Ты просто псих.

— Переборщил? — злой взгляд, — Мягко сказано. Ты послал меня нахер. В придачу тебя выпускают. Ты меня похоронил, хотя я говорил не делать этого. И ещё… — Знаю я, — перебил длиноволосый, — Просто. — Я заебался, — он отвернулся, — От нашего общения. — На что ты намекаешь? — парень сильно запаниковал. — Прости, — Фишер спрыгнул с подоконника, — Мне тоже сложно, — Он направился к выходу, — Тебе всё равно скоро выпишут. — Нет, нет, нет, — Ларри хотел пойти за ним. — Не надо. Я решил. Прости, — он ушёл. На глазах выступили слёзы. Патлатый упал на колени и заплакал. Несмотря на короткое время и на вечные ссоры, Сал стал близким человеком, очень, даже больше, чем мать. Он не хотел его терять, он боялся его потерять. В эту минуту сердце разбилось. И собрать его мог только Фишер. «Я не понимаю… Почему? Зачем? Ты…»       Ларри залез на кровать и продолжил плакать. Вообще патлатый плакал последний раз очень давно. Когда его отца сбила машина, ему было всего восемь. С того дня ни одной слезы не вытекло из этих глаз. Но Сал смог пробить эту каменную стену, что сдерживала воду.       Эшли вошла в комнату и услышала всхлипы. — Ларри? — она подошла к кровати, — Ларри! Что? Что такое? — Ничего, — прошептал Джонсон. — Я вижу! — девушка приобняля парня, — Кто заставил тебя плакать? Сал?!       Ответа не было. — Значит да, — Эшли встала и куда-то пошла. — Он может тебя убить, — длиноволосый соскочил с кровати. — Знаю. — Не иди. Не надо. Мы сами разберёмся. — Ну ладно, — выдохнула Эш и залезла к себе.       День подходил к концу. Эш и Ларри уже спят, а Сал только вернулся в комнату. Этой ночью, он не уснул. Решение закончить общение было сложным. Он понял, что морально убивает Ларри. Но это единственный человек, которым он дорожит и дорожил за все семнадцать лет. Родители были безразличней, чем Ларри. Сал тоже плакал. Второй раз за всю жизнь. Первый был не так давно, около трёх месяцев назад.       Месяц прошёл одинаково. Подъём, завтрак, приём у Энона, таблетки, обед, снова приём и таблетки, опять еда, таблетки, еда, приём, прогулка, еда, таблетки и отбой. Каждый день проходил так и это бесило. И его не выпустили, так как галлюцинаций резко стали появляться, а Тодд теперь живёт, как все люди. Ларри казалось, что всю радость и энергию забрали. Всё было одинаково. Джонсон особо не общался с Эш. Ему хотелось одного… «Не могу так больше!» — в очередной раз пронеслось в голове патлатого. Фишер как всегда был на подоконнике и молча смотрел в окно. Эшли гуляла. — Сал, — Джонсон подошёл к голубоволосому, — Я не могу так. — Ага. — ЧТО АГА? — длиноволосый перешёл на крик. — Мне тоже сложно, — Салли закрыл глаза, — Очень. Но с каждым днём я убивал тебя! — он тоже начал кричать. — Ты не понял? — глаза намокли, — Ты убиваешь меня сейчас! Тогда ты давал мне смысл жить!.. — Прости, — Сал спрыгнул с подоконника и обнял Ларри, — Но я должен был… — Ты… — обнял в ответ, — Ты придурок… — Но, — отстранился, — Так правда лучше… — он хотел уйти, но его схватили за руку. — В этот раз не пущу, — прямо сказал длиноволосый, — Так нихуя не лучше! Так только хуже. По край не мере мне, — их пальцы переплелись. — Лар, — Фишер опустил глаза, — Ты мне правда дорог… Но… — Да хватит этих, но! — крикнул Джонсон, — Просто скажи прямо. Что тебе мешает? — Я мешаю, — он говорил тихо, в пол голоса, — Прости… Я перееду в другую комнату, — Салли отпустил его руку и убежал захлопнув дверь. — Стой! — ноги стали ватными.       «Я в жизни столько не ревел, как из-за тебя… Когда ты поймёшь?»       Длинноволосый молча сел. Снова слёзы. И это всё он, самый дорогой человек. Через полчаса какой-то голос вернул патлатого на землю…