***
Иногда Адриан сам себя не понимает — и, если быть до конца честными и объективными, то не только себя. Ледибаг страшно переживает за оставшуюся ей на попечение шкатулку, раз за разом повторяет, что им нужно логово или база — причем такое, что они смогут посещать, как гражданские, не привлекая внимания. Если даже отбросить тот факт, что с гражданскими версиями друг друга они пока не знакомы, они — всего-навсего подростки, и возможностей у них не так много (он, конечно, модель, но, во-первых, полностью подконтролен и подотчетен отцу и Натали; во-вторых, Ледибаг о во-первых пока не знает). — Я хотела бы привлечь к этому обсуждению других героев, но мы не можем, — вздыхает Ледибаг, глядя на город с высоты одной из бесчисленных крыш, и деланно-беспечно болтает ногами. — Я даже не уверена, что мы вообще можем обращаться к ним за помощью, раз Бражник и Хлоя знают их личности. Остается только Малеус… то есть Милен, — поправляет себя Ледибаг. В конце концов, Кот теперь был посвящен во все в той же мере, что и она… ну, пока, может, не во все, но во многое, — но она пока слишком неопытна, чтобы как-то в этом помочь. — А если спрятать его где-нибудь очень далеко? Всегда ведь есть камень Лошади, можно просто переместиться и… — Слишком опасно, — притормаживает его фантазию Маринетт, и тревожно подкусывает губу. — Мне и так не нравится оставлять Камни без присмотра, а уж прятать их где-то, куда можно попасть только с помощью Камня… слишком рискованно. Была бы здесь Банникс! Насколько все стало бы проще: большая часть вопросов решилась бы сама собой, достаточно всего лишь заглянуть в будущее, и… Вот оно. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Они еще подростки, и им, вообще-то, нельзя — но риск и азарт иной раз пьянит хуже спиртного.***
— Пора, да? Пора? Кру-уто! — восклицает Аликс, когда в окно ее комнаты вдруг стучатся герои Парижа. О том, откуда они оба знают адрес вообще и окно в частности, они друг друга пока не спрашивают. — На самом деле… пока еще рано, — вздыхает Ледибаг, но это только самое начало объяснений, которые обещают быть очень запутанными. — Когда ты получишь камень, ты, скорее всего, узнаешь, кто мы. Узнаешь личность Бражника… и еще очень много всего, и это слишком рано. Ты будешь знать больше нас, так что… ты должна быть подготовлена лучше, чем остальные герои. Это на девяносто девять процентов было идеей Кота — сперва обучить Аликс всему, что может понадобиться, а уже потом выдать ей Камень — в отличие от остальных героев, на постоянную основу. Это — большая власть, огромная ответственность и просто колоссальный риск, на который им, как ни крути, придется решиться. Аликс сначала кивает, а потом вдруг прикидывает что-то в уме… и натурально таращится на Ледибаг круглыми от удивления и шока глазами. — Поверить не могу, что это ты,.! — перед тем, как Аликс успевает произнести имя, Ледибаг-Маринетт поспешно затыкает ей рот рукой. Она пунцовеет и опускает взгляд — это было не очень-то ответственно для будущей хранительницы секретов. Впрочем, у нее еще есть время, возможность и, главное, желание всему научиться. Кот Нуар притворно вздыхает и подмигивает Аликс — мол, все хорошо и вообще так держать. Кот старательно делает вид, что реакция Аликс не была для него зацепкой. Что там Банникс говорила о получении своего талисмана? «Мы стали больше общаться, и…» — Нам пора, — Ледибаг бесцеремонно тянет Кота за хвост, и секунду спустя они выпрыгивают из окна комнаты Аликс. На все-таки заданный вопрос про окна она бормочет, что они неплохо знакомы, и просто выпускает хвост Нуара из рук. Тот летит вниз, но они оба — и Маринетт, и Адриан — знают, что он себя поймает, а она за это время как раз ускользнет.***
Когда Кагами и Маринетт встречаются в следующий раз, между ними уже нет и следа того дурацкого холодка и той напряженности, потому что всякие намеки на ревность или неловкость наконец-то сходят на нет. Да, им всем непросто — но они справятся. В конце концов, они все — герои Парижа… даже если об этом не знает никто, включая их самих. — Я так много смеюсь, что мы даже толком ни о чем не говорим, — улыбается Кагами чуть хвастливо, но надеется, что это не заденет чувства Маринетт. В конце концов, ей нужно хоть с кем-то этим поделиться… даже если на деле им с Адрианом не настолько весело. Но Кагами старательно делает вид, что все хорошо — и даже носит подаренную как будто Адрианом (на самом деле — его отцом) брошку-шпагу на своем пиджаке. Адриан открывается Кагами с неожиданной стороны — мята не только холодная и свежая, но острая и даже пряная, немного обжигающая язык (но по-прежнему не целующая). Маринетт, к счастью, вовсе не обижается, только спрашивает с искренним любопытством: — Тебе начали нравиться его шутки? — Начали? — Кагами чуть хмурится и вглядывается в лицо Маринетт куда внимательнее. Ей всегда нравились его шутки, просто раньше они были редкостью. — Он как-то упоминал, что девушке, в которую он влюблен, его шутки не кажутся смешными, — произносит Маринетт и тотчас жалеет о сказанном, потому что лицо Кагами сперва искажается, а потом каменеет. Слова извинений, которые бормочет Дюпен-Чен, не распаляют боль и гнев, но и не успокаивают. Бабочка приземляется на подаренную Агрестом брошку почти мгновенно. Все, что остается Маринетт — искать укрытие, чтобы превратиться в Ледибаг прежде, чем Десиэр побудит ее «проявить чувства по отношению к тому, кто на самом деле властвует ее сердцем».***
Кот реагирует на акуму-Кагами неожиданно-болезненно — у него по лицу пробегают желваки каждый раз, когда Десиэр выкрикивает имя Адриана Агреста. Это кажется почти личным. Ледибаг становится некогда рассуждать о возможной подоплеке, когда очередная атака Десиэр, наконец, достигает цели — и маленькая декоративная шпажка пронзает сердце Кота. Он не становится безвольным слугой акумы, но в его взгляде загорается что-то незнакомое… или спрятанное настолько глубоко, что он сам не знал. И этот взгляд, концентрация всей тоски, любви и желаний — все это пронзает Ледибаг куда больнее, чем шпага акумы. Она, впрочем, тоже не заставляет себя ждать. …Следующее, что Ледибаг понимает — что какую-то ее часть тянет к Коту. Не то чтобы безумно и нестерпимо, но все равно неожиданно сильно. Так они сражаться, определенно, не смогут. Ледибаг с трудом отводит взгляд от Нуара и оглядывает округу. Возможных укрытий видится не так уж много, но крыша одного из бизнес-центров кажется наилучшим вариантов из доступных. Ледибаг летит туда на своем йо-йо, даже не оглядываясь, потому что знает — Кот следует за ней по пятам. Едва-едва приземлившись, Кот Нуар подскакивает к Ледибаг и сгребает ее в сокрушительные объятия, после чего заглядывает в глаза, ожидая, несмотря на влияние акумы, сопротивления с ее стороны, и не находя. Они подаются навстречу друг другу. Губы Ледибаг искусанные и имеют незаметный почти привкус крови. На губах его Леди — жалкие остатки блеска или гигиенической помады, и сочетание сладости и соли ударяет Нуару в голову. Он углубляет поцелуй, считая секунды и тысячные доли секунд до того, как она оттолкнет его. Он считает эти секунды до и считает, какой же это по счету их поцелуй — наверное, третий, ведь он все еще не добровольный, и никто не обещает, что после битвы и Чудесного Исцеления Адриан его вспомнит. Он перестает считать, потому что просто не может. Он перестает считать, потому что Ледибаг отвечает на его поцелуй — коротко и неумело, и она в самом деле отстраняет его очень и очень быстро, но факт остается фактом. Из того, что они успели заметить — способность Десиэр не пробуждает чувств на пустом месте. Им обоим, определенно, будет, над чем подумать — но сначала нужно победить акуму.***
— Если я перевоплощусь, то стану другим человеком, — задумчиво произносит Ледибаг, вышагивая вдоль края крыши. Кот Нуар, примотанный к водосточной трубе с помощью йо-йо (во избежание неловкостей и отвлечений), чуть хмурится. — Ты уверена, что это сработает? — уточняет он со скепсисом и нагнанной акумой тоской. Не то чтобы он не верит в план своей Леди, и все-таки… она ведь останется собой, так почему?.. — Не попробуем — не проверим, — вздыхает она. — Если сработает, то ты должен будешь отвлечь Десиэр, пока я подберусь к ней в гражданском обличье. Продолжай, пока не появится Тикки, — распорядилась Ледибаг и напоследок еще раз обернулась. Йо-йо исчезнет тотчас, как спадет трансформация, и существует вероятность, что сразу после этого ничем не сдерживаемый Кот помчится к ней и раскроет ее личность. Еще больше — шансы, что ее после этого страшно потянет к Адриану или Луке (удивительно, что это не произошло до сих пор). Ледибаг оказывается внутри бизнес-центра, покрепче вцепляется в дверную ручку (хотя без трансформации ни за что ее не удержит против Кота) и командует Тикки снять трансформацию. Проходит от силы с десяток секунд, прежде чем по ту сторону двери раздается полный сомнений голос Нуара: — Миледи? Все в порядке? — Кажется, да, — произносит она, чувствуя местонахождение Кота каким-то внутренним компасом, что создала Десиэр. Ее все так же тянет к нему, но, что удивительно, он все еще единственный, кого она чувствует. Кот, напротив, не пытается выломать дверь — уже хорошо. — Сработало? — Я все еще тебя чувствую, если ты об этом, — произносит он после нескольких секунд размышлений, — но немного слабее. Ты уверена, что… — Следуем плану! — восклицает Маринетт голосом чуть более нервным и высоким, чем положено Ледибаг. Они обдумают и обсудят все потом, очень сильно потом, может, в другой жизни или лет через десять. Потому что сейчас Маринетт готова сражаться с акуматизированной Кагами, но совсем не готова разбираться, почему Кота влечет к ней не только как к Ледибаг.***
Маринетт успела отбежать от бизнес-центра всего на пару кварталов, когда прямо перед ней резко затормозил велосипед Луки. Следующее, что она ощутила — крепко (излишне крепко) обнимающие её руки, близко (слишком близко) склонившееся чужое лицо и тёплое дыхание на своей щеке. — Лука, нет, — выдохнула Маринетт, когда паралич, вызванный неожиданностью его появления, немного прошёл. Как она могла не заметить его появления? Разве такое вообще возможно? Девушка попыталась чуть оттолкнуть его, но Лука прижимал Маринетт к себе, не особенно предоставляя ей свободу действий. Очевидно, что Лука тоже попал под атаку — и, очевидно, пытался сопротивляться навязанным акумой желаниям… и не мог. — Маринетт, ты же знаешь, что твоя мелодия продолжает бесконечно звучать в моем сердце, — прошептал он в самое ухо девушки, — так почему ты меня отталкиваешь? Маринетт не хотела отвечать на этот вопрос. Не хотела и не могла — только не сейчас; сейчас ей нужно было любым возможным способом добраться до отеля «Гранд-Париж», потому что, согласно новостным сводкам, Десиэр находилась именно там. Пользоваться людьми было не в натуре Маринетт Дюпен-Чен, но сейчас выбора у неё не было. Маринетт привстала на носочки и коротко прошептала Луке адрес, куда он должен был ее отвезти. Парень чуть покраснел, и до Маринетт дошло, как прозвучало ее предложение. Прежде, чем пунцовый румянец сошёл с ее щёк и она снова обрела дар речи, ее руки уже обвивали талию Луки, что на всех парах вёз ее к отелю. Город был — как обычно? С каких пор могло это стать для них нормой? — объят тихим хаосом. Сердце Маринетт разрывалось вместе с Парижем — городом любви, жители которого раскрывали самые потаенные уголки своих душ, не всегда встречая взаимность. Маринетт была рада увидеть ее родителей, крепко прижимающих друг друга к себе, и почувствовала легкий, но болезненный укол при виде Хлои, зовущей Адриана из окна своего номера. Внутренний радар Маринетт призывал ее присоединиться к Хлое, не в силах его обнаружить — знать бы, почему так? Ее внутренний радар фиксировал только кого-то одного, и этим кем-то был сражающийся с Десиэр Кот Нуар. Он превосходно ее отвлекал, но этого было недостаточно — Десиэр ни на миг не выпускала свою шпагу из рук, с каждым взмахом лезвия рассыпая вокруг себя с десяток отравленных желанием шипов. План сформировался в голове Маринетт, пока Лука прицеплял свой велосипед на парковку недалеко от отеля. Убегать было бесполезно и некуда, но девушка выгадала-таки несколько секунд, чтобы обрисовать Тикки свой план и направить ее к Коту.***
— Адриану Агресту будет куда проще отвлечь ее, чем Коту Нуару, — сообщил Адриан, когда Тикки пересказала ему план Ледибаг — вернее, ту его часть, что касалась самого Кота. — Нет! — воскликнула квами подозрительно-поспешно и, радуясь, что не умеет краснеть, пояснила, — Это слишком опасно. И вызовет слишком много вопросов. И Кот Нуар в сражении полезнее. — Даже связанный? — фыркнул он, сдаваясь, и призвал катаклизм, чтобы разрушить ограждение на крыше. Идея Ледибаг была крайне проста: Кот, выполнив свою часть работы, должен был позволить Тикки подвязать его ремнем-хвостом к уцелевшему участку перил, чтобы тот продолжал и дальше отвлекать Десиэр, а не повис на Ледибаг после ее появления. Звучало не очень надежно, но он должен был верить в Леди и ее идеи. Тикки подергала узелок на его руке, то же самое сделал он сам — и, убедившись, что он как будто зафиксирован, поспешила вернуться к Маринетт, которую осаждал Лука. Осаждал — не совсем правильное слово. Он обнимал ее, некрепко прижимая к себе, и постепенно сокращал расстояние между их лицами, изо всех сил сдерживая себя, несмотря на влияние на него акумы. Лука мягко касался розоватых щек и темных волос, не отрывал взгляд от блестящих губ, пусть даже и понимал, что это неправильно — целовать ее именно сейчас, целовать ее именно так… Но противостоять внушению Десиэр он все-таки не мог. Негромко выдохнув «прости», он подался вперед.