Тень другого мира за спиной

      Переход длился не дольше минуты и был на удивление комфортным. Но первое ощущение всё равно не оправдало ожиданий, а если быть честной, хотя бы с самой собой, то оно оказалось крайней поганым. От резкой сухости воздуха я закашлялась. На лицо налипла колючая пыль, моментально размазанная грязюкой по мокрым от слёз щекам. В глаза будто песка насыпали. А может и не будто…       Ещё и голова кружилась.       Пошатнувшись, я чуть не влетела лобешником в стену тоннеля — видимо, из песчаника, — но вовремя подставила руку.       Вот что значит, не прислушиваться к советам знающих людей вовремя! Могла бы сохранить хотя бы кусочек гордости, но не успела. Реакция не та. Или не под те вещи заточена.       Но пока я страдала, скрючившись в позе буквы «зю», кое-кто явно наслаждался столь жалким зрелищем. Позади раздался тихий смешок!       — И вот из этой глины ты хочешь вылепить первоклассную куноичи? Совет ценит хорошее чувство юмора. Но лучше бы тебе не шутить так. Твой кандидат не совсем соответствует предполагаемой роли.       Разлепив глаза, я исподлобья зыркнула на женщину. В свете факелов она выглядела ещё горделивее. Блики света и тени причудливо играли на её лице, скрывая часть несовершенств, «сглаживая» возраст. Каждое движение, казалось, было пропитано чувством собственного превосходства. Но самое обидное, раздражало даже не это!       После очередного изящного взмаха веером, вызвавшего мини-шторм за спиной женщины, я мысленно завыла. В тон ветру.       Ну не соответствую я вашим высоким канонам ума, изящества, красоты и силы, и чёрт бы с ними. Что поделать-то?! Так хоть не теряйте уровень своего достоинства, не насмехайтесь. Я ведь старалась! Искренне!       Вытерев рукавом слёзы, я выпрямилась и с гордо поднятой головой встретила взгляд обаа-сан. Правда, улыбка вышла несколько натянутой.       — Хорошее чувство юмора действительно прекрасное качество. Жаль, вам его не хватает. Быть может тогда, эта ситуация показалась бы вам менее печальной. Слова злость или раздражение ведь не соответствуют вашему эмоциональному фону?       — Наглая, — резким ударом по ладони захлопнув веер, женщина бросила недовольный взгляд на Бэнкея и зашагала вперёд по коридору. — Как только совести хватило заговорить в подобном тоне при старших.       Покачав головой, одзи-сан тоже направился к массивным дверям в конце коридора. Хотя правильнее было бы назвать их вратами. Такие обычно стояли где-то в глубине территорий стрёмных культов или сект. По крайней мере, в них было что-то знакомое. Может, в самой конструкции массивной арки, или в геометрическом узоре, отдалённо напоминающем смесь египетских и греческих мотивов, или в изображении птиц, или в грубых штрихах какого-то странного пушистого зверька похожего на медвежонка...       Нахмурившись, я одёрнула рукава юкаты и опасливо огляделась по сторонам. Оставаться одной в этом тёмном коридоре у меня не было никакого желания.       — Совесть у меня давно уже в дефиците. С прошлого мира, вообще-то. Поздно спохватились, — буркнув себе под нос, я направилась вслед за удаляющейся парочкой родственников.       — Что такое? Ты что-то сказала, девочка? Я не расслышала.       — Нет-нет, я лишь хотела уточнить у одзи-сама, куда мы направляемся.       — В зал рассветного камня.       Замедлившись, Бэнкей сложил руки за спиной, как любил делать мой учитель по философии, и, как только я приготовилась выслушать очередное нравоучение, ожидаемо перешёл на менторский тон:       — Каждый рассвет необходимо встречать благодарностью, отдавая дань уважения этому миру и своим предкам. Вселенная бесконечна и удивительна, не стоит расстраивать её непочтением...       Кивая в такт своим словам, Бэнкей так и продолжал бы свою лекцию, если бы не врата.       Створки высотой в три человеческих роста беззвучно разъехались в стороны. В глаза ударил свет. Обычный, солнечный, но после полутьмы он казался безумно ярким. До боли. Но я продолжила следовать за удаляющимися шагами Бэнкея и обаа-сан, практически на ощупь.       В какой-то момент свет загородила чья-то фигура. Всего на пару секунд, давая мне краткую возможность привести себя в порядок.       Быстро вытерев набежавшие в очередной раз слёзы, я состроила максимально спокойное лицо и вошла в зал.       Первое, что бросилось в глаза — гигантский объём пустоты. Зал будто был создан для великанов… или для поклонения. Чему-то. Если бы купол и стены покрывали изображения, а само помещение было более обставленным, я могла сказать, что оно похоже на храм. По краю круглого свода тянулась полоса толстого стекла. Единственный источник света. Даже представить страшно, насколько сильно печёт под прямыми лучами солнышка, пытающегося пробиться в это своеобразное окно. Но лишь преломляясь в естественных гранях хрустального сталактита, свисающего из центра купола, оно приобретало просто убийственный уровень «ослепительности».       Под кристаллом, видимо, был нарисован камон рода — круг с тремя вписанными в него линиями. По его контуру, лицом к двери, располагалось семь небольших возвышений с креслами. Шесть из них уже были заняты.       Бэнкей стоял в центре камона. Поклонившись сидящим людям, их лица было проблематично разглядеть, но парочке из них на вид можно было дать лет пятнадцать—двадцать, одзи-сан опустился на пустующее кресло рядом с обаа-сан.       Створки дверей тихо хлопнули за моей спиной.       Опомнившись, я сделала ещё несколько шагов вперёд и согнулась в самом вежливом поклоне, на который только была способна.       — Благодарю за возможность видеть почтенных родственников. Моё имя — Ёсиока Саки. Надеюсь, вы будете снисходительны к некоторым огрехам моего воспитания. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.       — Подойди, — суровый мужской голос принадлежал человеку, расположившемуся в центральном кресле.       От интонации, с какой было произнесено это единственное слово, мне стало не по себе. В голове всё смешалось, мозг как в блендере перемешали и измельчили, оставив всего три мысли: сохранить прямую спину, не вздрогнуть, не опозориться. Они набатом стучали вместе с кровью в ушах, пока я шла к кругу.       Когда сандалии коснулись второй линии камона, мужчина поднял руку, молчаливо приказывая остановиться. Я послушно замерла, почтительно склонив голову.       Наконец я могла хоть немного рассмотреть родственников, их лица больше не скрывал свет, но чуйка на неприятности подсказывала, что отводить глаза от пола сейчас крайне нежелательно.       — Ты — дитя нашего клана, кровь от крови…       — Кровь отвернувшейся, Шодай, — уже знакомая высокомерная интонация обаа-сан резко сменилась почтением, но ненадолго. Видимо, уход Нацуко из клана к мужу сопровождался каким-то неприятным инцидентом, раз одно воспоминание о ней вызывает такую бурную реакцию у столь горделивой женщины, выросшей в клане помешанном на воспитании. — Кровь недостойной дочери главной ветви, предателя!       Бросив мимолётный взгляд из-под ресниц, я тут же вернулась к лицезрению пола — вполне миролюбивое настроение главного родственника было подпорчено. Он нахмурился! Но всё же заставил обаа-сан замолчать. Одним лишь движением руки. Крутой мужик.       — Дитя, ты знаешь правила? Все, в ком течёт кровь Ёси, должны пройти обучение в клане...       Он медленно поднялся со своего места и взмахнул рукой.       Сталактит вспыхнул. И столб света пронзил меня насквозь.       От испуга спасло лишь стойкое ощущение дежавю: свет, пожиравший тело, разбирающийся душу на составляющие, был уже знаком.       Временная потеря ощущения себя в пространстве, зрения, обоняния, осязания обострила единственное оставшееся — слух. Голос Шодай звучал откуда-то из глубин черепа, отзывался противной вибрацией в костях, становясь всё громче.       Под размеренный речитатив мужчины столб света деформировался, превращаясь в сферу. Её сердцем стала я.       — Сделав первый шаг, ты определишь свой путь…       Подчинившись зову, я сделала мелкий шажок, на едва гнущихся ногах. Словно в невесомости, в никуда.       Вспышка.       Как удержалась на ногах, не знаю, но в выставленных в стороны, для поддержания зыбкого равновесия, ладонях загорелось полупрозрачное, голубое пламя.       Свет сферы постепенно ослаб.       — Соедини огонь души и тела, мыслей и чувств, устремлений и желаний. — На сложенных лодочкой ладонях заискрил бело-голубой язычок пламени. — Склонись и преподнеси его на алтарь.       Рука Шодай взмыла вверх, а вместе с ней из пола, прямо перед креслами, возвысился камень. Вершина его была скошена, с небольшим углублением посередине.       Встав на колени, я склонила голову и осторожно развела ладони над камнем. Огонёк, словно живой, недоуменно мигнул, затрепетал на ветру, но не дождавшись чего-то плавно опустился в углубление.       Шодай медленно окинул взглядом сидящих по обе стороны от него людей.       — Итак… кто хочет быть защитником пути для крови клана Ёси?