«Жизнь — как фотография, получается лучше, когда ты улыбаешься»
В это утро было тепло. От слабого ветра листья деревьев слегка шелестели. Из приоткрытой форточки слышалось беспокойное пение птиц. Раньше отец Афтона — Блейк — сдавал небольшой участок паре религиозных фанатиков, пока Уилл не поступил в колледж рядом с этим местом. Первое время самостоятельная жизнь казалась нелёгкой, но свободной. Сам по себе Уильям был, хоть и старался исправиться, рассеянным человеком, а потому, в начале приходилось оплачивать счета, как за полную семью, учиться правильно распоряжаться деньгами и прочей дряни. Блейк Афтон давно ушёл в отставку с военной службы и, казалось, всю оставшуюся жизнь собирается продремать напротив камина с раскрытой газетой на коленях. Маму звали Грейс Афтон, она с молодости зарабатывала на своих картинах, но планы на то, чтобы войти в известность сорвались второй неудачной беременностью. С того времени она стала тихой, немногословной и попросту угасла, говоря о своей нелюбви «ко всей этой бесполезной живой суете». Уильям Афтон же по своей натуре совсем не был похож на родителей. Только внешне его острые черты лица очень походили на Грейс, кстати, обучившую Афтона живописи, который поначалу это дело совсем не любил.***
Генри рассказывал о скором увольнении Джорджа Холмса, занимавшего должность директора или об увольнении менеджера — Уильям плохо помнил. На самом деле, Джордж уже давно хотел покинуть рабочее место, об этом стало известно ещё после его второго развода, тогда Холмсу посоветовали работу в какой-то другой компании, но это были только слухи. О менеджере, кажется, ничего не оговаривалось, но известие о её уходе стало бы неприятным. Она хорошо умела себя преподносить. Разумеется, Афтон предпочёл бы уход Джорджа. Уильям подумал об этом, как раз открывая двери небольшого офиса, в котором работала, собственно, менеджер и ещё кто-то. Он думал, что она уже ушла, но Афтон успел как раз вовремя. Менеджера звали Амелия Браун — молодая девушка, высокая, со строгими и одновременно добрыми чертами лица. Когда Уильям вошёл, она уже собиралась уходить, копаясь в своей небольшой чёрной сумочке, но, подняв глаза на Афтона, прекратила и приветливо кивнула ему, мило улыбнувшись. Ответив тем же, Уильям отдал ей в руки отчёты, которые просил передать Генри, сказав: — Это за прошлую неделю. — Я гляну завтра, сегодня сил нет. — У Амелии был высокий мелодичный голос. Уилл был готов растаять от него. После сказанного, девушка лишь на момент посмотрела в глаза Афтона, а потом резко перевела взгляд на свою сумочку. Она осторожно застегнула молнию. Уильям тут же вспомнил, почему Амелия хочет уволиться. Как сказала одна коллега (с которой, Браун дружила), Амелия собирается переехать в Бостон в течение года. От этой мысли у Афтона болело сердце. Вообще, Уильям пытался ни на кого не заглядываться, чтобы отношения потом не портили рабочую продуктивность. И, например, трагичный переезд Амелии в Бостон, разбив ему сердце, разбил бы и его карьеру. Афтон боялся влюбиться. Однако пауза, возникшая между ними, была идеальным условием для того, чтобы спросить её о свободном времени каким-нибудь вечером. Вот Уильям и спросил: — Мне сказали, ты улетаешь в Бостон на неделях. Извини, не можешь уточнить дату? Милое смущение с лица Амелии испарилось и она, подняв голову, сказала: — Наверное, в начале осени… Но, даже не знаю, здесь я нашла столько хороших людей, ставших для меня близкими. — А что у тебя в Бостоне? — Бабушка умерла и теперь мне там досталась хорошая квартира. Работу найду, но… там я никого не знаю. Полгода назад я считала, что мне нужно начать новую жизнь, но сейчас поняла, что наслаждаюсь ею здесь. Возможно, это из-за смерти бабушки, и я осознала цену жизни. Мы были очень близки. Глаза Амелии сияли мечтательностью. Афтон кратко ответил: — Соболезную. — Спасибо. Между ними растянулась недолгая пауза, её прервала Браун: — Не проводишь меня до дома? Я живу недалеко, на соседней улице. Эта ситуация больно напомнила Уиллу знакомство Генри с Глорис - его девушкой. Тогда она работала официанткой в кафе, которое находилось поблизости с пиццерией и сама выпросила у Генри его номер. А теперь Уильям просто не мог отказать, потому что после таких вопросов со стороны женщины ответом может быть только согласие или весомая причина отказа наравне со смертью. Да и роли особой не играло, главное не увлечься. Можно взять номер, может, провести с ней ночь, дать Амелии спокойно переехать в Бостон, и забыть навсегда. Афтон улыбнулся и ответил: — С удовольствием. За пределами пиццерии Амелия оказалась более открытым и привлекательным человеком. От девушки приятно пахло цветочными духами. Оказалось, что Афтон и Браун имеют множество общих тем, правда часто казалось, что её разносторонность была настолько развитой, что приводила к неопытности. Амелия действительно жила недалеко. Уильяму даже показалось, что время прошло слишком быстро. Следующая их встреча состоится в пятницу. Тем временем на улице постепенно темнело и за крышами малоэтажных домов виднелись размытые тёмно-малиновые цвета. Однако по небу плыли и объёмные, заслоняющие большую часть неба, тёмные тучи. Этот год выдался дождливым. Ветер оставался тёплым и приятным, развеивая различные городские запахи. Самым уловимым из них был кофе и свежая выпечка из, находящегося всего в нескольких метрах, кафе. Оно называлось «Bart`s cafe» и имело о себе очень хорошие мнения. Туда Уильям и отправился. Внутри заведения было гораздо теплее, чем на улице. Как и подобает хорошему кафе, оно имело уютную, даже толкающую на вдохновение обстановку. Мебель была тёмных коричневых цветов, мягкое освещение и жёлтая гирлянда, горящая золотыми огоньками и огибающая все стены у потолка. Первым взгляд Уильяма всегда падал на стол у витрины кафе, противоположной входу, где Глорис и Генри познакомились. Сейчас он пустовал. Афтон заказал средний латте и, дождавшись заказа, занял место у панорамного окна заведения. Обычно около них стоят высокие длинные столы, а в этот раз ещё и пустые. В этот вечер люди заняли лишь отдельные небольшие столики, и их было немного. В углу сидела пара из девушки и какого-то юноши. Почему-то их силуэты отразились в голове Афтона маленькой красивой фотографией. Молодая особа была чёрноволосой, ярко накрашенной, а юноша самым обычным невысоким человеком с тёмно-русыми волосами. Он мило улыбался ей. За центральным столом о чём-то спокойно беседовали двое престарелых мужчин, в другом углу дёшево одетый подросток, жадно откусывающий круглую, пропитанную корицей и сахаром, булку. Уильям часто обращал внимание на людей, выражения их лиц, руки, тон голоса и другие особенности. Где-то в ящике комода у него целыми стопками лежали портреты обычных людей, образ которых просто отпечатался в памяти. Забавно думать о том, что тот или иной человек даже не представляет, что его лицо стало карандашным наброском, а, возможно, он даже мечтает об этом, а правды не знает и не узнает никогда. Иногда, смотря на людей, становилось как-то любопытно, о чём сейчас может думать этот человек, куда он спешит, как провел своё детство и как умрёт. Уильям расслабленно выдохнул, после чего погрузился в свои глубоко личные размышления, провожая взглядом проходящих на улице людей. Как вдруг слева негромко раздался знакомый голос: — Почему такая красотка сидит одна? Уильям резко обернулся на обращение и тут же расплылся в улыбке. — Чёрт, Генри, я почти испугался! — Ха-ха, да-а, мы с Глорис зашли сюда, она просто хотела перекинуться парой слов с Бартом. Всё-таки он давал ей жильё в трудное время, а на неделе у него родилась дочь. — Третья, получается? — Ага. А я ещё не сразу увидел тебя…очки надо менять. После этих слов Генри на секунду обернулся назад, а потом подсел рядом и продолжил говорить, но уже как-то более серьёзно: — Есть хорошая и плохая новости. — Давай с хорошей. — Я поговорил с отцом сегодня. Он был в настроении, поэтому не особо выражал своё недовольство по тому поводу, что я не спешил делиться с ним нашими планами. Он обещал, что поможет, если это понадобится, но, думаю, теперь будет стараться присматривать за тобой, Уильям, потому что… Уилл первый раз отпил немного остывшего кофе, понимая, что из хорошей новости сейчас вытекает плохая. Генри продолжал: — Он рассказал, как убили мою маму. Стеклянное дно кружки немного громче, чем хотелось бы, ударилось о стол. Если Уильям и ожидал дальнейшего разговора про Фазбера, то, что угодно, связанное с ним, но не это. — Когда папа заканчивал старшую школу, он познакомился с каким-то изгоем, и тот показался ему неплохим парнем. Занимался робототехникой, а ещё отличался умом и скрытностью. Большинство сторонилось его, но отец спокойно завязал с ним дружеские отношения и не понимал остальных, просто думал, что люди боятся неизвестности. У папы были накопления и поддержка родителей для открытия своего ресторана, а тот самый друг сыграл огромную роль в этом и, собственно, собрал двух первых золотых аниматроников. Ты, наверное, уже видел их? — Только Фредди. — Да, только его зовут Фредбер. Вторым был некий Спрингтрап, потом увидишь его. Золотые костюмы для эндоскелетов тогда оказались самыми дешёвыми, но сами по себе роботы были, как говорил отец, безупречны на то время. И именно благодаря этому пиццерийный бизнес приносил огромный доход и с каждым годом только процветал. Его друг не был совладельцем, но играл важную роль в том месте, хотя больше уделял времени роботам и каким-то собственным изобретениям, нежели другой работе, этот парень днями и ночами засиживался в мастерской. Наверное, примерно в этом промежутке времени их общение прервалось, и этот гениальный мастер стал пробовать героин. Но в один день отец сказал, что золотые аниматроники начинают приедаться и совладелец предложил проект с другими и вроде что-то с аниматрониками-костюмами. Генри выдержал недолгую паузу и продолжил: — Но всё пошло по кривой и в костюме насмерть зажало человека, а многие детали в эндоскелете других аниматроников оказались травмоопасны, и заведение чуть не закрыли. Просто у моего отца были деньги, чтобы кое-как справиться со всем шумом, — пауза. — И он уволил своего друга, Уильям. Узнал и про наркотики, про его отклонения и, видимо, в порыве эмоций обошёлся с ним слишком грубо. А этот человек в ответ пообещал, что снесёт к чертям бизнес и его жизнь, сказал, что без него мой отец был бы никем, а потом просто ушёл. Этот человек вернулся через две недели, и убил мою мать в постели, оставив записку о том, что медленно уничтожит всё, что есть у отца. Убийцу нашли и дали пятнадцать лет за убийство, а срок, кстати, закончился не так давно, кажется, год назад. Уильям замер и не мог выдавить из себя ни слова. Просто вытаращился на Генри, будто не понимал, о чём идёт речь. — Да, Уилл… У меня тогда тоже слов не было. Но теперь я понял, почему он так ограждал меня от всего. — Господь Бог, это отвратительно. Я правда не нахожу слов! — Да, одним вечером увидеть в постели свою жену с перерезанным горлом — это ужасно… Но, Уилл, не думай, что мой отец сравнивает тебя с этим монстром, просто… Уильям резко перебил: — Да о чём речь! Пережив такие вещи, не каждый вообще сможет дальше поддерживать бизнес и воспитывать сына, Генри. — Да уж, мне даже немного неудобно, что всё так вышло, как сейчас. Рука Афтона легко упала на плечо собеседника. По стеклянной витрине мелкими каплями стал колотить дождь. Вместе с ним справа появилась Глорис. В руке был красивый тёмный зонт, а другой она медленно застёгивала фиолетовые пуговицы лёгкой накидки поверх простенького голубого платья. Уилл, почувствовав её присутствие, обернулся; в ответ Глорис приветливо улыбнулась, а потом откинула густые блондинистые волосы назад и спокойно обратилась к Генри: — Пойдем, пока дождь не усилился. Афтон готов поспорить, что Глорис навряд ли узнает эту историю, которую Генри назвал плохой новостью.