улыбка

Звонок Джо застал меня, когда я стоял у полки с йогуртами, выбирая между персиковым и вишнёвым. Неловко зажав трубку между плечом и щекой, я сначала почти не слушал его, пытаясь вновь сосредоточиться на этикетках, чтобы вычитать состав. Но что-то в словах Джо вдруг заставило меня забыть о йогуртах и перехватить телефон, плотнее прижимая к уху. Вернее, я даже знаю, что именно это было. Имя. Имя, которое я впервые услышал тем вечером, когда Джо рассказал мне ужасную историю из своего детства. Весёлое, перекатывающееся на языке грильяжной конфеткой, имя. Роджер. — Что? — Затылку моментально стало холодно, а лицу наоборот — жарко. Мой организм престранным образом отреагировал на стресс, но это меня сейчас заботило меньше всего. Я вслушивался в скачущие интонации друга, пытающиеся прорваться сквозь внезапные помехи в сети. Концы фраз обрывались, сменяясь квакающими звуками и непонятным шумом. Я разбирал только отдельные слова: «игра», «книга», «больше не могу». Наконец, мне надоело слушать эту кашу из шипения и обрывков нормальных предложений, я оставил стеллаж с йогуртами, практически прокричал в трубку, что скоро буду, и отправился в алкогольный отдел. Потому что для планируемого разговора явно нужно было что-то покрепче ягодного кефира. Джо, вопреки моим опасениям, выглядел вполне адекватным, только рыжие волосы торчали в лёгком беспорядке, и под глазами залегли тёмные тени. В квартире тоже было темно, все шторы плотно задёрнуты, опущены жалюзи. Я протянул ему бумажный пакет с бутылками и огляделся, будто вдруг очутился в музее. Тотальное отсутствие источников дневного света натолкнуло меня на вопрос: — Решил заделаться в вампиры? Знаю, так себе шутка, но со мной уже давно такое. В присутствии Джо я чувствую себя неловко, особенно, когда мы остаёмся наедине. Вот был бы тут Гвил, я бы вёл себя совсем иначе. При ком-то ещё мне намного легче обнимать Маццелло, отпускать пошлые шуточки, трепать его по волосам и даже валяться у него на коленях. А вот когда мы остаёмся с глазу на глаз, всё как будто становится слишком серьёзным, отчего я боюсь сделать какой-то лишний шаг, способный навредить нашим, и без того непростым, отношениям. Пока Джо возился с крышкой бутылки, я нелепо торчал посреди комнаты, не решаясь сесть, будто ждал особого приглашения. По дёрганным движениям Маццелло я понял, что он правда сильно взволнован. У него кое-как получилось снять пробку и разлить виски по стаканам, при этом он молчал, а я в свою очередь сгорал от нетерпения смущения и неизвестности. Как же всё-таки хорошо, что есть алкоголь, который — я в этом не сомневался — в считанные минуты поможет мне почувствовать себя более комфортно. Джо протянул мне стакан и кивнул на низкий столик у дивана. Я проследил за его взглядом и увидел слегка потрёпанную книгу в тёмной обложке без надписей. Возможно, дело было вовсе не в ней, но больше на столике ничего не было. На моём лице чётко обозначилось вопросительное выражение, и Маццелло сразу подтвердил, на что именно нужно обратить внимание: — Книга, — в его голосе слышалась нотка истерики, — она снова лежит на этом месте. У меня опять мелькнула пугающая мысль, что друг внезапно слетел с катушек, потому что я ни хрена не понял, каким образом его расстроило то, что на его столике лежит какая-то книга. Он, конечно, педант и любит чтобы каждая вещь знала своё место, но крайностей в его пристрастии ранее мной замечено не было. — Джо, — я аккуратно прикоснулся к его плечу, будто боялся, что он сейчас отдёрнется, — расскажи мне, что случилось? Маццелло посмотрел мне прямо в глаза и его взгляд снова меня успокоил. Нет, он точно не сумасшедший, это было очевидно, уставший, даже измотанный, огорчённый, но абсолютно нормальный. И меня вдруг затопила такая волна любви к нему и горячей нежности, что я не сдержался — сгрёб его в охапку и сильно стиснул, едва не выпустив из пальцев почти полный стакан. Джо ткнулся мне в плечо, коротко выдыхая в шею. Так мы постояли какое-то время, у меня было ощущение, что наши мысли и состояния каким-то образом синхронизируются, потому что общее молчание совершенно не напрягало. Первым отстранился он, и я неловко опустился на диван, сделав вид, что очень увлечён содержимым своего стакана. Джо сел напротив, в кресло и наклонился вперёд, положив локти на колени. Я заметил, что он уже успел ополовинить свою порцию скотча. — Видишь эту книгу, Бенни? Я снова перевёл на неё взгляд. Обычная потрёпанная книжонка с торчащими из корешка нитками и пятном в форме штата Миссури в левом нижнем углу обложки. Я подумал, что кто-то разлил на неё вино, но в голове вдруг шевельнулся незнакомый мерзкий голосишко, который назойливо подсказывал мне, что это было нечто другое. Кровь. Что за? Я встряхнулся, сделал большой глоток и кивнул Джо, который всё это время не отрывал от меня тяжёлого взгляда. — Да, я вижу. Что это за книга? Сатанинская библия или телефонный справочник с именами всех твоих бывших? Я готов был тут же прикусить язык, потому что Джо явно было не до моих жалких попыток продемонстрировать свою чувство юмора, которое по всей видимости находилось сейчас в глубокой отключке. Но Маццелло не обратил внимание на мой промах и продолжил: — Знаешь, Бен. Ты можешь считать меня психом, но сегодня будет ровно тридцать дней, как я пытаюсь от неё избавиться. Выкинуть, сжечь, порвать, пропустить через шредер, сбросить с моста, я даже как-то закинул её в дырку в деревенском сортире. Но каждый раз она возвращается. Всё такая же, почти чистая, не считая этого пятна, но оно появилось ещё до меня и никак не отчищается. Как ты думаешь, Бенни, почему такое возможно? Я забыл про стакан у себя в пальцах, потому что рассказ Джо мне очень сильно не понравился. Я боролся с собой, чтобы вновь не начать выискивать в нём признаки двинувшегося, чувствуя себя при этом последним предателем. Кроме того, я видел, что он явно ждёт от меня ответ, а я не знал, что отвечать. Пришлось прикончить свой виски и начать задавать вопросы самому. — Джо, я хочу понять, что это за книга? Откуда она у тебя? И почему ты так сильно хочешь от неё избавиться? — О-о-о, — Маццелло широко улыбнулся и я на долю секунды решил, что он сейчас громко захохочет, запрокидывая голову, а из-за шторы вышагнет Ли, или ещё вероятнее Рами с включённой камерой, и они вдвоём станут смеяться над моей серьёзной напуганной рожей. Но улыбка Джо погасла также быстро, как появилась, и он опять начал рассказывать: — Честно? Сначала я решил, что это кто-то из вас. Ладно, ты вряд ли. Вообще, я думал на Рами — он же у нас любитель странных пранков. Да я ему первому позвонил, если что, но он мне клялся, что совершенно не в курсе, откуда она взялась. И я ему поверил, знаешь, Бен, в таких ситуациях почему-то сразу веришь. Как будто чувствуешь. Вот со мной так и было. Я просто хотел надеяться, что это окажется Рами, и можно будет обозвать его говнюком, а потом поржать вместе. Но нет, на такое он явно не способен. Джо поднялся, чтобы налить нам ещё, а я потянулся к книге, воспользовавшись паузой. Но меня остановил крик Маццелло: — Стой! Я испуганно замер, не понимая, чего он вдруг так переполошился. — Прости, — Джо протянул мне наполненный стакан, — просто… Просто я не знаю, а вдруг, если ты откроешь, он захочет поиграть и с тобой. Говоря это, Джо чуть наклонился ко мне, пристально вглядываясь в моё лицо, и в его интонациях было слышно откровенное беспокойство. В какой-то момент мне показалось, что он сейчас погладит меня по щеке, но он ограничился тем, что пару раз моргнул, скользнув взглядом по моим губам, и вернулся в своё кресло. — Джо, блин, я не понимаю. Ты можешь считать меня тупым, и, наверное, я правда обделён мозгами, но ты можешь нормально рассказать, что всё-таки происходит с этой книгой? С тобой? Джо кивнул, отпивая, и криво усмехнулся. Я заметил, насколько бледным было его лицо, почти белым в этом сумраке комнаты. На фоне светлой кожи отчётливее проступала рыжеватая щетина. Брился он последний раз дней восемь назад. — Как уже говорил, сначала я решил, что кто-то из вас мне её подкинул. Потому что нашёл её утром возле своей кровати и даже сначала спутал с той, что читал перед сном накануне. Ещё, помню, удивился, чего вдруг она такая тяжёлая стала, а потом открыл. Я был ещё слишком сонный, знаешь, такое состояние, когда реальность будто не до конца прогрузилась. Ты вроде здесь, но воспринимаешь ещё всё как через призму, допускаешь практически любые даже нелогичные вещи, не пытаясь найти им объяснение. Уверен, у тебя тоже такое бывает. Я мелко покивал, но Джо, кажется, даже не обратил на это внимание, потому что расфокусировано смотрел куда-то мимо меня. Будто вспоминая. — Я открыл её, начал читать, и, знаешь, у меня на лице уже была заготовка для улыбочки, потому что я считал, что там обязательно будет что-то смешное, настолько нелепым показался мне текст. Спустя несколько страниц я уже понял, что это не сборник анекдотов, но никак не мог расстаться со своими дебильным выражением заинтересованного идиота. Прямо чувствовал, как оно приклеивается к моему лицу всё прочнее. Даже мышцы тянуть начало. Я читал довольно долго, наверное, сразу бы прочитал всё, если бы не звонок от агента. Забавно, я помню всё, что было в книге, но совершенно не могу вспомнить, о чём был наш разговор. Возможно, я дал согласие на какие-то съёмки и до сих пор об этом не знаю. Не важно. Я… Джо резко замолчал, как будто в нём внезапно сел аккумулятор, сделал ещё несколько глотков, поёрзал в кресле. Конечно, хотелось знать, что же было в той книге, но я терпеливо ждал. И, честно, мне нравилось смотреть на Джо, даже такого — неспокойного, почти страдающего. Мне было страшно за него, но вместе с тем, я не мог побороть почти болезненное возбуждение, которое начинало проявляться всё сильнее, заставляя меня самого ёрзать на диване, чтобы не выдать себя оттопырившимися джинсами. Стыдно говорить об этом, но мысленно я уже был в той части нашего вечера, где мы совместными усилиями избавились от тупой книжки, и уже порядком захмелевший Джо накидывался на меня с благодарными объятиями, а потом… Из-за этих фантазий мне было сложно сосредоточиться на рассказе, испуг и серьёзность Маццелло немного раздражали. Ну, на самом деле, к чему так долго болтать про историю из разряда «городских легенд», если существуют куда более интересные вещи, которыми можно было бы хотя бы попробовать заняться. Я так замечтался, что когда Джо снова заговорил, чуть не выпустил из руки свой стакан. Мысленно похвалив себя за отличную реакцию, я принялся слушать дальше. — Там были правила. Правила для игры. Никто не объяснял, для чего нужна эта игра, и кто именно будет с тобой играть в неё. Просто название, а затем сразу давалось руководство к действию. Я отнёсся к этому весьма скептически. Ну сам подумай, Бенни, кто будет всерьёз следовать таким указаниям, как потушить везде свет и сидеть в шкафу неопределённое время. А правила одной из игр требовали именно этого. Но чем дальше я читал, тем отчаяннее мне хотелось попробовать. Это было что-то новое, не похожее ни на что, это было интересно, несмотря на то, что казалось до смешного простым. И, знаешь, я всё-таки решился. Моя первая игра называлась «Прячься». Джо замолчал и посмотрел мне прямо в глаза, видимо, чтобы убедиться, что я его слушаю, и я кивнул, показывая, что весь внимание. — Я строго следовал правилам. Выключил свет и плотно закрыл жалюзи, хотя за окнами уже и так было темно. Но в книге говорилось, что тьма в помещении должна быть абсолютной. «Когда ты не можешь отличить, открыты у тебя глаза или нет». Потому нужно было встать в определённый угол комнаты и начать считать до ста. Если ничего не произойдёт — ты проиграл. Но мне повезло. Хотя можно ли это назвать везением? Примерно на середине счёта я услышал, как мне мелодично вторит чей-то голос. Представь, Бенни, я чуть не обосрался. Я точно знал, что один в квартире, и что слышимость тут хреновая, так что это не могли быть шутки соседей или звуки их телевизора. Первым желанием было срочно всё бросить и включить свет, но это бы означало, что я нарушил правила. А я какого-то чёрта решил сделать всё идеально. Следуя написанному в книге, я медленно вышел из комнаты, не включая свет и не смотря в угол, в котором всё началось. Чужой голос всё-также продолжал считать, и то, что он был нежным и размеренным вгоняло меня в ещё больший ужас. Но мне нужно было торопиться. По правилам, необходимо было спрятаться где-то до того, как закончится счёт. Я не придумал ничего лучше, как залезть в шкаф. Джо прервался, чтобы отпить виски, а я сидел неподвижно, словно малейшее моё движение могло спугнуть кого-то. Волосы на руках встали дыбом и по затылку неприятно ползла холодная капля пота. Как и в прошлый раз мне стало жутко от рассказа Джо, и я верил, безоговорочно верил всему, что он описывал, хотя это казалось зарождающимся безумием. — Я залез в шкаф, — Джо, не отпуская стакан, потёр переносицу сгибом указательного пальца, — и сидел там, прижав к груди колени, думая о том, как же тупо всё получилось. Я взрослый состоявшийся человек сам себя загнал в такую ситуацию, что вынужден позорно прятаться от непонятно чего, и самое плохое, что мне правда было страшно, Бенни. Я бы сидел в этом шкафу, даже если бы такое не значилось в правилах. Я слышал, как кто-то нараспев произнёс: «Я иду искать». И весь сжался. Кто-то ходил по моей комнате, трогал мои вещи, шелестел страницами книг, поднимал одеяло — я слышал даже его дыхание, сиплое, совсем не подходящее к высокому переливчатому голосу. Я сидел и пытался молиться, наверное, парочку молитв я даже выдумал сам, потому что просто составлял фразы из слов «пожалуйста» и «пусть это поскорее кончится, господи». Я отчётливо чувствовал, что у меня появляются седые волосы и несколько новых морщин. Мне казалось, что это длилось вечность. И когда я уже был готов заорать, что сдаюсь, и пусть оно берёт и жрёт меня, пусть делает, что угодно, лишь бы это поскорее прекратилось, именно тогда в комнате зажёгся свет. По правилам игры это значило лишь одно — оно сдалось. Я победил. В комнате повисла тишина. Я переживал рассказ Джо, представляя, как бы повёл себя на его месте. Конечно, прежде всего, я бы сроду не стал играть в подобные вещи. Да, у меня есть страх темноты, именно поэтому в своё время я завёл Фрэнки. С ней я всегда знал, что любой посторонний звук в доме можно списать на присутствие собаки, это успокаивало мою фантазию. Сейчас Фрэнки у меня не было, и я бы точно не решился даже просто выключить свет во всех комнатах, что уж говорить о том, чтобы считать в кромешной тьме, уткнувшись лицом в стенку. У меня не настолько стальные яйца для подобных забав. А вот Джо… Джо всегда был жаден до нового, непривычного. Он вечно где-то на грани, балансирует между нормальностью и запредельным, странным образом умудряясь окончательно не свалиться на какую-то из двух сторон. Сейчас, похоже, момент особенно опасный. Я видел, как подрагивали пальцы друга, когда он доливал себе виски. Признак очень сильного стресса. Могу ли я ему как-то помочь? Мне хотелось верить, что да. — Джо, — я переместился на подлокотник его кресла и неловко приобнял за плечи. Господи, как же он исхудал! Эта подробность заставила меня сильнее стиснуть его в объятиях, и Джо уткнулся мне в сгиб руки, тяжело вздыхая. Кажется, ему правда было это нужно. Некоторое время мы посидели так, каждый думая о чём-то своём или о злополучной книге. Никто из нас не хотел нарушить этот внезапный момент тёплого единения, но я поклялся помочь, значит, необходимо было действовать, — Джо, ты сказал, там были ещё игры.Ты выиграл их все? Джо поднял лицо, и мне показалось, что на впалых щеках блестят влажные дорожки. — Почти все, Бенни. Почти все. Там были такие, которые невозможно выиграть. Но книга заранее об этом предупреждала, и я избегал их. А ещё я начал видеть того, кто со мной играет. Джо снова сделал паузу, но я не торопил его, потому что уже заранее знал ответ. — Роджер. Я знал, потому что Роджер приходил и ко мне. Правда во снах, но они были настолько реалистичны, что просыпаясь, я даже не сразу осознавал где нахожусь: в обычном мире или в иллюзии, выстроенной моим измученным мозгом. В первое время это был малыш, с огромными голубыми глазищами и очаровательным маленьким ртом. Он выглядел бы чудесно, как ангелочки с пасхальных открыток моей бабушки, если бы не постоянная улыбка, демонстрирующая перемазанные чьей-то кровью аккуратные зубки. Роджер брал меня за руку и тащил за собой, а я не хотел идти, едва переставляя ноги, потому что вещи, которые он мне показывал, с каждым сном становились всё хуже. Сначала это был трупик котёнка. Его, видимо, хорошо потрепали собаки — бурая шёрстка слиплась от крови, и одно ушко было отгрызено. Роджер ткнул пальцем в сухую траву, которая стала последним пристанищем несчастного зверька, и наклонил голову к плечу. Я опустился на корточки, разглядывая ссохшийся трупик. — Надо похоронить его? — Я спросил, потому что не мог понять, чего хочет от меня этот ребёнок, но он только помотал головой, после чего поднял с земли тело котёнка и прижал к себе, словно тот был живой и тёплый. Он гладил мёртвую тушку, и я видел, как слипшаяся от крови шёрстка остаётся на его маленьких пальцах, как под ногти забивается бурая грязь. Но Роджер всё продолжал своё пугающее занятие, что-то нашёптывая прямо в мёртвую мордочку с потухшими глазками. Когда он по-детски чмокнул трупик в нос, меня резко затошнило, и я проснулся. С тех пор Роджер приходил почти каждую ночь. Он показывал мне убитых лошадей, жертв аварии, места авиакатастроф, выкидыши, приговорённых к казни преступников и освежёванные коровьи туши на бойне. Постепенно я привык к этому, стараясь концентрироваться на самом Роджере, а на на очередной мерзкой или пугающей вещи из его обширной коллекции, и сны стали меньше меня изматывать. Я стал замечать, что он растёт. Взрослеет. Светлые волосы становились длиннее, и он уже доставал макушкой до моего плеча, а движения худощавого тела приобретали мужскую уверенность. Он стал симпатичным, даже красивым парнем, в которого можно было бы влюбиться просто за его ангельскую внешность. И, наверное, я бы смог. Если бы уже не был влюблён в Джо, и если бы кровавая улыбка когда-нибудь исчезла с его лица. Правда улыбался он уже намного реже. Теперь, приводя меня к очередному месту нашего свидания, как я про себя их называл, Роджер не заглядывал мне в лицо, чтобы увидеть мою реакцию. Он просто молча стоял в отдалении, курил — да он стал курить — и встряхивал волосами, которые стали почти белыми со времён нашей первой встречи. Я хотел спросить, чего он добивается этими непонятными встречами, но чувствовал, что Роджер не хочет слышать этот вопрос, и пока он не захочет, я не смогу его произнести. Поэтому, каждый раз ложась спать, я уже ждал, когда моей ладони коснётся небольшая суховатая ладошка с мозольками на пальцах. Я уже совсем не боялся. А вот Джо было страшно. Я видел это по тому, как он закусывает губы и нервно хрустит пальцами, когда начинает говорить о Роджере. О Роджере, который пытался с ним поиграть. Это было не похоже на то, что происходило в моих снах. По рассказам Джо, Роджер приходил каждый раз, когда он начинал новую игру, и просто крутился рядом до тех пор, пока Джо не «выигрывал». Он тоже не понимал, что нужно этому маленькому призраку из далёкого детства, но Роджер хотя бы не пытался причинить ему вреда, и это натолкнуло меня на мысли. — Ему просто скучно, Джо. Он ведь был совсем ребёнком, когда это случилось. Он хочет играть с тобой, но не понимает, что подобные игры пугают обычного человека. Там, где он существует… Там всё слишком отличается от нашего представления о нормальности. — Но почему я, Бенни?! Какого хрена я должен проходить через это, я чувствую себя будто в аду, иногда накатывает ощущение, что я просто не переживу очередную игру. Я устал, пиздец, Бенни, как я устал. Устал бояться. Джо вдруг уронил голову на руки, и я быстро сполз на пол, чтобы обнять его колени, пытаясь заглянуть в лицо. Слова лились сами, я даже особо не старался думать, все возможные доводы будто кто-то проговаривал за меня спокойным рассудительным голосом. — Не знаю, Джо. Может, потому, что больше никто не решился начать играть? Или ты ему просто нравишься? Как бы то ни было, он не хочет сделать тебе плохо, это главное. А с остальным мы как-нибудь разберёмся, да? Ну Джо, слушай… И я зачем-то рассказал, как сильно и давно его люблю, и что он для меня самый нужный, лучший, волшебный. Выпитый виски подгонял меня, заставляя придумывать всё новые определения по мере того, как светлело лицо Джо, а его губы растягивались в улыбке. Наконец, я, видимо, совершенно растопил его, заставив забыть о книге и пугающих играх маленького Роджера, потому что Джо наклонился ко мне, положил обе ладони мне на лицо и поцеловал. Я с жаром ответил, краем уха уловив мелодичное знакомое уже хихиканье. Этой ночью снов не было, да и мы почти не спали, не в силах оторваться друг от друга, пробуя всё то, о чём когда-то мечталось и радуясь тому, что эти мечты были обоюдными. Джо сказал, что он никогда не был так счастлив, и я ему полностью верил. Потому что испытывал то же самое чувство тёплого, заполняющего меня счастья. А книгу я утром забрал с собой. Давно уже привык к Роджеру, так что, думаю, он не будет против, если теперь с ним поиграю я.