Вплоть до пятницы Антон остаётся наедине с самим собой и вордовским файлом под названием «курсовая». Оксана после учёбы заходит в его комнату, чтобы проведать, и иногда остаётся аж на пару часов. Арсения Сергеевича Антон не видит со среды, но каждый день в сообщениях отвечает на его вопросы по поводу самочувствия. Тимур практически всё время проводит на квартире у друзей. Он забегал в комнату утром четверга, но было слишком рано, и Антон в это время спал.
Оксана приходит и в пятницу, после пар, когда стрелка на часах переваливает за цифру три. Антон выдыхает в улыбке, когда Фролова своими маленькими пальчиками взлохмачивает его волосы и радостно тянет «приве-е-ет».
— Ты чего такая довольная? — интересуется Антон, улыбаясь уголками губ.
— Стипендия наконец-то пришла, и я купила охренеть-какую-классную палетку теней, — несильно закатывая глаза от радости, сообщает она.
Оксана прежде особо-таки и не красилась никогда. Всё от старшей сестры Нади, она постоянно подкидывает что-то из косметики, а Оксана берёт и, кивая головой, говорит что-то вроде «да-да, обязательно использую». Надя визажистом работает, собственный салон держит. Только вот у Оксаны страсть к макияжу на миллион уровней ниже, чем у её старшей сестры. Оксана в основном подкрашивает ресницы и иногда укладывает брови гелем, если те после сна примялись и волоски торчат в разные стороны.
В остальных случаях её красит сестра. И то делает это довольно редко, когда Оксана сама об этом попросит. Так, например, Надя красила Оксану для выступления на первом курсе. Иногда Надя упрашивает Оксану побыть моделью для учениц, и, если у Фроловой есть на это время, она соглашается.
А около недели назад Оксана листала рекомендации в «инстаграме» и наткнулась на зарубежный аккаунт с множеством различных ярких макияжей. Вдохновение, вероятно, кратковременное, но поглотило девушку с головой, и вот она в тот вечер прошерстила все интернет-магазины с косметикой. Потом посмотрела официальные сайты физических магазинов и набросала всякого в корзину. Стипендия у студентов, увы, не особо большая, потому пришлось выбрать что-то одно, самое, как Оксане показалось, нужное.
— Ого, это… классно, — пытается понять он восторг Оксаны насчёт новой палетки.
Это ведь как для художника краски, да? Тогда Антон понимает. Раньше рисование, конечно, вызывало куда больший интерес. Сейчас, скорее, просто добивка и один из способов самоуничтожения.
Оксана садится на кровать Тимура, что за несколько дней перестает быть чем-то необычным. А Антон возвращается к курсовой и главе с расчётами, которую просто скопировать из интернета не получится. Над расчётами он сидит с самого утра. Точнее, с десяти часов. У студентов в это время обычно первая пара уже заканчивается и вовсю идёт вторая.
А Антон тогда завтракал бутербродом и чашкой кофе, параллельно набирая сообщение Арсению Сергеевичу о том, что на завтрак поел гречневую кашу. Благо в текстовых сообщениях напиздеть проще выходит.
Так, всё, эту таблицу доделываешь и нахуй закрываешь этот файл.
Антон чувствует, как внутри зарождается комочек злости. И ладно бы просто раздражение, это же курсовая… Быть раздражённым нормально, но злиться это уже слишком, как Антон думает. Курсовая — это же, вроде как, почти полноценный ребёнок, который взрослеет и становится дипломом.
А если я — мамочка, то, получается, папочки — это все те сайты из истории поиска? Ёб твою мать, Антон, чё за хуйня?
Спина болит после пяти часов за письменным столом, а внутри комок злости перекрывает только желание выпить кофе, покурить и поспать. И ничего больше не нужно. Никаких расчётов, никаких курсовых, просто, блять, выключить чёртов ноутбук.
Антон вписывает последнее значение в таблицу, жмёт на значок сохранения и выключает ноутбук.
— Господи прости, как это работает вообще… — тяжело выдыхает Оксана, глядя на экран своего телефона.
Антон поначалу бесшумно, но по-доброму усмехается, замечая что за Оксаной, что за Арсением Сергеевичем, как эти двое перенимают фразочки, связанные с Господом Богом. Потом ещё раз усмехается, когда допускает до себя мысль, что Оксана не может разобраться с собственным телефоном. И потом усмехается в третий…
Бог ведь троицу любит?
… раз, когда понимает, что уж слишком глупые мысли он до себя допускает.
— Что там? — спрашивает он, чтобы получить нормальные ответы на вопросы в своей голове.
— Я не понимаю, как у них получается так легко растушёвывать, — объясняет она, нахмурившись.
— Можно посмотреть? — интересуется Антон, думая, будто сможет разобраться и помочь Фроловой. Как-никак, меньшее, что он может для неё сделать.
Оксана отматывает видео-урок на полминуты и отдаёт телефон Антону. Шастун жмёт на кнопку воспроизведения видео и смотрит на то, как пушистая кисточка с ярко-розовыми тенями скользит по бледному веку девушки-модели. В конце от этих ярко-розовых теней практически и следа не остаётся, на их месте что-то лёгкое и полупрозрачное.
— А, — понимает Антон. — Давай я сделаю? — предлагает он, а потом накрывает лицо ладонью, шумно в неё выдыхая. — Это, наверное, странно, да?
— Ничего странного, — отмахивается Оксана, а потом даёт Антону кисть и тени.
— Тоже розовым? — спрашивает Антон, и Фролова кивает, прикрывая глаза.
Антон набирает теней на кисть и легко проводит ею по веку Оксаны, а потом разносит розовый пигмент немного вверх, чтобы не было резких границ. Потом проделывает то же самое со вторым глазом. Оксана берёт в руки небольшое круглое зеркальце и смотрит на своё отражение.
— Просто вау! Анто-о-он, я в таком восторге, — констатирует она. — Ты не представляешь.
— Поверю на слово, — улыбается Антон.
— А стрелки нарисуешь? — просит Оксана и быстро моргает, словно маленький ребёнок, выпрашивающий у родителя шоколадку.
— Ну… могу попробовать, — неуверенно говорит Шастун, а Фролова тут же суёт ему в руки белую подводку.
Антон тяжело вздыхает, а потом смотрит на лицо Оксаны со всех сторон и ракурсов, чтобы понять, какие стрелки будут выглядеть лучше. Решил начать с тоненькой линии. Потом нарисовал вторую и отошёл на пару метров от Оксаны, чтобы взглянуть на проделанную работу.
Они оба и не заметили, как кровать Тимура превратилась в столик визажиста и на ней оказалось множество косметики, которую Оксана притащила из своей комнаты, когда разрешила Антону делать на своём лице всё, что вздумается.
После теней и ровненьких стрелок Антон заполучил доверие Оксаны в плане косметики окончательно, и она ясно поняла, что может без страха прикрыть глаза, и, когда Антон закончит, остаться довольной результатом.
Арсений Сергеевич, зайдя в комнату Антона, останавливается на пороге, разглядывая, как Шастун, склонившись над головой Оксаны, пальцем осторожно размазывает по лицу девушки блёстки.
— Меня пару дней не было, а ты уже в фею превратился? — спрашивает Арсений, тихонько смеясь и проходя в комнату.
— Да ну ладно вам, — ворчит Антон, надув губы. — Классно же вышло, ну… — убеждает он сам себя.
— Я же шучу, Шастун, — успокаивает его Попов, а потом подходит ближе. — Красиво.
— Анто-о-он, когда уже можно будет посмотреть? — спрашивает Оксана.
— Сейчас-сейчас, — говорит он и ещё немного размазывает блёстки в сторону. — Всё, готово.
Оксана опять берёт зеркальце в руки и поворачивает голову из стороны в сторону, чтобы рассмотреть детали.
— Просто вау! — вкладывая весь восторг в два слова, говорит Оксана. — Я даже не знаю, как ещё это описать. Стойте-ка, а который уже час? — вдруг интересуется она.
— Часов шесть, — отвечает Арсений.
— Оу-у-у, — тянет Оксана, а потом подрывается на ноги и быстро собирает всю косметику в косметичку. — Я, походу, опаздываю на встречу с сестрой. Так-с, Антошка, я ещё зайду доброй ночи пожелать, Арсений Сергеевич… к вам, конечно, не зайду, но… — она пытается что-то придумать. — Хорошего вечера, — кивает девушка и быстро убегает из комнаты.
Антон с Арсением толком ничего не успевают понять, а потом одновременно смотрят друг на друга и также синхронно хмурятся.
— Ты ужинал? — спрашивает Арсений Сергеевич.
— Нет ещё.
— А обедал? — Попов хмурится сильнее.
— Э… — Антон потирает затылок, а потом медленно скользит пальцами к шее.
— Чёрт, Шастун, что ты за человек… — тяжело выдыхает Попов.
— Да мне было лень готовить, — врёт Антон — он попросту забыл о том, что нужно обедать.
— Дай угадаю, на завтрак ты ел не гречку? — предполагает Арсений.
— Ну её же нужно варить… я ел мясо! — горделиво восклицает Антон. — Правда, в виде колбасы… но мясо!
— Балбес, — Арсений прячет лицо в ладонях.
— Сами вы… — начинает Антон, а потом встречается взглядом с голубыми глазами преподавателя и заканчивать предложение становится страшно. — Простите.
Взгляд Арсения становится мягче. Как-никак, пугать Антона совершенно не хочется, пусть он и балбес и пару подзатыльников точно заслуживает. Как, впрочем, и сам Арсений.
— Шастун, ты когда нормальную еду домашнюю ел?
— Никогда, — бросает в ответ Антон, а потом садится на свою кровать.
Антон, конечно, ел котлетки, сделанные руками новой жены Андрея, ел супы всякие, сваренные тётей Леной. Однако Антон думает, что эта самая «домашняя еда» является таковой, когда ешь её с тем, кого считаешь «домашними». Один из Иванов-Тараканов в голове Шастуна, вот и всё.
— Отлично, специально для тебя еды наготовлю и поешь наконец-то нормальной человеческой еды.
— Литература, готовка… ну и в чём ещё вы хороши? — с насмешкой в голосе спрашивает Антон, думая, что Арсений Сергеевич про домашнюю еду не серьёзно говорит.
— Всё тебе расскажи, — усмехается Попов. — И чем ты собрался ужинать?
— Йогуртом, — коротко отвечает Антон. — А вы, Арсений Сергеевич?
— На работе поел.
Пиздит, как дышит. И ладно бы Антон, так ведь нет. Арсений — тридцатилетний, вроде, сообразительный и взрослый должен быть. А поесть забыл. Или посчитал неважным.
— Вот вы мне, Арсений Сергеевич, скажите, в кайф вам после нескольких пар тащиться в общагу и сидеть со мной?
— Всё тебе расскажи, — повторяет Арсений. — Ты когда швы пойдёшь снимать?
Всё-тебе-расскажи. Загадка, блять, со звёздочкой, а не человек.
— В понедельник собирался, — отвечает Антон.
— У меня первых двух пар нет, отвезу, — говорит Попов.
— Может, в понедельник вам лучше поспать подольше? — предлагает Антон, в надежде придумать для преподавателя занятие поинтереснее.
— Понедельников ещё много будет, — отвечает Арсений, улыбаясь. — Высплюсь. Но, спасибо, что беспокоишься о моём сне.
Не обольщайтесь, Арсений Сергеевич, просто стрёмно вас опять за ручки в перевязочной держать. Правда, хочется.
Оксана встречается с сестрой в её небольшом, но уютном салоне красоты. Надя даже не сразу узнаёт младшую, догадывается о том, что это Окс разве что по серому пальто и воротнику вязаного бордового свитера, прикрывающему шею.
— Какие люди, — с улыбкой на лице тянет Надя. — Какая ты сияющая сегодня, — восторгается она. — Ты это сама так? — подходит ближе и рассматривает лицо сестры.
Надя с интересом смотрит на детали. Видит, как под белыми тоненькими стрелками разносятся по веку розовые тени, подчёркивающие голубые глаза Оксаны. Потом смотрит на аккуратно расположенные блёстки во внешних уголках глаз. Арсений был прав, когда назвал Антона феей. И к тому же, был не единственным, кто о феях подумал. Блёсток было немного, они были больше похожи на волшебную пыльцу и выглядели на лице Оксаны так, будто оказались там случайно, но в то же время, лучшего применения им и не придумать.
Всё на своих местах.
— Друг, — говорит Оксана.
— Парень? — глаза Нади удивлённо округляются.
— Ну он парень, да, — кивает Оксана, улыбаясь.
— Руки у него, что надо. Слушай, давай фото сделаем пока тут освещение хорошее? Я хочу запечатлеть это, — говорит Надя, а потом повсюду ищет свой телефон. — А потом пойдём гулять. Ты, кстати, ужинала?
— Нет, я торопилась.
— Тогда поужинаем в кафе, — улыбается Надя.
Оксана впервые за долгое время откладывает телефон подальше и попросту кайфует от того, что проводит время с сестрой. Они успевают многое обсудить, начиная от учёбы Оксаны, заканчивая семейной жизнью Нади.
По возвращении в общежитие, Оксана, как и обещала, заходит в комнату Антона, тот уже лежит в нескольких толстовках под одеялом и смотрит на что-то интересное в телефоне, улыбаясь.
— Антон, — зовёт Оксана, не заходя в комнату. — Как и обещала, доброй ночи.
— И тебе, Окс, — улыбается Антон, поворачивая голову в сторону двери, чтобы увидеть девушку.
Оксана закрывает дверь и шагает по коридору к лестнице, чтобы спуститься на свой родной второй этаж. Идёт и радостно улыбается потому что внутри что-то приятно щекочет под рёбрами от того, что Антон обращается к ней просто «Окс».
Она не влюблена. Нет. Антон даже не симпатичен ей в плане парень-девушка. Но с ним легко и спокойно. Он один из тех немногих людей, с которыми можно и поговорить, и помолчать, не думая о том, что это молчание какое-то напряжённое. Каждый занят своим делом и при этом находится на расстоянии двух-трёх метров и при всём этом отсутствует потребность в каких-то бессмысленных диалогах.
Фролова вспоминает о своём телефоне лишь тогда, когда уже готовится ко сну и залезает под своё прохладное одеяло в плюшевой розовой пижаме с большой нашивкой «хэллоу китти» на груди. Видит сообщение от сестры и открывает его, а потом разглядывает все три десятка фотографий собственного лица, которые Надя делала на свой телефон.
Оксана думает, что будет действительно классно если одну из этих фотографий она выложит в «инстаграм». Уж очень ей нравится этот макияж и поскольку сейчас он смыт (чего Оксана старательно избегала, однако ложиться спать с макияжем считала не лучшим выходом из ситуации), оставить память о нём можно в одной из социальных сетей.
Оксана Фролова
Антон. Можно тебя отметить на этом фото в инсте?
Антон читает сообщение, смотрит на фото и около пяти минут раздумывает над ответом. С одной стороны — почему нет, так ведь? А с другой стороны, странно как-то.
Антоха, блять, забей ты на эти странности. Согласись, выглядит балдёжно, что плохого, если кто-то узнает, что это твоих рук дело?
Антон Шастун
Можно)
Антон смотрит на время и думает, что пора бы уже откладывать телефон в сторону и ложиться спать, учитывая то, что прошлой ночью он, дурачина, дал себе обещание, что выходные потратит на написание курсовой.
Открывает диалог с куратором и, уже по привычке…
Забавно, блять, да?
… набирает сообщение.
Антон Шастун
Доброй ночи.
Арсений Попов
Сладких снов.
Антон замечает, что их диалог только и состоит из сообщений вроде «доброе утро», «хорошего дня», «что ты ел?», и, разумеется «доброй ночи» от Антона и «сладких снов» от Арсения. Если собрать все эти сладкие сны, у Антона помимо гастрита появится ещё и диабет.
Антон Шастун
Арсений Сергеевич, от этих сладких снов у меня появится диабет.
Арсений Попов
Тогда придётся тебя ещё и к эндокринологу отвезти.
Антон тихонько смеётся и набирает:
Антон Шастун
А там тоже за ручки будете держать?
Арсений Попов
А куда же без этого?
И внутри у Антона что-то приятно плавится, словно сыр в микроволновке.
Ебать, ты, Тох, романтик.
Мысленно над собой смеётся, а потом убеждает себя в том, что плавленый сыр как-никак вкуснее обычного.
В субботу Оксана приходит к Антону, как и в любой другой день, после пар. На этот раз не с косметичкой, а с тетрадями и одним учебником.
— Обедал? — спрашивает она, улыбаясь.
— Угу, — отзывается Антон, не отрывая взгляд от экрана ноутбука.
— Это хорошо, — кивает Оксана и приступает к выполнению заданий из недоделанной на паре практической.
Антон, к слову, на учёбу забил. Всё, что его хоть немного сейчас волнует в плане получения образования — написание курсовой. А с практическими и контрольными он как-нибудь потом, с божьей помощью, разберётся.
Они так и проводят часа три периодически обмениваясь парой слов просто чтобы разгрузить поток мыслей в голове.
Телефон Шастуна вибрирует на столе и ползёт, словно червяк, к краю, чтобы сигануть в пропасть, но Антон успевает взять его в руки. Даже не смотрит на определившийся контакт, жмёт «принять вызов» и прикладывает телефон к уху, вычитывая раз за разом один и тот же абзац, в котором всё никак не может найти смысл.
— Да? — отзывается Антон, давая абоненту понять, что на звонок он всё-таки ответил.
— Антон, — слышит голос отца. — Ты в общежитии сейчас?
— Ага, — говорит Антон.
— Отлично, минут через пять на улицу выйди, — говорит Андрей.
— Что? — отвлекается Антон от экрана ноутбука. — Зачем?
— Просто выйди и всё, — повторяет Андрей и скидывает звонок.
Антон, конечно, ничего не понял, но всё-таки поднялся на ноги и сказал Оксане, что ненадолго отойдёт. Сам надел кроссовки, накинул куртку, положил студенческий с телефоном в карман спортивных штанов и пошёл к лестничному пролёту, откуда открывался вид на крыльцо общежития и было видно всех тех, кто входит и выходит, ну и просто неподалёку находится.
Видит машину отца и его самого за рулём, и с губ срывается три «блять» подряд, а ноги тут же дёргаются в сторону лестницы, и Антон быстро перебирает ступеньки, благо ногами, а не головой.
Когда он выходит на улицу, Андрей с Тёмкой уже подходят ближе ко входу и мелкий тут же переходит на бег, когда видит Антона. Шастун и понять ничего толком не успевает, как Тёмка своими ручками уже крепко обхватывает за талию, соединяя свои ладони на пояснице. Антон и думать забывает о том, что там швы наложены. Послезавтра уже снимать, вряд ли разойдутся. А если и разойдутся — всё равно. Сейчас всё равно.
— Какой ты сильный… — тянет Антон, взлохмачивая тёмные волосы Тёмки своими длинными пальцами. — Выдавишь ведь у меня органы наружу, — тихонько смеётся он.
— Потом соберу, обещаю, — отвечает Тёмка, отчего Антону становится ещё смешнее, и он наклоняется, чтобы обнять брата за плечи.
— Прости, ты говорил, что завал на учёбе, но он очень сильно хотел тебя увидеть, — пожимает плечами Андрей, по-доброму улыбаясь.
Антон и забыл каково это. Видеть на лице отца
такую улыбку. Живую, непринуждённую, настоящую. Эта улыбка впервые за очень долгое время на лице отца выглядит так, как должна выглядеть. От этого что-то приятно сводит судорогой в животе, и Антон улыбается шире, когда судорога превращается в щекотку.
— Прости, если я тебя отвлёк, — говорит Тёмка.
— Да ладно тебе, курсовая не такая важная штука, не парься по этому поводу, — успокаивает его Антон.
Тёмка находит в себе силы отпустить только спустя десять минут непрерывных объятий, за которыми, что Андрей, что Оксана из окна на лестничном пролёте, наблюдают с очаровательной улыбкой.
— А теперь, Артём Андреевич, — с шутливой серьёзностью обращается Андрей к Тёмке. — Можно мне поговорить с Антоном? — Тёмка кивает. — Пошли посадим тебя в машину погреться, — предлагает Андрей, и Тёмка своей ладошкой хватается за пальцы Антона и ведёт брата за собой.
Антон облокачивается бёдрами о дверь рядом с пассажирским сиденьем и краем глаза поглядывает на Тёмку по ту сторону стекла.
— Антон, я раньше не спрашивал… — неуверенно начинает Андрей поднимать какую-то серьёзную тему.
— Мы давно уже нормально не общались, — пожимает плечами Антон.
А у Андрея что-то болезненно колет в груди, и он бы, наверное, списал всё на возраст, если бы не был сентиментальным человеком.
— Тебе вообще нравится учиться на экономиста? — спрашивает он.
Это вот про такие фразы говорят «хоть стой, хоть падай»? Потому что я вот сейчас именно в таком состоянии.
Антон бесшумно усмехается и тут же хмурится, думая, что ответ на вопрос отца очевиден. Нужно быть: а) конченным, б) долбоёбом, в) конченным долбоёбом, г) фанатом экономики, чтобы нравилось учиться на экономиста. Антону из четырёх вариантов не подходил только один, последний.
— Ты сказал, что будешь давать карманные, только если я буду учиться на экономиста, — объясняет Антон вместо ответа.
— Сказать честно, я не думал, что отсутствие спонсорства с моей стороны станет для тебя преградой, — пожимает плечами Андрей.
— Да ну, серьёзно? — усмехается Антон, скрещивая руки на груди. — И на что бы я тогда жил?
Нет, он, конечно, прекрасно понимает, что даже на очной форме обучения, если очень захотеть, можно совмещать учёбу с работой. Ну уж очень Антон не продуктивный для такого, и совмещать он может только сон со сном. Да и к тому же, Антон и не знал на кого хочет учиться, а потому обучение на экономическом с материальной поддержкой отца было и остаётся лучшим вариантом.
— В одиннадцатом классе, — начинает Андрей, — когда ты жил один в воронежской квартире, я давал тебе всего-то десять тысяч, и ты каким-то образом справлялся, — он смотрит прямо в зелёные глаза сына, отчего Антону становится не по себе, потому что он видит во взгляде напротив отблески гордости. — Сам не представляю как, но тебе удавалось.
Сердце Антона предательски сжимается в груди, и ему хочется проклинать свою сентиментальность, однако сделать он этого не может. В последнее время кажется, будто она — это единственное, что делает из него человека.
Пора прекращать все эти серьёзные разговоры. Давайте, поплачьтесь ещё друг другу в плечо.
— Благо в Ашане есть дешёвые макароны, — улыбается Антон.
Андрей поначалу тихонько смеётся, а потом тяжело вздыхает и лицо вдруг становится серьёзно-печальным.
— Антон, — едва слышно обращается Андрей. — Ты прости.
Антон отводит взгляд в сторону и чувствует, как нижняя губа начинает дрожать, будто сигнализируя о том, что глаза вот-вот наполнятся слезами.
— Знаешь, в чём фишка? Человек, который просит прощения у окружающих, на самом деле нуждается в прощении от самого себя.
— Это из какой-то книжки? — бровь Андрея чуть дёргается, а сам он прекрасно помнит об увлечении Антона литературой.
— Личные наблюдения, — едва слышно бросает Антон и прежде, чем услышать от отца ещё хоть что-то, поворачивается лицом к стеклу на задней дверце машины.
Легонько ударяет костяшками, и Тёмка, в меру своей сообразительности, опускает окно. Антон просовывает внутрь салона голову и половину туловища, крепко обнимая мелкого за плечи.
— Тём, ты ведь помнишь, что можешь написать мне или позвонить, когда захочешь? — спрашивает Антон, не разрывая объятий.
— Угу, — выдыхает Артём в плечо брата.
