***
— Адриан, нам нужно поговорить, — объявила Маринетт вроде бы четко, но даже понимание, что это — всего-навсего игра на публику, не прибавляло ее голосу ни уверенности, ни спокойствия. Все выглядело донельзя искренно — и потому очень страшно. — Конечно, проходи, — нервно улыбнулся Адриан, делая знак телохранителю, чтобы тот отошел в сторону. Горилла, помня приказ Агреста-старшего о недопустимости разговоров Адриана тет-а-тет с кем бы то ни было, не сдвинулся с места. — Нет, — Маринетт резко покачала головой и из-за этого едва не уронила зонт, рукоять которого сжимала до побелевших пальцев. Если она окажется рядом с Адрианом, если встретится с ним взглядом, если переступит порог поместья — ни за что не сможет произнести заготовленных слов. Потому что где-то в глубине души ее силы подтачивала одна-единственная мысль. «Что, если нам все-таки придется расстаться по-настоящему?» Маринетт знала, на что способен акуматизированный Кот Нуар. А на что будет способна Ледибаг? И это — помимо сценария, в котором она отдает Бражнику серьги. И все — из-за Габриэля Агреста, которому только и нужно, чтобы… — Я… Мы должны расстаться, Адриан! — выпалила Маринетт, чувствуя, как ее желудок завязывается узлом от испытываемого ею ужаса. Даже раньше, когда она была одержима одним только его образом, ни в одном из самых страшных снов ей не снилось, что они расстанутся по ее инициативе. Она предпочла бы и дальше не знать, каково это. — Что? Почему? — выдохнул Адриан ошарашенно, и Маринетт могла с уверенностью судить о двух вещах. Первая — что у бесстрашного героя Парижа голос дрожал ничуть не меньше, чем у нее. Вторая — что они оба могли вместо индустрии моды выбрать театр, и наверняка добились бы колоссальнейшего успеха. — Я… я… — ей всего-то и нужно было, что сказать, что она его больше не любит его. Или что это не важно. Или любую другую ложь или грубость — и убежать в слезах. Вместо этого за штурвал взялась Ледибаг — та девушка, что в сражении с Каменным Сердцем сперва умирала от страха, а потом во всеуслышание объявила Бражнику войну. — Я предлагаю тебе спросить обо всем у отца. «Я люблю тебя», — хотелось добавить Маринетт, но она сдержала себя. Она и без того играла с огнем — и, к сожалению, в этой игре у нее был партнер, слишком мало козырей и слишком высокие ставки. Нужно было просчитывать на сотни шагов вперед. — Я не понимаю, — всхлипнул Адриан по-прежнему реалистично, но уже менее отчаянно, — Но если ты бросаешь меня ради карьеры дизайнера, то… — он развернулся и умчался вглубь дома, и это был, вероятно, лучший из возможных сценариев. Не худший, по крайней мере, раз Банникс до сих пор не вмешалась в происходящее.***
Оказавшись достаточно далеко от особняка Агрестов, Маринетт проверила сообщения на телефоне — точнее, убедилась в их отсутствии, — и, трансформировавшись в Ледибаг, поднялась на крышу здания напротив особняка — так, чтобы иметь хороший обзор окон Адриана. Условным сигналом был маленький флажок с красным в чёрную крапинку полотнищем — вещица из нескончаемых запасов фанатского мерча, которого у Адриана было более чем в достатке. Пока, впрочем, не было и следа ни флажка, ни самого парня — но, зная достаточно о быте и нравах поместья, Маринетт пока не беспокоилась. Почти. А побеспокоиться, наверное, стоило — потому как Адриан после их разговора тотчас рванул в кабинет отца — и, к вящему своему удивлению, не застал его там. Удивление его было тем больше, что Натали всеми силами останавливала Адриана, уверяя, что его отец страшно занят и придет в ярость. Так почему же его, занятого работой и никогда не покидающего территорию поместья, не оказалось ни в кабинете, ни в доме вообще? Поразмыслить над этим вопросом ему не дали — Натали, параллельно споря с кем-то по телефону, распорядилась, чтобы Горилла отвёл Адриана в его комнату и запер там до дальнейших распоряжений. Все становилось страннее и страннее, но, выждав немного и удостоверившись, что за ним не следили, Адриан таки помахал Маринетт условленным флажком — вместо того, чтобы его вывешивать. Не прошло и минуты, как Ледибаг влетела в раскрытое специально для неё окно. — Что случилось? — спросила она обеспокоенно, не переставая крутить головой в поисках возможной угрозы — или хотя бы подсказки о том, почему Адриан использовал знак «приходи» вместо «все получилось». — Его не было в кабинете, — нахмурился Адриан, закрывая окно. Им все равно скоро отправляться на патруль — не было никакого смысла в том, чтобы Маринетт уходила прямо сейчас, — Его вообще нигде не было. — Особняк большой, — пожала плечами Маринетт, не слишком впечатлившись. — Может, он подслушал наш с тобой разговор, разозлился и теперь крушит где-нибудь мебель. — А если Бражник его акуматизировал? — Исключено, — произнесла Маринетт, впрочем, не слишком-то уверенно. — Мы с Тикки внимательно следили за небом — ни одной бабочки. — Прямо как тогда, — выдохнул Адриан внезапно севшим голосом, — во время той истории с книгой, когда мы подумали, что он — это Бражник, но его внезапно акуматизировали и… Адриан осекся на полуслове и оглянулся на Маринетт, ожидая, что та рассмеется, махнет рукой и скажет, что это совершенно неправдоподобная версия. Но Маринетт не рассмеялась.***
— Мадемуазель Росси, — оборвала Натали тираду итальянки. Парившая перед ее лицом квами павлина, Дуусу, нетерпеливо помахивала хвостом, ожидая, пока ее хозяйка наконец-то превратится в Маюру, — В ваших услугах более не нуждаются. Ответ Лилы Натали выслушивать не стала, оборвав звонок и наконец-то произнеся слова трансформации. Следующее мгновение спустя с ладони Маюры сорвалось пёрышко насыщенно-синего цвета, чтобы ещё несколько мгновений спустя амок вселился в сгорающую от ненависти и отчаяния Лилу Росси и позволил ей создать сантимонстра, удивительно похожего на Маринетт Дюпен-Чен. Чтобы с этим самым мгновением началась игра — игра не на жизнь, а насмерть.