Неловкое молчание

Две детские фигуры так и оставались на месте, не в силах сделать первый шаг. Из-за событий произошедшего Алекс впала в ступор, выдавив из себя только: «Невозможно». Она оказалась права с самого первого дня. Уголки ее губ поднялись, и по ним прошлись слёзы, отмеряя каждую секунду медленно, одна за другой. Глюк посмотрела на брата: живой и невредимый. Ничего, кроме округлённых, застывших от потрясения глаз не могло выдать его настроения. Может он снится? Номер Восемь неуверенно поддалась вперёд, одно резкое движение — и он исчезнет навсегда. Но мальчик не двинулся с места. Не поверив своим глазам, девочка ускорила шаг, и чем ближе она была к цели, тем быстрее она бежала. А номер Пять не исчезал. Его лицо становилось все чётче, и Харгривз уже чувствовала его запах. Во сне не бывает так больно и радостно, только в кошмарах. Ещё секунда и объятие. — Боже мой, Пятый! Это правда ты? — голос девочки дрожал. Наверное, сейчас это походило на типичную сцену из мелодрамы, что так часто смотрела Эллисон. — Я тоже рад тебя видеть, — Номер Пять отпрянул первым. Своим зорким взглядом он оценил внешний вид сёстры, попутно отмечая отсутствие экипировки, — Надевай, если не хочешь лишиться зрения, — и протянул ей очки, — Как ты здесь оказалась? — Решила попробовать спроецировать сознание во времени, как тебе? — Неплохо, учитывая, что ты материальна. Полагаю, твоя теория оправдала все ожидания? — Не совсем, есть определенный лимит нахождения за пределами настоящего. — Отлично, у нас мало времени. — О чем ты? — Ты что не видишь? — Глюк была готова поклясться, что брат смотрел на неё как на полоумную, — Миру пришёл конец, а ты спрашиваешь, о чем я? Тебе надо возвратиться и предупредить сэра Реджинальда. У вас будет полно времени, чтобы остановить его. — А ты? Ты уже нашел способ вернуться обратно? Пятый посмотрел куда-то мимо, а затем произнес: — Я останусь здесь, а ты отключишься. Сейчас же, — отчеканил мальчишка. Восьмая не могла поверить, что она потратила так много сил на то, чтобы найти его спустя полгода мучительных сомнений, и в их единственную встречу он прогонит ее обратно. Девочку окатила волна смятения. — Что? Ты просишь меня оставить тебя здесь? — Произносимые слова давались с трудом. — Не прошу, а приказываю. У нас нет выбора. Абсурд. Слушать его становилось невозможным. — Черта с два! Выбор есть всегда. Номер Пять тяжело вздохнул и отвел взгляд в сторону, поджимая губы. Он всегда так делал, когда считал, что разговаривает с тупицей. — И какой же выбор ты мне предлагаешь, номер Восемь? — Я не знаю, Пятый, не знаю! — спокойный тон сменился отчаянием — Но я не собираюсь бросать тебя здесь одного. Я не думала о том, как спасти тебя, потому что даже не надеялась найти тебя, понимаешь?! Если бы не Клаус, я бы не решилась на все это, — девочка обвела руками, — Мы все думали, что ты мертв! Все это время мальчишка не сводил с нее глаз. Его выражение лица приобрело обеспокоенный вид, он не вымолвил ни слова. Александра стояла напротив него, с трудом вдыхая прожженный воздух и обдумывая любую возможность. — Быть может я смогу переместить тебя вместе со мной? — Мы оба знаем, что значит твоя суперспособность. Ты — не я, Алекс, и ты не совершишь моих ошибок. Проецирование сознания не равно путешествиям во времени. — В теории, но я ведь здесь. Что если нам надо просто подумать? Ты и я ничего не теряем. Для меня время идет медленнее, а для тебя это шанс возвратиться обратно! Уверяю, я передам отцу все, что ты скажешь, но позволь мне помочь тебе или хотя бы попытаться. Я не хочу терять тебя еще раз, — речь Глюк прервалась кашлем. Тяжелый воздух давал о себе знать. Не дав ей закончить, Пять надел на нее свой шарф. — Пойдем, — тихо произнес мальчишка. Они двинулись в сторону его «пристанища», как заявил Пятый. Облик города редко сменялся, хотя Харгривз узнавала каждую пройденную улицу. Взрыв был настолько сокрушителен, что все здания сравнялись с землей, став похожими друг на друга. За все время, что ребята шли, Восьмая молчала, давая брату возможность рассказать о своем выживании, и лишь изредка задавала уточняющие вопросы. — И ты действительно отлавливал грызунов? — Пришлось приспособиться. Либо они меня, либо я их. Мы пришли. Номер Пять стоял перед домом, напрочь лишенным крыши и окон. Отсутствовала даже дверь. Вместо этого с карниза свисала большая пожелтевшая тряпка, лениво приветствующая незваную гостью. Отодвинув ее, Глюк увидела одинокую круглую комнату. Слева стояли книжные полки, набитые книгами и чертежами. Поодаль располагалось подобие дивана: из правой его части торчали пружины, а левая сторона была косо вогнута. В укрытии было отведено место для кухни, где находились кострище и холодильник. Пятый вытащил оттуда фляжку с водой и протянул сестре. Девочка взяла емкость и жадно, но в меру начала пить. Прохладная жидкость приятно чувствовалась в горле, снимая усталость. Затем Восьмая отдала фляжку обратно — это действие далось ей с трудом, но эгоизм был ни к чему. Пятый принял флягу и, следуя ее примеру, начал охотно пить. Пока мальчишка удалял жажду, Александра завалилась на диван. Отсюда ей открывался чудесный вид на город. День близился к вечеру, солнце начало удаляться за горизонт, обнажая свои золотые руки. Они ласково касались развалин, чьи лица медленно устремлялись в тень. Также ласково они касались лица девочки, оставляя на нем едва ощутимые полосы тепла. Свет постепенно покидал руины города, забирая с собой иллюзию жизни. В последний миг солнце догорало янтарным красным, походившим на пламя. Оно потухло, как только солнце зашло за горизонт. Александра все еще смотрела в ту точку. Ее мысли застыли там, где светило в последний раз окинуло мертвый город прощальным взглядом. Разожжённый костер вывел Восьмую из размышлений. Она посмотрела на брата, подкидывающего сухие ветки в огонь. Угольки весело мерцали во тьме, разбрасывая потоки мимолетных искр. — Первое апреля, — начала Александра. — Я полагаю, мы видели одну и ту же газету. — Почему наступил конец света? — продолжила гостья. — Ни малейшего понятия. У меня были теории на этот счет, но все они звучат бредово, — с досадой сообщил Пять. — Например? — Падение кометы, бомба, война и даже атака пришельцев — это все не имеет смысла, потому что это произошло внезапно. Секунда — и миру пришел конец. Было страшно представить ту самую секунду, но каждый из них видел ее в своей голове. — Не думаю, что виноваты люди. Будь это так, они бы точно попытались исправить положение. — О, не пытайся их оправдать, Алекс. Человечество поглощено своими проблемами настолько, что они не видят главного. — И даже папа не увидел? Мальчишка дернулся. — Разве ты никогда не думал о том, что делала Академия в тот роковой день? Почему мы ничего не предприняли? Ты же знаешь, отец — педант до мозга костей, он всегда на шаг впереди. Почему он ничего не сделал? Пятый? Пятый молчал. Его лицо не отображало никаких эмоций, только глаза с какой-то неизъяснимой грустью смотрели на сестру. Алекс показалось, что он оценивал каждое последующее действие. Наконец, мальчишка сказал: — Я думал об этом, Алекс. Очень, очень много. В тот день, когда я только попал сюда, я обнаружил тела, — от бессилия Пять запрокинул голову наверх. — много тел. Я задавался тем же вопросом, что и ты сейчас, но тогда у меня не было времени размышлять. Все, что я помню — я побежал домой, но дома уже не было. Я начал звать и кричать, но никто не отзывался. Лишь потом заметил. — Что, что ты заметил? — аккуратно спросила Харгривз. — Всех вас. Вы были мертвы. Вы все были мертвы, — номер Пять остановился, но затем быстро продолжил, — Удивительно, что тело отца я не нашел. Глюк недоверчиво взглянула на брата. На секунду ей показалось, что в его жесте было что-то подозрительное, но Пятый смотрел ей прямо в глаза. Он не соврал. Он в самом деле обнаружил тела своих братьев и сестер. Однако не всех, ведь на том месте не было Вани, Бена и Алекс. После похорон найденных членов семьи, мальчишка принялся искать оставшихся. Он искал два месяца, но поиски не дали результатов. Вопрос оставался нерешенным, поэтому было опасно вовлекать Восьмую. Особенно когда речь шла о ее гибели. Наконец Пятый прервал: — Знаешь, отсутствие сэра Реджинальда показалось мне странным. Последние записи из ежедневника Грейс гласили, что старик вернулся с конгресса 10 марта. Что примечательно, после этого он отменил все свои дела: двенадцать собраний, шесть консилиумов, встреча в Японии, визит консула Мексики. Не слишком плотный для него график. — Не слишком типичное для него поведение. С чего бы ему отменять все это? — Хороший вопрос. Могу предположить, что у него были обстоятельства. В его сейфе я нашел план развития «Амбрелла Индастриз» на ближайшие пять лет, датируемый 13-м марта. Детально прописан каждый шаг, словно отец писал не план, а руководство по применению для таких как Диего. — Даже здесь он со своими нравоучениями! — девочка покачала головой, — Ни за что не поверю, что ему все надоело, и он решил свалить отсюда, проведя остаток дней на необитаемом острове. Что-то побудило его сделать это. Причем перед этим что-то старик был беспомощен, — уголки губ искривились в усмешке, — впервые в своей жизни. — Апокалипсис, — выдал Пятый. — Как он понял? Провидцев в нашей семье нет, да и Монокль не особо верит всяким шарлатанам. Во всяком случае, он знал и готовился: отменил мероприятия, для полной видимости оставил после себя подробный план на случай ухода, заставил шесть спиногрызов предотвратить конец света, тем самым предрекая их на достойную погибель, а сам отправился в бункер где-нибудь на Луне! Не удивлюсь, если это правда. — Он не настолько предсказуем, — отрезал номер Пять. — Хорошо, может на Марсе. — Не забывай, зачем ты здесь. Еще вопросы? Вопросов не последовало. — Это еще не все, — мальчишка достал из кармана предмет, в тени напоминавший мячик для пинг-понга. Подойдя поближе, Алекс увидела глазной протез: его поверхность поблескивала в темноте, отражая неровный свет пламени. — Откуда это? — Нашел в сомкнутой ладони у одного громилы. Думаю, это был Лютер. Уверен, это как-то связано с концом света. Он мог принадлежать тому, кто устроил апокалипсис. Девочка взяла экземпляр в руки. Маленький стеклянный шар, красиво переливающийся в руке, казался большой и очень важной уликой. Он выглядел абсолютно как новый, из чего можно было предположить, что хозяин лишился глаза недавно. Александра покрутила дальше. Сзади проштампован номер D190072. Не говорит ничего, только если предположить, что 19 — это год выпуска. Лишиться фальшивого глаза мог кто угодно, но при каких обстоятельствах его потеряли во время конца света? Только если номер Один сам не вырвал его из глазницы. Какую ценность тогда имеет эта вещь, раз Лютер защищал ее до последнего? — Наш возможный провокатор потерял глаз незадолго до первого апреля, — подытожила Глюк, незаметно для себя наворачивая круги вокруг дома. В какой-то момент она остановилась. — Именно. Можно бесконечно гадать, с чем вы имели дело, но это пустая трата времени. Итог один — вы облажались. Единственное разумное решение сейчас — предупредить старика заранее. В таком случае конца света может и не быть… — вдумчиво проговорил Пятый. Можно было представить, какая напряженная работа шла у него в голове по тому, как сильно провисла складка меж бровями. — Да, отличное решение. Мы обязательно скажем ему это, когда придем обратно, — не своим голосом добавила сестра. Алекс стояла напротив усыпанной теоремами стены. Здесь было все, связанное с перемещениями во времени: от гипотезы Пуанкаре до теоремы Лиувилля. Множество вычислений, кривых стрелок, разлетающихся в разные стороны, зачеркиваний и сокращений говорили о количестве бесчисленных попыток. Слабый отсвет огня освещал тяжелые графики, занимавшие чуть ли не половину противоположной стены. Результаты упорных вычислений умещались на другой панели в виде сложного иррационального уравнения четвертого типа с пятью неизвестными. Дома они решали нечто похожее, но сэр Реджинальд всегда придумывал их сам, оттого они были намного проще. «Это решаемо, но уйдет чуть больше времени», — подумала Восьмая. Она взяла мел и, не отрываясь от исходного уравнения, принялась переписывать его мелким бисерным подчерком, затем остановилась и, подумав минуту, принялась судорожно писать решение, активно жестикулируя свободной рукой, будто решение приходило из воздуха. Лишь на секунду отвлекаясь, сверяла свои расчеты с расчетами брата. Александра была полностью поглощена процессом, пробуя разные пути решений. Одни загоняли в тупик, другие — упрощали. От Восьмой почти не было слышно звуков: изредка слышались фырканья и вздохи, еще реже — довольные смешки. Вскоре она совсем замолчала. За все это время Глюк ни разу не обмолвилась словом, в страхе спугнуть пришедшее вдохновение. Время шло, голая стена была почти полностью исписана. Пламя освещало аккуратно выведенные цифры поверх грубого бетона. Записи плыли вниз, и Восьмая последние полчаса провела на полу. Она вглядывалась в написанное, и глаза ее расширились от ужаса: — Нет-нет-нет, — Алекс подпрыгнула и ринулась к одной из стен. Гостья судорожно водила по ней пальцем, ища утешение в алгоритмах, а затем бежала обратно, дабы убедиться в своей правоте. Сосредоточенность на ее лице сменялась растерянностью, в уставших глазах начинало поблескивать. Внезапно остановившись, девочка обернулась и со всей силой запустила мел в стену. Он раскрошился, оставив после себя белый след пропавшей надежды. Харгривз все еще отрывисто дышала. — Я сожалею, Алекс, — тихо произнёс Пятый. Она обернулась на его голос: Мальчишка стоял позади, заложив руки за спину. Его глаза не выражали ничего, кроме сожаления. — Ты ведь знал, так ведь? — почти спокойно спросила сестра, — Так почему промолчал? — Ты должна была прийти к этому сама, без моей помощи. Ведь только так можно убедить тебя в своей правоте, — мальчишка поднял брови, — Ты бы вряд ли поверила мне после того, как спустя пять минут нашей встречи я чуть не отослал тебя обратно, — номер Пять уставился на стену, — С самого начала мне мешал сложный многоуровневый знаменатель, я полагал в этом моя ошибка. Упростить его — значит решить уравнение. Но у меня никогда не получалось прийти к единому целому. Я провёл сорок девять математических анализов, пытаясь найти то, чего попросту не существует. Знаешь, чего не существует? — мальчик посмотрел на сестру, — Ошибки. Именно поэтому у тебя ничего не вышло. И не выйдет, — указательным пальцем мальчик ткнул в записи. Александра ничего не ответила, лишь тихонько кивнула в знак своей неправоты. Внутри душа сотрясалась от негодования, гнев и отчаяние вспыхивали яркими пятнами, смешиваясь в ощущение пустоты и беспомощности. Наверное, то же самое чувствовал Пятый, когда осознал, что не выберется отсюда, если не какое-нибудь чудо. Однако ждать и надеяться смысла не было, оставалось смириться и жить. Но вот он стоит перед ней, облачившись в свое пальто самообладания, живой и невредимый. Номер Пять не будет утешать ее, потому что тогда некому было утешать его. И с этим чувством Алекс должна была столкнуться сама, ведь только будучи в шкуре чужого, ты способен видеть его глазами. Глюк смахнула слезу и, слабо улыбнувшись, приземлилась у костра. Долго не думая, мальчишка подошел к тележке, стоявшей у входа. — Я нашел что-то интересное сегодня утром. Долорес, позволь, — Пятый подозрительно нежно отодвинул манекен, что не ускользнуло от внимания сестры. Порывшись немного, в его руках оказалась книга, не похожая на все те, что хранились в домашней коллекции. Номер Пять прошелся по ней оценивающим взглядом, словно прикидывая, стоит ли ее вообще показывать. Немного подумав, он протянул сестре экземпляр. «Экстраординарная. Моя жизнь как 00.07, Ваня Харгривз». Слова пришли не сразу. — Что это? — спросила Номер Восемь, — Я имею ввиду… Я вижу, что тут написано, но что это? — Полагаю это то, что может приблизить нас к разгадке судного дня. Нашел сегодня дома, в библиотеке отца. — Быть не может, — Глюк провела по обложке. На нее смотрела девушка с милой, но слегка потерянной улыбкой. Сзади было напечатана рецензия от некого Джерада Уэя, а чуть выше — описание долгожданных мемуаров. «В своей автобиографии Ваня Харгривз, известная как Номер Семь из Академии Амбрелла, поделится моментами из своей жизни, а также раскроет, что происходило за закрытыми дверями. Какие взаимоотношения были между братьями и сестрами? Что скрывал знаменитый сэр Реджинальд Харгривз? И действительно, следуя его методу воспитания, можно вырастить настоящих супергероев?» Александра отпрянула. — Кто дал ей согласие на публикацию? Мы? Невозможно, никто бы из нас в жизни не стал бы рассказывать об этом. Я бы поняла, если бы это был сборник о наших неизведанных миссиях… — На которые ее не брали. Миру она известна как девочка со скрипкой. Ничего особенного. Ее можно понять. За все то долгое время Ваня захотела быть услышанной, и вот ее игра. — Немного фальшивая, не находишь? Я знаю, ей никогда не было легко, но ведь мы семья, разве нет? Все то, что мы пытаемся забыть в прошлом, она приносит в настоящее. И все ради чего? Признания отца? — от таких слов Пятый уставился в книгу. На первой странице стояло: «Моему дорогому отцу: Я надеюсь, ты оценишь это. С любовью, Ваня». — Меня сейчас стошнит, — Алекс сделала вид, будто ее вырвет, Номер Пять усмехнулся. — Кончай уже, мы теряем время. Страница 3, содержание. Мальчишка провел пальцем по главам: от банального «введения» до глав, посвященных своим братьям и сестрам. Алекс присвистнула. — Недурно, тут и впрямь написано про каждого из нас? — девочка осторожно прикрыла оглавление пальцами, — Мне можно это читать? Пятый задумался. — Теоретически, если ты будешь знать о судьбе каждого из нас… — Я никому не скажу. — Не перебивай меня, Алекс. Все то, что тут написано, исключительно для этого будущего. Это место, — парень обвел руками, — едино для нашего времени, что доказывает отсутствие ошибки в уравнении. Любой исход был равен нулю ровно до того момента, пока ты не пришла сюда. Твой квантовый след оставил отпечаток на будущем, теоретически подвергая изменению прошлое. — Значит все то, что написано здесь, теоретически, — подчеркнула Глюк, — теперь не имеет смысла. То есть это один из вариантов нашего будущего, который не состоится? — Смею предположить, что да, — немного подумав, ответил Пять. — Жалко, если здесь, — девочка ткнула в книгу, — я стала президентом. — Ну, тогда ты не спасла целую страну, но у тебя все еще есть шанс. Александра промолчала, а потом добавила: — Ладно, глава первая: «Лютер. 00.01» Номер Восемь принялась читать вслух. Местами ее голос звучал удивленно, когда она узнала, что детская мечта Лютера сбылась — он улетел на Луну. Местами — радостно, когда оба узнали, что Эллисон стала знаменитой киноактрисой. Почти неслышно голос девочки отозвался на главе Бена. Она не выдержала на половине, когда речь зашла о его смерти. Утирая слезы грязным рукавом, Алекс продолжила читать, утешая себя тем, что это будущее не наступит. Пятый лишь отвел глаза в сторону, скорее успокаивая себя тем же. Бен — единственная не горячая голова в этой семье, без него Академия бы просто развалилась на части. Так они просидели до утра. Окруженные дырявым покрывалом, нелепо болтавшимся на худых плечах, и двумя грязными стаканами кофе ребята дочитывали главу про Ваню, попутно делая выводы о прочитанном. — На месте сэра Реджинальда я бы добавила ее в черный список всех редакций. Это слишком, — Глюк обозначила пальцами границы того абзаца, который «по ее мнению, считался абсурдом». Пятый зевнул. — Сколько там еще? Две главы? Причем одна из них твоя, смотри, — мальчишка вернулся на содержание. Глюк вздохнула, положила книгу в ладони брату, а сама улеглась на его плече. — Твоя очередь, умник. Номер Пять устало улыбнулся. Долго не решаясь открыть нужную главу, он неожиданно для себя закрыл книгу, а затем внимательно посмотрел на сестру. — Ты точно хочешь прочитать про себя? — Определенно, я и так знаю про всех, и даже больше, чем надо. Ты же сам говорил: этого уже не будет. Теоретически. Если же события будут сбываться… Что же, я не буду вмешиваться в жизнь своих братьев и сестер, но, несомненно, вмешаюсь в жизни миллиардов ради их спасения. Алекс хотела сказать шутку, но до боли знакомый звук пронесся в ее голове. Она резко встала. — Ты слышал? — спросила Восьмая. — Ты о чем? — насторожился Пять. — Эхо, — последовал ответ. — Алекс, солнышко, ты все еще спишь?! Голос Грейс был слышен так, словно она была на расстоянии вытянутой руки. Девочка обернулась, но рядом никого не было. Ничего нового Грейс не сказала, в голове все громче вертелось одно и то же «Пора вставать!». «Кажется, мне пора идти», — заключила Глюк. Другого объяснения этому она найти не могла. Восьмая повернулась к Пятому. — Меня зовут! — Кто? — мальчик нахмурился. — Грейс, — гримаса Пятого сразу спала, — Я думаю, это значит, мне пора идти, — Глюк взглянула на лежавшую возле костра книгу, — Не читай без меня, даешь слово? Я скажу ему все, что надо. Он поверит мне. Ему придется поверить. Вернусь вечером, когда буду засыпать. Проекция сюда не такая уж и сложная, так что да, жди! А голос становился все громче. — Понял, — Номер Пять взглянул на сестру провожающим взглядом. На его глазах ее окружило синеватое свечение, похожее на его, только с оттенком фиолетового. Яркая вспышка, и он снова остался один.