Нейротоксин в моих венах.

      Опустившись вниз, словно щенок, Фелпс сел под дверью, подслушивая, что происходит за ней. За нею слышались тихие перешептывания. Трэвис поскреб ногтями по полу, с дрожью в коленях поднимаясь на ноги и, словно мышка, тихо и аккуратно, заглянул в глазок. Вдалеке виднелся Ларри и его дружок Фишер с растрепанными волосами, на которых, кажется, ещё остался предэякулят. Да уж, ясно, чем они снова занимались. Блондин, сжимая ладони в кулаки, сдерживал слезы и эмоции. Он рухнул на пол, вдалбливая руки в него, оставляя синяки на пальцах и костяшках. Какого черта он держит его взаперти, если ебется этим уродом? Почему?       Снова стук, громкий и отчётливый. Кто там ещё? Сын пастора поднялся, опираясь на стены, справляясь с головной болью, давившей на мозг, совершенно безэмоционально смотря в глазок. Следователь? Что за черт?       Трэвис закрыл рот рукой, кусая ладонь.       «Что мне делать? Если я открою. Боже. Нет-нет-нет!», — Фелпс отполз от двери в ближайший угол, прижимая колени к себе, стараясь скрыться от всего, чтобы никто не трогал, не давал пощечины, оставляя жгучие следы на щеках, не стучал, вызывая боль в голове, от которой таблетки уже не помогут.       Время тянулось словно резина, вызывая тревогу и желание стать пылью или раствориться. В голове шум, какой издаёт сломанный телевизор, который чинят ударом.       Звук поворотов ключа в замке. Нет. Шаги и какой-то говор.       — Молодец, что не открыл. Хороший мальчик, — шатен сел на корточки, поднимая голову Трэвиса на себя. Рядом чувствовался ещё кто-то. Запах перегара и сигарет. Черт.       — Посмотри на меня.       Мальчишка открыл глаза, поднимая взор на бывшего металлиста. Прям перед ним сидел голубоволосый фрик, хищно улыбаясь.       — Видишь, у нас все серьёзно. Хороший пёсик, — он наклонился, кусая того за шею, от чего последний дрогнул.м— Могу дать тебе его на сегодня.       Глаза Фелпса округлились до размера монет. Его что, только что предложили взять на день как чёртову безделушку? Вы сейчас серьёзно?       — Хотя, знаешь. Ха-ха. У нас все слишком серьёзно, перебьешься.       У него что, биполярка? Точно издевательство над и так истощенной психикой Трэвиса.       — Пошли, Са-алли, у нас ещё много важный дел, — шатен утащил за собой парня, который лишь усмехнулся, послушно идя за ним.       Почему Трэвис не выбьет дверь, не вызовет полицию, просто не противостоит Ларри, в конце концов? Воспоминания пожирают его мозг до мельчайшего кусочка, он словно паразит, нашёл укромное место и поселился, съедая физически и морально, не давая покоя.       Мальчишка посмотрел на руки, на которых красовались синяки, небольшие гематомы, царапины и вены. Совсем тёмные. Можно было легко отследить их незамысловатый путь, настолько за это время он похудел. Стал совсем невесомым.       Наконец-то, поднявшись с пола, пошатываясь, он подошёл к холодильнику, открывая его. Яйца, молоко, засохший сэндвич. Вот то, что ему нужно. Пачка апельсинового сока и протеиновый батончик, завалявшийся там, в глубине этого холодного ящика.       Медленно потопав в свою конуру, он взял свой мобильник. Опять много сообщений от отца и друзей. На них запрещено отвечать.       Снова он смотрит те фотографии, давится соком и плачет. Истощенная нервная система, прошлое и желание тепла — вот и причина скомкалась.       Потерев красные глазенки, он плюхнулся на кровать, обнимая толстовку, которую носил прошлый Ларри. Всхлипы медленно затихли и, кажется, парнишка провалился в глубокий сон.

***

      Внушительный стук в дверь заставил вздрогнуть и подскочить на кровати, оглядываясь туда-сюда, в поисках источника звука. В дверь кто-то громко ломился, не давая спокойно спать.       Трэвис поднялся, неловко зевая и, чуть ли не падая, направился к двери. В глазке виднелась знакомая пьяная рожа. Две.       Фелпс открыл дверь и на него тут же свалился Джонсон, роняя на пол своим весом.       «Черт! Только не это. Это невыносимо», — блондин глянул тому в глаза. Зрачки занимали чуть ли не всю его радужку глаза. Снова накурен.       — Мф. Пупс, ты не зли… злишься? — его язык заплетался, сам за себя говоря о состоянии владельца. — Это лишь мой способ быть с тобой рядом, котенок.       Он опустился к его лицу, затягивая в на удивление нежный, даже без укусов, уже ставших привычными. Это было странно. Сколько он выкурил, черт возьми? А ведь когда-то, это было вполне обыденным. Хах. Нежность.       Фишер скинул с лица маску-половинку и ухмыляясь, сел сзади головы парня.       Что они задумали?       На шее почувствовались холодные крючковатые пальцы.