Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком, подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот. Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями, птицы, не распознавая в очи друг друга, голубка — не видя ястреба, ястреб — не видя голубки, и никто не знает, как далеко летает он от своей погибели. Николай Гоголь. Тарас Бульба ஜ═════════════════════ஜ۩۞۩ஜ═════════════════════ஜ
Катерина уличила момент и сбежала с этого страшнейшего имения, где беспощадно лишилась девственности. Ей было плевать, заметят ли её или не заметят, но ей нужно было очиститься от этого греха. Она сбежала в церковь, понимая, что защиту нашла там всего лишь на каких-то полтора часа, не больше и не меньше. Она, зайдя во внутрь трижды перекрестилась. В церкви была пустота, но хор только пел песни священные, солнечные блики солнца едва освещали старинные стены и икону Пресвятой Богородицы. Сделав несколько шагов, отдаляясь от дверей подходит к иконе, припадая к ней. Слезы лились ручейком сами по себе, без остановки. Такое ощущение, будто несчастная крепостная без каких-либо прав умывалась кровавыми слезами. Ведь не зря говорят, что нужно спасать чистоту своей души. — Пресвятая Богородица Дева Мария, — перекрестилась Китти, глядя глазами полон слез на икону, которая смотрела на ту несчастную. — Защити рабу твою Катерину ото всех бед, покрой священным покровом твоим ... Помолившись и трижды перекрестившись, Вербицкая встает с колен и подошла к священнику, коего звали Пименом. Он уже был годами не молод, седая борода и небольшое пузо. Крепостная подошла к нему, проговаривая. — Здравствуйте, святой отец. Я поговорить с вами хочу! — И тебе доброго здравия, дитя моё, — ласково проговорил священник, дав понять, что готов слушать её. — Расскажи мне, что тебя тревожит. — Это долгая история, отец Пимен, — признается Катя, тяжело вздохнув. Она молилась только об одном, дабы не заплакала. — С недавних пор я проживаю у человека, который дал ясно понять, что ничего хорошего ждать нельзя. Тиран. Для меня день — настоящая пытка, будто испытание смогу ли я выбраться из этого ада. Из глаз девушки, воспитана которая, как девица голубых кровей истекла непрошеная слеза, быстро смахнув вновь продолжила. — Это не самое худшее, что может быть, святой отец, — опустив свой взгляд очей проговорила та. Через секунду вновь взглянула на священника и говорит. — Худшее то, что живешь у тирана, а ты испытываешь нечто странное вовсе к иному человеку. Ранее боязнь, теперь переживание и боюсь как бы ... — она заплакала, но успокоилась через минуту, после отец Пимен спросил. — Кто этот человек? — Григорий. — Не молодой ли паныч? Катерина опускает свои голубые глаза-океаны, глядя в пол. Опять та же горькая слеза покатилась с тех очей, проговаривая. — Он. После же, почувствовав некую легкость в душе подняла очи на отца Пимена, который уже был готов разговаривать с ней далее. — Раз твое сердце имеет чувства какие-то к человеку высшего сословия, таи это в себе. Не проговорись, ведь тот человек-тиран, Катерина, может ярость сместить на тебе и убить беспощадно. Главное терпи, дочка, все страдания тебе подвластны. Всё тебе будет подвластно. — Подвластно что? — с некой яростью в голосе не свойственной для неё проговаривает. Эта буря злобы пылала и пылала. — Жить с тем тираном, губящий невинных? — Тебе все подвластно. Счастье на твоей стороне, ты эти слова вспомнишь, дочь моя, — он взял её маленькую ладонь в свои и положил крестик. — Спрячь его, как будешь одна, молись. Катя поблагодарила его, поцеловав крест священный. Перекрестившись трижды она покинула пределы церкви.***
Григорий проснулся в комнате Катерины, выходя из неё его заметил Петр, глядя на сына с неким сожалением. Неужели ему и впрямь было жаль, что случилось? Да что за вздор! Все образуется, не единожды так думал старший Червинский. Вид молодого паныча не был одним из лучших, выходя в задний двор ему склонились. Крепостные смотрели только с сожалением. Галина обратив на него внимание, в сердце все сжалось. Ей нужно было увидеть Катерину, та была хорошо известена где и чье поместье находится. — Григорий Петрович, — выбегая из дома зовёт лакей. — Тебе чего? — суворо спросил у этого высокого и худощавого человека. Звали его Тихоном. — Там этот, — немного помешкав продолжил. — Вас пан зовёт. — Ступай. — змеинным шёпотом промолвил тот. При упоминании имени отца, младшему Червинскому хотелось все разнести в пух и прах, стереть каждого лица с земли, но чтобы Катя была с ним. Сердце разрывалось, когда ночью слышал её голос, как просила помочь ей. Неужели это любовь? Он ещё этого не понимал, но многие заметили, с каковым трепетом Гриша относится к Китти. Никто того не отрицает ... Зайдя к нему в кабинет, взглянув на отца говорит. — Папа́, вы хотели видеть меня? — с безразличием в голосе спросил паныч. Он не был настроен на разговор. — Хотел, Гришка, хотел. — промолвил свой ответ Пётр подходя к нему. — Мне стало известно, что ты избил девку. Слава Богу, что ещё жива. А если бы она умерла там? — неожиданно повысил голос на своего сына. Григорию уже ничего не страшно. — Эта девка, — шипит он. — Забыла о правилах приличия, так я решил напомнить, чтобы неповадно было. — Но не до такой же степени! — закричал тот. — А если бы народ восстал? — Да плевать восстали или не восстали! — уже криком начал говорить Григорий. — По вашей вине и этой девки умерла матушка, Китти продали, а она единственная, кто давал возможность вспомнить маменьку! Но вы и того лишили ... Григорий не дождавшись ответа покидает свой кабинет своего отца. По коридорах встретился с Ларисой, но тот прошёл мимо неё. Она найдя смелость заговорила к нему. — Григорий Петрович, все непременно наладится. Ваша боль утихнет. — Яхонтова старалась найти нужные слова для поддержки, все то, что происходило в этом имении ей не нравилось самой, но старалась лишних эмоций не показывать, а то худо будет. Когда тот со спины услышал голос актрисы, он обернулся, а Лариса в свою же очередь сильно пожалела о том, что заговорила. Ярость пылала и пылала в нем. — Это ты во всем виновата ... — зашептал Червинский. — Если бы не смерть моей матушки, мой бы папенька ни за что не продал Катерину. А она была для матушки моей очень и очень дорога. — Не из-за того вы убиваетесь, — смелее заговорила Лариса. — Любовь вами управляет, потому так говорите. Просто боритесь за неё, спасите её. Вы это можете. Григорий оцепенел. Как? Каким образом он себя выдает? А впрочем это не важно, он ушел так же, как и Лариса. Зайдя в гостиную и попросил лакея закрыть дверь. Медленными шагами шел к фортепиано, на котором всегда играла Катя. Его Катенька. В голове звучал её голос нежный. Открыв крышку провел пальцами по клавишах, вспомнив, как в один вечер слышал, как поет романс "Соловей". Григорий знал, что это был её любимый романс, заставая Катерину именно за игрой той мелодии. Соловей мой, соловей, голосистый соловей! — напевает мелодию Григорий. Он не может так более, осознав, насколько его любовь сильна к Китти. Нужно жить далее. Григорий Червинский спасет свою любимую, чего бы это не стоило. Может и жизнью поплатится, но он должен.***
— Дрянь! — шептал ей над ухом двигаясь. Катерина в свою очередь хотела убежать, вырваться из тех рук. На её шее были то самое ожерелье из жемчугов, с помощью того ожерелья Егор сдавливал шею, отчего появлялись следы. Её милейшее личико, за столь краткое время было запачкано кровью, в царапинах. Тиран. Тиран. Садист. — проносится в мыслях Вербицкой. Пойти в церковь это уже грех? В этих стенах есть уши и глаза, Егору сразу же донесли о том, что Катерины нету в имении. Теперь он её наказывает, да так, чтобы запомнила. Китти не издала ни одного звука протеста, ей было уже все равно. Её желание — умереть, и ничего более. Дойдя к пику, он же услышав стук в дверь, тот же оттолкнул её и та прикрылась своим разорванным платьем на грудях. — Да! — короткое слово послышалось с уст его, та же спряталась за шкаф. Ей хотелось сгореть со стыда. — Пане, — кланяется перед ним молодой человек. — К вам пожаловала Лидия Шефер! Тот, махнул рукой, дав понять, что сейчас же примет гостью. Егор же взглянув на Катю, спрятавшаяся которая за шкаф. — Пошла вон, — брезгливо выразил свою просьбу. Катя же выбежала из кабинета, столкнувшись с гостьей. С той же самой Лидией Шефер. Лидия Ивановна Шефер, или как в народе прозвали "дьяволицей в юбке" была красивой женщиной, обладающая холодной красотой. Богатейшая купчиха в Нежине. Она же, обратила свой взор на эту девушку, узнав её, сразу же спросила её. — Как ты тут оказалась? — осторожно спросила девушку. — Меня продали ... — ответила та, стараясь прикрыться разорванным платьем, опуская свой взгляд в пол. Ей хотелось сгореть со стыда. Лидди же, обратив внимание на вид девушки, отдает свой шаль, проговаривая. — Прикройся, эта шаль теперь твоя, отдавать не нужно. Ничего не сказав, Вербицкая покинула пределы коридоров, скрываясь в своей комнате. Она наконец-таки дала волю своим слезам. На шее были следы от удушья, сняв эти жемчуга и отбросила их куда-то. Она, обхватив голову своими руками закричала: — Нет. Этот отчаянный крик можно было услышать на весь мир.***
Лидия же, сидев за креслом, опустошила стакан с коньяком, поставив на стол. Поправляя свое лавандовое платье, пошито которое было из бархата быстро перешла к причине того, зачем же пожаловала в имение Решетникова, в котором таилось множество тайн и пролито много крови невинных девиц. — Я приехала, дабы вы, Егор Кузьмич отдали свой долг, — холодно изрекла пани. — Но я так понимаю у вас таких нету, истратив все на красивую девушку. — Как видите, мадам, — усмехаясь отвечает ей. — Как появятся деньги, тут же отдам. — Хотите я вам прощу долг? Но только вы должны выполнить маленькое условие, поверьте, предложение заманчивое. — Лидия натянула усмешку, увидев реакцию Егора, который загорелся данным предложением. — Я вас слушаю. — Отдайте эту девушку мне, я вам плачу десять тысяч рублей, — говорит она, глядя на своего собеседника. — К сожалению, — мотает в стороны головой. — При всем уважении к вам, Лидия Ивановна, я откажусь. Лидия хмыкнула, поняв, зачем она ему. Перебывала в прекрасном известии того, что Егору нравились красивые девушки и их нужно обязательно обесчестить и поиграть с ними, как с фарфоровыми куклами. Даже к неё слухи доходили, что и убивал их. У Егора было только одна мысль: отомстить Григорию, что ему всегда лучшее доставалось. — Каждый из мужчин хочет утолить жажду, но смотри, Егор, как бы жажда к красивым дамам боком не вылезла. — с некой яростью Лидия смотрела на хозяина этого имения, у которого уже вновь рисовалась та ухмылка и ему хотелось засмеяться. — А может у меня на неё серьезные планы? — хмыкнул он. — Да и зачем вам Катерина, у меня полон двор ненужных девок. Мадам встала с кресла и подошла к Егору, становясь за его спиной проговаривает. — Голубка — не ястреб, ястреб — не голубка. Никто не знает, как мы далеко летаем от своей гибели.***
Неделя спустя.
Жизнь у Решетникова становилась адом. Он был жестоким человеком, Катерина молится о спасении. С каждым днем её мучают вопросы об Грише. Почему так? Неужели Вербицкая поняла, что любит его или это просто тревога? В её светленькой головушке столько вертелось мыслей. Он её бил. Беспощадно. На теле молодой девицы множество синяков и царапин, а так же лицо в ссадинах. Целыми днями она пряталась в комнате, а если и выходила куда, то прикрывала свое лицо платком, дабы никто не видел её. Нынче же, был тихий и спокойный вечер. Все находились по своих комнатах, только некоторые были во дворе. Галина шла через все леса и дошла к этому имению, уличив момент, дабы никто не заметил её. Крепачка дойдя к вратам и выглянула туда, взглядами ища Катерину. — Эй, — подозвала её Галя. — Подойди сюда. Китти оглянувшись по сторонах, убедившись, что никто не видит её подходит к тем вратам, где стояла Галя. Натянув легонькую улыбку говорит. — Я только искала момент, когда тебя увижу. Как ты тут? — Галя, не спрашивай лучше, не место для таких разговоров, — грустно ответила Катя, смотря на крепачку, которая так же не была в лучшем состоянии. Набравшись смелости, Вербицкая спросила. — Как дела в Червинке? — слегка прикусив губу спросила она, через пару долей секунд задала вопрос, слегка дрожащим голосом. — Как Григорий Петрович? — Рвет и мечет, — ответила Галя, после же оглянувшись говорит. — Мне надо идти, а то увидят, шкуру спустят. Да хранит тебя Господь. Галина ушла, будто этого разговора не было. Издали заметила тот платок на лице и царапину на брови. Она поняла, что ей живется плохо, пытается сбежать ... Такого даже врагу не пожелает, как бы недолюбливала Катю, она её жалела. Лучше бы она была в Червинке ... С этим бы уж точно смирилась.***
Григорий вновь вдохнул этот сладкий дым табака, прикрыв свои глаза. Перед ним появилась Катя. Его любимая Катенька в красивом цветочном платье, все так же улыбаясь своей ангельской улыбкой, маня взглядом своим и поющая свой любимый романс.Соловей мой, соловей Голосистый соловей! Ты куда, куда летишь, Где всю ночку пропоешь?
— Катенька ... — шепчет он, протянув свои руки, — Катюшенька моя ... Она к нему подошла и тот проводит по лику "Катерины". Вдруг на лице начались появляться ссадины, на шее жемчуга были покрыты кровью, на руках синяки и платье цветочное в кровавых пятнах. Григорий только смотрел на нее и потекла из глаз слеза, очнувшись от стука в деревянные двери, после разрешения хозяина лакей оказался в курительной, проговаривая. — Григорий Петрович, к вам пожаловал господин Кадошников! — Ступай, я сейчас спущусь, — сухо ответил Григорий. Встав со своего кресла, опираясь на трость пошел в гостиную, где ждал его друг, боевой товарищ. Зайдя в гостевую комнату, лакей закрыл дверь и Данила смотрел на него, задумчиво оценивая внешний вид Червинского. Он был подавлен и видимо это все из-за того, что продали Катерину. Ему Лидия, жена его, рассказала о произошедшем и пообещал разузнать все это. — Брат Червинский, — улыбается ему Кадошников. — Рад тебя видеть. Он пожал ему руку и похлопал по плечу, на столе стояло уже два стакана с турецким коньяком. Сев на кресла, расположены которые были в той комнате. Григорий говорит ему. — Ты уже знаешь, что мой отец ... — Знаю, Гриш, знаю, — проговаривает Данила, после же задал ему вопрос. — Ты её любишь? Этот вопрос будто чем-то ударили. Хотел это утаить, но от такого человека, как Даниил Кадошников невозможно что-либо утаить. Они многое прожили, вместе балагурили, играли в карты. Так что здесь противиться правде не было никакого смысла. — Эх, друг ты мой, — отчаянно начал Григорий. — Я все время, вот этими руками, хотел своего собственного отца удушить, а после этого пропойцу. — смотря на горящий огонь в камине, казалось, от его яростного тона пепел все сильнее и сильнее разжигался, а руки его тряслись, даже та, в которой держал опустошенный стакан, где был налит отменный турецкий коньяк. Катенька. Его милая Катюшенька. Она не оставляла его в покое, он понял насколько дорога ему. — Как же я ей сказать хочу одно, единственное слово, которое не мог проронить ещё с первой встречи. — в голосе Червинского слышалось сожаление смешано со страхом за эту девушку, которую всем сердцем полюбил. — Я люблю ее, Данила. Я никого и никогда ещё так не любил, как Катю. — из его глаз потекла непрошеная слеза. Кадошников это заметил, он не мог смотреть на то, как его друг Григорий: вечно веселый и подвижный мужчина, светский лев, который мог рассмешить с первого же слова любого. Не мог смотреть на его страдания. — Тогда почему ты сидишь и не делаешь ничего? Разве ничего нельзя сделать? — поставил вопрос своему товарищу Кадошников, смотря на него взглядом полон понимания. — Да что я могу сделать! Деньги для него это не аргумент! — срываясь с места выплюнул яростно Григорий. — Он её замучил уже, вдруг она уже не живая, а выбросил в воду! Он со всеми ненужными девками это делает! — Червинский расхаживает по всей комнате туда сюда, не имея ни единого представления, что делать дальше, по старой привычке потирая рукоятку трости. На лбу выступили капли пота и машинально вытащил из внутреннего кармана сюртука брошь в виде птицы. Подходя к товарищу и кладет ему в ладонь, сжимая начал говорить. — Передай ей это! Может будет случай, но передай это! Молю тебя. Данила только кивнул головой, мысленно поняв, как дорога для Григория та девушка. Любовь его преобразила. Для него старый образ жизни был уже чужд, ему хотелось только счастья. Кажись, он знал, что будет делать дальше.