(a love) a lantern in the dark

Бриенне не удается передохнуть и дня после праздника и ошеломившего ее разговора с Джейме. Отец отыскивает ее в кабинете рядом с ее с Джейме спальней – Бриенна слепо таращится на бумагу, пытаясь ответить на присланное Сансой с вороном письмо: нужно рассказать столько всего, но она не представляет, с чего начать. – Дочка, – приветствует он Бриенну, садясь на стул напротив нее. Она не совсем понимает, что за выражение написано у него на лице. – Отец. – Думаю, нам давно пора поговорить о твоем браке откровенно. – Селвин вздыхает, прежде чем продолжить. – Я помню, что в своем письме ты утверждала, будто вышла замуж по любви. Однако я считаю, что знаю свою дочь достаточно хорошо, чтобы понять, как глубоко она несчастна. – Отец, – пытается возразить Бриенна. – Ты едва не кривишься, когда он тебя касается. Если бы такое произошло пару раз, я бы списал все на дурное самочувствие, вызванное беременностью. Но это происходит постоянно. Я не дурак. Бриенна отводит взгляд от его доброго лица, удушаемая стыдом. – Я соврала не во всем, – тихо говорит она. – Кажется, тебе нужно облегчить душу. От доброты в его взгляде Бриенна чуть не плачет. Мысль рассказать ему обо всем, что было между нею и Джейме, невыносима, но бремя лжи, которое она испытывает каждый проведенный с отцом миг, еще невыносимее. Ей хочется отцовского утешения, но она не допускала этого с момента возвращения, боясь, что Селвин поймет, что творится в ее душе на самом деле. – Я впервые встретила Джейме восемь лет назад. Он был моим пленником. – Брови отца практически встречаются с волосами. – Кейтилин Старк поручила мне доставить его в Королевскую Гавань в обмен на ее дочерей. По дороге нас схватили. Меня грозились изнасиловать, но Джейме вступился и лишился правой руки за это. Так странно вспоминать теперь о том, как сильно она ненавидела и презирала его в те первые несколько недель, проведенных вместе. Так же странно, как о внезапной перемене ее к нему отношения, произошедшей в ванне, когда он был полумертв, а она – еще по-детски наивна. – Ты знаешь истории про Цареубийцу и то, чем он заслужил это прозвище, – продолжает Бриенна. – Не мне об этом рассказывать, но все было несколько иначе, чем думают люди. Он рассказал мне, как все было на самом деле. И это… в корне поменяло наши отношения. Он оставил меня на попечение одного из знаменосцев Старков, а сам отправился к семье. Я не винила его за это – даже тогда. Он поклялся мне, что исполнит клятву и вернет девочек Старк домой. В глубине души Бриенна понимает, что все эти детали не особенно важны, но ей хочется, чтобы отец понял, почему она смогла полюбить человека с такой репутацией, как у Джейме Ланнистера – Цареубийцы, клятвопреступника, ставшего отцом детей собственной сестры. Такое явно нелегко понять. – Он вернулся за мной. Развернулся на полпути в Королевскую Гавань, рука у него все еще гноилась, и вернулся, как только узнал, что я в опасности. Он прыгнул в медвежью яму с одной рукой и абсолютно безоружный – чтобы защитить меня. Лицо отца озаряется пониманием. Долгий путь, который она проделала, – от чистой ненависти до глубокого уважения – уложился в пару минут. – Он дал мне свой меч, Верный клятве, бесценной валирийской стали, перекованный из меча Неда Старка. Дал доспехи – сейчас они в нашей гардеробной. Он верил в меня так, как никто больше не верил. Оставлять его в Королевской Гавани, в лапах его семьи, было... На этом моменте слезы все-таки приходят. Тогда она и помыслить не могла, что то их прощание будет самым легким из всех. Селвин протягивает руку и большим пальцем вытирает скатывающуюся у нее по щеке слезу. От этого только сильнее хочется плакать. – Я не видела его два года. Попыталась вернуть ему Верного клятве: я ведь спасла Сансу Старк, исполнила цель, ради которой он дал мне этот меч. Я не могла признаться себе тогда, а может, еще не осознавала толком, но когда он отказался брать меч… – От воспоминания о том, какая мягкая обида была написана на лице Джейме, когда она попыталась вернуть ему нечто настолько ценное, в горле встает комок, который она сглатывает. – Он сказал, что он мой, и всегда будет моим. Наши пути разошлись, и мы знали, что мы на противоположных сторонах, и может статься, что нам придется сражаться друг против друга. Бриенна прижимается лицом к теплой и утешающей отцовской ладони. – Не знаю, смогла ли бы я. Правда не знаю. – Бриенна вдыхает, успокаиваясь. – Мы не виделись, пока я не отправилась со Старками в Королевскую Гавань. Мы пытались убедить королеву, Серсею, что нам понадобится помощь армии Ланнистеров в борьбе против мертвых. Она отказала. Видеть Джейме там, под ее контролем, было ужасно. Когда она была рядом, с него слетала вся его честь. Я сказала ему, что нельзя больше быть верным ни домам, ни клятвам, когда нам всем грозит неминуемая гибель. Он ушел, и мне пришлось смириться с тем, что он не тот человек, каким я его считала. – Это совсем не похоже на историю любви, – перебивает Селвин, едва скрывая гнев. – Скорее похоже, что я был прав на его счет и на счет того, как ты оказалась в этой ситуации. – Нет. Нет. Все не так. – Бриенна смотрит в отцу в глаза и завершает рассказ. – Он пришел. Пришел в Винтерфелл. Явился совсем один туда, где его все ненавидели, понимая, что может погибнуть – от рук ли Старков, защищающих своего брата, от рук ли Дейенерис Таргариен – за убийство ее отца. Он пришел, потому что так было правильно. Он посвятил меня в рыцари. Потому что так было правильно. Мы сражались бок о бок в битве против мертвых. А когда все закончилось, когда мы выжили… я любила его. Я любила его давно, но когда мы чудом выжили в битве, в которой впервые бились на одной стороне, мне стало позволено любить его. Она отводит глаза, по лицу и шее разливается краска. – Потом мы праздновали. Все были рады, что выжили и что победили. Он пришел ко мне, и я его не прогнала. – Теперь Бриенна не может посмотреть отцу в лицо: его осторожная, благородная дочь возлегла с таким, как Джейме Ланнистер, вне уз брака. – Я была осторожна. Пила чай каждый день. Я думала, у нас есть время. Затем Бриенна снова плачет: воспоминание, в котором Джейме оставляет ее во дворе Винтерфелла, по-прежнему рвет душу на кусочки. То, с какой беззаботной жестокостью он использовал против нее любовь, в которую она верила… Бриенна до сих пор не может смириться, что это сделал тот же человек, который касается ее с обожанием, который каждое утро наблюдает за ней спящей, который пригрозил расправой всему Тарту лишь за то, что о ней нелестно отозвались. Отец притягивает ее к себе, крепко обнимая и окутывая своим надежным теплом. – Ведь это не все, так? Она мотает головой ему в плечо и несколько раз глубоко вдыхает, чтобы снова суметь говорить спокойно. – Он ушел, и сделал это… – От воспоминаний ее по-прежнему передергивает, они больнее, чем любое ранение, которое ей когда-либо наносили. – Сделал это так, чтобы я точно не отправилась за ним. Его сестра подослала к нему наемника. Он… он думал, что она убьет меня, и имел основания полагать, что она победит в войне за Вестерос. И он сделал так, чтобы этого не произошло. Когда мы с Сансой добрались до Королевской Гавани, я уже знала, что беременна. Я так его ненавидела. Селвин продолжает поглаживать ее волосы, второй рукой обнимая за спину, от него веет силой и надежностью, которые словно облегчают всю ту боль, приведшую ее в настоящий момент. – Он сразу же предложил жениться на мне. Я не могла отказать. Я не могла позволить ребенку родиться Штормом – при живом отце, который хочет быть его отцом, а не лишь называться. – Бриенна отстраняется от отца ровно настолько, чтобы снова посмотреть ему в глаза. – Он правда хороший человек. Он сделал много ошибок – как и любой из нас. Может, его ошибки и серьезнее. Но и его хорошие поступки серьезнее тоже. – Ты уверена? – спрашивает Селвин. Бриенна знает, что не сможет ему соврать, даже если попытается. Облегчение от того, что она наконец рассказала отцу всю историю между нею и Джейме, все то, что привело ее в эту точку, настолько велико, что она больше не хочет его ни в чем обманывать. – Я уверена, что он станет самым любящим отцом, на которого ребенок только может рассчитывать. Я уверена, что он любит ребенка. – Бриенна глубоко вдыхает. – Я уверена, что он любит меня. – Но любишь ли его ты? Бриенна хочет отвести взгляд – так тяжело и удущающе растущее в груди чувство. Но она знает: отец должен читать в ее глазах уверенность. – Я не помню, каково это – не любить его. -- Бриенна завела привычку каждый день наблюдать за тренировками сквайров – это одновременно вселяет в нее умиротворение и болезненную зависть. Первые несколько недель на острове она была занята – привыкала к новой относительно спокойной жизни, знакомилась с отцовскими советниками, примеряя на себя роль наследницы Вечерней Звезды. Но теперь у нее есть свободное время. И иногда ей кажется, будто его слишком много. Раньше Бриенна целыми днями тренировалась, готовилась к битвам, таскалась по всему Вестеросу, пытаясь исполнить практически невыполнимые задания, – а теперь заняться ей особо и нечем. Взгляд Джейме она чувствует раньше, чем слышит топот его сапог по камням. От этого по спине бежит холодок, а по всему телу – мурашки. Знание, что он женился на ней по любви, медленно кипит между ними. Она чувствует, как он наблюдает за ней всякий раз, когда они находятся в одной комнате. Его взгляд – как накинутый на ее плечи плащ. От этого ей не должно становиться надежно и тепло. И все же становится. Бриенна краем глаза наблюдает, как Джейме опирается на парапет. Сир Гудвин заставляет юных сквайров и солдат выполнять до боли знакомые упражнения – даже спустя столько лет его наставления не выветрились у нее из памяти. Она мягко улыбается тем немногим счастливым детским воспоминаниям. – Доброе утро, – наконец приветствует ее Джейме. – Доброе утро. Оба замолкают и просто наблюдают за происходящим внизу. Теперь молчание между ними уже не такое напряженное. Бриенне становится удивительно спокойно в его присутствии. Если бы перед пиром ее спросили, нужна ли ей любовь Джейме, она едва ли ответила бы положительно. Но то, с какой уверенностью, прямотой и решительностью он признался, поменяло ее мнение. Бриенна снова ощущает его взгляд. Она знает, что если посмотрит на него и встретится с ним глазами – прочтет в них ту же нежную заботу, с которой он смотрит на нее по утрам. В последнее время она стала просыпаться раньше – то ли от того, что первые месяцы беременности позади, и теперь она не так вымотана, то ли от того, как утешают ее эти спокойные моменты, будто между ними нет и не было никакой лжи. В основном Джейме просто смотрит на нее по утрам. Однако время от времени она чувствует поглаживание его руки. Иногда по щеке. Иногда он большим пальцем убирает волосы ей с виска. Иногда проводит линии – от бровей до скул, вниз, к губам и потом до подбородка. Бриенна не знает, догадывается ли Джейме, что она не спит. Может, он пытается выяснить границы дозволенного. Ей все равно. В такие мгновения она забывается, хоть и ненадолго. Только выбравшись из теплого кокона постели на яркий дневной свет она вспоминает: он и раньше смотрел так на нее – и все равно покинул. Он резко поворачивается к ней, локтем опираясь на низкую стену. – Сразись со мной. – Что? За все прошедшие с их встречи годы Джейме говорил много дерзостей, но ни одна из них ее так не ошеломляла. Он мягко улыбается, и у нее внутри светлеет. – Я прошу тебя сразиться со мной. – Он повторяет фразу медленно, так, будто она не поняла сказанное с первого раза, а не будто была ошарашена его предложением. – Я не могу сражаться. Хоть долгие месяцы ее живот казался округлым лишь ей самой, за последнее время он значительно увеличился, и теперь все видят, что она беременна. Ее новая одежда лишь подчеркивает это – швами, чтобы было легче перешивать, высокой талией, чтобы не перетягивать растущий живот. О том, что она специально заказала сшить новые туники из лазурно-голубой ткани, не стоит и упоминать. – Почему нет? – Джейме наклоняет голову. – Ты что теперь, безногая или безрукая? – Не говори ерунды, – раздраженно отвечает она. – Я и не говорю. Ты вполне можешь со мной сразиться. – Джейме, – говорит она, вкладывая в свой тон всю досаду, которую когда-либо из-за него испытывала. – Я беременна. – Да, я заметил. Бриенна никогда не видела, чтобы он так сияюще, широко и радостно улыбался. – Не знаю, почему ты никак не поймешь. – Ее голос смягчается, как будто своей улыбкой он заморозил ее недовольство. – Я не могу подвергать себя риску. Прежде чем заговорить, он долго смотрит на нее. – Ты мне доверяешь? Вопрос повисает между ними – в этих словах кроется так много всего. Джейме весь напрягается, изо всех сил стараясь скрыть то, как ее молчание его ранит. – Ты доверяешь, что я не наврежу ребенку? – спрашивает Джейме, в глазах – тоска по прежним временам. – Да, – отвечает она на его вопрос и все то, что за ним кроется. Она знает, что он не навредит ей – физически – и, конечно, не навредит ребенку. – Конечно. От этой маленькой уступки его плечи слегка расслабляются. – Тогда сразись со мной. – Она открывает рот, чтобы возразить, но он поднимает руку, не давая ей этого сделать. – Для начала слегка. Я скучаю по мечу в руке, и если быть совсем откровенным, не хотел бы выставлять себя дураком перед тартскими солдатами. Я все-таки твой лорд-муж, роль придворного шута мне не очень подойдет. Бриенна признается себе, что она тоже скучает по тому ощущению, когда меч становится продолжением руки, – которого теперь лишена. Возможно, именно из-за этого беременность кажется ей почти невыносимой. – Обещаю, – продолжает он, не получив ответа. – Будем сражаться, как самые зеленые сквайры. Ничего опасного. – Ладно, – сдается она. Если до этого улыбка Джейме казалась ей сияющей, то теперь она и вовсе ослепительна. -- Солнце, редкий гость зимой на Тарте, светит в полную силу, когда они отправляются на поиски одновременно и ровного, и уединенного места для тренировки. Это непросто. На острове, где высокие горы чередуются с глубокими равнинами, нелегко найти подходящую площадку для спарринга. Когда они отыскивают наконец подходящий лужок, Бриенна уже раскрасневшаяся и разогревшаяся от нагрузки – и счастливая, какой не была давно. Джейме передает ей один из тренировочных мечей. Бриенна скучает по Верному клятве, его тяжести, его знакомой гравировке, но держать даже турнирный меч кажется правильным. Джейме улыбается, глядя, как она примеряется к деревянному мечу, перехватывая его поудобнее, взвешивая в руке. Она не удерживается от ответной улыбки. Они встают в боевые позиции. Бриенна думала, что с ее прибавившимся весом будет чувствовать себя неуклюже, однако ощущает себя вполне сносно, учитывая, что тренировка будет легкой. Джейме делает первый удар, клинки мягко ударяются друг о друга. Бриенна хмурится и делает резкий выпад. Джейме лишь фыркает. Под кожей у Бриенны кипит досада. Она продолжает нападать, Джейме продолжает отбиваться. Оба давно не практиковались, однако ощущать стекающие по спине капельки пота Бриенне почти так же приятно, как залезть в горячую ванну. В конце концов она не может сдержать тихого смеха от радости, принесенной знакомой болью в руках и плечах. Удары становятся быстрее и яростнее, воздух наполнен стуком дерева о дерево. И вдруг она ощущает пинок в живот. Осознание приходит резко, словно бьющаяся о скалу волна: это ребенок, их ребенок пихает ее изнутри. Она легонько кладет руку на живот, восхищенно опустив взгляд. – Бриенна? Она поднимает на него глаза, не убирая руки с того места, где ребенок надавливает изнутри на ее живот. Лицо Джейме перекошено от страха. Он кидается к ней – взволнованный, перепуганный. – Что такое? Ты в порядке? – сбивчиво и торопливо спрашивает он, глазами обшаривая ее тело в поисках ранения. – Ребенок… – она не успевает закончить предложение, как он тут же перебивает. – С ним все в порядке? Боги, надо было послушаться тебя. Я позову мейстера, он... – Джейме. – Он наконец умолкает. От его взгляда у Бриенны сжимается сердце. – Все хорошо. Ребенок шевельнулся. Я почувствовала, как он шевелится. Она не может скрыть своего удивления. Лицо Джейме меняется, он раскрывает рот, страх в широко распахнутых глазах сменяется чем-то похожим на то, что ощущает она сама. Он поднимает руку, но останавливается, и рука замирает над ее прижатой к животу ладонью. – Можно? – спрашивает он. Внутри у Бриенны поднимается какое-то непонятное чувство – облегчение, а может, что-то нежнее и сильнее. Вместо ответа она берет его ладонь и прижимает к тому месту, где ощутила толчок. Его рука надежная и теплая, он наклоняется, словно притягиваемый магнитом, и большим пальцем нежно гладит ее живот. Бриенна снова ощущает толчок изнутри. – Чувствуешь? – шепотом спрашивает она. – Нет. – Она ждет, что его лицо поскучнеет, станет разочарованным, что он уберет ладонь. Но он выглядит все таким же пораженным и продолжает успокаивающе поглаживать ее по тому месту, где их ребенок шевельнулся внутри нее. Она не совсем уверена, что собирается делать, когда протягивает другую руку и дотрагивается до его щеки. Джейме переводит на нее взгляд, слегка нахмурившись, с любопытством, но не беспокойством. Он снова отрастил бороду, и Бриенна гладит большим пальцем жесткие поседевшие волоски. С таким трудом подавляемая нежность бежит по ее венам, наполняя ее теплом. В его глазах светятся чистая любовь и восхищение. Конечно, она знает. Он же сказал ей, и она ему поверила. Но то, как он смотрит на нее, как касается, как он всем телом тянется, чтобы ощутить шевеление их ребенка, окутывает ее чувством, которого она раньше не испытывала. Бриенна наклоняется и целует его. Она слышит резкий вдох – Джейме вздрагивает, замирает на долю секунды и отвечает на поцелуй. Ощущать знакомое тепло его губ, царапающую кожу бороду – ни с чем не сравнимое облегчение. Она никогда не переставала желать его. Ей страшно, перспектива снова дать ему власть над собой ужасает. Но он захватывает ее нижнюю губу – и это невероятно правильно. Словно круг замкнулся. Словно две нити наконец сплелись. Их руки по-прежнему прижаты к ее животу. Джейме немного сдвигает свою, и их пальцы переплетаются. Бриенна чувствует, как к глазам подступают слезы, когда она открывает рот, позволяя ему углубить поцелуй. Она ощущает вкус его губ, его язык скользит по ее языку, и она больше не может сдерживать всхлип. Джейме отвечает тихим стоном и обрывает поцелуй, прислонившись лбом к ее виску и нежно целуя в щеку. – Спасибо, – шепчет он, теплым дыханием согревая ее кожу. Она не знает, имеет ли он в виду поцелуй, или то, что она позволила коснуться своего живота, или и то, и другое, и нечто еще. Она пожимает его пальцы, прислонившись к нему, и наслаждается спокойствием момента.