Тень другого мира за спиной

      — Вечеринка, как же… Печёнкой чую, весело будет кому угодно, только не мне.       Сбежав с холма, я тихонько пробралась в дом. Знала, что Рин не сможет проснуться, пока не вернусь, и всё же. Всё что я могла для неё сделать — не разрушить раньше времени хрупкую иллюзию покоя. Подарить ещё один яркий сон.       Сёдзи беззвучно раздвинулись.       Образовавшейся щели было достаточно, чтобы увидеть большую часть комнаты. Рин лежала на футоне. Крепко обхватив одеяло руками и ногами, она улыбалась.       Хотя бы сейчас перестала хмуриться.       Осторожно сдвинув створки, я опустилась на пол рядом, прислонилась макушкой к деревянному столбу. Задранное к потолку лицо, закрытые глаза, согнутые в коленях ноги — поза ничем не лучше и не хуже других, но… порой именно она оказывалась той самой. Действовала не хуже любого лекарства. Той же валерьянки. Например. Раньше, когда забывалась или голова отказывалась варить кашу, я пыталась так опираться на внутренние перегородки. Кучу нервов на них измотала. Пока училась делать нормальный клей, пока отдирала обрывки бумаги, чтобы восстановить пострадавшие области, пока наносила новый слой всего этого добра на раму… Кошмар.       Причём что-то нормальное получилось выдать далеко не с первого раза. Рин, когда то безобразие увидела, чуть носом земли не коснулась!       Да и после… Бумагу было так легко порвать.       — Не знаю, что у тебя за договор с Шинигами… — прикрыв глаза, я коснулась закрытой створки.       Резкая тишина окутала мой маленький мирок. Всё замерло. Остался лишь гул крови в ушах, лёгкая возня за перегородкой. И стук сердца в пульсирующих пальцах.       — …но это не важно. Позаботься о себе. Пожалуйста, — я встала и, не оборачиваясь, направилась к выходу в сад.       Мне хватило семи широких шагов, чтобы оказаться у одной из внешних перегородок. Одной из немногих, украшенных росписью, хоть и довольно простенькой. Всего лишь стебли бамбука. Основания этой травы — мой вклад в совместное творчество. Вся остальная часть — листья, стебли, изящно склоняющиеся надо мной словно ветви плакучей ивы, были созданы рукой более умелого мастера кисти и туши… Наверное, Рин не зря меня гоняла. А если учитывать тягу песчаных родственников к старине, мне действительно пригодятся и каллиграфия, и основы суми-э.       Я уже собиралась раздвинуть сёдзи, но вовремя остановилась. Из сада донёсся чуть хрипловатый голос одной ворчливой, заносчивой птицы. Отряхнув юкату, я критически осмотрела свой наряд и недовольно цокнула языком. Слишком простенько для встречи важных гостей. Но что-то менять было поздно. Надеюсь, скромность в данной ситуации тоже может засчитаться в плюс.       Выдохнув, я решительно отодвинула сёдзи и вышла к гостям.       — Добрый день, одзи-сама, — согнувшись в поклоне, я так и замерла с вежливой улыбкой на лице. — Рада видеть вас вновь. Прошу прощения, что заставила так долго ждать.       Раздался довольный хмык, и Бэнкей сделал знак выпрямиться.       Смотрел он не на меня.       Подняв голову, я заметила ещё одну фигуру, скрывавшуюся за спиной одзи-сана, и растерянно нахмурилась. Бэнкей тихо кашлянул, показательно скосив взгляд в сторону пожилой женщины. Ворон на плече деда просто закрыл глаза, как будто смотреть на мой идиотизм было выше его сил. Но молча, что удивительно.       — О, прошу прощения, — элегантно прижав кончики пальцев к губам, я склонилась в новом поклоне. Жест был честно подсмотрен в каком-то историческом сериале, — Позвольте представиться — Ёсиока Саки, рада знакомству с обаа-сама.       Заминка продлилась всего пару секунд. Но, видимо, этого было более чем достаточно, чтобы показать всю глубину моей невежливости. Или невежественности. Гостья не отреагировала даже на моё прямое, хоть и слегка запоздалое приветствие.       Бэнкей повернулся к пожилой женщине, бесцельно рассматривающей сад со скучающей миной на лице. Если бы не пара мелких деталей, её можно было бы назвать воплощением идеала благородной женщины. Гордая осанка, приятные черты лица. Изящное кимоно с вышитыми песчаными горами в облаках сидело на ней как влитое, совершенно не создавая ощущения неудобности этой одежды. Даже все складочки лежали именно так, как полагалось. Идеально. И небрежный низкий пучок, заколотый двумя простенькими шпильками, казался примером наивысшего парикмахерского искусства. Хотя казалось бы… ничего особенного…       Взгляд женщины обжёг. Секунда, и она вновь вернулась к саду, придирчиво изучая каждый его элемент.       — Я же говорил. — Бэнкей довольно улыбнулся и сложил руки на груди, — Перспективное дитя. Есть над чем поработать, но… какие её годы.       Фыркнув, женщина подошла к ближайшему деревцу и, скривившись, дотронулась до ветки со слегка покоцанными листьями. В порыве нервов как-то его изводила… Задумавшись.       — И ты собираешься подтвердить своё покровительство? Связать нить судьбы с этой?.. — Резко обернувшись, женщина махнула рукой в мою сторону. В неё будто вселился дьявол, лицо неожиданно исказила гримаса ярости. От образа благородной леди осталась лишь осанка и, до того умело скрываемое за внешней холодностью и скукой, высокомерие, — Песчинка и то достойнее внимания члена совета!       Бэнкей пожал плечами. Его фигура размылась в воздухе, и в следующий миг он уже невозмутимо положил руку мне на плечо, легонько подтолкнув в спину. Я вышла чуть вперёд, постаравшись как можно незаметнее расправить подол юкаты. Едва не споткнулась об него от неожиданности. Хорошо, что босиком осталась. В гэта даже от лёгкого толчка сразу рухнула бы моськой вниз. Просто ногой за ногу зацепилась бы.       — Что ж… — женщина подошла к дому и, не удостоив меня даже короткого взгляда, появилась в небольшом песчаном урагане уже на террасе. Она вновь вернулась к первоначальному образу надменной равнодушной леди. Вспышка гнева прошла неожиданно, так, словно её никогда и не было. Поравнявшись с Бэнкеем, она криво улыбнулась, — Твоё право. Как хочешь. Ребёнок отрёкшейся, подумать только!       Раскрыв веер, висевший до того у неё на поясе, она качнула головой.       — Ну хоть зачатки вкуса у неё имеются.       — Благодарю за комплимент, госпожа. — В этот раз я лишь обозначила намёк на поклон. Кивка головой в моём понимании было вполне достаточно, чтобы показать, насколько мне важно её мнение.       Недовольно хмыкнув, женщина задрала подбородок и небрежно заметила:       — Вот только помещения следует почаще проветривать, — взмахнув в сторону беззащитно открытых сёдзи, она прикрыла нижнюю часть лица веером, — Сразу выдаёт грязную кровь.       Жёлтая ткань ярко контрастировала с её кожей, придавая ей ещё больше «аристократической» бледности, практически белизны. Как она умудрялась охранять в пустыне кожу от загара — загадка. Возможно, в этом и скрывалась причина её дурного нрава. Стервозности, если говорить по-простому. Но больше всего раздражал красный круг в центре веера, с тремя горизонтальными полосами в нём. Он напоминал насмешливо раскрытый в странном оскале рот.       Похожие символы, только на белом фоне, украшали хаори Бэнкея. Вот только они смотрелись сдержанно и благородно. Может, из-за цвета, может, из-за поведения их хозяина.       Рука одзи-сана сильнее сжалась на моём плече.       — Огрехи воспитания…       Позади нас раздался оглушительный свист.       — …клан…       Я оцепенела.       — …не… потеряно…       Слова деда расслышать было практически невозможно, но он всё равно продолжал что-то вещать. Я задрала голову. Его лицо, также как и голос, выражало лишь одну эмоцию. Безмерное спокойствие.       Сзади до нас донеслось лёгкое дуновение ветерка.       Медленно, словно насквозь проржавевший робот, я развернулась на сто восемьдесят градусов.       В конце коридора теперь была дыра. Створки сёдзи поломало, причудливо выломив лишь часть рамы с обрывками бумаги. Внутренние перегородки с обеих сторон смотрелись немногим лучше. Бумага и щепки вперемешку с сюрикенами и кунаями валялись на полу. Несколько сёдзи вырвало с корнем, даже единственная мебель, стоявшие в коридоре комоды для обуви и других мелочей, были снесены порывами ветра, перегородив дорогу к комнатам. К комнате, где спала Рин.       Я медленно подняла взгляд на «гостью» и улыбнулась.       Пальцы деда крепко вцепились мне в плечо.       — Пора!       От резкого повышения громкости я чуть не подпрыгнула, и, сцепив зубы, мотнула головой, на некоторое время выкинув слишком опасные мысли.       Дед немного ослабил хватку и что-то беззвучно забормотал. Пространство вокруг начало странно искажаться. Вдруг, прямо у меня над ухом, раздался шёпот Бэнкея:       — Лучше закрой глаза.       Ещё раз обернувшись, я успела заметить лишь довольную ухмылку, мелькнувшую на лице гостьи.