Ветер — лезвие ножа, ничего, дорогой мой человек, тебе нужно просто потерпеть и ты станешь великим мучеником. ஜ═════════════════════ஜ۩۞۩ஜ═════════════════════ஜ
В самом деле разговор Петра Ивановича и прибывшего Решетникова в его имение подслушала одна из молоденьких крепостных, кою так же, как и Галину интересовала жизнь этого имения и различные сплетни. А ведь что делать дворовым кроме работы: они не так политически грамотны, как хозяева, не читают в любое время, когда им захочется. Они крепаки, от зубов до ногтей. После этих слов помещика: — Вы можете забрать Катьку хоть сегодня или завтра, как вашей душе молодой угодно. Словно ударили обухом по голове. От нахлынувших эмоций прикрыла рукой рот: неужели старший Червинский настолько ненавидит Катерину? Это немыслимо продавать незнакомому помещику, коего никогда в лицо не видели. Не то чтобы видели, даже о сей фамилии не слыхали. Кстати, об этой девушке. Её звали Варей, коей от роду было всего лишь восемнадцать лет. С рыжими волосами, глаза зелёные, словно изумруд. Отец умер, когда той была совсем крохой. Варю, в возрасте не полных пятнадцати лет купил сам Петр Червинский, которую в первый же день и отправил на чёрную работу. Хвала господу она не стала его личной канаркой, как становились иные. В ней ещё жила честь и гордость. Из её зелёных, как изумруд глаза полились ручейком слёзы, не ведая куда бежит. Она остановилась из-за того, что по этих коридорах, словно лабиринты столкнулась с младшим панычом. — Что с тобой? Чего ревешь, как дура! — в его голосе явно слышалась злость, подумав, что причиной слез стал его отец. Хотя это было не так. — Вы пока так говорите, — задыхалась от слез Варя, не могла сказать тех слов, кои услышала в кабинете. — А Катю нашу ... — крепачка падает на землю, ещё больше плакать начиная. — Продали нашу Катерину ... Эти слова свалились на него, как гром среди ясного неба. Его руки начали сжимать рукоятку трости, выражение лица начало меняться. Сердце заныло, а Григорию хотелось закричать на весь мир: отец, будь ты проклят! Прошло буквально двадцать минут, как экипаж Решетникова удалился из имения Червинских. Григорий не знал, что делать, ведь личных денег нету никаких, а Егору только нужны деньги, красивые девушки, словно куклы. Червинский-младший поднимался по лестнице к кабинету своего отца, он хромал пуще всего, когда тот шаги свои ускорил. Паныч открыл дверь, без стука, а Петр сидя за своим рабочим столом проговаривает: — А где правила приличия, Гриша! — ехидно смеясь возгласил помещик, смотря на него с таким выражением лица, будто знал, что тот уже узнал об этом. Молодой господин не выдерживает и подходит к нему, схватив за воротник его рубахи. — Как вы посмели! — ядовитым шепотом, как у змеи начал речь свою Григорий. — Как вы посмели продать единственное, что осталось в память о матушке! — уже прорычал голосом, будто у льва свои слова он. — Как вы посмели это сделать без этого ведома! — Ох, Гришка! — хохочет помещик, не смея задаваться, а наоборот потравить душу сыну. — Как же в тебе заноза то сидит! Мне твоя Катька без надобности, или у тебя планы на неё есть? — ехидно усмехаясь задал ему вопрос. — Да, девка ладная, не спорю. Наследник всего состояния уже не мог держать себя в руках. За те слова, кои были сказаны его отцом дал со всей силы пощечину, отчего Петр оказался на полу. — Я тебе этого не прощу! — схватив за воротник процедил Григорий. — Я твою профурсетку в покое не оставлю!***
Катерина разгуливая по двору Червинки, опять же повстречала того человека, кой приезжал, по всей видимости за делами имения. Это не было таким столь важным. Китти, по старой привычке, вовсе не зная того человека, каковым является в самом деле подходит к нему, проговаривая: — Всего вам доброго, Егор Кузьмич, — лепечет Катя. Да, ей рассказали, кем является тот человек, каждый отзывался по разному. К чему эти все сплетни? Этой вещи девица не понимала никогда. — И вам, милая Китти, — с натянутой улыбкой промолвил Егор, уже в мыслях рисуя тельце юной и привлекательной особы. Вербицкая, не догадываясь о своей участи просто кивнула ему. Она чуяла неладное. Григорий все видел своими глазами, стоя у окна большого, находящейся в одной из самых богатых опочивальной имения Червинских. Червинские — семья, где только действуют правила, холодный ум, а не горячее сердце. В данном случае все сейчас было наоборот, не смотря на то, что страшные тайны кроются в тех стенах. От его спотевших пальцев на окнах остались отпечатки. Все проблемы на молодого пана свалились, как гром среди ясного неба. Сердце ныло, кровью обливаясь, бешено колотясь. От безысходности он со всей силы ударил кулаком об стену: — Нет! — кричит Григорий, словно обезумевший. — Нет! Нет! Из его глаз текли слёзы. Во внутреннем карманом, прямо у его сердца покоится портрет Катерины, достав его оттуда прильнул своими губами к той картине шепча: не долго будешь страдать.***
Лариса сидя в своей комнате, прочитывая книгу. Книга — лучшее лекарство для успокоения своей души, погружаясь в свой собственный мир, который рисует для себя каждый человек. Ирония сохранялась в том, что простой смертный хочет быть вольной птицей, распоряжаясь своей жизнью. Яхонтова на это право не имела, ей не нравилось в том доме. На неё смотрели, как на врага номер один. — Дорогая, вот ты где? — с улыбкой войдя в комнату подозвал к себе женщину. — Я скучал по тебе. — присаживаясь рядом с ней приобнял слегка, заметив её смурное лицо. — Меня пугает участь Катерины, — признается мадемуазель, держа себя в руках, дабы не дать волю своим слезам. — О том человеке ходит ... — Да, что вы все Катька да Катька! — пробурчал Петр. — Завтра я устрою торг, объявления подано. Все будет в самом разгаре! Лариса не ответила ничего. В последний момент ей хотелось бежать, помочь бедной и несчастной Китти. Но ведь все безнадежно.***
— Ой мамочки, — начала причитать Галина. — Катьку таки продают? — Продают, — ответил Яков. — Продают. Павлина, услышав это у неё с рук упало ведро с водой, спохватившись за сердце. Она, стараясь, дабы никто не обратил лишнего внимания подошла к ним. — Это правда, шо Катрусю продают? — Правда-правда, — опять изрёк свой ответ управляющий. — Но честно, бабоньки, между нами, не нравится тот тип. Больно похож на какого-то садиста. Павла вернулась к себе на кухню, ничего не говоря, только глядели на неё глазами полон сочувствия, хоть бери и плачь горькими слезами. Женщина присев на скамью, давая волю своим слезам. Галина пришла на кухню так же, присев рядом с Павлиной. Честно, ей стало жаль Катю, ведь так же слыхала, что тот человек весьма жестокий. Это не жалость. Это было наверное нечто иное. Скорее всего подействовало отталкивание Якова. Может есть таки надежда, что изменится. — Тётка Павла, — тихонько зовёт Галя. — Тётка Павла. — во второй раз назвала имя кухарки. — Уйди! — сквозь слезы повысила голос на крепостную. — Уйди. Галя накрыла руку своей ладонью, ничего не говоря. Даже она не знала, как ей помочь.***
Григорий хотел снова поговорить с отцом, дабы отменить ту сделку. Он все способы испробовал, дом заложил и нашел все свои сбережения. Червинскому оповестив, что отец его, как и всегда находится в гостинной. Спустя пары минут переступает порог той комнаты, наблюдая за реакцией отца: весёлый и улыбка до ушей. Грише хотелось его убить, зарезать, что угодно, но чтобы глаза не видели. — Чему вы радуетесь, отец? — с некой раздражительностью задал вопрос молодой пан. — Ох, завтрашний торг будет в самом разгаре! — хохоча произнёс Петр. Григорий сразу понял о чем это он. Сердце младшего Червинского ещё сильнее сжалось, кровью обливаясь, дыхание участилось ... Катерина, идя по коридорах, в надежде поиграть на рояле слышит мужские голоса. Впервые в своей жизни Китти подслушивала разговор ... В её мыслях было только одно: хоть бы не подрались. — Она что скот? — из-за ярости младшему пану дыхание мешало говорить, сжав сильнее рукоятку трости. — С какой стати торг проводите? — шипя задаёт вопрос ему. — С какой? — Григорий уже перешёл на крик, который мог услышать каждая живая душа. — От скота есть польза! — с некой ухмылкой говорит Петр. — А что, она так в постели хороша, а, Гришка? Он не мог держать себя в руках, схватив за лацканы, прорычал: — Ещё раз, вы заговорите о Екатерине в таком тоне, в порошок сотру! — его лицо стало красным от ярости. — Я требую отменить ту сделку! — Она будет продана, решение давно принято! Китти осознав все те слова, она дала волю слезам, прикрывая рукою свой рот, дабы не закричать на весь мир. Григорий только что обратил внимание на стоящую Катю. Вот теперь им овладел дикий ужас, представив, что с ней этот Решетников может сделать с ней. Не обращая внимания на отца сразу погнался за ней, только крича её имя. Гриша, схватив за руку остановил её. — Простите, — со слезами начала говорить та. — Простите, что подслушала. — Катенька, Бога ради, выслушай! — умоляюще начал Григорий, он готов был пасть перед ней на колени, взяв за руки. — Что? — выпучив свои глаза, с некой яростью уже начала говорить. — Вы такой же, как и отец! Оторвавшись, Вербицкая ушла вперёд, не успев даже повернуть, как схватил он за руку. — Я перебью любую цену, — начал шептать на ухо тот. — Я, чего бы мне не стоило и все встанет на свои места. Червинский своими пальцами провел по ключицах, наблюдая за реакцией Кати. Их тяжёлые дыхания переплелись. Опомнившись, они ушли, будто и не было ничего.***
Т О Р Г И
— Начальная цена тысяча рублей! — возгласил Петр. Было все в самом разгаре. Знал бы кто-то, сколько слез пролила Китти. От перенапряжения потирала свои кисти пальцев, мня ткань своего платья. Григорий только и ходил рядом, дабы не тронули такие, как Суслов Амвросий Юрьевич — главный картёжник, любитель гуляний и красивых девиц. Катерина даже не заметила, как появился Егор Кузьмич на сём аукционе, но ею овладел животный страх, из-за чего все тело покрылось мурашками, невольно задрожав. Григорий сразу же посмотрел на сие зрелище. — Пять тысяч пятисот рублей! — вступает в торг Решетников. Вербицкая узнала голос Егора. Она наблюдала сейчас и за ним, и за самим Григорием, только вот Петр наслаждался коньяком, глядя на сие зрелище с усмешкой на устах. — Шесть тысяч рублей! — теперь младший Червинский вступил в этот торг. Сердце девицы кровью обливалось, сжималось сердце до боли. Так ведут только со скотами ... Григорий не хотел этого. Что ж, раз Егор с Петром начали ту войну, то молодой пан в стороне не останется. Будет бороться до последнего. — Семь тысяч пятисот рублей! — Семь тысяч девятисот! — выпалил Григ, изредка поглядывая на Катю. — Восемь тысяч! — после уже предложил суму Решетников, ехидно усмехаясь. — Восемь тысяч пятисот! — Восемь тысяч девятисот девяносто девять! И здесь повисло молчание. Никто ничего не говорил. В той комнате было душно, казалось, что ещё немного и Вербицкая потеряет сознание. Петр, оставив свой бокал с коньяком, кой опустошил уже, наверное, третий за сегодня. Прежде чем начать говорить, помещик потёр свои ладони, прожигая взглядом господина Решетникова. — И так, предложенная цена пана Решетникова восемь тысяч девятисот девяносто девять рублей. Восемь тысяч девятисот девяносто девять раз! — хлопнув в ладони первый раз старший Червинский. — Восемь тысяч девятисот девяносто девять два! — во второй раз хлопнул в ладони. Григорий находился в напряжение, казалось, что время остановилось. У Катерины коленки подрагивали, но продолжая стоять на месте стойко. Их неловкое касание, будто сил каких-то приубавило. Как такое может быть? — Восемь тысяч девятисот девяносто девять три! Продано! — торжественно объявил помещик. Весь мир рухнул у обоих. Григорий не знал, что и делать, зная прекрасно, не даст покоя этой крепостной. Черт побери, сердце разрывалось на части. Ирония судьбы заключалась в том, что Григорий понимал — не для нескольких ночей девица. В нем было нечто иное, но вот что? Вербицкая побледнела в миг, как узнав, что хозяин её — Решетников Егор Кузьмич. Ей в одну же секунду стало ясно, для чего, практически каждый день посещал то имение. Сердце предчувствовала нечто неладное, будто предсказывая в её душе, что судьба Китти будет роковой. Решетников, ехидно усмехаясь вышел из гостиной, благодаря Петра Ивановича за покупку. Катерина ждала у выхода. Павлина, увидев несчастную Катю сразу же подбежала к ней. — Катруся, дитятко моё! — прижимая её к себе проговаривает Павла. — Ой, горе! — Павлуся, родненькая моя, — сквозь слезы ласково назвала кухарку, которая заменила родную мать. — Я вернусь, вернусь. После же вышел Егор, весь довольный, а за ним и Григорий, схватив его за руку. — Попробуй! — шипит Григорий, схватив за лацкан. — Если с её головы упадет хоть один волосок, я тебя придушу собственными руками. — Ну полно вам, штабс-капитан, — ехидно усмехается Решетников. — Катерине будет очень уютно и спокойно. — Я ещё вернусь, и месть моя будет беспощадной! — ядовитым шепотом произнес Григорий, обращая взор на несчастную Павлину и на Китти. Его Катеньку. Девушка оторвалась от объятий увидев Егора у экипажа, который уже подозвал её. Ласково своим большим пальцем вытирает слезы. Она с глазами полон сожаления, скорби и боли взглянула на имение, и на Григория. Все были в ужасающем испуге. Теперь им покоя не будет ...***
В Е Ч Е Р Ветер дул все сильнее и сильнее, чуть крышу не срывая. Весь мир будто страдал за тем, что сейчас с той несчастной крепостной происходит. Катерина сидела в одной из больших комнат, которая убрана как-то по особенному. Даже все комнаты так не выглядят, как опочивальня. Из глаз ручейком лились слезы, руки тряслись, по телу ордой бежали мурашки с каждой секундной. Перед ней будто все улетучилось, будто и не жила в роскошном особняке в общении с интеллигентными людьми, не была крестницей покойной Анны Червинской. Он зашел в ту комнату, небрежно расстегнута рубашка, отчего же с испугом встала с постели, нервно глотая ком в горле. Отражение до смерти напуганной Катерины было видно в зеркале. Егор подойдя к ней с наигранной нежностью взял за руку, Вербицкая медленно подошла к нему, слезы сами полились ручейком, что будет дальше? Мужчина убрал волосы, оголяя лебединую шейку, из внутреннего кармана достал жемчужное ожерелье. Надев ей то ожерелье, поцеловал в мочку уха шепча: — Красива ... до чёртиков красива. Случилось то, чего никто не ожидал. Он подтолкнул к столу, где стояло зеркало. — Нет! Вас Господь покарает! — сдавленно вскричала Катерина. Егор, задрав её юбки, хлопнул по ягодицах, после прикрыл рот своей рукой шепча. — Смотри в зеркало! Смотри в свое отражение! — говорит он. — Вы все здесь продажные. Григорий, сидя в курительной, курил опиум. Это единственное, что успокаивало мужчину от этого всего. Он, за сотню километров слышал голос Кати, как просил о помощи. В комнату зашла служанка, дабы спросить у него что-то. — Григорий Петрович, вам помочь? Червинский хотел что-то сказать, но перед ним, вместо той девки мерещилась Катя. В своем цветочном платье и волосы распущены, смотря на него. В порыве своих чувств, он облизал свои губы, схватив за руку и прижал лицом к стене, задирая многочисленные юбки, лаская её грудь. — Катенька ... Катюшенька моя ... — шепчет ей на ушко. Решетников сейчас был в ней, ветки били по окнах. Двигаясь в ней, не убавляя темп. Так же прикрывая рот рукой, а другой рукой намотал волосы на кулак. Тот сразу заметил, как отвела взгляд от зеркала. — Смотреть я сказал! — зарычал тот, устремляя её голову к зеркалу. Глаза Китти были опухшими от слез, душа и тело ныло одновременно. Платье порвано на грудях. Господи, почему она сейчас не мертвая и не рядом с Господом. Девушка хотела закричать, но Решетников настолько прижал свою руку ко рту, что ничего молвить не смогла. Червинский тем временем целовал шею "Кати", вовсе не подозревая, что это не она. Руки его гладили бедра, вновь шепча имя Катерины. — Ой, — сорвалось с уст девушки. — Пане ... Тот будто очнулся и отстранился от неё. Лицо стало красным ото злости, выпученными глазами глядя на дворовую девку. — Ты ... — указывая пальцем на неё. — Тихон! Где тебя черти носят! Крик молодого пана мог услышать каждая живая душа, тот же прибежал скорее, машинально задавая вопрос, чего звал пан. — Якова живо позови! Шкуру с вас пущу, идиоты! Эта несчастная девушка пала ему на колени, руки целуя, моля о пощаде. Тот, брезгливо глядя на неё резким движением убрал руки. Яков пришел и смотрел на ту несчастную, только вопросительно взглянул на Червинского. — К столбу эту мерзавку! Быстро! У Катерины не было уже сил дышать. Дойдя к пику, отстранился от неё, а та упала на землю. Не глядя на неё вышел из покоев, а та, дала волю слезам и отчаянному крику. Глаза были красными ото слез, платье в крови ... Не было больше той Катерины, кою знали многие, как добрую и щедрой. Будто за один день в душе накопилась ненависть ко всем ... Григорий порол беспощадно ту девушку, крики можно услышать даже за пределами того имения. В душе была ярость, глаза были красными. Все только прикрывали руками свои лица. — Чего? Боитесь здесь рядом стать? — безумным взглядом глянул Червинский вокруг, продолжая пороть. Только Павлина с Панасом и Галиной пали на колени, дабы пощадил, но он их будто не слышал. — Григорий Петрович ... — ласковый голосочек послышался за спиной мужчины. — Пощадите её, ради меня. Китти была перед ним в белоснежном платье, испачканное кровью, а на шее жемчужное ожерелье. Слезы истекали ручейком, но улыбка была все та же. Из его рук упал кнут, губами шепча имя той крепостной, которая свела его с ума. Григорий ушел, ни на кого не глядя, потирая рукой свою шею. Дойдя к самой комнате Катерины, достав ключ от той комнаты и открыв её переступил порог. Здесь было все таким родным, запечатанное в прекрасные воспоминания: поцелуй, первые прикосновения, испуг Китти, как просил прощение не единожды. Молодой пан только лег на кровать, которая была аккуратно постелена и бледно-розовая подушка и уснул. Все равно голос Катеньки он слышал ...