you will always be my queen

Дени видела сон. Совершенно мрачное небо озаряли вспышки пламени, и в них Дейенерис видела фигуры её драконов: больших, неуправляемых чудищ, летящих в сторону незнакомого ей города. Пусть он и под защитой, какое драконам дело до заборов, ограждений, камня, мрамора… Она тут же вообразила десятки людей в обносках и дорогих одеждах, в сточных канавах и в паланкинах, бегущих от лижущего пятки пламени и в нём же утопающих, лающих собак, ржущих лошадей… истошные человеческие крики, запах горелой плоти, пота, крови, обугленные тела, шорох огня, снова вопли, визги; она закричала сама, она хотела, чтобы драконы остановились, но была так далеко, и рот её был наполнен водой… когда Дени проснулась и поняла, что вода не внутри, но вокруг, её это сильно успокоило. Она громко выдохнула, лишь бы убедиться, что голос всё ещё при ней. Галея качалась медленно, но не укачивала, а только бесила, как и воцарившаяся за бортом тишина. За время на Драконьем Камне Дени привыкла просыпаться под крики драконов, сколько бы времени ни было — как утром, так и ночью… не слыша их визгов, она чувствовала себя одинокой, а порой — даже беззащитной. Даже то, что Даарио и сир Джорах дремали в соседней каюте, её не успокаивало. Оставлять детей на острове Дени не хотела, но и привлекать лишнее внимание — тоже. В Дорн они отправились налегке и предприняли столько мер осторожности, чтобы прибыть тайно и как можно быстрее, что испортить это одним только её капризом было бы очень глупо, каким бы справедливым он ни казался. Доран Мартелл писал, что нужно соблюсти предельную осторожность, чтобы не привлечь внимание Ланнистеров — настолько, что в Солнечном Копье их даже не должны были встречать. Драконы росли, клетки становились малы, переплавлять их никто не успевал — да и не хотел… Своими переживаниями, впрочем, она ни с кем не делилась — ей не хотелось говорить Даарио о своих чувствах, а сир Джорах, она была уверена, обязательно сказал бы ей что-нибудь умно-назидательное, чем в очередной раз вывел бы из себя. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить соседей по каюте, она обулась, размышляя о том, как было бы хорошо иметь в советниках женщину… мать, которой бы точно так же пришлось оставить детей позади не без страха, что пока её нет, они обязательно пострадают сами или причинят страдания другим. Она бросила взгляд на сопевших неподалёку леди Кейтилин и Дейси Мормонт, размещённых с ней в одной каюте — последняя не отходила от своего короля ни на шаг и ни разу не дала Дени намёка на то, что в ней есть хоть что-то традиционно женственное, но Дени была уверена, что свойственная всем женщинам мудрость есть и в ней. Вслух мать Робба, может, и не высказывалась, но если он, однажды на что-то разозлившийся, вдруг смягчался и с большей готовностью шёл на уступки, можно было быть уверенной, что без леди Кейтилин не обошлось. Вот только Дени всё равно не была уверена, что брать её с собой было хорошей идеей. Принц Доран изъявил желание «лично выразить соболезнования в связи с гибелью Неда Старка», но и сама леди Кейтилин, казалось, желанием куда-то ехать не горела. Дени надеялась, что Арстан отправится с ними, но старик сослался на ломкость в суставах и необходимость следить за её солдатами. Он был уверен, да и прочие советники были согласны, что если оставить Безупречных северянам, конфликтов не избежать. Как было, например, на последних переговорах. — Я желаю попросить у Вашей Светлости права провести с вашими солдатами воспитательную работу, — доложил лорд Ройс, поглаживая крупное, словно отдельное сидячее место, пузо. Дени, и без того раздражённая, повернулась в его сторону с немым вопросом. — Очевидно, в Астапоре ваших Безупречных не научили плавать на кораблях. Те из них, кто слаб организмом, чувствуют недомогание, и каждый раз… прошу меня простить, не при Вашей Светлости будет сказано, но они блюют в море. И хуже всего, что блюют они против ветра, а это, понимаете ли… быть может, они и не чувствуют смен настроения, и, всё-таки, боевому духу от этого пользы тоже нет… — А вы чего так ухмыляетесь на это? — взыскательно поинтересовался Бен Пламм. Он ещё и руки на груди скрестил, и те окрепли, делая его более устрашающим. — Я не ухмыляюсь, — оскорбился лорд Ройс. И ухмыльнулся, в этот раз — по-настоящему. — А по мне, ухмыляетесь. Понимаете, что один выводок ваших солдат и пальца одного Безупречного не стоит, вот и ищете у них недостатки… свои-то знают, в какую сторону блевать. — Бен, — осадила его Дейенерис. Она видела, как его оппонент набрал в грудь воздуха, готовясь к ответному удару, и хотела его предотвратить. — Намерения лорда Ройса вполне благие. Если ты ему не доверяешь, прошу тебя лично проследить, чтобы он не научил Безупречных ничему плохому. Выражаю надежду, что совместная работа вас только сплотит. Она кивнула лорду Ройсу и легко улыбнулась, надеясь, что он поймёт намёк и то, что это было сделано, чтобы его задобрить. Тот, в свою очередь, смотрел не на неё, а на Бена: — Вашим наёмникам тоже не помешало бы научиться хорошим манерам. Из-за них на палубах который вечер подряд игорные карты, обильное распитие алкоголя, и… — А у вас в горах, — не сдавался Бен, которого это даже забавляло, — что, нет ни вина, ни карт, ни женщин? А сношаетесь вы что, с горными козами? Боюсь спросить, как же вы там размножаетесь-то и отдыхаете? Вам детей орлы приносят? — Довольно, — произнесла Дейенерис, надеясь говорить громче их обоих. — Я понимаю, что вы из двух разных культур, и во многом друг с другом не согласны, но вы обязаны работать вместе. Иначе мне придётся разбросать вас по разным кораблям. — Мои ребята пойдут на попятную, — произнёс Бен после недолгого молчания, — при условии, что и этот горный ханжа не будет им мешать. — Это вовсе не попятная, это безнаказанность! Что было дальше, Дени уже не помнила. Она надеялась, что её дипломатичное, выдержанное молчание даст им обоим понять, что обсуждать это в дальнейшем она не намерена, но в успехе не была уверена. Ещё хуже стало, когда Виман Мандерли едва не поднял лорда Ройса на смех, ибо человек, живущий в горах, немногое мог знать о море. С этим, конечно, пришлось разбираться Роббу, но когда после ряда переругиваний было объявлено, что Мандерли гораздо ценнее на Драконьем Камне, нежели при его короле, Дени была готова к ливню новых обвинений. — Ваши знания о море были крайне полезны, лорд Мандерли. Добраться до Дорна мы сможем и без вашей помощи, и мы не имеем права привлекать к себе внимание. — Но ваша свита, конечно, потащится с вами в полном составе? И пони захватите, чтобы её королевскому заду удобно сиделось? — парировал тот. Дени раздражение постаралась скрыть, хотя давно привыкла к тому, что ждать от северян того же не стоит. — Нет. Даже мои служанки останутся здесь. Вам же я поручаю защиту гарнизона. Вы будете дожидаться флота Тиреллов и Ланнистеров… если они всё же явятся. Удерживать оборону замка, казалось Дейенерис — задание почётное, тем более на острове, но вот лорд Мандерли не согласился: — Без моего короля? — громко возразил он. Робб Старк, всё это время тяжело смотревший перед собой, произнёс: — Мы обсуждали, что это вероятно. Обсуждали, что, быть может, Тайвин Ланнистер прилетит, как стервятник, на растерзанный Драконий Камень, полагая, что сможет добить и бунтарей и… тех, кто посягает на трон, не имея на него формального права, — он стрельнул глазами в сторону Дени, но повернуть голову не решился. — Тем не менее, сидеть на месте и ждать его мы не можем, особенно когда каждая секунда промедления может стоить нам… поддержки, которой мы так и не заручились. — Поддержки для королевы Дейенерис, — напомнил Мандерли. Дейенерис же, не изменяя себе в тоне, ответила: — В знак доброй воли ваш король приглашён в делегацию со мной. Поддержав моё право на трон, Дорн обещает поддержку Севера… если в этом будет необходимость. Она знала, что голос её не подвёл, но вот Мандерли это не убедило. Ей порой казалось, что он ненавидит её гораздо больше остальных, и будет первый, кто полакомится её кровью, если её растерзают. — И как вы себе это представляете? — не унимался он. — Тирелл потопит наши корабли, а затем… — Как и в атаку на Драконий Камень, — вступила Дейенерис, — первую линию обороны составят мои корабли. Пока сражение будет продолжаться, вы сумеете отойти обратно к острову, если в этом будет необходимость. Мандерли не отреагировал на её слова как следует и откровенно скривился, но Робб Старк повернул к ней голову и задержал взгляд чуть дольше, чем того требовали приличия. — Вы, похоже, не верите в силу собственных кораблей, — отвлёк его сир Бринден. Дени с трудом верила, что теперь он на её стороне. — Да, вы потеряете корабли, но и Ланнистеры — тоже. И Тирреллы. И Её Светлость, если вас это утешит. Не потеряете здесь, потеряете при Королевской Гавани или в любом другом месте, куда ваш король пожелает отправиться. — Они сожгли весь флот Станниса проклятым диким огнём, пламенем из самого пекла, — процедил Мандерли. Дени прикусила губу; ей хотелось возразить, сказать, что и у них есть пламя из самого пекла, но её опередил сир Бринден: — Зарево дикого огня видно издалека. Первую линию обороны займут корабли с наименьшим вооружением, прогулочные лодки, если угодно. Но и через них необходимо прорваться… если флот поведёт Мейс Тирелл, он выдаст главное оружие сразу, в этом можно не сомневаться, хотя я и не стал бы рассчитывать на такую удачу. Он потопит первую линию обороны тем, что у них имеется… если же нет… — Мы можем сколько угодно гадать, как он себя поведёт, не говоря уже о том, что это может быть кто угодно другой., а пускать корабли на щепки, пускай и не мои собственные, я не хочу. Вы прикажете мне надеяться на удачу? На Божью помощь? Может, потребуете сжечь особу королевской крови, чтобы Божество язычников улыбнулось нам? На мгновение повисла тишина, оставленная для Мандерли с одной целью — чтобы он принёс извинения. Когда их не последовало, сир Бринден продолжил: — Мейс Тирелл — самый вероятный вариант, ведь если это будет не он, Тиреллы посчитают это оскорблением. Ругаться в преддверии свадьбы… не захочет даже Тайвин Ланнистер. Дикий огонь перевозить очень опасно, поэтому вероятность увидеть его здесь очень мала. — Сир Бринден в упор посмотрел на Дейенерис, словно знал, о чём она думала. — Пламя своевольно, и может восстать против тех, кто им владеет. И даже против тех, кто уверен, что способен заклинать его. — Лорд Мандерли прав, — признала она, потупив взор, словно виноватый ребёнок. Почему ей казалось, что Чёрная Рыба видит её насквозь? — Мы не можем знать, как они себя поведут. — Но выхода у нас не остаётся, — решительно добавил Робб. И, взглянув на лорда Мандерли, напомнил: — Боюсь, это приказ. И отказ от его выполнения я расценю как предательство. Дени понимала, что Робб рискует доверием подданных. Ради неё. Какой-то её части, дипломатической, королевской, хотелось привлечь внимание к его недальновидности, напомнить о возможных последствиях для него, как для короля… но, как девушка, она не могла скрыть восхищения. Отдав приказ и не получив возражений, Робб на неё даже не взглянул, а вот она, восхищённая его твёрдостью и храбростью, не могла отвести глаз. — Ваша Светлость? — услышала она голос позади. Вспомни дьявола… Дени было обрадовалась, что не ей одной не спится, но тут же осеклась, напомнив себе о его холоде и том, что должна отвечать на него льдом. Развернулась, но всё равно произнесла, стараясь звучать как можно мягче: — Можно просто Дейенерис. Мы же договорились. Едва не попросила, чтобы он звал её Дени. Повторив имя, Робб зашагал быстрее, но остановился в отдалении. И оглянулся, словно чтобы проверить, что никто их не видит; но капитан был на противоположном конце палубы, остальные дремали в каютах. И на что она надеялась, избавив его от нужды звать её титулом? Что он расслабится? Поймёт, что она не зла, ни о чем не жалеет и хотела бы, чтобы всё повторилось? Вот он, стоит перед ней, мнётся, но ничто из того, что шебуршит в её мыслях, не должно коснуться его ушей. Половицы скрипнули под его шагами, когда он, не глядя в её сторону, подошёл к перилам и, опершись на них, уставился на море. Её мерный плеск волн успокаивал, но его? — Да уж, это. Не север, конечно, — произнёс он неожиданно тепло. Действительно, для человека, никогда прежде здесь не бывавшего, Робб держался довольно неплохо, сколько бы Даарио ни подшучивал над его неумением подбирать одежду под погоду. Дени и не задумывалась о смене ночного платья, а вот он выглядел так, словно и не переодевался перед сном — на нём была та же рубашка, в которой он был днём. Правда, это была рубашка Даарио, и Дени прекрасно помнила, как она развязывается; её это несколько смущало. И поэтому, ожидая ответа, она смотрела не на неё, но на лицо Робба, прекрасно зная, что другой возможности им любоваться ей не представится, и смущалась ещё больше. — Дейенерис… мы так и не… — Робб осёкся, столкнувшись с её взглядом, и несколько мгновений его голубые глаза пытливо изучали её, пурпурные. Он быстро понял, впрочем, что зря смотрит так пристально, отвернулся и забормотал: — Нам предстоит очень много времени провести вместе, и… я понял, что мы обязаны разрешить некоторые недоразумения и… а я ведь и не извинился толком… — Он опустил голову и почесал затылок, а Дени помимо воли улыбнулась: — Всё в порядке. Мы оба были на взводе… — Только я, — поспешил поправить Робб, но через несколько секунд понял, о чём Дени даже не собиралась ему говорить. Это заставило их обоих заметно смутиться. — Так или иначе, я… это больше не… — Конечно, — поспешно произнесла Дени, протягивая ему руку. — Мы ведь уже договорились. Притворимся, что этого не было. Мир? Может, она вела себя неправильно, потому что Король Севера глядел на её руку с опаской? Может, он ждал ловушки, ждал, что она будет злиться; и так бы оно и было, но в ту ночь у постели её ждал Даарио, и дал ей то, чего она не посмеет просить у Робба. Желание было удовлетворено, не породив злости. Руку Робб всё же протянул, сжал и спросил с хитрыми нотками: — Дружеский вопрос… вы с Даарио… — глаза Дени округлились, руку она инстинктивно отдёрнула и тут же отвернулась, щёки её запылали. Мысли он её читает, что ли? Было в этом и что-то хорошее: он поймёт, что её сердце занято другим, и не решит добиваться несмотря ни на что. Робб усмехнулся, пробормотал, что всё понял, и ушёл… Дени гадала: он теперь не будет её добиваться, так ведь? Она же на это и рассчитывала? Почему тогда её это расстраивает, а вовсе не успокаивает? Похоже, надеясь, что морозный ночной воздух успокоит её мысли, Дени не рассчитала умственные усилия на ведение случайных бесед. Тяжёлые мысли не позволяли ей и дальше наслаждаться свежестью, и она, простояв у палубы ещё немного, снова скрылась в каюте — да и там ещё долго не могла уснуть. Даже в день прибытия Дени не была в настроении рассматривать городские красоты и наслаждаться теплом. Робб Старк, конечно, тужился изо всех сил, изображая спокойствие, но кислое лицо Дейси с потрохами выдавало всю северную делегацию. Кейтилин Старк и вовсе разбила морская болезнь; за всё время пути Дени видела её на палубе лишь несколько раз, всё остальное время она спала и теперь, разумеется, тоже была не в лучшем виде. Даарио окончательно разделил гардероб с Роббом, но вот Дени ничем не могла помочь ни Дейси, ни леди Кейтилин: поэтому, разгуливая по порту в поисках лёгкой одежды, они обе выглядели так, словно только что встали с постели, и Дени догадывалась, что как бы они ни пытались скрыться под нищего вида дорожными мантиями, они привлекут много ненужного внимания, и, возможно, уже к ужину Тайвин Ланнистер узнает об их поездке в Дорн — и все предосторожности окажутся пустыми. Вся эта затея внезапно показалась глупой, если не сказать, самоубийственной — особенно потому что она не слышала, как за спиной хлопают драконьи крылья. Даарио, как всегда, нашёл способ выкрутиться. Игнорируя грозный взгляд своей королевы, он на все стороны (возможно, даже чересчур открыто) рассказывал об особо успешной работорговле с Грейджоями, захватившими север; ни Дейси, ни леди Кейтилин, естественно, в восторге от этой сказочки тоже не были, но их недовольные физиономии только добавляли представлению правдивости. Купцы не хотели оставаться в дураках: каждый почитал своим долгом спросить, почему из всего разнообразия северных женщин Даарио собирается продавать «старушку и мужика с грудью», на что тот самоуверенно (и так натурально!) посмеивался и говорил, что в трюме ждут другие, и что только у этих двоих хватило смелости и здоровья выйти на свежий воздух. Физиономии горемычных «рабынь» в эти моменты искажались такими гримасами, что даже если у кого и было желание их приобретать, оно тут же пропадало напрочь. — Ваш вкус к южным тряпкам, капитан, объясняет ваше отсутствие на поле сражения, — ехидно заметила Дейси, когда поход по лавкам закончился, и делегация приступила к поискам хатая, готового довезти их до резиденции Мартеллов. — Пока солдаты моего короля бились за трон вашей королевы, вы, должно быть, грабили покои жены Станниса? — Рад видеть, что и вам не чужд вкус к хорошей одежде, миледи, — обольстительно улыбнулся тот. — В конце концов, так обидно видеть, как фигура прекрасной девушки тонет под фунтами стали… к тому же, сталь сильно стесняет движения. Будь я одет так же, как вы, леди Мормонт, я бы не смог пробраться в крепость и открыть её вам и солдатам вашего короля. Даарио вырядился в золотое, едва не сливаясь с оранжевым небом. Выделялись только его выкрашенная в синий борода, разделённая на три пробора и залихватски закрученная на тирошийский манер. «Он смог бы сойти за короля пустыни», подумала Дени с улыбкой. Может статься, в Дорне он сойдет за своего. Даарио бросил на неё взгляд, ожидая, видимо, что она посмеётся над шуткой, но увидев, что юмора она не оценила, переспросил уже не так беззаботно: — Мою королеву что-то тревожит? Она отвыкла от солнца? «Он-то солнцу радуется, а вот меня ничего не радует, даже он. Что-то со мной не так?» Но она ничего не сказала, тихо улыбнувшись и объяснив плохое настроение недомоганием из-за морского путешествия. Поняв, что ничего сейчас от неё не добьётся, Даарио не расстроился — или, по крайней мере, не подал виду — и уверенно зашагал к стоянке хатаев. Сколько Дени ни препятствовала этому, сколько ни заявляла, что они без проблем доберутся до замка на лошадях, Даарио был беспощаден, а нездоровье северных женщин стало последней каплей. Конечно, она сказала ему об этом в открытую. И, конечно, он привёл с десяток разумных доводов, побить каждый из которых Дени, как ни старалась, не могла. Поэтому и пришлось наблюдать издали, насупившись и нетерпеливо притоптывая… — Не следует пользоваться услугами хатаев, — раздался незнакомый голос над её ухом. Дени вздрогнула и, отшатнувшись, взглянула на говорившего: им оказался мужчина, спрятавший лицо под капюшоном. — Они вас обманут. И довезут, вероятно, не туда, куда вы попросите, но туда, где им больше заплатят за явно богатых иностранных путников, которых можно обворовать или… взять в плен, ибо личности их тоже… могут вызвать вопросы. — Надо полагать, — вступился Робб, принявший обязанности по разрешению организационных вопросов в отсутствие Даарио, — вы предложите что-то другое? Этот королевский тон! Дени вполне могла разобраться и сама, но, чёрт побери, говорил Робб очень уверенно, даже если пекло поглотит её за то, что она теперь так часто это замечает. Незнакомец, хотя и повернулся в сторону Робба, долго молчал, словно размышляя, получится ли обвести его вокруг пальца так же просто, как он рассчитывал с Дени. Из-под капюшона раздалась усмешка: — Лошади. Я держу нескольких неподалёку уже пару недель, именно вас они и дожидаются. К тому же, я знаю короткую дорогу до места, которое… — Нас отвезут за два мешка монет, да ещё и веерами будут обмахивать в повозке, поэтому вы опоздали, — раздался голос Даарио, и Дени снова едва не подпрыгнула на месте. Да что же это такое! Почему ей никто не даёт ни слова вымолвить? Мужчина, словно прочитав её мысли, снова повернул голову к ней: — Правда? И что на это скажет Её Светлость? Дени почти услышала, как Робб и Даарио положили ладони на рукоятки клинков. Незнакомец, усмехнувшись ещё раз, снял капюшон; это оказался зрелый, но ещё красивый большеглазый брюнет, сразу видно — всю жизнь прожил на юге. — Неужели вы верили, что сможете скрыться с этим незабываемым взглядом? Или спрятать волосы, блестящие лунным светом, под кап… — Даарио прервал его, приставив аракх к горлу. Дени и сама не заметила, когда он успел его вытащить. — Королева против рабства, потому рабов-льстецов не покупает. — Воспевать её красоту я готов за бесплатно, — упорствовал тот, словно его жизнь не зависела от того, как быстро он умерит нахальство и заткнётся. — Ты и сам это давно понял, не так ли? Даарио молчал. Улыбка незнакомца становилась всё поскуднее, всё змеинее. — Люблю эссоский норов. Чуть что — сразу хвататься за меч… я прошу меня простить. И опустить оружие. После того, как я прождал вас здесь две недели, я не мог отказать себе в капельке театральности… я принц Оберин Мартелл. Это я пригласил вас в Водные Сады. — С чего нам знать, что ты не лжёшь? — спросила Дени, радуясь возможности открыть рот. Назвавшийся принцем пожал плечами. — Я могу показать вам щит с гербом моего дома, но вы решите, что я забрал его у убитого воина. Могу показать одежду, расшитую золотыми солнцами, но вы скажете, что её я выкрал, и это, конечно, меня не украсит, как и не подтвердит моих слов. Я могу дословно пересказать вам текст письма, отправленного на Драконий Камень, но вы посчитаете, что ворон был перехвачен, и в Водных Садах вас ждёт засада. И, разумеется, вас не убедит то, что я напрашиваюсь на неприятности, ожидая вас здесь, зная, когда вы прибудете, в какой компании… — Нас пригласил принц Доран, — напомнила Дени. Улыбка принца Оберина в кои-то веки померкла. — Нет. Мой брат недостаточно смел для этого. О вашем приезде он даже не знает. Это я вас пригласил. Это я хочу заключить союз. — Выходит, вы не можете нам пообещать, что по прибытии в Водные Сады нас не схватят как бунтовщиков, не казнят и не отправят наши головы Ланнистерам? Принц Оберин помолчал. Дени не могла избавиться от ощущения, что он проверяет её на вшивость, лишь изображая мыслительную деятельность. Что ж, если так, она не была намерена сдаваться. — Мой брат таким не занимается, и до королевских склоков ему дела столько же, сколько до назойливой мухи. Даже если к соглашению мы не придём, вы под моей защитой. Я понимаю, что слово чести ничтожно от человека, которого вы видите впервые в жизни, но единственное, чего я не могу вам обещать — это того, что мой брат, правитель Дорна, согласится вас поддержать. Тешу себя надеждой, что вы, способная приручить наёмника, ни на секунду не оставляющего защиту вашей жизни, найдёте убедительные слова для больного старика. И хотя ей всё ещё было не по себе, Дени кивнула Даарио: аракх он опустил. Вены у него на шее вздулись то ли от уязвлённой гордости, то ли от готовности её защитить. Принц Оберин, отказав себе в дальнейшем шансе поупражняться в красноречии за его счёт, жестом позвал их за собой; сир Джорах, Дейси, леди Кейтилин и Робб пошли за ним сразу, а вот Дени, дождавшись, пока все уйдут, тихо спросила Даарио, взяв его за руку: — Ты в порядке? Она и не ожидала, что он честно ответит. Даарио только коротко кивнул и, льстиво-лживо улыбнувшись, пропустил её вперёд. Даже устраиваясь на лошади, Дени не могла не думать о том, как легко ему удаётся скрывать эмоции — что, если она так никогда и не научится отличать его лживые улыбки от искренних? Оберину никто не верил, хотя лошади и правда стояли засёдланные и полные сил. На полный подозрений вопрос Даарио, не посчитал ли принц Доран странным, что его брат увёл из конюшни едва ли не целый табун, Оберин только загадочно улыбнулся. Даарио, вестимо, это не убедило, поэтому в пути он всё время держался рядом с Дени. По крайней мере, так она могла чувствовать себя защищённой. Погода благоволила. Ветру, к счастью, было с ними по пути, поэтому поднимаемый им песок лишь изредка и не сильно заслонял дорогу. Проблемой, разве что, временами была грязь — во избежание подозрений Оберин погнал лошадей не по основной дороге, но по известным «только высокопоставленным особам» тропам, близким к морю — иногда лошадям приходилось идти едва ли не по самой воде, так что если бы не их чёрные шкуры, к точке назначения они бы точно прибыли все замызганные. Хоть с этим им повезло, думала Дени, всё ещё ожидавшая худшего. Мгновениями она даже задавалась вопросом, что заставило её согласиться на эту поездку? Почему она не потребовала, чтобы дорнийская делегация прибыла на Драконий Камень? Тогда бы, конечно, принц Оберин отказался, и она бы поверила, что дорнийцы готовили для неё западню. Но что, если и теперь она скачет прямиком львам в пасть? Неужели она настолько отчаялась? Сможет ли Даарио защитить её, если в так называемой резиденции Мартеллов их поджидает целая армия? Впрочем, даже если это и было так, солдаты отлично справлялись с задачей скрыться: когда они подъехали к возвышавшемуся над металлическим забором дворцу, Дени не увидела и не услышала, сколько ни пыталась, ржания десятка лошадей, или хотя бы приглушённой болтовни. Ничего, кроме пения птиц и ветра, шептавшего между листьев. Может, те, кто ждал их внутри, не знали, что они прибудут именно сегодня, поэтому делают всё возможное, чтобы не привлекать внимания? Их «проводник» сказал, что ждал их две недели — да и не мог же он, в самом деле, знать наверняка, когда они прибудут? Морские путешествия так непредсказуемы… принц Оберин повёл их вдоль забора, состоявшего из позолоченных копий, между которыми красовались жестяные солнца. Ограждение хоть и было высоким, но не скрывало происходившего за ним: Дени слышала журчание воды, ощущала знакомые запахи буйно цветущих растений… разум против воли воскресил в памяти Пентос и дом магистра Иллирио, в котором она когда-то впервые за долгое время почувствовала себя как дома. Но те дни давно позади, сейчас она не дома — и расслабляться не стоит. Пускай она на юге, но она всё ещё в гостях. В гостях у тех, в чьей верности ей ещё предстоит убедиться; если не сказать — добиться. Охраны на входе не оказалось. Принц Оберин спешился первым и, открыв ворота, провёл коня внутрь. Остальные последовали за ним и, хотя все были в сёдлах, но даже услышав стук копыт о твёрдую землю, вздохнули с облегчением. Принц Оберин повёл коней именно туда, куда Дени хотела попасть больше всего — в конюшню. Ведь если здесь её поджидает целый отряд Ланнистеров, значит, они прибыли сюда на лошадях, и она их обязательно увидит? Но нет, в довольно большой конюшне стояло всего четыре лошади, каждая из которых приветственно фыркнула, завидев принца Оберина. Когда он свистнул, с заднего двора прибежал смуглый мальчишка: стараясь не глазеть на гостей, он профессионально поздоровался с каждой лошадью (погладив каждую по морде) и пообещал ездокам, что позаботится о них как следует. Дени возблагодарила богов за то, что одним опасением стало меньше, хотя Ланнистеры с тем же успехом могли прибыть и на лодке, или корабле… в замке был выход к морю, значит, должна быть и пристань? Спросить об этом она не решилась. Оберин вывел гостей из конюшни и пригласил сесть на мраморную скамью у фонтана, изображавшего поднявшего хобот слона. Дейси Мормонт села прямо на край чаши, леди Кейтилин бросилась к воде и умылась, мгновенно посвежев. Довольный хозяин кивнул на фруктовые деревья и заявил, что гости могут перекусить, пока он сообщит брату о прибывших — и, почтительно кивнув, удалился под каменную арку, за которой Дени видела ещё большее буйство зелени и красок… место, в котором они остались ждать, попахивало конюшней, поэтому ей не терпелось пройти дальше. Северяне беззастенчиво пораскрывали рты, завороженно рассматривая каменные строения, бутоны в самом расцвете… Дейси даже сорвала апельсин, но вот как быть с ним дальше, не догадалась. Она пробовала надкусить его с кожурой, но безуспешно. Тогда Даарио, сняв с пояса кинжал чуть больше кухонного ножа, сделал надрез и счистил кожуру целиком. — Если, конечно, здесь не вывели сорт ядовитых апельсинов, должно быть безопасно, — сказал он, возвращая очищенный апельсин Дейси. — Что-то всё равно не даёт мне покоя, — произнесла Дени. Робб, Даарио и сир Джорах повернулись к ней одновременно. — Это из-за апельсинов? — Да нет. Просто дурное предчувствие. Дейси, надкусив, сморщилась, будто на самом деле ела не апельсин, а лимон, и промычала что-то возмущённое. Она едва не бросила его на землю, но леди Кейтилин взяла его из её рук. Её как раз фрукт устроил: она была так спокойна, словно ела апельсины на завтрак. — Мне всё время кажется, что это ловушка. Что можно сказать человеку, который боится и не хочет воевать? Как его заставить бороться за то, что ему безразлично? Даарио, не колеблясь ни секунды, подбадривающе сжал её руку. — Как и всегда: найти то, что заденет за живое именно его. Конечно, моя королева, всё идёт немного не по плану… — Дени, не желавшая, чтобы он утешал её у всех на глазах, вырвала свою руку из его. Даарио на секунду изменился в лице, но тут же исправился. — Но это не значит, что я уже не готов вас защитить. — Как и я, — напомнил сир Джорах. Какое благородство — скрывать своё волнение, лишь бы не нервировать её ещё больше!.. Где же их умные высказывания, где мудрые наставления? Если её сейчас убьют, о чём они прекрасно знают, почему бы не сказать ей об этом напрямую? С полным надежды взглядом она повернулась к Роббу. И не она одна: Дени заметила, что его мать, прекратив жевать, тоже смотрит в его сторону. Робб нервно прокашлялся: — Не уверен, что это что-то изменит, но я тоже. Как ни удивительно, Дени это ничуть не успокоило. Наоборот, стало казаться, будто она единственная сохраняет здравый смысл, хотя и объяснить, откуда взялось это чувство опасности, не могла. Может быть, дело в Дорне. В старых воспоминаниях. Когда она была здесь с Визерисом, никто даже не думал принимать их в загородных резиденциях — их отовсюду гнали. Интересно, что стало с короной их матери… какая из эссосских шлюх, носящая то, что считает безделушкой, даже не подозревает, счастливой обладательницей чего она стала? Эти мысли Дени совсем обескуражили, но, когда Оберин вернулся, она немного воспряла духом — с ним рядом шагала молодая женщина, старше Дени, но не намного выше; черноволосая, как и принц Оберин, но одетая чуть более роскошно — красный лиф с золотой бахромой был накрыт красной же прозрачной мантильей, ноги были облачены в свободные штаны в тон к лифу. Дени тут же принялась размышлять, кто это мог быть; Сир Джорах или Арстан, кто-то из них ей наверняка об этом говорил, но она никак не могла вспомнить — только поднялась со скамейки и улыбнулась настолько дружелюбно, насколько могла. — Услышав, кто прибыл нам в гости, моя племянница не удержалась — захотела встретить вас лично, — пояснил Оберин, и женщина уважительно склонила голову. — Принцесса Арианна Мартелл, Ваша Светлость, — поздоровалась она, не сводя с Дени взгляда. Дени была мгновенно польщена и не сдержала ответной улыбки. — Похоже, мне стоит обращаться к вам так же. Если не ошибаюсь, престол перейдёт от вашего отца к вам? — Всё верно. Законы Дорна не позволяют не принимать женщину всерьёз… — она стрельнула взглядом в остальных. — Приятно знать, что и лорды Вестероса не отказывают женщинам в уме и политической смекалке. — Принцесса уважительно склонила голову, и Дени уловила, хотя и боковым зрением, как Робб Старк, поначалу замешкавшись, всё же отвесил поклон — чересчур низкий, возможно. Забавно: Дени не могла припомнить, чтобы он так нервничал в их первую встречу. — Робб Старк, принцесса. Король Севера. Со мной… — Рада знакомству, Король Севера, — перебила Арианна с уверенной в себе, почти обольстительной улыбкой. — Обойдёмся без приветствий, чтобы вам не пришлось повторять их перед моим отцом. Боюсь, он нездоров, поэтому не ждите, что он встанет вас приветствовать или покажет вам усадьбу. — Но если вы всё же захотите её осмотреть, мы с принцессой будем рады помочь, — радушно заметил Оберин. И, не медля ни секунды, Арианна отвернулась и зашагала туда же, откуда пришла. Выбора не оставалось — остальные последовали за ней. В обществе принцессы Дени позволила себе ненадолго расслабиться. В конце концов, женщина у власти не может желать зла другой женщине у власти, так ведь? В ту же секунду она вспомнила о Серсее Ланнистер и поняла, что женщина женщине — рознь. Той, кто шагал с ней рядом, всё равно хотелось верить. Должно быть, принцесса Арианна лучше других понимает, как тяжело приходится тем, у кого ничего не болтается между ног… вспомнив о ногах, Дени с ней поравнялась: — Мне нравятся ваши штаны. — Арианна опустила голову, словно чтобы удостовериться, что они всё ещё на месте, и улыбнулась: — Знаю, до Вестероса эта мода ещё не дошла. Женщины в брюках вызывают… они мужчин только пугают. Как это: чтобы женщина и носила мужскую одежду? — В том и дело, что ваша одежда не выглядит мужской. Вы словно… усовершенствовали мужской предмет одежды и доказали, что он может быть и женским тоже. Леди Мормонт, телохранительница Его Светлости, чувствует себя в брюках комфортнее, чем в юбках, но… это доспехи. Я же носила брюки лишь когда у меня не оставалось другого выбора, и они были единственным, что защищало меня от ветров и холода. И сделаны они были не из шёлка и атласа, а из мешковины. — Брюки действительно служат для битв лучше юбок, — улыбнулась принцесса. — Как и для верховой езды. Возможно, на Севере всегда найдут, за что воевать, и за кого, но пески Дорна давно не пили крови… и здешние женщины, если позволите, успели размякнуть. Мужчина всегда найдёт, как размять кулаки, кому разбить нос… а что остаётся нам? «Помогать людям», хотела ответить Дени. «Напоминать им, что хорошо, а что плохо». Но она знала, что не такого ответа от неё ждут, поэтому только понимающе улыбнулась. — Не забывайте, где вы, Ваша Светлость, — напомнил принц Оберин. — Люди в Дорне живут свободнее, нежели в других частях Вестероса. Нам нет дела до того, мужчина перед нами, или женщина, и неважно, касается дело политики, или любви. Принцесса Арианна наградила Дени таинственной улыбкой, которую она предпочла никак не интерпретировать. Она приехала ради политики, не ради любви, и совмещать эти вещи… искренне надеясь, что не покраснела ровно как дорнийские апельсины, а то и хуже, Дени отвернулась. Живое доказательство того, что скрещивать два этих понятия не стоит (как и налегать на вино), ехало на лошади неподалёку, и она с трудом сдержалась, чтобы не взглянуть на него снова. Чувство беспокойства взыграло в ней с новой силой, но снова ненадолго. Принцесса Ариана молчала, позволяя окружению всё делать за неё, в том числе — утешать взбунтовавшиеся нервы и вызывать доверие. Дени понимала, что это невозможно, Мартеллы не могли знать, как усыпить её бдительность; и всё же, в воцарившейся тишине она не прекращала восхищаться окружившим их праздником цвета. Водные Сады казались ей большим лесом с тропами, стараниями лесных фей или дриад вымощенными мрамором. Деревья, хотя и не такие высокие, скорее кустарники, стояли так плотно, что их кроны порой загораживали путь, одновременно служа защитой от тени. Ночью здесь, должно быть, хоть глаз выколи — не видно ни луны, ни звёзд. Изредка среди деревьев было слышно журчание фонтанов, пение птиц, иногда даже людские голоса… как было бы удобно устроить здесь засаду! Вот только эта мысль пришла уже после того, как они достигли места назначения, а на них так никто и не напал. — Здесь легко заблудиться, так что, в случае чего, не вздумайте ходить в одиночку, — улыбнулся принц Оберин, пропуская гостей вперёд. Они оказались на небольшой площади с на удивление простым фонтаном в центре — без мраморных статуй, изысканной инкрустации… ничего, кроме одной-единственной струи, бившей, впрочем, с энтузиазмом целого десятка. Вокруг фонтана выстроились невысокие домики из белого камня, за ним же стоял дворец. На открытой террасе их ждал одинокий человек на золотом троне, обставленный кадками с цветущими растениями. Дени оглянулась, надеясь выхватить — сама не знала чей — взгляд. Полезнее всего, конечно, сир Джорах, но он может взять на себя слишком много. Как бы то ни было, в этой битве — как и во многих других — как и не раз прежде — она могла выстоять и в одиночку. Принц Доран, как её и предупреждали, подниматься с трона не стал. Он оказался старше, чем Дени ожидала — и, хотя и был чем-то похож на младшего брата, в его волосах уже проглядывала седина, да и лицо было спокойней и добрей. И он, похоже, не желал Дени зла — когда она приблизилась, он спокойно улыбался, как и подобает гостеприимному хозяину. — Прошу извинить меня, миледи, что встречаю вас в таком виде, — он развёл руками, намекая, видимо, на домашний наряд, — но, признаться, я не привык принимать столь высоко поставленных гостей там, где отдыхаю и парю старые кости. — Где ещё восстановить давно забытую дружбу между Мартеллами и Таргариенами, если не во дворце, построенном для принцессы Дейенерис принцем Мароном Мартеллом? — улыбнулся Оберин. — Всё благоволит удачным переговорам! — Королева Дейенерис и правда важный гость, отец, — подчёркнуто и с неприкрытом намёком сказала Арианна, встав слева от него. — Я ни секунды ей в этом не отказываю и, вообще-то, намеревался предложить гостям перекусить… ведь мой брат об этом, разумеется, даже не подумал? — Торопился до твоих водных процедур, — объяснил Оберин. — Я не голодна, — произнесла Дейенерис, — но уверена, что мои спутники не откажутся. Больше всего она переживала за леди Кейтилин, но и остальным отдых бы не помешал. Вести переговоры на голодный желудок — затея не очень умная. Да и сама она, хотя и не хотела признаться даже себе, утомилась после водного путешествия, но знала, что не в праве просить отдыха, пока хозяева не предложат его сами. Этому её научили безуспешные скитания с Визерисом… Принц Доран попросил брата провести гостей в крытый двор, где их уже ожидали тарелки со свежей дичью, пурпурные оливки и сладкий горошек на закуску. Сам хозяин остался сидеть на троне, дабы понаблюдать, как он сам выразился, как сверкает вода в солнечном свете. Леди Кейтилин ела аккуратно, Дейси уплетала за обе щеки, но вот Дени кусок в горло не лез. К врагам она приехала, или к друзьям? Напасть на них, конечно, до сих пор не напали, но может ли она в самом деле быть уверена, что союз будет для неё так уж выгоден? Не в силах ни спрятать сомнения, ни молчать, она обратилась к принцу Оберину, так же, как и она, не евшему: — Вы рисковали моей безопасностью и безопасностью моих спутников, пригласив нас в Водные Сады и не зная, как отреагирует ваш брат. — Безопасностью? — дорниец не сдержал усмешки. — Вы же видели моего брата. Он стар и безобиден. Его главный противник сейчас — больные кости. С вами он воевать не станет. — Это не помешало бы ему отправить ворона Тайвину Ланнистеру и сообщить, кого его брат пригласил на переговоры. Дени была уверена, что советники юного узурпатора надорвут животики, узнав, какой опасности она себя добровольно (!) подвергла. Но принц Оберин её уверенности не разделял: — Вы ожидаете предательства. Я понимаю, имеете полное на это право, но… Доран стар, а не глуп. И прекрасно знает, что поводов ненавидеть Ланнистеров, убивших нашу любимую сестру, у нас гораздо больше, нежели последнюю представительницу рода, с которым наша семья связана многолетней дружбой. У вас же — гораздо меньше поводов нас предать. Мартеллы и Таргариены, к слову, дружат гораздо дольше, чем Таргариены и Старки, — он склонил голову в сторону, глядя на неё как пёс на лакомую косточку. Дени помолчала, ожидая пояснений, а принц Оберин опустил глаза на её плечо. Застёжка… подарок Робба, который она носила в знак их дружбы. И что такого? — Таргариены и Старки заключили мир, — наконец ответила она. — Север вызвался помочь мне до того, как ту же волю изъявили вы. — В самом деле? — спросил принц Оберин с лукавым недоверием. — И Север целиком поддерживает ваши притязания на престол? — он повернулся к Роббу Старку, словно призывая его к ответу, но вот Дени его интерес был неприятен. Даже не ожидая, пока он вновь обратит на неё внимание, она заявила: — Будьте осторожны, принц Оберин. Союза с вами мы ещё не заключили, а значит, не вам подвергать сомнениям решения, принятые мной и моими приближёнными до встречи с вами. Принца Оберина, похоже, ответ полностью удовлетворил. Улыбнувшись и почтительно кивнув, он хранил молчание до окончания трапезы. Робб Старк, застывший было с лепёшкой в руке, всё же вернулся к её поглощению, но в большей задумчивости. Когда они вновь оказались перед принцем Дораном и уселись на скамьях, заботливо уложенных подушками, Дени надеялась, что не выглядит как изнеженная роскошью девочка, но как королева, приехавшая обсуждать важные вопросы, пускай — и в таком окружении. Когда с церемониями, поклонами и всем, чего требует этикет, было покончено, когда принц Доран выразил соболезнования Роббу и леди Кейтилин, когда пересказал лучшие легенды об усопшем отце и муже, когда разговор дошёл до того, ради чего она здесь оказалась — даже тогда Дени не знала, с чего начать. Принц Доран и его семья казались слишком важным союзником, и она не хотела, чтобы одно неловкое слово перечеркнуло все их шансы на дружбу… устроившись поудобнее, закинув ногу на ногу, она произнесла: — Полагаю, теперь, когда все сыты и полны сил… принц Оберин расскажет, ради чего пригласил нас в такую даль, не предупредив брата? Ответчик, похоже, этого не ожидал, и ответил, только как следует отсмеявшись: — Я думал, это очевидно. Мне нужно правосудие, мне нужна голова Тайвина Ланнистера. — И что вы предложите взамен? — Всё, что вам потребуется. Корабли? Солдат? Дорн не участвовал в Войне Пяти Королей, и наши силы, возможно, превосходят даже силы побитого Севера… — Я бы не был так уверен, — возразил, как и ожидалось, Робб Старк. — Север гораздо больше, и готов сравнить силы с Дорном, каким бы побитым ни был… — В этом нет никакой необходимости, — ядовито улыбнулся принц Оберин. Человек менее довольный, но, похоже, более разумный, его брат, вдруг произнёс: — Мой брат говорит о флоте и армии, которые, несомнительно, у нас имеются, так, будто имеет право ими распоряжаться. Будто я уже согласился на наш союз, хотя это не так. И… поймите меня верно, миледи. Я не испытываю горячей любви к лорду Тайвину и был бы рад увидеть на Железном Троне мудрую, справедливую женщину. Всё, что я о вас слышал, заставляет меня полагать, что вы — именно такая женщина. И всё же, как Его Светлость заметил, Дорн — королевство маленькое, и каждый его солдат на счету… какой смысл нам ввязываться в войну, от которой нам не будет никакой выгоды, кроме как моральной? — Он повернулся к принцу Оберину. — Голова Тайвина Ланнистера не вернёт нам ни Элию, ни её детей. Наоборот, она сулит ещё больше смертей и крови, а она хоть и похожа на вино, но, всё же, гораздо горше. Дени прикусила язык. Она чувствовала, что в ней вскипает злость, чувствовала, как с языка так и норовят сорваться угрозы… она медлила с ответом, которого у неё даже не было, когда вступил сир Джорах: — Мы готовы восстановить дружбу, соединявшую наши дома столетиями. Мы готовы… готовы предложить вам брак, — сказал он, в сторону Дени даже не взглянув. Какая наглость! Этого-то она и боялась — что он встрянет и заговорит о том, что они ещё не обсудили и не успели обдумать… — Мы? — переспросила, с усмешкой, принцесса Арианна. — Сир Джорах, если мне не изменяет память, вы сказали, что принадлежите к дому Мормонтов, не к дому Таргариенов. — Я — один из ближайших советников Её Светлости… — В таком случае вы согласитесь, что Её Светлость имеет право самостоятельно принимать подобные решения, когда вопрос касается её будущего. Принцесса смотрела на неё испытующе, словно ожидала конкретного ответа — и Дени хотела, хотела бы сказать именно то, чего от неё ждали… но всё же кивнула, тут же понадеявшись, что мелькнувшее в глазах собеседницы разочарование ей только померещилось. И тут, презрительно фыркнув, заговорил Робб Старк, от которого этого, похоже, вовсе никто не ожидал: — Вы просите нас и дальше игнорировать слона в комнате? — Что вам известно о слонах, милорд? — засмеялся принц Оберин. — Известно, что они — великолепные, крупные животные, спрятать которых невозможно. — В таком случае, будь в Водных Садах слоны, — улыбнулась принцесса, — вы бы их давно увидели. — Известно ли вам то, что есть легенды, согласно которым слоны — единственные, кто может одолеть драконов? — продолжал язвить принц Оберин. — Будь в нашем распоряжении такие звери… — Мои брат и дочь почитают это за шутку, — улыбнулся принц Доран, — но я полагаю, Его Светлость говорил серьёзно? — Я говорил о том, что принцесса Мирцелла, дочь королевы-регента Серсеи и сестра короля Джоффри, сейчас в Дорне. Мне также известно, что она предназначена одному из ваших сыновей. Вы что, пытаетесь услужить двум королевам сразу? «Наконец-то, хоть кто-то чувствует опасность», подумала Дени. Она надеялась, что Робб увидит посланную ему улыбку, но он в её сторону даже не повернулся. — Мирцелла — наша пленница, — ответил принц Оберин. — Старшинство не помешало дядьям Баратеонам перегрызть друг другу глотки, что же помешает их племянникам? Право Мирцеллы на трон не менее весомо, чем право Томмена с той только разницей, что между ног у неё персик, а не огурчик. Как по мне, впрочем, персики вкуснее. Это право на трон, мы, тем не менее, предлагаем королеве Дейенерис. «И, конечно же, то, что мои драконы могут мгновенно вас поджечь, не причём», подумала она, но вслух сказала: — Так вы торгуетесь? Выбираете, какой королеве служить? Выбираете того, кто больше заплатит? Принц Оберин склонился вперёд, мгновенно став серьёзным. — Приказ убить Элию отдал не ваш отец. Вина за смерть моей сестры лежит на Тайвине Ланнистере… — С которым мы давно заключили мир, — устало заметил принц Доран. — Принцесса Мирцелла помолвлена с моим сыном, принцем Тристаном… и то, что ты слышал о приказе убить Элию и её детей — только слухи… — Ты, быть может, скажешь, что и Эйериса убил не Джейме Ланнистер? — спросил принц Оберин неожиданно резко. Его брат, тяжело вздохнув, только прикрыл лицо. — Мир мы заключили, но правосудия не дождались. Тайвин Ланнистер нажил слишком много врагов. Даже кровь Неда Старка на его руках. Кто-то скажет, что виноваты те, над кем он не имел никакого контроля. Гора, Джоффри… но кто-то должен ответить за содеянное. Если это будут все Ланнистеры, а не один только Тайвин Ланнистер, я возражать не стану. Мне не жаль его потомства, как ему не было жаль нашего. — Я не хочу войны, — тихо молвил принц Доран, — ни с вами, миледи, ни с Тайвином Ланнистером, но… драконы приносят разрушения больше, чем львы. В конце концов, они больше, и… — Мне приятно, что вы воздаёте должное способностям обыкновенной девчонки, — улыбнулась Дейенерис, чувствуя, что должна взять ситуацию в свои руки, — но если бы мы взглянули на это менее поэтически… дракон без крыльев лишается сил. И хотя у меня есть солдаты, хотя мне повезло заручиться поддержкой Севера… это не значит, что мои крылья не могут стать сильнее. Не драконы делают меня сильнее, но люди, которые меня поддерживают. Ваша поддержка была бы непереоценима. — Как и присутствие Мартелла в вашей спальне, — произнесла Арианна с всё той же таинственностью. — Что скажешь, отец? Дени не удивилась бы, предложи принцесса себя в качестве «Мартелла в спальне». Принц Доран, хотя и с неохотой, произнёс: — Нужно будет поговорить об этом с Квентином. Не думаю, впрочем, что он будет сильно возражать… в конце концов, это в интересах его семьи. — Мирцелле никогда не быть королевой, — продолжала нашёптывать Арианна, словно демон зависнув над отцовским ухом. — Мы не станем разрывать её помолвку с Тристаном. Мы воспользуемся уснувшим инстинктом самосохранения Ланнистеров и, не причиняя Мирцелле вреда… — В том и дело, — продолжал размышлять принц Доран, — открытое неповиновение сейчас будет означать, что уже через месяц у Солнечного Копья появятся корабли Ланнистеров, и… если мы, как предлагал Оберин, отпустим вам все наши корабли, нам будет нечем себя защитить… боюсь, я буду вынужден… отложить заключение нашего союза до… иных времён, потому что Дорн нуждается в защите здесь и сейчас. Будь у моих людей силы выстоять и бороться за правое дело одновременно… — Вы сказали, что у вас есть и флот, и армия, — возразила Дени упавшим голосом, но принц Доран только примирительно пожал плечами: — Если большая их часть отправится с вами, больше не будет. Из груди Дени едва не вырвался разочарованный вздох. Но она крепко поджала губы, закрыла глаза, глубоко вздохнула… ради чего тогда они проделали весь этот путь?! Ради обещанного жениха, которого она ещё и неизвестно когда увидит? Ради того, чтобы Мартеллы могли в любой момент изменить решение и оказаться в выигрыше, кто бы ни победил в итоге? Она не может этого допустить. Она обязана — потребовать — у Мартеллов — доказательство их верности, которое Дени могла бы использовать против них так же, как они хотят использовать принцессу Мирцеллу… девочку, хотя и принадлежавшую к вражескому роду, но всё же не сделавшую Дейенерис ничего плохого! Мартеллы, все до единого, вдруг вызвали у Дени приступ отвращения, и она с огромным трудом сдерживалась, чтобы не заявить об этом во всеуслышанье. — Я понимаю, впрочем, что предложение женитьбы при таком раскладе теряет силу, — рассуждал принц Доран. — Поэтому мы могли бы это обсудить уже после… победы, если таковой суждено состояться… — Встав на сторону победителя?! — закричал Оберин. — Я знал, что старость сделала тебя нерешительным, но не ожидал, что ты станешь из-за этого трусом! Раз, считала Дени, закрыв глаза. Два. Возможно, когда я дойду до десяти, злость исчезнет, мой ум прояснится, и я смогу принять верное решение… — Это бессмысленно! — негодовала Арианна. — Какой смысл ждать, пока Ланнистерам надоест играть с нами в дружбу, если нужно атаковать? Принц Доран жестом призвал дочь к молчанию, но она не отводила от него глаз, горящих как два костра. — Твой дядя отправляется в Королевскую Гавань на свадьбу принца Джоффри и принцессы Маргери. Если кто-то узнает, что мы предали наш союз, Оберин может оказаться в опасности. Ты об этом не подумала? — Мой дядя сможет себя защитить. Но Дорн от твоей слабости не защитит никто. Повисло молчание. Злость, только что разрывавшая Дени грудь, сменилась удивлением и даже ликованием. Дорнийская принцесса сказала именно то, что было у неё на уме, но, произнесённые ей в адрес отца, слова несомненно имели вес больший… вот только принц Доран, даже если и был впечатлён, виду не подал. Горестно, хотя и не слишком, вздохнув, он обвёл гостей взглядом: — Боюсь, все мы немного устали и должны отдохнуть. Скоро опустятся сумерки… жара спадёт, а в такую погоду обсуждать политические вопросы — это не дело. Мы можем… продолжить этот разговор завтра, если миледи пожелает. Если нет, для меня будет большим удовольствием принимать её в этом месте, где, я уверен… и она, и её спутники обязательно найдут, чем себя занять. Так долго, как ей и дорогим гостям того захочется. Вот и всё. Вот и всё, что он мог им сказать. Старик, не способный даже встать и ожидавший, что гости покинут его сами — и даже перед ним Дени оказалась бессильна. Дейси пробормотала что-то в духе «Ульщает глупыми любезностями, как худший на свете хозяин» и первая поднялась с места. Арианна, ещё не отошедшая от всплеска эмоций, не произнесла ни слова; принц Оберин помрачнел, поэтому проводить их туда, где они могли отдохнуть, явились слуги. Дени, шагая за ними, уже не оглядывалась по сторонам, не вдыхала запахов, не любовалась цветами. Мир померк, потерял краски, будто весь дорнийский песок в один вечер оказался в Водных Садах и накрыл всё, что их окружало. Опустились сумерки и сделали каждого, кто был мрачен, ещё мрачнее. Слуги отвели их к участку, в центре которого стояла большая деревянная беседка с круглой скамьёй и столом посередине; вокруг выстроились несколько простых на вид, но увитых плющом одноэтажных домов — блеклых, особенно по сравнению с роскошью замка и даже окружавших его скамеек. По углам беседки стояли небольшие вазы с цветами довольно безжизненного вида. Дени невольно сравнила себя с таким цветком — некогда цветущая красотой, но теперь увядшая и потерявшая всю радость. Она была готова посетовать, что к королевской делегации проявлено вопиющее неуважение, но, войдя внутрь, поняла, что домики очень хорошо обставлены, постели застелены, внутри даже прохладнее, чем снаружи, а мелкая вязь на занавешенных окнах пропускает воздух, но не насекомых. Пускай их и не разместили в замке, но и размещать в совершенно не жилом месте не стали, и Дени это немного успокоило. Хотя и ненадолго. Вскоре она вспомнила, что для хозяина усадьбы она не больше, чем очередная принцесса с претензиями, и прежняя ярость обуяла её вновь. Ужин накрыли в беседке, разложив по шести тарелкам разделанного и зажаренного в меду телёнка и поставив посередине большую миску с виноградными листьями. Дени поела, но без аппетита — только потому что Джорах не отводил от неё обеспокоенного взгляда. Когда животы были полны, слуги принесли доски и фигурки для кайвассы; оказалось, что из всей компании с правилами знаком только Даарио, и то, довольно посредственно, но он всё же вызвался объяснить их и сыграть в партию с Дейси Мормонт, единственной сохранявшей бодрое расположение духа. Вот только то ли игра оказалась слишком сложной, то ли учитель учил спустя рукава, но партия закончилась, не успев начаться, всё же приведя Дейси в смятение: — Он вроде южанин, а ведёт себя хуже мерзлявого, туго соображающего северянина с льдиной в бошке! — Он стар, — пожал Робб плечами. — Участвовал не в одной войне… и не хочет нового кровопролития. Уверен, будь мой отец жив, он бы тоже… был против. — Будь твой отец жив, в войне бы не было необходимости, — возразила Дейси с неожиданным запалом. — Принц Оберин прав, когда говорит, что Ланнистеры должны заплатить за смерть Неда Старка! Он был лучшим человеком, замечательным, добрым, честным — так он, кажется, говорил? Принц Доран? Так он пытался отвлечь наше внимание и заглушить последние остатки рассудка? — Дейси, — промямлил Робб, слишком тихо, слишком слабо для короля. Естественно, она его не послушала: — Не верится, что я слышу это от человека, провозгласившего себя Королём Севера! Того, кто заключил союз с королевой, в которую никто не верит; с королевой, отец которой тоже заслужил гореть в аду… Я слышу это от того, кто был готов вести северян сражаться за честь, и… — Дейси умолкла, словно вспомнив, что они здесь не они, и метнула взгляд в сторону Дени. Та даже не стала притворяться, будто их не слушала, но ни один мускул на её лице не дрогнул. Дейси нервно облизнула губы. — Вас ведь это тоже не устраивает, Ваша Светлость? Дени покачала головой. И всё же отвернулась. Она злилась не меньше Дейси, но не собиралась перед ней отчитываться, да и Робба, не заслужившего таких нотаций, ей вдруг стало жаль. Слова Дейси, впрочем, заронили в неё зерно сомнения: ей вдруг подумалось, что Робб Старк далеко не так стремится к независимости, как хочет показать, да и корона ему, похоже, жмёт. Она бы и рада была осудить его, но вместо этого отнеслась с сочувствием, ибо в тот вечер, напоенный прекрасными запахами и звуками незнакомых ей насекомых, она и сама была рада бы снять корону и швырнуть её куда-нибудь в Узкое море — лишь бы не чувствовать унижения. Хотя бы чтоб дожить до утра, когда встанет солнце и, возможно, что-нибудь да прояснится. В тот вечер ей жала не только корона. Рассыпав волосы по подушке, Дени вздохнула с облегчением, ибо давно не заплеталась без служанок и затянула причёску слишком туго, и теперь, прежде чем заплести ночную косу, она могла полежать на кровати, просто так, ничего не делая, не заботясь о себе и своём будущем каждую секунду… но сон грозил сморить её каждую минуту, и Дени поняла, что заплести волосы всё же придётся; и, чем скорее — тем лучше. Когда волосы будут заплетены, она сможет лечь спать, и ночь смоет с неё позор неудачного дня. Она раздвинула занавески, и луна пролила свет на середину её комнаты… и на таинственную фигуру, подошедшую к её дому. Поняв, что её заметили, фигура прошептала голосом Оберина Мартелла: — Я могу войти? И Дени кивнула, потому что ещё не переоделась в ночную одежду… которую, впрочем, с собой и не взяла. Даже дорожное платье она оставила на корабле; неужели рассчитывала, что им удастся заключить союз за один день, и уже завтра они поплывут обратно на Драконий Камень? Чем она думала, одурманенная близостью новых союзников и страхом от грядущей встречи? Принц Оберин появился на пороге и учтиво поклонился. Легко склонив голову, Дени продолжила заплетать косу. Выдвинув стул из-за стоящего у окна письменного стола, Оберин сел на расстоянии вытянутой руки. Дени, привыкшая к его пристальному вниманию, ничего не сказала. — Даарио Нахарис изъявил желание ознакомиться с содержимым здешних погребов. — Его всегда отличали любопытство и тяга к знаниям. Я очень это ценю. — А он ценит ваше общество и просил, чтобы я сходил за вами как посыльный. Вы ничего не съели за обедом и немного поклевали за ужином, говорит он, лица на вас тоже не было, — в голосе принца Оберина Дени примерещилась странная забота. — И я понимаю, с чем связано отсутствие у вас аппетита, но, спешу заверить, что дорнийское вино… хоть и временно, но облегчит вам жизнь. — Может ли вино заставить вашего брата осмелеть? — резко спросила Дени. Улыбка Оберина лучше всяких слов говорила о том, как он сожалеет. — Уверены, что не хотите ничего перекусить? Выпить? Уверен, вы отвыкли от южных вин. Северные вина не столь кислые, поэтому… и хмелят иначе, но… Дени едва не издала нервный возглас: едва ли принц Оберин осознавал, насколько близко оказался к правде! Чего не сознавала сама Дени, впрочем, так это того, что хозяин был прав — утолить голод ей бы не помешало. Кто знает, чем может закончиться ещё одна пьяная ночь неподалёку от Робба Старка и Даарио, да ещё и в Дорне, где о любви с ней почему-то говорят больше, чем о политике? — Хорошо. Но мне нужно закончить вечерний туалет, если вы не против. Принц Оберин кивнул, но двинуться с места даже не подумал. Дени, приняв это за комплимент, даже коротко улыбнулась и стала медленней, хотя и ненамного, перебирать волосы. Просто так. Из чистого интереса. — Наверное, вы рады снова оказаться в Дорне? Был я как-то раз в Риверране… до сих пор мурашки по коже. Дени улыбнулась. — К холоду Вестероса мне, пожалуй… ещё придётся привыкнуть. Оберин перевёл взгляд на луну. Как она прекрасна в своём нетускнеющем серебре. Как безразлична к ним и их политическим игрищам. — До чего забавное дело… я был готов предложить брак с Квентином ещё до того, как впервые вас встретил. Будь вы его женой… у вас было бы право проводить в Дорне немало времени. Греться на солнце, есть фрукты, купаться в море… ночевать в замке, а не в амбаре. Но до того самого момента, когда вы предложили это сами, я был уверен, что вы уже обещаны другому. Против своей воли, Дени нахмурилась. — Обещана другому? Что вы имеете в виду? Оберин растерялся. — Возможно, я слишком уповаю на свою интуицию и знания о вопросах любви. Не примите за оскорбление, я лишь заметил, что… вы и Робб Старк держитесь особенно неловко, будто… будто между вами есть секрет, коим вы ни с кем не можете поделиться. — Не думайте, что я изберу вас своей наперсницей, — ответила Дени со вздохом. Может, Джорах был прав, и Робб слишком много около неё крутится? Даарио тоже говорил об этом открытым текстом, а теперь и человек, видевший их впервые в жизни! — Я и не надеялся. Простите мне мою дерзость, если она показалась вам таковой. Дени бросила взгляд за окно, испугавшись, что их подслушивают, и Оберин, прекрасно поняв её намек, заговорил тише: — Хотите сказать, между вами ничего нет? Не знаю, что вы слышали о Дорне, Ваша Светлость, но мы давно установили ту свободу, за которую вы так яростно боретесь. Мы освободили себя от оков брачного рабства. Квентин, я прекрасно знаю, понял бы, если бы вы… любили не только его. — Даарио с ней, конечно, останется, но вот любить Робба Старка всё равно пришлось бы на расстоянии, подумала Дени и невесело усмехнулась. — Мы в равной степени ценим детей рождённых как в браке, так и вне его. С любовью мы знакомы так близко и в стольких проявлениях, что определим её безошибочно. — «Это вовсе не любовь». Она любила Дрого, но Даарио она не любит, и Робба Старка — тем более. У Оберина, конечно, несколько наложниц, и, должно быть, ни одна из них не жалуется на недостачу внимания… скажи она это ему, он бы точно поднял её на смех. А то и сказал бы, что похоть — самая чистая форма любви из возможных… и в чём-то оказался бы прав. Вот только Дени знала, что любовь имеет множество форм, и та, о которой говорил Оберин, не была ей близка. Ей нужно думать о союзе с Мартеллами и другими лордами, фамилии которых ей называет сир Джорах… он делает это так часто, что она чувствует себя нерадивой ученицей, не выучившей урок. Ей стоило бы подумать об этом, а не вести задушевные разговоры, как сильно бы ей ни хотелось хоть кому-нибудь выговориться. Может ли принц Оберин разрешить её неопределённость? Может ли принц Оберин, столь сведущий в «вопросах любви», распутать клубок, в котором она, как котёнок, запуталась? Не станет же она перечислять все противоречивые чувства, что её сердце производит с таким завидным упорством? Не скажет же она, что не уверена, кого любит по-настоящему или кого может полюбить; кто ей по-настоящему дорог, а кого она использует, лишь бы заставить второго ревновать? Оберин молчал, будто решив, не без причины, что задал вопрос слишком прямой и сложный, чтобы она могла быстро на него ответить. Но Дени вообще сомневалась, что отвечать стоит. Глядеть на луну. На безмятежные звёзды, безликие и безразличные… — В Дорне действительно очень уютно. Я успела отвыкнуть от жары, особенно по ночам. — Водные Сады были построены для девушки вашего рода. Я уже говорил об этом. Вы здесь… круг замкнулся. Столько лет союза между нашими домами были разрушены Львом с Утёса. Это кажется мне несправедливым. Конечно, если бы всё было как прежде, вы не стали бы королевой. Нас познакомили бы из интереса, но королём стал бы ваш брат, а моя сестра — королевой. Нам не было дела до Железного Трона, но старая дружба сильна, как железная цепь… — «И меня могли бы выдать за моего сверстника для заключения союза», подумала Дени и тут же осеклась. Что за странные мысли лезут ей в голову? Не было бы никакого сверстника, никакого союза, она стала бы женой Визериса, не иначе. — Из-за вашего брата погибла моя сестра, Элия, и всё же, не он отдал приказ убить её и её детей. Если его вёл зов сердца, когда он похитил Лианну, я не могу его осуждать. Но я любил свою сестру, как, уверен, вы любите своего брата, хотя никогда и не знали его. — Я знаю, что он был хорошим человеком. — Не худшим точно, — Оберин обнажил белоснежные зубы. — Элия всегда говорила, что он… добрый человек, и я… склонен ей верить, хотя она… видела лучшее даже в тех, кто желал ей смерти. — Он помолчал. — Если у неё и остался шанс на возмездие, то этот шанс — вы. Дени сжала зубы от злости. Да даже если так, что это меняло? Ничего. Она едва не схватила сама себя за косу, чтобы потянуть от злости, и потянула бы, если бы тут у её окна не появился кто-то ещё — правда, на этот раз, со свечкой в руках. Благодаря ей Дени сразу узнала Дейси Мормонт, прошептавшую: — Леди Кейтилин попросила прислать за вами. Сказала, что это важно. — Похоже, вы сегодня нарасхват, — улыбнулся принц Оберин, и Дени кивнула, не зная, то ли благодарить Богов за освобождение, то ли начать волноваться ещё сильнее. Что ей могло понадобиться? — Ничего страшного. Надолго, я так понимаю, вы не задержитесь, но… уверен, что мне ещё выпадет шанс с вами поговорить. — А Даарио, видимо, придётся пить в одиночку, — вздохнула она как-то грустно. Оберин улыбнулся: — Ничего. Я составлю ему компанию. Добрых снов, Ваша Светлость. Дени вежливо кивнула, и принц Оберин ответил тем же. До дома леди Кейтилин Дейси её провожать не стала — даже свечу, и то не одолжила, но Дени не держала на неё зла. В тот вечер она не чувствовала себя королевой — и была уверена, что никто ей ничем не обязан. Леди Кейтилин, уронившая голову на руки, даже не заметила, как она вошла. Под бамбуковым настилом скрипнули половицы, и хозяйка всё же подняла голову: — Ваша Светлость. Благодарю вас, что пришли. — Слабо улыбнувшись, она пригубила кубок и сморщилась. — Не верится, что в Дорне не только вино кислое, но и маковое молоко. — Вам всё ещё не по себе? — леди Кейтилин вздохнула. — Тяжело вам, наверное, из Винтерфелла и сразу на парящее солнце. — Действительно... Как в этакой злой сказке. В добрых сказках принцесс одаривают шелками, подарками, драгоценностями… а не головной болью. Да и я уже… чего там, давно не принцесса. А вот вы… Дени неосознанно приподняла подбородок, словно ожидая очередной атаки. И почему все, кто годится ей в родители, сегодня рассуждают так, словно имеют право говорить с ней как с ребёнком? Она уже была готова скалиться, но леди Кейтилин молча её рассматривала, пока её взгляд не остановился на плече. Дени несмело опустила глаза. Леди Кейтилин грустно улыбнулась. — Вы очень дорожите этой застёжкой, не правда ли? Носите её даже когда на вас нет других драгоценностей, а с собой — только мантия и пара платьев. — Дорожу, как и нашим союзом, — поспешно сказала Дени. Возможно, даже слишком поспешно? Не потому ли леди Кейтилин так хитро, будто что-то знает, улыбается? — Помощь вашего сына… и его поддержка, они… бесценны. И хотя улыбка леди Кейтилин из знающей превратилась в добродушную, Дени это выводило из себя. Она напомнила себе, что перед ней не просто взрослая женщина, желающая ей добра (ведь так?), но мать её союзника, с которой необходимо поддерживать… — А вы знали, что эта застёжка предназначалась Рослин Фрей? — Секунду Дени стояла неподвижной, а после покачала головой. — Рослин Фрей — невеста моего сына… я понимаю, почему вам никто не сказал. Когда мы только пытались заключить союз, это могло стать камнем преткновения, но теперь… когда обратного пути нет, а вы здесь, думаю… если я скажу об этом, вы поступите мудрее, смею надеяться, чем мой сын. — Что вы имеете в виду? Леди Кейтилин кивнула в сторону пустого кресла напротив, и Дени, передвигаясь гораздо нерешительней, чем себя ощущала, опустилась в него. Не поднимая взгляда, хозяйка заглянула в кубок, осмотрела его, словно выискивая свежие пятна, поднесла нос. Неужто избегает говорить прямо? А может, подумала Дени, она её просто испытывает? Хочет, чтобы я выразила нетерпение, согласилась на её правила игры? Наконец закончив осмотр, леди Кейтилин всё же отпила немного и сморщилась, пробормотав под нос: — Да уж… маки точно не горные. Дени едва не прочистила горло, чтобы напомнить о своём присутствии. Но Леди Кейтилин не нужно было напоминать — подняв голову, зажмурившись и открыв глаза, она ещё поглядела на неё, будто пытаясь сфокусировать взгляд, и наконец сказала: — Мой сын раздумывал над тем, чтобы предложить вам руку и сердце. Вы тронули его, а… в вашем возрасте это критично. На её лице снова заиграла снисходительная улыбка, но Дени была слишком смущена, чтобы обратить внимание или как-то прокомментировать. Не ей удивляться договорным бракам, но, в то же время, может, дело было в том, что этот брак был бы… не совсем договорным? Эта мысль внезапно показалась довольно приятной. Или, наоборот, противоречивой? Ведь это недопустимо? Не Дени ли решила, что это совершенно точно недопустимо? Леди Кейтилин с интересом наблюдала за незримой битвой в её голове. Дени молчала. Она должна была узнать больше, прежде чем приняла бы решение. — Он сам сказал вам об этом? Спрашивал совета? — Леди Кейтилин покачала головой. — Мой сын ценит мой совет, и всё же… нет. Он об этом не заикался, но… материнское сердце чует гораздо больше, чем сердце обычной женщины. Даже если он об этом не думал… даже если сам не подозревает, откуда эти мысли могут возникнуть в его голове… могу ли я рассчитывать на ваш разум в том случае, если моему сыну его не хватит? — Дени нахмурила брови. — Если он предложит вам выйти за него замуж, могу ли я рассчитывать на то, что вы ему откажете? Дени знала, что не может соврать. Это был он — это был её шанс наконец-то быть выслушанной. Столько мыслей вертелось у неё на языке, стольким хотелось поделиться, но никаких слов не было достаточно. Стыд, смущение, непонимание, метания из стороны в сторону горели в ней словно пламя, и пламя неприручимое. Дени слабо произнесла то единственное, в чём была уверена: — Я не могу… не могу этого обещать. — Думаете, я прошу об этом, потому что не хочу видеть вас своей невесткой? — её голос стал серьёзным. — Видят Боги мои и моих детей, Старые и Новые, я предпочла бы, чтобы мой сын был счастлив, полюбив по зову сердца, а не по необходимости, пусть даже его невеста — дочь того, по чьей причине погибли его дед и дядя… Дени импульсивно подскочила с кресла. Леди Кейтилин не сразу подняла на неё взгляд. — Я и прежде просила прощения за преступления, совершённые тогда, когда я была ещё в утробе матери. И я не позволю… — Я и не стану вас винить, — поспешила сказать та, вновь натягивая на лицо добродушную улыбку. Теперь Дени было от неё не по себе. — Я лишь хотела попросить не совершать другого преступления, даже если это противоречит желанию вашего сердца и сердца моего сына… но он должен взять в жёны Рослин Фрей. Этот брак позволил ему перейти через Зелёный Зубец и завоевать мощного союзника, пускай и поперёк своей воли… вы росли в Эссосе и многого не знаете о земле, на которой собираетесь править. И не знаете, как опасно оскорблять отца Рослин, Уолдера Фрея… даже ваше присутствие на свадьбе Рослин и Робба он может счесть оскорблением. «А как насчёт моих драконов?», подумала Дени, но, конечно, промолчала. Она даже не уверена, что любит Робба, и что брак с ним был бы так уж необходим… она могла выйти замуж за любого другого лорда, хотя бы и за этого Квентина Мартелла… ему бы климат Королевской Гавани точно пришёлся по вкусу, даже если бы с ним было не о чем поговорить… но нет, разрушать замок из-за договорённости, заключённой не тобой? Какой королевой она прослыла бы, если бы начала правление с уничтожения неугодных лордов? Страшной? Мнительной? Или справедливой?.. Или капризной? — Итак? — спросила леди Кейтилин. Дени покорно опустилась в кресло. — Вы — женщина. И, как мне позволяет судить время знакомства с вами, женщина не глупая, хоть вы и позволяете советникам указывать, куда идти, как быть и что делать. Но это решение я доверяю вам, ибо знаю, что вы поступите верно и сможете услышать крупицу истины в моих словах… так… — Я не приму предложения вашего сына, — решительно сказала Дени, прежде чем передумать. Может, она найдёт способ добраться до Уолдера Фрея, когда всё это закончится, но наживать врагов прежде, чем завести друзей, она не хотела. Леди Кейтилин улыбнулась. — Да. Я знала, что могу на вас рассчитывать. Даже если говорит в вас не женщина, а королева… даже если порой становится так жаль, что быть и тем, и другим одновременно нельзя. Её доверие и удовольствие почти льстили, но вот были ли оправданы? Всё произошло так быстро, что Дени сама не была уверена в правдивости своих слов. Улыбнувшись как можно деликатнее, она склонила голову (леди Кейтилин ответила тем же), поднялась из кресла и вышла. Даже когда дверь за ней закрылась, Дени до сих пор не до конца понимала, что произошло, а может, не хотела до конца осознать. В том, что она откажет Роббу Старку, если — только если! — он попросит её руки, ведь нет ничего плохого, так? У них на то есть причины политического характера, и она о них напомнит, если он вдруг забудет. В этом не будет ничего трудного… так ведь? Выходило, что так. И всё равно, произошедшее за день не давало ей покоя. Мартеллы, её потеря королевского статуса… конечно, лишь мнительная, ведь не они первые усомнились в ней, не они же будут последними. Скольким другим за время правления ей придётся доказать, что она заслужила эту корону? Уолдеру Фрею? Призрачная фигура грозного отца, которого так остерегалась леди Кейтилин, то и дело появлялась в её мыслях без видимой на то причины… как и его дочь, красавица Рослин. Удачливая, прекрасная, дочь простого лорда, заполучившая в мужья короля… нет, она наверняка ему не ровня. Но и Дени — в этом она не сомневалась — однажды придётся выйти за того, кто ровней ей не будет. За Квентина, например. На все браки в целом мире королей не наберётся, а Дени никому — кроме Робба — не позволит быть королём. Единственные во всём мире равны друг другу. Единственные, кто, в безраздельном владении миром, не могут поступить так, как хочется им самим… Ей внезапно стало жаль, что она не присоединилась к Оберину и Даарио в «экскурсии по погребам». Боялась что-то натворить? Разве может быть что-то хуже всего уже произошедшего? Дени перевернула подушку и легла на другой бок в надежде отвлечься. В надежде, что тело, приняв новое положение, даст голове сигнал переосмыслить в ней происходящее. Весь сегодняшний день — она просто должна забыть. Да, смотреть в будущее, ведь ничего не изменилось. Проигрыш в битве не означает проигрыш в войне… странная мысль проскочила в её голове: ведь всё могло быть гораздо хуже. К этому самому моменту она могла быть мертва… вот только тогда ей было бы всё равно. Не значит ли это, что… От крайне философских и абсолютно бесполезных размышлений Дени отвлёк шум снаружи. Знакомые голоса переговаривались между собой, хлопали и скрипели двери, в беседке зажглась свеча… не успела она как следует рассмотреть, что происходит, как на её пороге, без стука, появилась принцесса Арианна со свечой — запыхавшаяся, в дорожной одежде и собранными на затылке волосами. — Ваша Светлость! — сказала она и торопливо поклонилась. — Какое счастье, что вы одеты — и уже не спите. — В чём дело? — строго спросила Дени, отмахнувшись от желания осудить гостью за внезапное вторжение — и за то, что она ожидала застать её раздетой. Арианна помолчала. — Вы отправляетесь в Солнечное Копьё. Сейчас же. Вы — и все ваши сопровождающие. Дени почувствовала, как сердце совершило резкое падение и гулко стукнулось об пол — так что и гостья это наверняка слышала. Предательство! Она так и знала! Недаром же ещё минуту назад размышляла о смерти! Знала! — Они уже здесь? — Кто? — спросила Арианна непонимающе. Дени на секунду пришла в замешательство, а вот лицо принцессы прояснилось: — А! Вы про лошадей! Да, конечно, они уже запряжены и ждут вас… — Я про Ланнистеров! — нервно выкрикнула Дени. И, взяв секунду, чтобы успокоиться, проговорила: — Сколько у нас времени? — До рассвета, пока мой отец проснётся, времени полно, — молвила Арианна с доброй улыбкой. — Никаких Ланнистеров здесь нет. Вы отправляетесь в Солнечное Копьё, где вас уже ждут корабли и команда, готовая верой и правдой служить вам до последнего вздоха. Теперь поняли? Поняла Дени далеко не сразу. Сначала подумала, что принц Доран всё же сменил гнев на милость, но потом… — Вы так рискуете ради меня? — спросила она с придыханием. Арианна беспечно пожала плечами: — Я рассчитываю на тёплую постель в следующий раз, когда захочу посетить Королевскую Гавань. Я уверена, что Серсея положит меня спать на собачьем коврике у Красного Замка, поэтому… рассчитываю на вашу помощь, Ваша Светлость. Дени не знала, то ли рассмеяться, то ли броситься её обнимать, то ли принять выражение человека, сознающего, что он лучше всех, и ничуть в этом не стеснённого. Не в силах выбрать одну, самую верную эмоцию, она отвернулась собрать свои скромные пожитки, радуясь, что мрак скрывает румянец. — Мой отец стар, — улыбнулась Арианна, — и даже если бы он попытался догнать меня, его болезнь бы ему этого не позволила. К тому же, он повидал много войн, крови и сражений, и его воспоминания заволакивают его взор, из-за чего он не может увидеть, что происходит прямо у него под носом… конечно, он не будет доволен, что я пошла против его воли, но только… если об этом узнает. Но если все будут думать, что корабли угнали вы сами, пообещав, к примеру, свободу морякам, ныне рабам… даже мне не достанется. Я не желаю смерти своему отцу, но если его страх станет причиной, по которой вы не займёте Железный Трон… принадлежащий вам по праву… — Но Мирцелла… — Чудная девочка! Наша — и ваша — пленница. Она будет нашей защитой на случай, если Ланнистеры всё же прекратят притворяться дружелюбными. Сложив вещи, Дени взглянула на Арианну, всё ещё не зная, как её благодарить. Слов не находилось; оставалось надеяться, что лицо с широченной улыбкой говорит за себя. Принцесса тоже улыбалась. — Жду не дождусь вашей коронацию в Королевской Гавани, — проговорила она с царственным поклоном. И Дени, на мгновение отказавшись от принципов, всё же её обняла, с удовольствием прижавшись щекой к мягким волосам и произнеся: — Жду не дождусь, когда повара подадут на пир дорнийские апельсины. Зная, что выполнила как долг человеческий, так и королевский, Дени отпрянула и, застегнув мантию на плечах, вышла на улицу. Арианна не обманула. Лошади били копытами и так и фыркали от нетерпения.