Лисьи сказки

Лисий Король и его Четвертый сын, забыв обо всем, играли с Ши Синь в мяч. Хотя наверное в Цинцю не нашлось бы того, кто отказался поиграть с этой славной девчушкой. Предвечное Пламя буквально на следующий день после императорской свадьбы одарило Девять Небес еще одним маленьким фениксом. Чже Янь, явившийся в Киноварную пещеру с жертвенными дарами, снова нашел там ребенка. И по одной версии - возрыдал от счастья, а по другой — схватился за голову. Только-только передал с рук на руки одно сокровище, как тут же ему подсунули другое. Однако же, феникс фениксу рознь, а Ши Синь, по мнению того же Дицзуня, взяла от своего племени только самые лучшие черты. Она была веселой, но не шумной, ласковой, но не приставучей. Идеальный, просто идеальный ребенок, в котором все поголовно души не чаяли. - Этот птенчик еще доставит нам хлопот, вот увидишь, - сказал Лисья Королева, глядя на мужа и сына, возившихся с Ши Синь. - Идеальных детей не бывает. И так как никого рядом, кроме Чже Вэнь, не было, стало быть, обращалась она к фениксу, тоже наблюдавшей за происходящим, но спрятавшись среди ветвей. - Когда у меня прямо над головой сидит большая птица, я нервничаю, - продолжила владычица Цинцю и показала на соседнее кресло. - Спрыгивай, Вэнь-эр, съешь пирожок. Вэнь смущенно скользнула вниз, принимая человеческий облик. Лисью Королеву она немного побаивалась. - Простите, если я помешала... - Пирожок возьми. Пирожки были со сладкой бобовой начинкой. Если бы не приличия, Чже Вэнь слопала бы их все. - Бери-бери, они для тебя. Феникс деликатно съела сперва один, потом второй, затем третий и, только доедая четвертый, вспомнила, зачем явилась в Цинцю. - Я хотела увидеться с Бай Цянь. Она в Логове? - Они с Е Хуа отправились к владыке Северного моря. Вот незадача-то, мысленно посетовала Чже Вэнь. Про Северное море она как-то и не подумала, после Персикового леса сразу полетела в Лисье Логово. Что лиса там забыла? Теперь бы исчезнуть незаметно, но сбегать сразу было некрасиво, а молчать в компании Лисьей Королевы — ужасно неловко. - Ты только глянь на неё, - хихикнула та, показывая краем веера на резвящуюся Синь-Синь. - Вот, кто через некоторое время будет губить царства и героев одним движением брови. Красавица растет. Правильно ты сделала, что не взяла её в дочери. Тебе с Синь-эр не справиться нипочем. - Я еще с Ши Мин поняла, что не смогу быть матерью, только подругой. По правде говоря, Чже Янь и не предлагал, но Вэнь, постояв над колыбелью нового феникса и полюбовавшись нежным личиком девочки, призналась себе, что — нет, она пока не способна позаботиться о ребенке. - Нашу Серебряную Лису, конечно, переплюнуть невозможно, но у птенчика со временем проявится характер не слабее, чем у Тин-Тин. Лиса у нас просто упрямая, а эта будет на словах соглашаться, а делать всё по своему разумению. Потому что всегда точно знает, чего ей надобно. Чже Вэнь всмотрелась в беззаботно смеющуюся девчушку повнимательнее. Что такого видит в Синь-Синь Лисья Королева, чего не видят остальные? Хотя братик Чже Янь, к слову, тоже несколько раз повторял, что ребенок этот совсем не так прост нравом и повадками. - Ты ведь хотела поговорить с Цянь-Цянь о Мо Юане? О проницательности Лисьей Королевы недаром ходили легенды, поэтому таиться Вэнь не стала. - Да, хотела. Чтобы она ему кое-что передала. Собеседница задумчиво обмахнулась веером, хотя жарким этот весенний день сложно назвать. Прохладный ветер с реки гнал прочь всё тепло. - Дай-ка я угадаю. Ты решила сбежать, но сказать это ему самому, глядя в лицо, не решаешься, и поэтому хочешь, чтобы Цянь-Цянь сделала это за тебя. Верно? Феникс слегка оторопела. И почему-то стала оправдываться: - Ну, понимаете, мы вроде бы сейчас в отличных отношениях. Я на Куньлунь чаще теперь бываю, чем в Персиковом лесу у братика. Болтаем, чай пьем, играем в вейци... Я проигрываю все время, а значит, он мне не поддается. С ним даже весело бывает... иногда... вот... Вэнь вдруг вспомнила, как они сочиняли инструкцию для Ши Мин. Хохотали до икоты. Словно снова стали теми влюбленными и беззаботными юнцами, какими были когда-то. - Но ты всё равно хочешь улететь подальше. - Да. Но ненадолго, пока эликсиры Чже Яня не кончатся. Потом вернусь. Я же не самоубийца, чтобы вредить себе. Я жить, вообще-то, хочу. Брат, как настоящий целитель, не стал скрывать истинное положение дел и то, что возрождение её прошло не слишком гладко и удачно для здоровья. Так что пить лекарства придется всю жизнь. С этим Вэнь смирилась. - Так почему боишься сама ему сказать? Мо Юань не станет отговаривать или силком удерживать. - Угу, не станет, но... - Но у тебя нет иной причины, кроме той, чтобы он остался, а ты улетела. Добро б цель какая-то была, а так ведь нету её, цели другой. И Мо Юань сразу же поймет и ни слова против не скажет. И это бесит. - И даже виду не подаст, так он силен волей, - феникс начинала потихоньку внутренне закипать. - Посоветует куда слетать, где что интересного есть посмотреть. Искренне, от всего сердца. Он такой всегда — очень искренний, весь самоотверженный, ответственный. Делает то, что нужно, старается. - А ты хотела бы, чтобы он — что? За руки тебя хватал? Плакал? Наорал бы на тебя? Чего ты хочешь от Мо Юаня? - Нет, не хочу я всего этого, - яростно запротестовала Чже Вэнь. - Не знаю. Ничего я от него не хочу. - Тогда ты хочешь чего-то от себя и не можешь себе в этом признаться. - И поэтому безжалостно мучаю Мо Юаня, да?! - воскликнула феникс. - Вы все считаете, что я его специально мучаю. Наказываю без вины! Пытаю! Так Чже Янь говорил как-то. - Я тебе тайну открою, Чже Вэнь, - благодушно и доверительно промурлыкала в ответ лисья женщина. - Ты ему для этого не нужна. Он все время наказывает себя сам. За всё. И, веришь, даже не страдает особо. Он привык, его всё устраивает. Он считает, что только так и надо жить. Это сложно представить, но ты попробуй. Очень интересная точка зрения. Когда до меня дошло, я почти перестала за него волноваться, если честно. Он вот такой. Мо Юань просто терпеливо дождется, пока ты вернешься. Он, конечно, будет тосковать, грустить, не притронется к доске с партией вейци, которую вы с ним не доиграли, но в целом воспримет всё это как естественное свойство жизни, в которой есть ты. - Зачем вы мне всё это рассказали? Лисья Королева впервые посмотрела взъерошенному фениксу прямо в глаза. - Чтобы ты задумалась о себе. Не о Мо Юане, нет, с ним всё ясно, а о себе самой, о Чже Вэнь, которая мечется и не находит себе места вот уже много-много лет подряд. - А если я тщательно задумаюсь и по итогу окончательно порву всякие отношения с Мо Юанем? Собеседница повела плечами, укрытыми от ветра шерстяной шалью. - Ты сначала задумайся. Тщательно. Словно точно знала ответ, но не хотела давать подсказку. - Я так и сделаю, - отчеканила феникс. Но ни вызывающий тон, ни то, как она дернула подбородком, Лисью Королеву не впечатлили. - Синь-Синь, детка, иди сюда! - позвала она девочку. - Поздоровайся с тетушкой Вэнь. Вслед за малышкой пришли и мужчины. И если мысли Лисьего Короля остались для Чже Вэнь тайной, то вежливая и легкая, легче золотого фениксового перышка, улыбка Бай Чжена не содержала даже малой толики доброжелательности. Четвертый брат дружил с братцем Чже Янем, а тот, в свою очередь, души не чаял в друге Мо Юане. Опять же, он был очень близок с Бай Цянь, а та... правильно! Лиса боготворила своего наставника Мо Юаня. Лисы к нему откровенно благоволили. Кроме, пожалуй, жены Цзуня. У Фэнцзю к обоим близнецам были смешанные чувства. Но, в итоге, всё сводилось снова-таки к Мо Юаню. - Я поиграю с Синь-Синь и уйду, - пообещала Вэнь. - Оставайся, - сказал вдруг Бай Чжен. - Скоро Ю Лин вернется, она скучала, спрашивала про тебя. Порадуй её, пожалуйста. Неудивительно. Бессмертная Ю Лин любила всех — лис, фениксов, драконов, русалок, цилиней и даже умопомрачительные творения Бай Сю, если те не кусались. Больше всех она, разумеется, любила Бай Чжена, но и Вэнь перепадало немало тепла от щедрого сердца бывшей смертной. Не жалела, а именно что любила, как сестру и подругу, и видела в Чже Вэнь прекрасного феникса, а не только вечный источник переживаний Бога Войны. Такое непредвзятое отношение Вэнь ценила превыше всего. - Хорошо, я подожду Ю Лин. И к счастью, та явилась почти сразу, не заставив феникса слишком долго томиться в лисьей компании. Радость в разноцветных глазах невесты Бай Чжена при виде подруги растрогала Вэнь едва ли не до слез. Ну, хоть кто-то здесь, в Цинцю, её ждет и любит. - Ну ты чего такая грустная? - теребила феникса Ю Лин, затащив в свою уютную комнатку. - Плохо чувствуешь себя? Пришлось рассказать про планы на дальнее путешествие. - Ой, и я хочу! Ой, как я хочу путешествовать по Землям и Морям! Ужасно хочу, но... - Бай Чжен не отпустит. - Нет, он-то как раз отпустит, но я же сейчас третий хвост ращу. Я матушке пообещала, что пока не отрастет, ни в какие передряги не попадать. Чтобы хвост хорошо вырос. Речь, понятное дело, шла про духовные хвосты, которые появляются у всех практикующих лисью магию. Ю Лин с гордостью показала первые два — большие, пушистые и сияющие. Третий обещал стать таким же великолепным. - Вот он отрастет и мы с тобой отправимся путешествовать вместе, - мечтала Ю Лин. - Побываем во всех Морях. Я хочу увидеть подводные дворцы и... - Ты же, поди, сразу за Бай Чжена замуж выйдешь. Он, наверное, уже ждет-не дождется. - Выйду, конечно, но не сразу, - согласилась бессмертная Ю Лин. - Зря ты так про Бай Чжена. Он к тебе очень хорошо относится. - Да неужели?! - Ты же сделала счастливым Чже Яня, когда вернулась. Бай Чжен говорит, что тот словно родился заново, так изменился с тех пор. И добрее стал, и веселее, и жизнь ему в радость. И ты тому причина. Тебе может и незаметно, но они столько лет дружат. Чже Янь моему Чжену как второй отец. - А! Чже Вэнь стало стыдно. Брат был прав, называя её законченной эгоисткой. Мир не вращается вокруг их с Мо Юанем разборок, вообще-то, и об этом следует помнить. - Тогда почему Четвертый брат так осуждающе на меня смотрит всегда? Словно голову откусить хочет. Ю Лин уставилась на подругу круглыми от изумления глазами. - Вэнь, ну мы же все знаем, какая ты ранимая, что с тобой по-лисьи нельзя. Ты когда-нибудь видела, как лисы любят-обожают-заботятся? Нет? Они... они везде... это усы, носы и хвосты везде. Я поначалу не знала, куда себя деть от всего этого, настолько их было много. Они же стихия. - Я тоже — стихия. - Вот они и не давят на тебя. Из любви к Чже Яню, из деликатности. Иначе... - Что иначе? Ю Лин задумалась на миг, улыбаясь собственным мыслям. - Всё было бы по-другому. Лисья Королева сначала поддержала бы тебя в Гнезде, потом откормила бы тебе щеки, как у Ши Мин...то есть, у Её Величества Императрицы. Тапочки были бы меховые, много лисьих сказок каждый вечер, Лисий Король сделал бы для тебя столик, а Второй брат Бай И... О! Да они бы тебе не то чтобы грустить, печально вздохнуть не дали бы. Я про тапочки говорила? Это же не простые тапочки... Но с тобой пока так нельзя, рано еще с тобой так... А ты думала, что мы тебя не любим? - В смысле - рано? - Понимаешь, Вэнь, - мягко молвила бессмертная Ю Лин, коснувшись запястья подруги-феникса . - Это всё не работает, когда ты сама не знаешь, чего хочешь на самом деле. Выступить посредником на переговорах между кланом Го с Призрачным царством его попросил лично Император. Не как дядю, которому всецело доверял, но как Бога Войны, которому доверяло всё Небесное племя. И если не знать каковы на деле заносчивые придурки братья Го, то можно подумать, что заданьице выйдет быстрым и непыльным. Не тут-то было! Во-первых, встречу устроили в горах в павильоне, продуваемом ветром насквозь. Очень маленькое удовольствие вести переговоры, когда губы от холода к языку примерзают. Во-вторых, Призрачных представлял генерал, мягко говоря, не питавший дружеских чувств к Мо Юаню еще со времен битвы при Жошуй. Взаимопонимания на переговорах этот факт не добавлял нисколько. А в-третьих, старейшины клана Го в добавок к обычным земельным претензиями хотели странного — вернуть им Вторую дочь из гарема Да Цзымин и взять на её место Четвертую дочь. Всё равно, мол, Призрачный государь не слишком заинтересовался девушкой, а родному отцу она дорога как память о её родной матери — его главной почившей ныне жене. И как ни напирал Мо Юань на то, что ну никак нельзя вторгаться в дела Внутреннего Дворца Да Цзымин, кланники Го настаивали на своем. Дева, то бишь, Четвертая дочь находилась тут же — вся в мехах и звенящих на ветру серебряных украшениях. От этого звона можно было с ума сойти. Холод, настроенный враждебно союзник, наглые переговорщики, звенящая дева — с ними со всеми надо было что-то срочно сделать. Просто потому, что больше всего происходящее напоминало Богу Войны столь любимые Семнадцатым спектакли смертных. Только без песен. И представление по ходу разыгрывалось персонально для него. Причина, как водится, терялась в клубке интриг, которыми славился двор государя Ли Цзина, и Мо Юаню, по большому счету, было даже не слишком интересно что они там задумали. А вот сделать так, чтобы у организаторов действа заболела голова, он хотел и мог. Поэтому Мо Юань попросил для призрачного генерала вина, деву — укрыть еще одном плащом. С головой! И вызвать Наложницу Го, чтобы та лично высказала свое мнение, так ли уж она хочет вернуться в родительский дом? - Пожалуй, миссия моя окончена, и я откланяюсь, - сообщил он обескураженным переговорщикам. - Император Небес прислал меня проследить за соблюдением всех правил, но строго-настрого запретил при этом вмешиваться в суверенные законы племен. И теперь я вижу, что вы прекрасно поладите без меня, если уже не поладили. Улыбку свою — холодную и высокомерную — Мо Юань дарил собеседникам крайне редко и каждый раз она предвосхищала множество неприятных моментов для особо невнимательных. Таковых на этот раз среди переговорщиков, к счастью для них же, не нашлось. С Богом Войны Девяти Небес прощались сердечно и вежливо, уверяя, что компромисс будет непременно достигнут в ближайшее время. - Подозреваю, что у Владыки Да Цзымин снова назревает заговор, - сделал вывод Мо Юань после короткого, но ёмкого доклада Императору. - Ну, или в клане Го готовится переворот и старого главу хотят сместить руками Ли Цзина. - В любом случае, есть смысл ему об этом сообщить, - согласился Его Величество. - У Великого Пурпурного Дворца свои интересы в клане Го. Ли Цзина на Девятом Небе ценили за многовековую непоколебимую лояльность и менять его на кого-то другого не планировали. Пока, во всяком случае. - Выпейте еще чаю, я-фу, согрейтесь хорошенько, - чирикнула Императрица, делая знак служанкам принести новую чайную чашу. - Я недавно приказала отремонтировать ваши личные палаты, так что можете остаться. - Спасибо, Ваше Величество, я вернусь на Куньлунь. Мне там привычнее, - ответствовал Бог Войны. Когда он зашел в личные покои Императора, то губы у Мин-эр были еще пунцовые от поцелуев, поэтому вряд ли венценосная парочка так уж жаждет провести грядущий вечер в компании скучного дядюшки за обсуждением даосизма. У них сейчас совсем другое Дао на уме. Хотя... слишком уж милой и заботливой была юная Императрица. Как говорит Чже Янь, хоть пилюлю бессмертия из неё вари. Мо Юань выпил еще одну чашку чая, внимательно выслушал такой нарочито беспечный щебет совершенно не умеющей прикидываться Мин-эр и пришел к выводу, что причиной тому какая-то очередная выходка Чже Вэнь, о которой он пока не знает, но которая, по мнению Императрицы, его обязательно расстроит. И так как вряд ли храм на Куньлунь лежит в руинах... Значит, Вэнь-Вэнь опять решила сбежать подальше. Что ж, это очень печально, они как раз сейчас в таких хороших отношениях, и уже полгода обходятся без ссор и обид. Но, видимо, феникс снова почувствовала себя несчастной. Чже Вэнь была, в общем-то, в своем праве. Ничего-ничего, пусть полетает, посмотрит на чудеса и красоты, пусть почувствует себя свободной. Касательно его паранойи... Бог Войны все-таки очень уважаемый и влиятельный бог, дядя Императора и всё такое прочее, и везде найдется кто-то кто, завидев прекрасную синюю птицу, пришлет ему весточку. Мол, у нас тут феникс пролетала, мы теперь сидим и радуемся по этому поводу. Бог Войны обязательно оценит подобную любезность в той или иной форме. Наши Небеса удивительно тесное местечко, - подумал он, попрощавшись с Императорской четой, - все всё всегда знают, все стараются помочь, и никто никогда не спросит, кроме Лисьей Королевы, что тебе действительно надо. Он и сам такой... был... И нет ничего лучше, чем добраться до собственной постели и рухнуть в неё точно зная, что больше беспокоиться не о чем. Ну, по крайней мере, до утра ничего точно не изменится. Мо Юань, как свалился навзничь, так только под утро и сменил позу. Перевернулся на другой бок и очутился в новом сне. В одном из тех, что иногда приходят, чтобы разнообразить многолетнее одиночество в чисто мужском сообществе, каким всегда был храм Куньлунь. Ему снилась Чже Вэнь, точнее... хм... ощущалась рядом вся целиком. Они столько лет были вместе (много дольше, чем некоторые умники женаты на своих женах), чтобы по изгибу бедра безошибочно опознать любимую женщину. Мо Юань улыбнулся своему сновидению и привычно накрыл ладонью грудь лежащей в его объятиях Вэнь. Хорошо-то как. Сны — это прекрасно, они иногда дают полное ощущение реальности, словно всё происходит наяву. И, стоило этой мысли как следует сформироваться, явь ворвалась в него вместе с запахом багульника, которыми пахли её волосы. - Вэнь, но... - Руки на место вернул! Обе! Она даже ночного белья не сподобилась надеть. - Ты голая. - Так и задумано, - огрызнулась ночная гостья. - Вэнь, ну мы же уже однажды договаривались, - с нескрываемой обидой проворчал он. - О чем? - О том, что не будем намеренно делать друг другу больно. - А я тебе руку, что ли, отлежала? - Не в этом смысле. Зачем ты так со мной? Знаешь же про мои обеты. - О! Так это они сейчас звенят? - Сейчас звенят вовсе не обеты, - смутился Мо Юань. - Но с твоей стороны так вести себя просто жестоко. - Что жестокого такого? Прийти к тебе в спальню и сказать, что больше не хочешь уходить? Признать, что твой Семнадцатый ученик была права, и однажды придется что-то изменить, чтобы жить с тем единственным, с кем только и получается жить по-настоящему? Он аж задохнулся от внезапности её решения. - Повернись ко мне лицом, Вэнь. - Не повернусь! Так я смогу сказать тебе больше. Это было ожидаемо, да. - Вот видишь, ты даже смотреть на меня не хочешь, а собираешься со мной жить. - Пока что я собираюсь жить на Куньлунь, возле тебя, рядом, если угодно. Потому что, как показала практика, далеко от тебя мне плохо. Я, к твоему сведению, собиралась попутешествовать, не видеть ни тебя, ни кого-то еще из наших. Я уже даже вылетела, но прилетела на Куньлунь, как видишь. Голос у феникса дрожал и срывался, нежная кожа под его пальцами вся мурашками пошла. - Вэнь, ты злишься? - Нет. Да. Не знаю. Но я летела и думала. Знаешь, у птиц мозги устроены очень просто — они могут только одну мысль думать. И моя была только о тебе. Вот лечу и думаю: «Я теперь еще долго его не увижу, с глаз долой — из сердца вон, на время хотя бы, ничего же не случится с ним, войны не предвидится, мальчишки его не съедят, и не нужно его предупреждать, и прощаться не обязательно, ну и пусть, и переживу, и... вот». А сама начинаю сворачивать с сторону твоей горы. Потому что я уже скучаю, понимаешь? - Понимаю. Я тоже скучаю. Слово «скучать» не отражало и малой толики той пустоты, что грызла его изнутри каждый день, каждый час, когда Мо Юань не мог видеть Чже Вэнь. - Ничего ты не понимаешь. Ты тут спишь без задних ног! Чудовище. - Вэнь, я устал. - Ты — высший бог, с какого перепугу ты устал? - С высшими богами такое тоже случается. - И вот пока я лежала тут голая и замерзшая... Голая — да, но при этом горячая, как его Алхимический Тигель. Разве фениксы мерзнут? Но если она так считает, то... - Одеяло же есть, хочешь я... - Положи руку там, где она была, - прошипела Вэнь. - Я не договорила. Лежу я, значит, и думаю... А ты храпишь, между прочим, знаешь? - Знаю. - И слюни пускаешь! - Неправда. - Ты с раскрытым ртом спал. Да, и волосы обязательно надо разбирать на ночь. Лентяй. Я их тебе теперь буду каждое утро расчесывать и заплетать заново. - Вэнь... - Я остаюсь и точка. Я так решила. Я только сейчас поняла почему Предвечное пламя меня возродило. - Почему? - Ты так спрашиваешь, как будто не рад. - Вэнь, я рад. - Мы вот лежим сейчас, как прежде, как мы всегда любили, и ведь не больно же, да? Словно оторванный кусок кожи приложили на прежнее место. Там, где у тебя была я, там, где у меня был ты. Так ведь почти совсем не больно, чувствуешь? Мы приживемся, срастемся заново, как сломанная кость в правильном лубке. Я это поняла, когда обняла тебя. А ты дрых! Мо Юань прислушался к себе и согласился, что феникс права. Словно до сих пор у него в животе зияла огромная дыра, а теперь теплая попка Вэнь её заткнула. И тогда он прижал девушку к себе покрепче, касаясь без всякого стыда везде, куда хватало его ладоней. - Вот! Скажи? Так сразу лучше. Давно надо было, а мы... как дурачки, чай пили. - Еще луну назад ты мне эти же руки до костей бы сожгла, прикоснись я к... чему-нибудь. - Скорее всего, - согласилась она и тут же добавила: - Но теперь уже нет. Они помолчали, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Их было много и они были разные, но весьма осязаемые и узнаваемые. - Мо Юань, а тебе совсем-совсем нельзя, да? - осторожно спросила Вэнь. - Обеты не дадут и не получится, да? - Да можно, конечно. И всё получится, - хмыкнул он, думая о том, что непременно надо будет объяснить ученикам в чем истинная суть обетов, которые высший бог налагает на себя. Развеять, так сказать, ложные и вредные представления, которые способны ввести в заблуждение в самый неожиданный момент. - Вот и я чувствую, что можно, - хихикнула феникс. Она ловко извернулась в его объятиях, чтобы оказаться лицом к лицу. В глазах её пылающих и почти безумных, можно было заживо сгореть. И Мо Юань сгорел, без всякой жалости к себе. - Только давай без засосов по всей шее, мне завтра с учениками встречаться, - в последний миг, пока еще мог соображать, предупредил Бог Войны, когда Вэнь остервенело стаскивала с него белье. - И не кусайся... пожалуйста... - До-го-во-ри-ли-сссссь... А потом они лежали на растерзанной постели, словно два ветерана страшной битвы, такие же уставшие и счастливые тем, что сумели выжить. Но там, где Вэнь к нему прикасалась (а это почти везде), мнилось, вместо привычных обугленных струпьев растет новая здоровая кожа. - Я буду жить в своей комнате, ты — в своей, чтобы не смущать твоих учеников, - строила планы феникс, водя пальцами по его груди. - Просто дверь пробьем в общей стене. Это же несложно? Это было самое несложное. Сложнее удержаться от попытки предупредить о здешних буднях: - У нас тут скучно большую часть времени. Это только кажется, что на Куньлунь парни дурака валяют бесконечно, а на самом деле всё иначе. Тебе очень быстро надоест... Легкое и горячее тело, обвившееся вокруг него, тут же напряглось каждой мышцей. - А вот сейчас ты пообещаешь мне, что ни через луну, ни через год, ни через тысячу лет не начнешь придумывать себе всякую чушь. Что я устала, что я хочу улететь, что я вот-вот сбегу. Не начнешь присматриваться, накручивать себя, видеть предвестники и собирать улики. - Но тут и вправду скукота, если не изучать даосизм. - Мо Юань, я найду чем себя занять, кроме даосизма, поверь. А ты немедленно поклянись, что будешь верить мне и не ждать побега. Немедленно! - Клянусь. А ты поклянись, что если все же надумаешь уйти, то сначала честно скажешь мне об этом. Вэнь приподнялась на локте и посмотрела на возлюбленного строго и серьезно - Клянусь. И я не уйду. А теперь давай поспим? - Только одеялом укройся. Вот так. И ноги. В комнате было нехолодно, но ведь обязательно же кто-то из учеников сунет нос поутру. Будет крайне неприлично и непедагогично. И обеты, не забыть растолковать про обеты... и дверь... и... Острый локоть вонзился под ребро. - Мо Юань, не храпи! - А?! Что? Не храплю я, спи.