Неловкое молчание

Дверь со скрипом отворилась. — Номер Восемь, в этот раз хуже, — старик дернул бровью, — намного хуже. Два пятьдесят восемь. Ты потратила минуту сорок восемь, чтобы войти в нужное состояние и ещё сорок пять секунд на то, чтобы найти меня. Этот дом — лишь малая часть того, что тебя ожидает. Такими темпами ты не дойдёшь до прилавка через дорогу! Сэр Реджинальд Харгривз дописывал что-то в своём дневнике. Он встал, обошёл Восьмой номер и сурово посмотрел ей в глаза: — Ты принесла то, что я просил? Самокрутка Клауса. Сэр Реджинальд заподозрил о вредной привычке номера Четыре после того, как тот перестал бояться оставаться в тёмной комнате. Не поверив в то, что Сеанс преодолел свой самый большой страх в жизни, мистер Харгривз заставил Алекс пойти в комнату брата и принести закрутку. Самое главное — сделать незаметно, пока Клаус фактически находится рядом с тобой. Самое сложное, но очевидное — сделать правильный выбор. Харгривз находилась в комнате Четвёртого. Гора обёрток на столе, казалось, говорит о неряшливости хозяина, но Алекс понимала, что не все так просто. Она подошла к столу, и бережным движением руки, словно это было что-то живое, отодвинула фантики. Перед ней лежали самокрутки. Девочка закатила глаза. Иногда легкомысленность брата ее просто поражала, ведь в комнату также могут зайти Грейс или Пого. Какой разговор будет, если они увидят это? Алекс взяла одну в руку. «Надеюсь, когда-нибудь ты меня простишь», — взмах, и бумага рвётся на части: вторая, третья, четвёртая. Уничтожив все улики, Восемь собирается уходить, но в последнюю минуту оборачивается и хватает одну из обёрток. — Нет, я ничего не нашла. Наверное, Вам показалось. На столе лежали только фантики из-под конфет. Я взяла один из них, — девочка протягивает желтую бумажку. В этот момент Восьмая старалась не смотреть в глаза сэра Реджинальда, в которых читалось абсолютное раздражение. — Как эта обертка может относиться к тому, что я просил? Номер Восемь, ты провалила задание. Сказанное повергло девочку в шок. — Разве суть задания не в том, чтобы научиться держать предметы в руках? Вы просили принести меня то, чего попросту не было. Вернувшись я ни с чем, Вы бы посчитали, что я не смогла взять предмет в руки. Но я доказываю Вам обратное, — проговорила на одном дыхании Александра. Ответа не последовало. На минуту в комнате стало настолько тихо, что, казалось, было слышно, как ложится снег. Мистер Харгривз отвернулся и подошёл к окну. — Свободна, можешь идти. Девочка хотела что-либо добавить, но сэр Реджинальд дал знать одно: разговор окончен и не имеет никакого продолжения. Она лишь тяжело вздохнула и покинула кабинет отца. Теперь предстояла нелюбимая часть окончания тренировки. Номер Восемь нужно было вернуться обратно. Она бы с радостью осталась тут, но ее сознание не позволяет ей безгранично использовать телепатию. «У всего есть лимиты, солнышко», — как-то раз ответила Грейс, когда Алекс спросила о возможности безгранично путешествовать по миру, не покидая при этом своего тела. Сейчас перемещение в пространстве — лишь малая часть того, что может провернуть ее разум. Где-то внутри Харгривз знала, что может больше, но никто не мог сказать насколько. Девочка закрыла глаза и сконцентрировалась. Она подумала о доме, где сейчас должна быть. Знакомое чувство тяжести начало давить изнутри, по телу прошлась волна холода. Теперь она «нигде» — промежуточное место между разумом и телом, словно ее сознание никогда не существовало. «Нигде» было знакомо номеру Восемь ещё с самого детства, она проводила в нем всего минуту, а затем растворялась в небытии. Алекс открыла глаза. Напротив ее терпеливо ждал Клаус. — Что-то ты сегодня долго. «Твою задницу спасала», — девочка кашлянула, — Провалила задание. Надеюсь, не скучал? — Что ты, приходил Бэнни, но ты была так увлечена тренировкой, что мы решили тебя не трогать. Ты ведь могла и не возвращаться. — В смысле? — Зачем тебе перемещать свой разум в пространстве? Это явно занятие не из легких, ты могла просто спуститься сюда. — Мне нельзя надолго покидать тело, Клаус. — Это что один из запретов старика? Брось, его советы нам ни к чему. — В чем-то он действительно прав. Если я застряну надолго, то труднее будет вылезти обратно, понимаешь? С каждым разом ей тяжелее собраться. Стечение обстоятельств не давало Восемь расслабиться: Спасение мира от Эйфелевой башни, озлобленная статуя Линкольна, исчезновение Пятого. Прошло полгода, и он до сих пор не вернулся. Отец сказал, что Пятый умер и так ему и надо. «Ни малейшего понятия, что могло случиться с номером Пять. Но одно я знаю точно — хоть где-то его юношеский максимализм послужит вам хорошим примером», — таковы были последние слова сэра Харгривза о мальчике. Больше эту тему никто не поднимал. Всем было тяжело, но в этом доме не было принято показывать слабости. — Как думаешь, он правда погиб? — тихо спросил Клаус. Неожиданно для номера Четыре спрашивать такое. — Не знаю, я искренне надеюсь, что он прячется. — Я тоже. Это странно, но я не вижу его духа. Может, и призрак Пятого меня презирает, но обычно они все идут ко мне. — Что ты хочешь этим сказать? Разговор прервался резким звоном колокольчика. Воспитанники вскочили с кресел и помчались к главной лестнице. Внизу уже ждал сэр Харгривз. — Опаздывать на последний приём пищи! Номер Восемь, номер Четыре! Ребята быстро заняли свои места. За столом были все, но только одно место, напротив Бэна, пустовало уже который месяц. Алекс не могла выкинуть из головы слова Четвёртого.