Скоро её начнут искать.
Нет времени.
Он смог пересилить себя, поднял коробку с телом и вышел из мастерской. Оказывается, это не так тяжело. Уилл выйдет с коробкой через выход персонала и оставит ее в мусорном баке. Потом почистит все в мастерской и свалит к чёртовой матери — дальше будет видно. Выход персонала находился всего в двух метрах от мастерской и если держаться по левой стороне, то можно остаться незамеченным. Камера только одна (вторая не работала уже как полгода) и охватывала лишь половину коридора — слава всему, что есть в мире, что на тот момент в холле не было никого, но Уиллу казалось, что все столпились вокруг мастерской или, что сейчас кто-нибудь из поваров выйдет покурить к выходу персонала. Уилл успешно перешагнул порог пиццерии. Коробка будто перестала иметь вес. Он потерялся всего на секунду и от шока даже не увидел- — Эй, Уилл? — потому что даже не увидел, огромную машину, которая вывозила мусор, не услышал рычание двигателя, но что еще хуже — его узнали. Афтона будто убило и тут же оживило молнией. Он резко перевел крайне напряжённый взгляд в сторону голоса, а тот продолжал говорить: — Да ладно тебе, эй! Тони с колледжа, не помнишь? — Афтон помнит. Отлично помнит, как он резко притормозил на лестнице, а Тони куда-то настолько спешил, что задел Уилла и свалился на ступенях, сломав себе два позвонка. Это было несколько лет назад, и Тони был настолько непримечательным человеком, что Уилл не вспоминал этот момент ни разу до нынешней встречи. У Тони вообще тогда, как Афтон слышал, дела пошли под откос. Его исключили из колледжа, и теперь он считает каждый цент, еле сводя концы с концами. Уилл вернулся в реальность. Коробка снова обрела вес и показалось, но он смог сделать пару шагов к мусорному контейнеру, хрипло сказав: — Я помню тебя. Заметив, что Уилл не в духе, Тони понял, что дела плохи не только у него. Уилл быстро закинул коробку в заполненный наполовину контейнер. Запах мусора напоминал запах разлагающегося тела.***
Он почувствовал себя убийцей. Почувствовал, как только прошёл аффект, а это произошло ближе к вечеру, причём щелчком, будто лампочка вык… Лопнула. К смеси напряжения и страха включилась вина, чувство безвыходности и одиночество. Что сейчас с родителями, которые потеряли ребенка? На самом деле, спустя пять стаканов виски, Афтон понял, что вовсе не чувствует вину. Но оставалась жалость в первую очередь к ребёнку, потом к себе. У него была голова на плечах, и Уилл понимал, что это несчастный случай. Можно идти по улице и тебе на голову упадёт кирпич. И всё-таки стыдно, что Афтон так поддался аффекту — он был о себе лучшего мнения. У неё был размозжённый затылок и пробитые виски. От этой картины воротило, но она продолжала навязчиво возникать в голове. Всякий раз, когда Уилл отпивал из стакана — приятно обжигало желудок, и это заставляло хоть на секунду выбросить все мысли из головы. Выпивать во время ярких переживаний — плохая идея, это имеет лишь временное исцеление с букетом побочных эффектов, но все, что хотел Уильям — это потерять память В мастерской воды не было, так что оттереть с помощью растворителя, не успевшую засохнуть, кровь с головы Фредбера, не обернулось сложностью, (обшивка была достаточно упругой). Он десятки раз проверил каждый угол, чтобы не осталось ни капли крови. Как бы там ни было, нужно готовиться к заморочкам с полицией из-за обеспокоенных родителей и пытаться вести себя естественно, будто Уилл сам впервые слышит обо всём. Лишь бы только пиццерию Фазбера вообще к чертям не прикрыли. Для этого должно было получиться так, что девчонка вышла из пиццерии сама и там её убили. Первым делом полиция будет рассматривать именно эту версию.***
Родители пропавшей девочки, разумеется, обратились в полицию. Полицейские обыскали всю пиццерию, но не нашли ни одной зацепки. Единственное, что у них было — это запись с камер, где девочка уходит в пространство для персонала. Закрывать ресторан на расследование смысла нет, вероятно, ее вывел из пиццерии и украл какой-то человек. Однако у бухгалтера пиццерии на этот счет были совсем другие догадки. Только это была нажива не для полиции, а для журналистов.***
Спустя пять дней Генри всегда замолкал, когда видел, что Афтон злится. Этот блеск в его глазах, невозможно упустить. Обычно, Уилла очень тяжело вывести из себя, если это не какой-нибудь чёрный день. В моменты ярости от него веяло таким холодом, что любой понимал — надо замолкнуть. Это что-то вроде скелетов в шкафу. Уильям тогда становился совсем другим человеком. Изменялся голос, а лицо становилось на несколько лет взрослее. Генри сталкивался с подобными «состояниями» Афтона всего несколько раз в жизни. Может, до пяти раз. Помнится однажды, ещё в школе, когда на эмоциях подростков играют гормоны, и довести кого-то из них до срыва труда не составит, произошёл случай, который отпечатался в памяти Генри на всю жизнь. Уильям поругался с местным идиотом по сущей ерунде и в итоге произошла сильная драка, в которой Уилл получил перелом левого пальца на руке со смещением из-за того, что не мог перестать «набивать рожу этому уроду». Афтон глупо повёлся на провокации местного недоумка, но сам факт того, что Уилл всегда был крайне спокойным и уравновешенным человеком и это воспоминание не могли уступить друг другу место. Генри рисовал кружочки и ежиков на каком-то черновике, а Уильям все не мог успокоиться и буквально кричал на весь кабинет: — Она повела себя, как чертова шкура, у которой не хватает мозгов, чтобы хоть немного подумать. НЕМНОГО, перед тем, как сказать! Генри оставил рисование и решил вмешаться: — Уильям, давай решать проблему, не веди себя, как ребёнок. Она так поступила, потому что мы отсрочили ей зарплату на два месяца. — Прости, что? — Афтон сказал это высоким голосом. — Она сказала полиции, что всё из-за того, что у нас не хватает средств на содержание заведения в безопасности, то есть, что мы экономим и халатно относимся к ведению бизнеса, — Уилл проигнорировал слова Генри о зарплате, потом резко схватил, лежащую на углу стола, газету и кинул её ближе к Генри. — Читай, — в голосе Афтона был холод и гнев. Генри осторожно поднял газету, где на первой же странице красовался заголовок в виде цитаты их же бухгалтера: «Халатность сотрудников пиццерии Фредди Фазбера привела к несчастному случаю?» Эмили уже читал об этом утром и, конечно, равнодушным его это тоже не оставило, но… «Я видела, как живут люди, владеющие этим местом. Они пользуются уникальностью своего ресторана и не выплачивают зарплаты работникам по несколько месяцев» …но Генри имел знакомых журналистов и знал, как в газете «Харрикейн ньюс» любили преувеличивать, чтобы подогреть интерес читателей и притянуть аудитории, поэтому злиться на предательницу-бухгалтера был повод, но с ней точно стоило серьёзно поговорить, прежде чем… — Я вышвырнул её на хрен с этой работы. Весь план Генри, основанный на мире и дружбе, обрушился. Эмили даже представлять не хотел, что Афтон ей наговорил, так же как и то, что у них теперь не было жизненно важного работника. Последнее Уильям прочитал по лицу Генри. — Будет справедливо, если, пока мы ищем нового работника, ты будешь выполнять её обязанности. Потому что, Генри, я уже устал от того, что в этом грёбаном месте никто, просто никто не заинтересован работой, кроме меня. Я здесь всё тащу так, как должен тащить Фредерик! Генри откинул газету на стол и облокотился на него рукой, понимая, что беседа обещает быть долгой и напряжённой. Даже рисование кружочков и ежиков не спасет. Уильям продолжал: — И знаешь, я получаю, как грёбаный менеджер. Меня просто вымораживает, что все хотят скинуть на меня работы, и я, как идиот, сделаю вид, что меня это нисколько не парит, кидайте сколько надо, мне же некуда деться! — Афтон резко заткнулся, отведя взгляд куда-то в сторону. Недо-партнеры по бизнесу несколько секунд молчали. Генри в некоторых аспектах был согласен с Уиллом, но для него оставалось загадкой, почему Афтон всё это время ничего об этом не говорил, а потом выходил чуть ли не скандал. Уильям вообще в последние несколько дней сам не свой: плохо спал и был ужасно рассеянным, раздражённым. Разговоров о недавнем инциденте пытался избегать, как мог, делая вид, что этого вообще не произошло. А как только упоминали, Афтон становился нервным и утверждал, что это дело должна разгребать полиция, а им говорить об этом, — нет никакого толка. Генри не нравилось такое поведение друга. Однажды в мыслях всплыло, что Уилл и есть похититель, но эта мысль быстро исчезла. Уилл не мог. Просто не мог.***
На столе гудел вентилятор, и в этот раз камер на мониторе высвечивалось больше, чем неделю назад. Мэтт пила остывший кофе. Без сахара и очень горький. Иногда Уилл засматривался на её лицо и представлял, как бы оно выглядело, если бы Нойманн вела более здоровый образ жизни. Не было бы этих тёмных кругов под глазами, кожа была бы более гладкой, и Мэтт бы не выглядела на пять лет старше. Ей не было даже двадцати шести, а она походила на все тридцать. Уильям часто спрашивал Мэтт о её образе жизни, но она вечно отмахивалась и никогда не пыталась делать попыток бросить алкоголь и сигареты, которые — девушка утверждала — не являются зависимостью, это просто плохая привычка. Наверняка это пошло от отца, Мэтт ещё в начале знакомства с Афтоном проболталась, что он стал выпивать после того, как потерял газету и объявился банкротом. Мэтт Нойманн была кем-то вроде просто знакомой, а иногда в разговорах казалась ближе, чем самый лучший друг. Беседа Мэтт и Уилла выцвела несколько минут назад. Они даже помнят, о чём болтали, кажется, это были какие-то повседневности — пустая болтовня. Мэтт отпила из стакана и снова взглянула на Уилла: — Уилл, не торопи события, но я кое-что знаю, — она понимала, что Уильям бесится, когда кто-то упоминает убийство, но посчитала, что ему будет важно узнать об этом. — В мастерской стоял запах растворителя, некоторые тряпки пропали, да и коробка… Афтон с глубоким