Нейротоксин в моих венах.

      Тихие всхлипы доносились из-за здания, когда Ларри, только что доигравший с одноклассниками в пятнашки, собирался взять свой рюкзачок и отправиться домой как и другие ребята. Да-да, он уже взрослый, чтобы ходить домой один после школы, ему уже целых девять лет. В этот раз он даже не упал как обычно, представляете! В этот раз Лизе не придётся обрабатывать избитые колени своего сына перекисью и клеить забавные пластыри с котиками на раны, полученные в ходе бурной игры. Домой вовсе идти не хотелось, погода ведь такая хорошая. Поэтому, Ларри сидел на прежнем месте - бетонная ступенька у входа в какую-то кладовку, вслушиваясь в тишину. Кажется, у детей постарше начался урок. Всю эту монотонность и умиротворение перебили всхлипы. Кажется, доносились они не так далеко. Особенно учитывая то, где Ларри сейчас сидел.       Интерес брал свое и не долго думая, шатен тряхнул волосами, сбрасывая их с лица, и спрыгнул со ступеньки, забрасывая на плечи темно-синий рюкзак, полный всякой всячины. Он, крадучись, побрел за здание, чтобы не спугнуть того, кто там плачет. Хотелось посмотреть, а может даже и помочь. Подойдя к краю кирпичной, испачканной надписями стены, мальчик с интересом заглянул на полянку, находившуюся на заднем дворе школы. Там часто играли дети, которых отгоняли от передней части здания. Поистине хорошее место для игр. Много свободного места и всего одно окно, которое сложно разбить.       Сейчас же там было, на удивление, совершенно пусто и тихо, если бы не мальчик, немного ниже его ростом, сидящий на траве и тихо всхлипывающий, иногда шипя от боли. Он сидел боком к Ларри, поэтому, было трудно разглядеть, почему он плакал. Ни то упал, ни то «F» получил и теперь боится, что его наругают. Ларри никогда не ругали за плохие оценки, лишь доходчиво объясняли и говорили сделать на пару строчек в номере больше или перечитать параграф ещё раз.       Джонсон всегда был отзывчивым мальчиком, поэтому решено было не оставлять маленького так. Все таки ему сейчас может нужна быть помощь. А почему бы и не помочь, когда есть время?       Ларри осторожно прошёл вперёд, стараясь не напугать его. Трава предательски шуршала, а ветки хрустели под ногами, создавая лишний шум.       Блондин довольно резко замолчал и дернулся, поворачивая голову в сторону шороха, потревожившего его. Увидел перед собой мальчика, что был на класс старше. Он знал его. Часто видел, как тот играет с одноклассниками. Ему тоже так хотелось, но оставалось только сидеть в одиночестве своих фигурок динозавриков, что ему покупал папа. Отец всегда говорил ему, что даже если он одинок, это не так страшно. Друзья ещё найдутся.       Трэвис боязливо отполз, оглядывая его с ног до головы. Он выглядит посильнее.       — Х-хей? — темноволосый вытянул руку вперёд, махая ей, изображая белый флаг. — Не бойся, я не хочу тебя обижать.       Он осторожно подошёл, садясь перед ним на корточки, после спускаясь с них на коленки. Трава приятно щекотала ноги, а пальцы, лежащие на земле, почувствовали влажную после утреннего дождя почву. Ларри внимательно оглядел блондина. Его коленки кровоточили. Кровь смешалась с грязью и травой, что угрожало заражением. Мама всегда учила, что если на ранку попадут микробы, то будет плохо. Бабушка даже шутила, что может отпасть нога или рука.       — Что с тобой случилось? Ты упал? — шатен наклонил голову на бок, интересуясь.       — Д-да, — запинаясь навзрыд ответил маленький Фелпс, утирая ручками слезы. Его руки были тоже испачканы в земле, мелком мусоре и грязи. На личике остался грязный, тёмный след, который он тут же утер рукавом чистой кофточки.       — Хм… — Ларри снял рюкзак с плеч, ставя его прямо на влажную траву, открывая его и роясь внутри, в поисках нужных ему вещей. Какие-то учебники, разбросанные небрежно карандаши и ручки, вероятно, вывалившиеся из пенала, контейнер из-под ланча, к слову, уже пустой. Он смог съесть эти дурацкие невкусные сухофрукты. Наконец, чуть ли не окунув голову в рюкзак, мальчик достал пластиковую бутылочку с водой, на которой был рисунок с забавными котами и парочку пластырей, которые еле-еле были откопаны на дне захламленной сумки. Они выпали из неплотно закрытой коробочки.       — Так-с, — он сел чуть ближе, осторожно дотрагиваясь до ссадины. Услышав в ответ шипение, он отдернул руку, решив, что лучше так, больше не делать. — Тише-тише, сейчас не будет так больно.       Ларри открыл бутылку с водой, убирая крышку куда-то на траву и стал лить воду на колени, смывая с них грязь с мелкими сучками, листьями и ещё каким-то непонятным мусором. После он отставил бутылку и взял в руки пластыри с детскими рисунками вроде машинок. Их положила мама, чтобы можно было не сразу идти домой, если получишь маленькую ссадину, а просто заклеить и гулять себе дальше.       Шатен заботливо подул на уже не кровоточащую коленку и приклеил два пластыря «плюсиком». Ларри улыбнулся и погладил по коленке блондина, поднимая глаза на него.       — Меня, кстати, Ларри зовут. Давай дружить?       — А я Трэвис. Давай.

***

      От сна-воспоминания отвлек яркий свет, бьющий в глаза. Кажется, кто-то в кои-то веки раскрыл шторы. Фелпс еле-еле разлепил глаза, пытаясь оглядеться замыленным взглядом по комнате. Яркий свет слепил, а в комнату, кажется, зашли. Странно, на удивление, светло. В его комнате обычно была кромешная темень, к которой он довольно сильно привык.       — О, вы уже проснулись, — ласковый женский голос. Странно, среди знакомых девушек у него была только Эшли, и то, с ней он общался не так хорошо, чтобы она пришла к нему. К тому же, каким образом? Дверь всегда закрыта, а к себе Ларри водит только Фишера. Она была одета в голубые штаны с точно такой же рубашкой-поло, поверх накинут белый халат. Кажется, это была медсестра. Она подошла к его кровати, проверяя капельницу. — Как состояние? Хорошо себя чувствуете?       — Я… Я плохо помню, что случилось. Можете рассказать, пожалуйста? — он осторожно приподнялся на кровати, стараясь не нарушить эту больничную идиллию. Чертова мигрень. Она, кажется, преследует его уже всегда и везде. Тело ломило так, будто его скинули с высоты метров десяти. Впрочем, как и всегда. Абсолютно белая комната с окном, открытым на проветривание, парой стульев и тумбочкой. Он однозначно был в больничной палате. На стуле лежала чья-то куртка. Может, к нему соизволил прийти Ларри? В это действительно хотелось верить. В голове был туман, лишь плыли воспоминания, которые произошли до того, как он нашёл фото. И, собственно, флешбек про те отвратительные снимки, найденные на странице. Интересно, он их удалил?       — О… Друг, который привёз вас сюда, сказал, что вы упали с крыши дома. Не сказал, конечно, зачем вы туда залезли, хотела спросить об этом, но, видимо, не получится, — она немного подумала, вспоминая что-то. У нее довольно много работы и пациентов, и, вероятно, было сложно помнить все, что нужно сказать каждому из больных. — У вас, кстати, сильное недомогание. Вам нужно что-то поесть, слишком исхудали.       — Ага… Спасибо за информацию. Я не голоден. А что за друг меня привёз? — он все ещё надеялся на то, что это был он. Ведь, это уже решало бы хоть что-то. Как минимум то, что ему не окончательно плевать, и ему есть хоть какое-то дело до Трэвиса.       — Такой рыжеволосый мальчик, весь веснушчатый. Вроде был в чёрной толстовке. Представился Тоддом Моррисоном. Я могу и перепутать, но я его запомнила из-за этих волос и то, что он сам нес тебя. Странно, что вы не вызвали скорую.       — Спасибо… — внутри, кажется, что-то рухнуло. Неужели ему настолько все равно? Может, после больницы просто напросто отправиться домой? Нет. Он будет бороться до конца, пока его прямо не бросят. Глупо, но любовь — она такая. Или чистая привязанность?       — Прости, мне нужно уйти. Чуть позже зайдёт врач и проверит ваше состояние. Если что-то будет нужно и это будет срочно, позвоните по телефону — он на тумбочке. Никуда сами не ходите, пока что вам не стоит вставать.       Девушка ушла, а он так и остался сидеть один в палате, грустно думая о том, что оказался совершенно никому не нужен. Благо, долго это не продлилось и он снова впал в глубокую дрему — единственное место, которое было на данный момент красочным.