Инь и Ян

— Боже, на что я подписалась? — Джисон размышляет ранним утром, когда пьет кофе, такой же крепкий, как и сон Чонин, спящей в соседней комнате. Старшая прошмыгивает в комнату на цыпочках вместе с чашкой в руках, чтобы посмотреть на спящую Ян, сладко причмокивающую во сне. Хан прижимает чашку к себе, убирает за ухо выбившуюся прядь волос, улыбается ярко и искренне от увиденного. Только радость — не вечная штука, улыбка очень быстро исчезает, потому что Джисон считает, что ее влюбленность не имеет логического завершения, ведь для младшей она только друг трехдневной давности. Джисон угодила в ловушку, за которую раньше высмеивала Чана, говоря ему постоянно:“ Ты стал таким милым из-за Уджин, что аж бесишь”. Джисон, откровенно говоря, становится тоскливо от того, что чувства Чонин ей неизвестны. Но может оно и к лучшему, потому что Хан уверена, что услышит “нет” и ехидный смешок на ее “я люблю тебя больше, чем друга”. Джисон боится разбиться, словно обезумевшие волны, потерявшие свои силы, когда встречаются со скалами. Она увлекается и сильно погружается в свои размышления, не замечает того, что Чонин уже проснулась от настырной ласки кота Марса и наблюдает за Хан из-под груды одеял. Старшая приходит в себя, когда телефон разрывается уже во второй раз, а Чонин выныривает из-под одеяла и указывает на телефон, делая вид, что только проснулась. Высвечивается номер Минхо, чем удивляет до чертиков Хан, потому что неужели сам Дьявол позвонил простой смертной? Причина оказывается вполне простой: Чанбин несколько раз намекала парню на поездку за город с друзьями и рассказывала о страшилках у костра, ведь вечером будет прохладно; о лазурном береге и шумных волнах. У Чанбин много причин собраться и поехать, а у Минхо причина ехать одна — он просто сильно любит Со. Джисон не может отрицательно ответить, она с удовольствием говорит заветное "да", которое Минхо не ожидал так быстро услышать. — Тогда сегодня вечером жду вас с Чонин на нашем месте. Минхо бросает трубку, а Джисон еще долго смотрит в экран, который со временем гаснет от бездействия. — Все хорошо? — Чонин принуждает Джисон подать признаки жизни и рассказать о предложении Минхо, на которое младшая бурно реагирует. Улыбка Ян освещает комнату, а Джисон смело ступает в ямочки, что проступают на щечках младшей. Вот и захлопнулись ловушки, когда старшая попала в них. *** — Ты глупышка, — выдает Уджин, когда Джисон пробалтывается вечером ей о причине своей грусти, отойдя заранее от основной компании друзей, что расположились у костра, где Минхо травил свои странные шуточки. — Ты делаешь трагедию из того, чего еще нет. Может стоит узнать, прежде чем делать выводы? Вопрос остается без ответа, а девушки возвращаются к месту сбора, где ловят пристальные взгляды Чана на себе. Джисон садится на свободное место и протягивает руки к костру, который развели для того, чтобы приготовить на нем шашлыки и сборную солянку из всякой всячины на шпажках. Она наблюдает за Чаном, показывающего знаки внимания Уджин, пытаясь лишний раз позаботиться о ней, а старшая не выдерживает и довольно улыбается от его проделок. Минхо мучает своими расспросами ни в чем не повинную Сынмин, она совершенно случайно попадается ему под руку и теперь вынуждена слушать миллион способов “как признаться в любви Со Чанбин”. Джисон вздыхает. Она смотрит на пустующие стулья — не хватает еще троих, видимо они отправились поплавать, но стоит ей только подумать об этом, как появляется макушка Хенджина на горизонте, а следом и Чонина с Чанбином, идущих позади и болтающих о своем. Джисон долго всматривается в знакомые силуэты, ее взгляд цепляется за укутанную в полотенце Чонин, что заставляет тонкую линию губ устремиться вверх. Хан сильно увлекается увиденной картиной и не замечает, как этот жест видит рядом сидящая компания друзей. Вытаскивает ее из мечтаний писк Сынмин, что ни на шутку пугает всех. Все переводят взгляд на Хенджина. Он додумался полезть обниматься к Сынмин, дабы позлить младшую Ким, только не учел одного: Ким Сынмин не любит объятий. Особенно объятий Хван Хенджина, который решил прислониться мокрыми и холодными руками, заставляя девушку выпустить наружу свой высокий голос. Сынмин хватает одно из полотенец и делает замах, пытаясь ударить Хенджина, который вновь передразнивает девушку и защищается раскладным стулом, что совсем не помогает от разбушевавшейся Ким. — Вы такие дети, — выдает Уджин. Она прилегла на плечо Чана, переплела пальцы с ним, смотря на очередное зрелище, когда Сынмин все-таки достает Хенджина полотенцем, а тот шикает от боли. — От ненависти до любви, — добавляет только подошедшая Чанбин. Сынмин теряет бдительность, смотрит на Со и пытается возразить, но Хенджин пользуется положением и отбирает полотенце, в которое закутывает Сынмин, готовую расцарапать ему лицо. Ким нервничает. — Да чтобы я и с ним, — она старается выпутаться из махровых оков и объятий Хенджина, который, кажется, доволен положением дел. — Да ни за что! Хван выдавливает котятскую улыбку и не выпускает из рук Сынмин до тех пор, пока та не успокаивается и не делает вывод смириться с Хенджином, который кладет голову ей на плечо и смотрит на Чанбин, говоря: — Нельзя встречаться с тем, кто уже и так встречается со мной. Все-таки Хенджину достанется за неуместные шуточки в сторону Ким. Джисон переводит взгляд с потенциальной парочки на Чонин, та мимолетно смотрит на небо, где солнышко уходит за горизонт. Ее тело немного подрагивает от холодных капель, поэтому девушка тянет руки к костру и снова озаряет мир замечательной улыбкой от блаженства. Хан считает себя безнадежной. Безнадежной влюбленной, но ей даже нравится это чувство. Точнее ей нравится любить и заботиться об одной особенной Чонин, добавляя в ее яркий мир своих приглушенных оттенков заботы, что незаметно растворятся и не оставят следа. Хан предпочитает не разбрасываться темными красками, чтобы не сделать мир младшей мрачнее, чтобы не запятнать, чтобы не разрушить их дружбу, которая держится каким-то чудом на оборванной нити, скрепленной дешевым клеем из соседнего магазинчика. Джисон боится, что это прекратится также быстро, как и началось, поэтому делает умозаключение "Не признаваться". Она тихо выдыхает, но это не остается незамеченным, Чанбин пристально щурится, придвигается ближе к ней, оставляя Минхо наедине со своими историями о тех образных временах, когда еще динозавры были. Хан дергается, когда Чанбин на ухо шепчет ей: — Остынь подруга, ощущение, что не зефир на костре плавится, а ты. Девушка смотрит недоуменно на Бин, ведь та ехидно потирает ладони, а губами вырисовывает слова немыми звуками, но Сони понимает, что Со Чанбин хочет помочь в делах любовных и это ее пугает. Ночь наступает слишком быстро. Небольшую поляну освещает луна и несколько звезд, свет которых безуспешно пропадает в том костре, куда сейчас Чан подкидывал несколько сухих веточек. Все сидели в маленьком кругу, рассказывали о повседневных вещах, разбавляя секретами, чудачествами и странными желаниями. Минхо тараторил без умолку, остановить его могла лишь Чанбин: она легонько касалась до его ладошки, щекоча пальцами и отвлекая парня игривой улыбкой, от чего он замолкал и таращился на Со. Только в такие моменты кто-нибудь другой мог вставить свое слово, пока Минхо находился под чарами Бин. Именно тогда Сынмин спросила Чонин о городе, именно тогда, младшая сболтнула о том, что она с Джисон была на аттракционах и именно тогда все узнали, что Хан их боится. — Думаю мы все вместе должны посетить парк аттракционов, — не выдерживает Хенджин и выкрикивает, а остальные поддерживают. — Я не могу пропустить мимо ушей то, что Джисон чего-то боится. Проходит еще немало времени, когда Джисон остается наедине с Чонин. Все это выходит абсолютно спонтанно, потому что Хенджин собирался на поиски сухих веток, прихватив с собой помощника. Правда никто не хотел идти с ним по разным причинам, поэтому пришлось идти язвительной Сынмин, проигравшей в "камень, ножницы, бумага". Чанбин и Минхо убегают в одну из палаток, потому что сонливость не покидает их, а Чан с Уджин уходят к морю, чтобы поговорить о своем. Джисон не знает куда себя деть, хватает гитару Хенджина, мирно лежащую рядом и тонкими пальцами водит по струнам. Все что угодно, лишь бы не смотреть на Чонин, которая наблюдает за старшей. — Ты неправильно ее держишь, — вырывается у младшей, Джисон поднимает голову и пересекается с бездонным взглядом. — Если хочешь, то могу показать как нужно. Джисон согласно кивает, собирается передать гитару Чонин, но та, словно попрыгунчик, подрывается со своего места и оказывается рядом с ней. Дальше Джисон не помнит. Точнее она не верит, что судьба так над ней издевается и подкидывает сюжеты мелодрам. Вот Чонин подходит сзади и наклоняется так, что ее щека соприкасается с щекой Джи, кладет руки старшей на гитару и накрывает своими. У Хан сердце не на месте от таких кульбитов, дыхание сбивается, пока Чонин ласковым голосом объясняет некоторые тонкости гитарного мастерства, о которых она узнала от отца. Чонин говорит очень тихо, но для Джисон это самый громкий звук, от которого никуда не деться, ведь он окутывает полностью, заполняя все пространство вокруг, накрывает, словно пальцы Чонин, касающиеся бледной Хановской кожи, заставляя непроизвольно вздрогнуть старшую. — Тебе холодно? — Чонин остается в прежнем положении, но подбородок кладет на плечо старшей и ожидает ответа. — Да, замерзла, — Джисон сама не верит в искренность своих слов, потому что на улице больше 20 градусов, а она сидит у костра, где никак не возможно замерзнуть даже самому мерзлявому человеку. Но Джисон все-таки не врет. В ее душе минус двадцать по Цельсию. — Может пойдем уже спать? — Ты права, скоро пять утра. — Время недетское, тебе уже давно пора спать. — добавляет Джисон. — Эй, ты старше меня всего на пять месяцев!