — Чёрт с тобой, Маццелло, сам будешь меня откачивать, если что! — я смело сделал глоток, и густой алкоголь приятно обжёг язык. Через час и ещё пару подобных коктейлей, я уже плохо соображал, где нахожусь — просто валялся на ковре посреди комнаты, расфокусированно наблюдая, как Джо что-то колдует с бокалами. — Ты решил меня споить и выебать? — без недовольства поинтересовался я, вяло водя ладонью по пушистому ворсу ковра. — Какое там! Ты бы мне дал, даже будучи абсолютно трезвым, — обворожительно улыбнулся Джо. И внутренне я с ним согласился. Всё казалось, что мы оба понимаем: рано или поздно это случится, а все наши «игры на публику» — всего лишь способ сбить серьёзность неизбежного. Вроде, если прекрасным утром мы всё-таки проснёмся в одной постели абсолютно голыми — это можно будет запросто свести к шутке, избегая неловкости, которая обычно следует за случайным сексом. Особенно если вы с партнёром одного пола. — Кстати, про «выебать», — Джо перестал звенеть бутылками и теперь уселся рядом с моей головой, вертя между пальцами стакан, кажется, с виски. — Да? — мне было неудобно смотреть на него, для этого приходилось сильно выгибать шею, и стены в комнате начинали плыть перед глазами, поэтому я перевернулся на живот, подложив руки под подбородок. — Ты веришь в то, что в момент, когда человек испытывает сильное эмоциональное напряжение или когда ему очень страшно, его возможности — физические — могут сравниться со сверхспособностями супергероев? — Это ты к той истории, которую рассказывал нам на прошлой неделе, про то, как смог больше десяти раз за ночь? — я не понимал, к чему он клонит, но от трения о ковёр начал понемногу возбуждаться и теперь пытался — слишком нелепо, признаю — свести разговор к сексу. — Нет, — голос Джо прозвучал так серьёзно, что я чуть протрезвел и внимательно посмотрел на него, пытаясь понять, что случилось. — Джо? — Я просто… — он залпом опрокинул в рот содержимое стакана, звякнули льдинки, Джо закашлялся, — мне страшно, Бен. Эта фраза, произнесённая внезапно осипшим голосом, заставила меня подняться и сесть рядом с Джо. Я не отводил взгляд от его лица, которое стало слишком бледным, осунувшимся, и на какой-то момент мне подумалось, что это выпивка и травка заставляют моего друга разыгрывать странный спектакль. Уж больно неправдоподобно звучало «мне страшно» от человека, который несколькими часами ранее нёсся по улице, расталкивая толпу и крича, что счастлив больше жизни. Но Джо явно ждал моих слов, поэтому я положил ему руку на плечо — дружеский жест, не более — и негромко произнёс: — Чувак, ты чего? Джо медленно перевёл глаза на меня, и это тоже выглядело как-то наигранно. Казалось: он сейчас ткнёт мне в рёбра указательным пальцем и расхохочется, повалившись на пол с криком: «Попался!». Я даже приготовился шутливо обижаться и заранее надул губы, но Джо просто поднял руку, касаясь моих пальцев на своём плече и проговорил: — Нам было по четырнадцать, а ему только исполнилось тринадцать. Но он был таким маленьким и щуплым, что ему мало кто давал больше десяти. Его звали Роджер, и он не говорил. То есть, совсем. Смотрел — знаешь, Бен, глаза у него были просто огромные, я таких даже у девушек не видел — смотрел этими своими огромными глазами, ресницами хлопал и молча улыбался. Мы не брали его в свою компанию — считали ущербным. А он к нам тянулся, приносил конфеты, которые ему давала бабушка, пытался показывать игрушки. Ты знаешь, Бен, дети могут быть очень жестокими. Особенно подростки. Помню, это было летом. Кажется, у Роджера был день рождения — он с самого утра ходил по двору, нарядный, причёсанный, похожий на девчонку с этими его длинными волосами, и прижимал к груди игрушку. Гоночную машинку. Видно было, как он радовался подарку, как гордился им и явно ждал, чтобы кто-то из нас вышел гулять, чтобы поскорее показать своё новое чудо. Я уже говорил, что дети жестоки? Мы вытащили у него из рук эту несчастную машинку, притворяясь, что она нам очень понравилась и мы очень просим его дать нам поиграть. «Роджи, пожалуйста, пожалуйста!». Он улыбался и кивал, хотя видно было, как жаль ему расставаться с игрушкой. Мы пару минут катали её по асфальту, а потом закатили в ливневую канализацию. Всё это на глазах у Роджера. Нам хотелось, чтобы он расплакался, но он просто стоял, всё так же потерянно улыбаясь и переводя взгляд с одного на другого. Нам стало как-то неловко перед самими собой, и мы быстро свалили со двора на озеро. Вернулись уже затемно, начинался ливень. Ложась спать, я выглянул в окно и увидел маленькую вымокшую фигурку: Роджер стоял на коленках посреди потока воды и заглядывал в отверстие канализации, куда мы столкнули машинку. Больше всего меня возмутило, что его родители позволяют своему сыну гулять в такую погоду, но и мысли не было пойти и окликнуть его. Я лёг спать и вскоре напрочь забыл об этом случае. Джо замолчал, резко поднялся, сбросив с плеча мою руку, и вновь подошёл к бару. Вернулся обратно с полным стаканом, опустился возле меня на ковёр. Я чувствовал, что должен сказать что-то ободряющее. — Слушай, ты прав, это же просто детские игры. Да, они порой бывают жестокими, особенно в глазах взрослых, но вы же не били этого заморыша, в конце концов! Он мог бы сам потерять эту машинку, что поделать — игрушки часто теряются. Это не такая уж великая ценность. Я осёкся, потому что Джо поднял глаза от стакана и посмотрел на меня как на чокнутого. — Причём здесь машинка, Бен?! Тут я точно понял, что мой друг надрался до того, что уже не помнит, что и когда говорил. — Джо, может, пойдём ляжем, а? — я аккуратно попробовал вытянуть бокал из его пальцев, но он пристально посмотрел мне в глаза и произнёс абсолютно трезвым голосом. — Дело не в сраной игрушке. Слушай дальше. Я покорно оставил свои попытки отобрать у него алкоголь, решив, что дать ему выговориться будет лучшей идеей. — Тим первый это придумал. Мы курили, прячась за углом дома, передавали сигарету по кругу и чувствовали себя ужасно взрослыми. И вдруг Тим спросил, кто из нас уже «делал это». Все, конечно, сразу поняли, что он имеет в виду, и стали тупо шутить, чтобы не выдать позорного тогда факта — все мы были стопроцентными девственниками. Но перед Тимом глупо было притворяться. Он обвёл насмешливым взглядом наши красные лица и тоном гребаного Санты заявил, что может кое-что устроить. Я слушал жадно, заранее возбудившись, поэтому до меня не сразу дошёл смысл его дальнейших слов. А когда я понял, то впервые в жизни заорал матом, не боясь, что меня услышат родители. Я кричал, что Тим ёбаный ублюдок, сраный дегенерат, что он должен сгореть в аду, где черти отрежут его хуй и сварят в кипятке. Не знаю, откуда у меня в голове это бралось. Я тогда немного двинулся от услышанного и мало что соображал. Высказав всё, что думаю, я побежал во двор, намереваясь найти Роджера, чтобы предупредить, но именно в тот день его нигде не было. А на завтра мы с родителями уехали на три дня в другой город. Джо вновь замолчал, а я тупо пялился перед собой, переваривая услышанное. Не знаю, правильно ли я понял, но получалось, что… — Их нашли спустя неделю, — голос Джо заставил меня вздрогнуть, — недалеко от нашей улицы был заброшенный ангар. Там их всех и нашли. Вернее, то, что от них осталось. Говорят, кровью пахло так, что людей тошнило ещё до того, как они открыли двери. Не было ни одного целого тела — только куски: головы, кисти рук, ступни, кишки — всё раскидано по полу. Их порвали голыми руками, но с нечеловеческой силой, понимаешь? А потом они нашли Роджера. Тот сидел в углу, отвернувшись к стене, и что-то ел, причмокивая. И когда его окликнули — он повернулся всё с той же улыбкой, а лицо его было сплошь в крови. Тут я не выдержал: — Ты хочешь сказать, Роджер порвал нескольких парней? Разорвал руками?! Но это же бредово звучит! — Я так же подумал бы, не будь я прямым участником событий. Мне всё рассказали: они втроём заманили Роджера в ангар, сняли с него штаны, бельё и собирались «стать мужчинами». Возможно, он какое-то время сопротивлялся, потому что вся его кожа была усыпана синяками и гематомами. Но что мог сделать один щуплый малыш против трёх разгорячённых подростков? Они брали его по очереди. И каждый не по разу. Продумали всё хорошо: он не мог кричать и не смог бы никому рассказать, кто это сделал. Не учли уроды только одно — в какой-то момент он, видимо, превратился в подобие монстра. Разодрал тела с такой силой, которой нет даже у взрослого человека. А потом ел их. Всю неделю, ел сырое мясо своих насильников. Когда Джо вновь замолк, мне стало неуютно. Собственная квартира казалась слишком большой и мрачной, а из коридора потянуло болотной сыростью. На этот раз я подскочил и взял из бара бутылку, чтобы вернуть себе то беспечное состояние, которое слетело с меня, пока Маццелло рассказывал свою жуть. Я глотнул прямо из горлышка, потому что во всех стаканах уже плескалось что-то недопитое, и опустился на корточки, заглядывая в лицо друга. — Джо, страшные истории на ночь — это прекрасно, но давай уже сменим тему? А то мне как-то не по себе стало. Скажи только одно, что случилось с этим Роджером? Джо посмотрел на меня совсем уже потухшими глазами, под которыми залегли сильно заметные тени, и еле слышно проговорил: — Его признали невменяемым и закрыли в психушке. Адрес, вроде, даже родителям не сказали. Да они, рады были от него избавиться. А бабушка его скончалась на следующий день после того, как их нашли. Так вот… Вчера я покупал кофе возле своего дома и увидел в толпе знакомое лицо. Я же говорил, что эти огромные голубые глаза я никогда не забуду. И они смотрели прямо на меня, Бен. Он тоже узнал меня. — Джо, ну всё. Всё. Хватит. Ты надрался и тебе мерещится чушь. Пойдём, я уложу тебя. А если будешь хорошо себя вести — поцелую в лобик, — я бормотал какую-то ерунду, поднимая его с пола и подталкивая в сторону спальни. Вёл, пытаясь не выдать, что мне самому стало вдруг очень страшно. Не то что бы я боялся мистического мальчика с супер-силой. Мне было страшно от того, как Джо цеплялся за мою руку и шарахался от теней в углу. Таким я никогда в жизни его не видел и зачем-то отчаянно продолжал ждать, что он рассмеётся и выдаст что-то вроде: «Бенни, у тебя такое лицо, будто ты уже дважды обделался! Бу!». Но этого не происходило, и я кое-как уложил его, накрыл пледом и велел звать, если что-то понадобится. Мне казалось, что в эту ночь я не смогу уснуть. Но я смог. Мне снился большеглазый тощий мальчишка со светлыми спутанными волосами. Он молча протягивал мне игрушечную машинку и улыбался. Нежно и немного робко улыбался окровавленным ртом.