Тень другого мира за спиной

      — Всё. После сегодняшних процедур ирьенин вам уже не понадобится. Ожоги зажили. Но ещё пару недель лучше будет использовать вот эту мазь.       Ясуко поставила на столик баночку и протянула Нацуко бумагу и ручку.       — Подпишитесь, что я провела осмотр и выдала вам лекарство, и я побегу. Моя смена вот-вот начнётся. Обход закончен, так что как только Широ сдаст вам с рук на руки Саки, он может гулять. Далеко и надолго.       Нацуко удивлённо приподняла бровь.       — Да, я заметила, что он вам не понравился, меня он тоже часто бесит. Жестковат и саркастичен временами. Но все мы шиноби, — распахнув окно, девушка повернулась к Нацуко и тихо сказала: — Если что-то случится — зовите меня, я сделаю всё, что в моих силах. До свидания, Нацуко-сан.       — До свидания. Спасибо, Ясуко-сан.       Наблюдая за удаляющейся фигуркой ирьенина, Нацуко закусила губу и, обречённо прикрыв глаза, вышла в коридор. Как только слинял Хикару, а он это сделал сразу же после обследования, чуял надвигающуюся бурю, она не могла успокоиться. Интуиция вопила, что сейчас что-то произойдёт.       Сделав с десяток шагов, Нацуко решилась и, распахнув глаза, побледнела.       — Где Саки?!       Парень, пришедший с Ясуко, спокойно стоял в коридоре, опираясь на стену, и тихо насвистывал какую-то песенку.       — Как вы могли оставить ребёнка одного?!       Пожав плечами, он насмешливо улыбнулся и прижал палец к губам.       — Она спит. В своей комнате. Уснула почти сразу же после вашего ухода, Ёсиока-сан.       Смерив его гневным взглядом, Нацуко подошла к парню и, до боли сжав напитанной чакрой рукой его плечо, прошипела ему в лицо:       — Если я обнаружу на ней хоть какой-то, даже слабенький, след твоей чакры, я не посмотрю ни на что. Ты и твой господин получат ответ от меня или же от моего клана.       Развернув парня за плечо, она широко улыбнулась, выпихнула его за дверь, чуть не выбив её из петель, и радостно прокричала:       — До свидания. Спасибо за помощь. Надеюсь, больше не увижу Вас ближе чем в километре от моего дома.       Как только замок на двери щёлкнул и она услышала звук удаляющихся шагов, Нацуко едва держась на ногах бросилась к комнате дочери.       — Пятнадцать минут. Идиотка! Как я вообще могла оставить дочь один на один с человеком Сандайме или, ещё хуже, его тени?! Даже не смотря на моё положение здесь… Что он мог сделать за это время? Что хотел узнать его хозяин, кто бы он ни был?       Дверь в комнату хлопнула оглушающе, но спящая на футоне девочка даже не поморщилась. Не отреагировала.       — Ксо, я же его предупреждала. Ритуал нельзя прерывать, в него нельзя вмешиваться! Никому… Никак!       Нацуко дрожащими руками сдёрнула покрывало, будто в насмешку заботливо подоткнутое, с дочери, обмотала её запястья чётками, а в изголовье поставила цветок лотоса.       — Держись, Сарутоби, обезьяна старая. Если с ней что-то случится из-за этого Широ, я сделаю всё, чтобы тебя не стало на этом свете. И в этот раз Хикару не станет на вашу сторону. Он поддержит меня!       Усевшись в ногах девочки, Нацуко напряжённо вглядывалась в лицо и руки дочери и, достав из рукава кимоно свои чётки, начала их перебирать.       — Потому что ваше вмешательство поставило нашу дочь на грань.       — Нацу… Что с Саки?       В комнату ворвался Хикару. Весь посеревший. Взмыленный, форменный жилет распахнут, измазан в грязи, штаны порваны, кровоточащие царапины в пыли. Волосы растрепались, вырвались на свободу, закрывая половину лица.       Прошептав ещё одно воззвание к ками, Нацуко в очередной раз перебрала последнюю бусину своих чёток. Сто восьмую. Она грозно щёлкнула о центральный разделитель — хрустальную слезу. И в комнате наступила тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием Хикару.       Поднявшись на ноги, девушка молча поправила кимоно и выпрямилась так, словно ей в спину вплавили железный стержень. Её взгляд был прикован к неподвижно лежащей девочке.       Хикару с помертвевшим взглядом проковылял к футону и рухнул рядом.       — Она не просыпается. Семь часов, — напускное спокойствие и холодность пропали, голос Нацуко сорвался, наполняясь гневом: — И почти два часа печати на её руках горят. Как ты думаешь?! Что с ней? Как она?!       Осторожно проведя тыльной стороной ладони по щеке дочери, мужчина взял блекло светящуюся ручку девочки, сжав её в своих ладонях. Он будто оглох. Пропустив обвиняющую тираду Нацуко, забыв обо всём, кроме Неё.       — Она поправится? Она очнётся, Нацу? — он беспомощно посмотрел на жену. — Что я могу сделать, чтобы ей стало лучше, чтобы она жила?       — В будущем, — она задумалась и жёстко отчеканила: — прекратить потакать Сарутоби и его приспешнику, этой гадюке масочной, Данзо. А пока, — губы девушки дрогнули, — молиться. Я о-очень надеюсь, что человек, которого привёл ты, не натворил ничего серьёзного.       — Прости. Сарутоби попросил, чтобы кто-нибудь из его людей посмотрел на Саки, поговорил бы с ней. Со мной должна была идти девушка. Не знаю, почему решение вдруг изменили, но ты сама знаешь… Я не мог ему отказать.       — И поплатился за это.       — Да. — Хикару оставил невесомый поцелуй на лбу девочки и осторожно положил её руку на футон. — Ты права. После сегодняшнего ни я, ни ты не должны Сарутоби ни-че-го.       Хикару встал и направился к выходу из комнаты, обессиленно сказав:       — Пойдём, Нацу, приготовлю нам кофе. Оставим дверь открытой. Из нашей комнаты мы заметим любое изменение. Не будем тревожить Саки. Ей нужны силы, чтобы вернуться к нам. Тишина и покой.       Девушка кивнула, но махнув ему рукой, уселась ближе к голове девочки.       — Мне нужно закончить начатое, Хикару. Я приду чуть позже.       Мужчина вышел и, застучав посудой на кухне, приступил к готовке. Услышав плеск воды, Нацуко наклонилась к Саки, поправляя чётки и лотос. Тихий речитатив наполнил комнату. Воздух, вода, цветы и чётки, мебель, он пропитал собою всё. Достигнув пика своей силы, девушка вполголоса напевала воззвание к духам рода, текст, передающийся от поколения к поколению. Только в главной ветви. Только наследникам. И жрицам.       Замолкнув, Нацуко с каждой секундой увеличивающимся комком страха в груди наблюдала за девочкой. Ничего не происходило. От напряжения девушка пошатнулась, её лицо скривила гримаса нарастающей боли. Схватившись за чётки, она на секунду прикрыла глаза и… Услышала вздох.       Девушка, уже не веря своим глазам, прикоснулась к рукам дочери. Свечение стекало с них. Уходило, впитывалось в обмотанные вокруг них чётки. Громкий всхлип совпал с шагами Хикару.       — Нацу? Что случилось, Нацу?!       Он осторожно потряс её, пытаясь добиться ответа, но девушка разрыдалась ещё сильнее. Впившись пальцами в его плечи, Нацуко спрятала лицо в мокрую водолазку мужа.       — О-она… — содрогаясь в рыданиях, девушка прошептала: — будет жи… жить…       Хикару на мгновенье замер и осторожно обнял девушку, едва касаясь её. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и он упадёт, все мышцы предали его, от одной фразы превратившись в желе.       — Да, Нацу-тян, да. Она жива, — немного придя в себя, он заправил ей выбившиеся из причёски пряди за ухо и твёрдо зашептал: — И будет жить. И теперь я никому не позволю манипулировать собой. Не позволю трогать им нашу семью. Клянусь.       Вытерев слёзы неподобающим образом, Нацуко зло посмотрела на рукав кимоно и, слабо улыбнувшись, указала на комнату напротив. Без слов поняв её просьбу, Хикару подхватил жену на руки и вошёл в спальню. Кофе уже стояло на тумбочке. Посадив Нацуко на кровать, он протянул ей дымящуюся чашку.       — Прости. Я не должна была так себя вести, — пригубив кофе, девушка отвела взгляд. — Это было недостойно с моей стороны.       — Нацу, ты же знаешь, как я отношусь к заморочкам твоей семьи, не надо.       — Да, я забыла. Часто об этом забываю, Хикару. Я рада, что переломный момент прошёл. Но Сарутоби пожалеет об этом. Всё равно! И если ты не сделаешь ничего, козлобородому подпорчу жизнь я.       — Что мы можем ему сделать, Нацу? Натравить твой клан? Хочешь развязать ещё одну войну между нашими деревнями? Это глупо. Бессмысленно. Ненужно. К тому же твой клан тебя предал. Отпустили на волю и забыли. Наша свадьба была бы невозможна, если бы они не захотели тебя отдать. Передали мне и, как бы это мерзко не звучало, Конохе, как заложницу. Пойми уже, они откупились тобой.       Девушка поджала губы и с тихим звоном поставила чашку на тумбочку.       — Я найду способ.       Хикару не слушал, расхаживая взад-вперёд по комнате, он продолжал свой монолог, не глядя на остывающий кофе и тонкий дымок, стелющийся по полу.       — Йондайме помог нам, разрешил жить здесь. Вместе. Поверил. А ведь службы Сандайме сразу начали рыть под нас, неоднократно проявляли своё недоверие. Шпионов искали. И могли бы найти! Если бы это было кому-то нужно. Твой клан из Песка и воевал на стороне Сунагакуре. И после этого совершенно не важно, что ты всё время третьей провела в убежище, лишь изредка выбираясь на свет, и не убила ни одного шиноби. Даже не шиноби Листа, а вообще. Их бы это не волновало.       Присев рядом с женой, Хикару положил голову на руки и тихо закончил:       — Да, Сарутоби разрешил нам остаться только потому, что Минато-сама утвердил и успел подписать наше прошение. И мы остались здесь только потому, что я бы не смог уйти в запас, а ты была беременна. Понимаешь? Ты ведь лучше меня знаешь, насколько небезопасно за пределами деревень. Насколько трудно быть простым горожанином или тем более крестьянином. Быть во власти даймё… Откровенно глупых, алчных, самодовольных самураев, которых и самураями назвать стыдно. Или ещё хуже, наёмников. А жизнь нукенина не стоит и гроша, за их головы платят слишком много.       — Если мы не уедем отсюда, они могут забрать у нас Саки. А у неё выбор. И свободу. Ты уже сейчас, наверняка, замечал её взрослость. А противоречивость поведения? То абсолютно беспечна, постоянно смеётся, играет с Аой-тян, то становится молчаливой и безвылазно сидит в нашем кабинете или рисует в детской. А брокколи?! То она ничего другого не ест, то зеленеет от одного её вида? В один и тот же день.       — А брокколи это, конечно, самый важный аргумент. Нацу, успокойся. Ты себя накручиваешь, никто у нас дочь не заберёт. И, в конце концов, я то у тебя на что? — Хикару с тихим хмыком взъерошил себе волосы, но взгляд его остался серьёзным. — Да, совершил ошибку. Страшную ошибку, и теперь буду бдительнее. Но то, что ты сказала… за тебя говорит пережитый страх.       Слово «глупость» так и не было произнесено им. А девушка даже не заметила заминки, поставила почти нетронутый кофе на тумбочку, и будто в каком-то трансе зашептала:       — Она уже сейчас старается изо всех сил, учится. Я видела на её столе под горой разбросанных каракуль один из твоих старых учебников и несколько листков с непонятными иероглифами. Она думает о будущем. Уже сейчас. И понимает… — девушка прижала колени к себе. — Ты бы видел её взгляд. Она иногда смотрит так, словно знает очень многое и понимает больше, чем я. Я до сих пор вижу, как она падает на колени там. На той поляне. И просит кого-нибудь мне помочь. И её благодарность…       Нацуко подняла голову и встретилась взглядом с Хикару.       — Дети так себя не ведут, Хикару. Даже в три. Разве что клановые. Но ты знаешь, как учат тех же Хьюга. А ей год. Тот самый год настоящего детства, которого не было у меня. Это дар. Его первые признаки. Дар и проклятие наших кланов! Нам придётся уехать отсюда, пока это не стало очевидным. Они захотят использовать её способности, Хикару. Она сильнее меня — это видно уже сейчас, я даже замеры чакры делала. Объём, сила и ритм пульсации и эта аномалия… А если мы не сможем уйти отсюда, ей всё равно придётся, как минимум трижды, уезжать в Суну. Хотя бы на месяц. Если её возьмёт на заметку АНБУ, кто разрешит ребёнку песчаного клана вернуться на родную землю? Даже ненадолго? А силу нужно обуздывать, учиться ей управлять. Ритуалы вбиваются в детей клана Ёсиока не просто так. Мы сильнее. Теснее связаны с духами предков, с духом песков, а это опасно. Я не готова терять дочь из-за политики.       Слабо улыбнувшись девушка продолжила:       — А ещё, я почти уверена, что она унаследует мою стихию. Её характер и поведение также изменчиво, как порывы ветра. Показываемые нам крайности лишь обострённые грани настоящего характера, два главных её лица в будущем. И кто же научит её использовать ветер здесь, в Конохе?       — Ты. А дар… Да, Саки одарена. Скоро мы начнём её обучение. И тогда она сможет постоять за себя, отстоять право самостоятельно выбирать свою судьбу.       — Да. С помощью предков.       Взгляд Хикару потеплел.       — Благодаря этому она вырастет гением. Наша счастливая надежда… Ты выбрала правильное имя, Нацу. Как ни соединишь значения, всё равно выйдет что-то хорошее.       Тихо фыркнув, девушка молча похлопала по одеялу рядом с собой. Хикару подошёл к ней и, осторожно взяв лицо девушки в свои ладони, коснулся дыханием её губ. Они прижались лоб ко лбу, не расцепляя взглядов.       — Цветущий холм, надежда на возвышение, счастливое цветение. Как думаешь, какое из них выберет её судьба?       — Самое подходящее, — Нацуко прижалась к нему, обняв за талию, и уткнувшись ему носом в грудь. — Главное, чтобы она очнулась ото сна.       — Она очнётся. Обязательно очнётся. И ты знаешь это, Нацу.       Тёплое, успокаивающее молчание повисло в воздухе. Хикару сел рядом с женой, прислонившись спиной к стене, и обнял её.       Их головы медленно склонились друг к другу.       Глаза незаметно сомкнулись.       Их сморил сон.