Три месяца

О том что его любят, Миюки догадывается постепенно. Сначала поведение и Фуруи, и Савамуры, кажется ему типичным эгоизмом — и это ничего, правда. Миюки ещё не встречал питчера, который готов был делиться своими игрушками. Так даже правильнее, и интереснее. Его тянут в разные стороны, и будь где-то швы — давно бы уже треснули. Миюки же только смеётся и в споры не вмешивается. Со временем, кто бы мог подумать, они учатся делиться. Спокойно и по-взрослому договариваются о времени, очереди, длительности. Миюки, конечно, особо никто не спрашивает, чего бы хотел он. Но это тоже ничего. Лишь бы не грызлись и его не втягивали. Правда, вместе с этими графиками и расписаниями появляется ещё кое-что новенькое: буквально всякий раз, когда у Миюки тренировка с кем-то из этих двоих, его норовят выжать до предела. Савамура и Фуруя требуют все его внимание до последней капли, выкачивают все силы, будто вампиры какие-то. И чувствуется — все равно мало. Сколько не дай этим наглым проглотам, мало будет всегда. Миюки возвращается к себе и валится на постель без сил. Окумура смотрит на него, как на врага народа. Чем дальше, тем больше Фуруя и Савамура отжирают от него — не только во время тренировок, но и до, и после них, вклиниваясь везде, где только можно. Какие-то рамки приличия они конечно соблюдают, для видимости, но Миюки все равно чувствует себя так, будто у него появилось ещё две тени. И совсем не возражает — не то чтобы он вообще когда-либо был против, особенно если все его требования удовлетворяются сполна. А это правило и Фуруя, и Савамура, усвоили давно и накрепко. Время идёт, границы дозволенности размывает все сильнее, а порог возражений у Миюки становится все ниже. Его совсем не удивляет, когда поздним вечером, в конце тренировки, Савамура хватает его за плечо и неуклюже целует — неуклюже и так старательно, что становится смешно. И Миюки смеётся. Савамура возмущённо шипит, краснеет, и оттаскивает Миюки подальше в угол, чтобы наброситься ещё яростнее и доказать всю степень серьёзности своих чувств. Миюки и так понял, правда, хватит. Савамура не успокаивается, пока Миюки не отвечает ему — крепко фиксируя лицо в ладонях и перехватывая инициативу. Савамура плавится, распаляется бесконтрольно и всерьёз, и Миюки понимает — ох и зря он все это позволил. В ту ночь Фуруя вытаскивает его из постели, а потом и из комнаты. Добиться "зачем" и "почему" от него невозможно, хотя Миюки и так прекрасно все знает. Едва захлопывается дверь комнаты, как Фуруя разворачивается к нему с такой решимостью на лице, что Миюки снова смешно. Фуруя озадаченно ждёт, когда его отпустит, а не дождавшись, затыкает поцелуем. Кажется, будто он даже репетировал, потому что получается не в пример лучше, чем у Савамуры. И отобрать у Фуруи контроль не так просто. Зато сбивается с дыхания он легко и быстро — едва Миюки кладёт руки на ему на талию и привлекает чуть ближе. И снова Миюки резко даёт заднюю, потому что нет-нет-нет, выдели он одного из них чуть больше, и страшно представить, на какой уровень выйдет это война. Что-то, наверное, нужно делать, думает он, горбясь над завтраком. Интересно что? Да и есть ли у него вообще какой-то выбор? Сам же велел им решать между собой. Вот они и решают. Решительные такие, посмотрите на них. На выходе его подхватывают с обеих сторон и волокут подальше от чужих глаз. Миюки не сопротивляется, только просит немножко сил — у неба, Будды, мироздания, у кого угодно. — Миюки Казуя, — резко начинает Савамура, — если ты думаешь, что это какая-то игра… — Кто бы говорил, — усмехается Миюки. Его отпускают у дальних построек, рядом со складом, который используется совсем редко. Пути к отступлению отрезаны, во всех смыслах. Да и не было их никогда. — Пожалуйста, решите уже что-нибудь, — говорит Фуруя. — Я решаю ничего не решать, — ухмыляется Миюки. Савамура вспыхивает и сжимает кулаки. — Это уж слишком даже для тебя. — Хватит с нами играть, — добавляет Фуруя. — И как вообще до этого дошло, — качает головой Миюки. — Прошу заметить, что я вообще ничего не делал. — Но и не возражал, — обвиняюще говорит Савамура. — Как будто я могу, — фыркает Миюки. — Вот что, — говорит он уже серьёзнее, — я никого и ничего не буду выбирать. Не хочу и не могу. — Все ты можешь… — взвинчивается Савамура, а Фуруя хмурится, нащупав какую-то мысль. — В принципе, — задумчиво говорит он, — меня это устроит. Миюки даже ушам своим не верит. Если даже вот так, то как же сильно они… — Да чтоб тебя, Миюки Казуя, — скрипит зубами Савамура. — Если не нравится, никто не держит, — бросает Фуруя через плечо и первым наступает на Миюки. — Да как же! — Савамура тут же притискивается с другого боку. И Миюки, конечно, никто не спрашивает, но он вообще никогда не был против.