(a love) a lantern in the dark

Следующие за поцелуем дни и недели Джейме суетится над ней еще сильнее прежнего. Бриенна часто жалеет, что он не Лорд-командующий или хотя бы не мастер над оружием – так его хоть что-то отвлекало бы от постоянного наблюдения за ней и ее животом – который, по ее мнению, растет с ужасающей скоростью. Она морщится – он мрачно нахмуривается. Она кряхтит, вставая, – он смотрит на нее так, словно она ужасно ранена. Она потирает спину – он привстает, готовый кинуться к ней, словно от боли в спине ее нужно спасать. Хватает уже того, что она почти полностью потеряла над своим телом контроль, которого добивалась долгие годы, но то, что Джейме носится с ней как с хрупким стеклянным сосудом, и вовсе невыносимо. Во всяком случае, они продолжают заниматься с турнирными мечами, хотя из-за все расширяющейся талии Бриенна чувствует себя огромной неуклюжей коровой, которой ее дразнили в юности. Она пропускает один из ударов, и меч с размаху бьет ее по бедру. Будет синяк – фиолетовый цветок на бледной коже. Она вздрагивает и втягивает воздух сквозь зубы. Меч деревянный, и удар не столько болезненный, сколько неожиданный. Естественно, Джейме немедленно отбрасывает свой меч и заносит над ней руку, как будто одним жестом может ослабить боль. – Джейме. – Его рука падает под тяжестью ее тона. – Хватит суетиться. Ты меня с ума сводишь. – Она машет руками, передразнивая его. – Я в полном порядке, и ты знаешь, что в противном случае я бы прекратила тренировки. Он выглядит так, словно она ударила его по лицу, отчего Бриенна раздражается сильнее, но одновременно испытывает и долю стыда за то, что накричала на него: он всего лишь беспокоился о ней и ребенке. Он не касался ее с их первого спарринга – когда она впервые почувствовала, что ребенок шевелится. Она не говорила Джейме, но ребенку их тренировки как будто нравятся: он пинается и пихается в такт ударам меча. Сперва это здорово отвлекало, но вскоре Бриенна привыкла. Это не больно, просто необычно. Она закатывает глаза, хватает его руку и кладет на то место, где ребенок бьется в стены своего убежища. – Чувствуешь? Джейме выдыхает и прижимает руку плотнее. Бриенна чувствует очередной толчок – прямо в то место, где лежит его рука. Он смеется и ловит ее взгляд. В его глазах светится точно такая же радость, какая полыхает у нее в груди. -- Невероятно, но Джейме начинает суетиться еще сильнее. Он наблюдает за ней вечером, когда она начинает раздеваться. Обычно он отворачивается и занимается своими вечерними делами, но сегодня пожирает Бриенну глазами все то время, что она развязывает завязки туники и стаскивает ее. Он не провожает упавшую тунику взглядом, теперь глядя на нижнюю рубашку, натянувшуюся на животе. Скоро снова придется просить септу сшить одежду побольше. То, что он так таращится, раздражает Бриеннины и без того расшатанные нервы. Теперь у нее вечно что-нибудь болит – кожа, растягивающаяся из-за растущего живота, поясница, бедра, отекшие ноги; из-за набранного веса она то и дело теряет равновесие. Она раздражительна как никогда – неудивительно, что в конце концов ее терпение лопается. – Богов ради, Джейме, просто потрогай меня. – Он смотрит на нее шокированно, вытаращив глаза. Бриенна краснеет, поняв, что сказала. – Мой живот. Я имею в виду, потрогай мой живот. У тебя такой вид, будто ты умрешь, если не потрогаешь. Джейме со все еще ошеломленным видом обходит кровать и встает перед ней. Он неуверенно протягивает руку. Она раздраженно вздыхает и резко прикладывает его руку к своему животу. – Вот тут. Снова, как и в прошлый раз, то, с каким умилением и трепетом он ее касается, поражает Бриенну. В том, что приносит ей лишь раздражение и боль, Джейме видит нечто восхитительное и прекрасное. – Можешь касаться меня, – говорит она спокойно, не желая испортить момент. – Когда тебе нужно. – Джейме наконец переводит взгляд с ее живота на лицо, в глазах – счастливая оторопь. – Или когда тебе захочется. Это ведь и твой ребенок тоже. А ты, кажется… – она не может даже подобрать слов, чтобы описать его состояние. – Спасибо тебе, – говорит он, избавляя ее от необходимости формулировать то, для чего, может, и слов-то не существует. – Мне было запрещено… Серсея считала, что все догадаются, если я буду проявлять слишком много внимания. Или хоть какое-то внимание. – Мне жаль. Она говорит искренне. Бриенна видит, до какой степени ему этого хочется, какую любовь он уже испытывает к еще не родившемуся ребенку. Видит, насколько шокированным Джейме выглядит каждый раз, когда она проявляет доброту, не отказывая ему в этой малости – ощутить, что ребенок шевелится. Отец четырех детей не должен так себя при этом чувствовать, особенно когда ему настолько откровенно этого хочется. – Не надо. – Он глядит серьезно, не давая ей возразить. – У меня есть просьба. Она напрягается, как всегда пугаясь, что что-то может разрушить их хрупкий установившийся за последние недели мир и ей придется снова собирать себя по кускам. – Дай мне тебе помочь, – смущенно просит он. – Я вижу, как ты морщишься от боли. Вижу, как трешь спину и кривишься. Я не хочу навязываться, я знаю, что ты не беспомощная, но я здесь, рядом. Прошу. Ты даешь мне нечто, за что я никогда не смогу отблагодарить тебя в достаточной мере. Я не хочу, чтобы ты справлялась с этим в одиночку. Это эгоистично, но я не хочу оставаться в стороне. Бриенна не придумывает ничего лучше, чем поцеловать его в ответ. Она все еще не может полностью избавиться от своих страхов, но то, насколько сильно он любит их ребенка – свободно, неприкрыто – поражает. Она хочет этого. Бриенна привыкла полагаться лишь на себя – была вынуждена – и мысль, что кто-то хочет помочь ей пережить самое пугающее время в ее жизни... Она не знает, как выразить это хрупкое чувство, поэтому вкладывает каждую его капельку в поцелуй. Джейме целует ее в ответ – нежно, не напирая. Ребенок опять пинается, и Бриенна думает – не значит ли это, что выстроенные ею стены рушатся. Ей все равно. -- Бриенна просыпается и чувствует тепло спины Джейме. Она обнимает его рукой, ладонь покоится возле его сердца. Она так близко, что от ее дыхания волосы у него на затылке шевелятся. Его знакомый запах наполняет ноздри. Все кажется настолько прежним, что немного сбивает с толку. Он шевелится, и она застывает. Либо он не спит, и отстраняться, делая вид, что ничего не было, бессмысленно, либо он спит, и если она отодвинется – он точно проснется. Бриенна ждет, затаив дыхание, не зная, что предпринять. Джейме кладет конец ее страданиям, накрывая ее ладонь на его груди своей и выпрямляясь в полный рост, так что теперь они прижимаются друг к другу от плеч до бедер – ноги их уже и так переплетены. Ее рот оказывается так близко к месту, где встречаются его шея и плечо, а когда он наклоняет голову, линия горла так напрягается, а мышцы натягиваются, что она не может удержаться и целует нежную кожу. Джейме низко и хрипло стонет, сжимая ее руку. – Бриенна? – Голос сиплый со сна. Джейме поворачивает голову, и она отрывает губы от его шеи. Его лицо так близко, что она чувствует теплое и влажное дыхание на своей щеке. В сощуренных глазах – остатки сна и недоумение. Он выглядит так же растерянно, как она себя чувствует. Словно пытается отличить сон от реальности. Бриенна не может устоять – не видит причин: до рассвета далеко, Джейме так уютно близко, его кожа горячая на ощупь – наклоняется над ним и целует со всей жадностью. Джейме словно тает, моментально открывая рот, чтобы она смогла углубить поцелуй. Он поворачивается к ней лицом, обхватывает за талию и целует в ответ с еще большей жадностью. Они целуются отчаянно, и Бриенна совершенно забывается, помня лишь то, что он рядом, вцепляется в ее сорочку и стонет, прикусывая ее нижнюю губу. Джейме придвигается совсем близко, и его горячий и твердый член прижимается к ее животу, отчего у Бриенны перехватывает дыхание. Она замирает, разрывая поцелуй. Он роняет голову и отодвигается. Бриенна слышит его тяжелое дыхание, когда он медленно расплетает объятия, снова напрягаясь – но уже иначе. – Прости, – выдавливает он, рукой ласково гладя ее по спине. Бриенна знает, что сейчас должна принять решение. Она может отвернуться, сделав вид, что произошедшее – случайность на грани сна и яви. А может снова прижать его к себе, поцеловать со всем кипящим в ее венах желанием, позволив себе то, чего жаждет как никогда. Она обнимает его. Джейме снова невозможно близко, его член касается ее круглого живота. Краешком сознания Бриенна ожидает, что это будет казаться странным, однако этого не происходит – ей хорошо, она ужасно скучала по этому, нуждалась в нем и хотела его. Больше никого, только Джейме, всегда Джейме. Он целует ее губы, щеки, опускаясь ниже – туда, где под тонкой кожей на шее бьется пульс. Когда он прихватывает губами место между шеей и плечом, она тянется, чтобы стащить с него штаны. Джейме резко отстраняется – глаза широко распахнуты, лицо разгоряченное, губы припухли – он настолько красив, что Бриенна не может поверить что он – ее. – Ты уверена? – спрашивает Джейме, лихорадочно всматриваясь в ее лицо в поисках подтверждения. – Да, – выдыхает она. Джейме снова приникает к ее рту, кусает губы, словно пожирая. Он переворачивается на спину, потянув ее за собой, осторожно раздвигая ее ноги так, чтобы она могла его оседлать. Бриенна сжимает его бедра своими и откидывает голову назад, все ее тело охвачено нестерпимой потребностью. Джейме хватается за ее бедро, поднимает ее сорочку и вдруг останавливается. Бриенна переводит на него взгляд – он смотрит на нее с беспокойством. – Точно? – спрашивает он. Боги, ей не терпится почувствовать его, ожидание мучительно, возбуждение затмевает все доводы логики и рассудка. В ответ она стягивает сорочку через голову до конца, оставаясь сидеть на нем голой. Выражение лица Джейме невозможно описать словами – словно он узрел чудо. Он замирает, разглядывая новые изгибы и округлости ее тела, появившиеся с тех пор, как он видел ее с такого ракурса в последний раз. Правой рукой Джейме обнимает ее, придерживая, левой тянется вверх, проводя кончиками пальцев по ключице и вниз, по налившейся груди, большим пальцем потирая чувствительный сосок. Бриенна вцепляется в его грудь, пытаясь отыскать опору. Он продолжает ласкать сосок, и она хнычет. Бриенна ерзает на нем и стонет: – Пожалуйста. Наконец Джейме выпускает ее грудь, опускаясь ниже и с трепетом оглаживая ее увеличившийся живот. Бриенна никогда не видела в его глазах такого благоговения – ее округлость его словно загипнотизировала. На лице у него такое восхищение, что в ее груди что-то ноет – ее любовь к нему незыблема и всепоглощающа. – Джейме, – вздыхает она, выгибаясь над ним. – Ты уверена? – повторяет он вопрос, правой рукой обнимая ее еще крепче. – Боги, Джейме, да. Он мягко улыбается, тянется спустить штаны до голеней и сбрасывает их совсем. А затем – месяцы спустя, вечность спустя – он прижимается к ней, и уже от одного только этого становится так хорошо, что каждая клеточка тела поет. Бриенна приподнимается ровно настолько, чтобы он мог приставить член к ее входу. Она опускается – и оба издают стон наслаждения. Ощущать, как он скользит внутрь нее, как охотно ее тело раскрывается перед ним – словно найти свое место в мире. Джейме оказывается в ней полностью, и она замирает, продлевая прекрасный миг становления одной плотью. Пальцы Джейме так сильно впиваются в ее бедро, что наверняка останутся синяки. Лицо у него совершенно дикое – она знает, что он изо всех сил сдерживается, давая ей время. Наконец Бриенна приподнимается, и Джейме закрывает глаза, откидывая голову назад – каждая жилка и каждый мускул шеи напряжены. Ощущение власти кружит ей голову – теперь он в ее милости, она полностью контролирует Джейме и их удовольствие. Она поднимается и опускается на него медленно и томительно, доводя их обоих до исступления от того, что они снова одно целое. У Джейме уходит целая вечность, чтобы подстроиться под ее темп, судорожно проникая в нее, не сводя с нее глаз, рукой шаря по всему телу, лаская груди, перекатывая соски между большим и указательным пальцем, пока она не начинает хныкать. – Джейме. В ее голосе просьба. Она не знает, чего просит, зато Джейме знает. Он приподнимается, пока они не оказываются прижаты друг к другу настолько близко, насколько это возможно, учитывая размеры ее живота. Их скользкие от пота тела двигаются в унисон, Джейме тянется и берет в рот один сосок, рисует языком круги, посасывает и прикусывает твердую горошинку губами. Бриенна издает крик, обхватывая его голову, не давая отодвинуться от ее груди, так сильно вцепляясь в волосы, что ему, наверное, больно. Джейме это, кажется, не волнует – он облизывает и посасывает то одну, то другую грудь. Он ерзает, меняя положение тела, пока наконец не дотягивается до места между ее ног чуть выше того, где они сливаются воедино, и начинает потирать его круговыми движениями. Бриенна кончает с такой яростью, которой не испытывала никогда. Она обнимает его, стискивая так крепко, как только может, и содрогается, сидя на нем, дрожит от невыносимого удовольствия, сжимаясь вокруг него сильными спазмами. – Боги, боги, – бормочет Джейме, продолжая толкаться в нее, пока она пытается прийти в себя. – Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, – словно молитву, повторяет он ей куда-то в плечо. От этих слов ей становится одновременно холодно и жарко, она близка к панике. Джейме никогда не произносил этого вслух раньше. Он говорил другими словами, подтверждал их делом, но эти слова – пять слогов – раньше никогда не слетали с его губ. Он толкается в нее последний раз, кончая, и прижимает к себе. Бриенне хочется одновременно сделать вид, что она ничего не слышала, и умолять его повторять это раз за разом, пока он не охрипнет настолько, что не сможет говорить вообще. -- Джейме прижимается к ней и словно никак не может прекратить ее касаться – проводит ладонью по ее руке, круговыми движениями поглаживает живот, мягко целует всюду, куда может дотянуться, не меняя положения. Одна Бриеннина рука покоится на его затылке, пальцы перебирают влажные пряди, другая поглаживает его по спине. Бриенна пытается не обращать внимания на идущий из глубины сознания шепоток, убеждающий ее, что это была ошибка. Джейме склоняет голову, чтобы поцеловать ее. От сладости этого поцелуя у Бриенны комок встает в горле. Их губы мягко касаются – ленивая нега, следующая за взаимным удовольствием. Он немного отстраняется и трется своим носом о ее, довольно мурлыча. Этот момент мог бы быть идеальным: солнце неспешно поднимается из-за горизонта, его лучи пробиваются через плотные занавески, провозглашая новый день. Однако слова Джейме не дают Бриенне покоя, эхом отзываются в голове, как зуд, до которого никак не дотянуться. Джейме перестает целовать ее плечо и поднимает голову, почти касаясь губами ее уха. – Где ты? – Бриенна напрягается и застывает от его хриплого вопроса и дыхания на разгоряченной коже. – Бриенна? – Что если я не смогу… – она спотыкается, не в силах найти точные слова для своего вопроса. Джейме начинает отстраняться, воздух холодит влажные от пота участки кожи, которыми они соприкасались. Бриенна не дает ему этого сделать, придерживая рукой. Она не может заставить себя посмотреть на него, увидеть на его лице вероятные недоумение и обиду. Слишком хорошо она знает Джейме, слишком хорошо представляет это выражение – и понимает, что не сможет задать вопрос, если увидит его. – Ничего, – отстраненность, с которой он говорит это, задевает ее. – Ничего, если на тебя просто что-то нашло. Я понимаю. – Нет. Я не это имела в виду. – Бриенна глубоко вдыхает, собираясь с духом. – Что если у меня не получится… – Слова застревают в глотке, отказываясь выходить наружу, горло сжимает страх – но не тот, какой испытываешь, когда боишься физической угрозы. – Возможно, я никогда не смогу сказать тебе того же. Тогда Джейме все же отстраняется и опирается на локоть. Он вглядывается ей в лицо с каким-то непонятным, но все же мягким и добрым выражением, от которого Бриенне совсем не становится легче. – Тогда не говори, – вот и весь ответ, простой и ясный. Бриенна жмурится от той любви и заботы, которую он источает. Она чувствует себя ужасно. Причиняя боль ему, она причиняет боль и себе, и не знает, как положить этому конец. Их отношения восстановлены, но страх теперь живет в каждом ее мускуле, каждом биении сердца, клубится в голове всякий раз, когда Джейме нежно касается ее. – Не станешь же ты ждать вечно. – Наконец она впервые произносит то, что беспокоило ее больше всего, вслух, и от этого оно становится еще реальнее и ощутимее, чем раньше. – Стану. – Его голос звучит так уверенно, что она невольно начинает ему верить, в груди зарождается маленькая искорка. – А если ты никогда мне этого не скажешь, я проведу жизнь в точности так, как и хотел: буду любить тебя и нашего ребенка, заботиться о вас всеми возможными способами и делать все, что в моих силах, чтобы ты больше никогда не усомнилась во мне. Она уже так устала плакать, однако внутри опять поднимается волна эмоций, и глаза снова жгут слезы. – Это несправедливо, – шепчет она. Он гладит ее по щеке, пока она не открывает глаза. – Жизнь никогда не была справедливой. – Я не могу просить тебя ждать вечно. – Ты не попросишь. – Он говорит это, имея в виду все невыполнимые задания, которые ставили перед ним люди, которых он когда-то любил. – Ты никогда этого не попросишь, поэтому мне легко говорить, что я стану. Она притягивает его к себе и целует, надеясь, что он чувствует, как глубоко она ему благодарна.