Так зови меня глупым, Зови меня грустным, Ты – лучшее, что у меня было. Ты – худшее, что у меня было. И это сбивает меня с толку. ~ HALSEY & YUNGBLUD
За обеденным столом Эффионгов было гораздо больше народу, чем обычно, хотя, на самом деле, прибавился только один человек. Салли Грофф втиснулась между Мэри и Сарой, выглядя совершенно неловко, но очень довольной. Как обычно, разговор шёл в быстром непрерывном темпе, причём все говорили друг за друга. Эрик спешно ел, надеясь, что сможет закончить раньше всех и сбежать. – Итак, я решила, куда отправлюсь по программе обмена студентами. Я хочу поехать на Кубу, – сказала Грейс. – А на Кубе есть хотя бы одна школа, участвующая в программе? – скептически спросила её мама, передавая старшей дочери последнюю тарелку с воскресным обедом. – Я думаю, что смогу найти такую! - Энди Гарсиа - кубинец, – ни с того ни с сего подала голос Энни. – Разве Адам вчера не выглядел великолепно? – Спросила Сара (в основном, чтобы объяснить остальным, что она была в больнице с Эриком совсем недавно). – О, хм, да... – сказал Эрик. – Знаешь, он должен стать актёром. Он очень высокий. Все великие высокорослые... – вмешалась Энни, как раз когда Грейс бросила в картофель зелёные горошины. – Эрик, ты сможешь найти хорошего парня для Грейс? Тогда у неё, возможно, найдётся занятие получше, чем досаждать мне. – Достаточно, – прервал их Сол. – Так и есть! Более, чем достаточно! – возмутилась Энни. – Том Круз не такой уж высокий, – сказала Мэри, не обращая внимания на эту вставку. – Рост Терри Круса - 1,9 м. – Это картофельное пюре такое сливочное, – Грейс мило улыбнулась родителям, стряхивая очередную порцию горошин в тарелку Энни. – Я никогда не смогу приготовить хорошее тушёное мясо, – вмешалась Салли Грофф. – Вам нужна хорошая говядина, – коротко сказал Сол. – Аргентинская говядина отличная, – прощебетала Грейс. - Крейг Дэниел очень высокий. И Дуэйн Джонсон тоже, – сказала Энни, скосив глаза на Мэри. - Дэниел Рэдклифф - 1,65 м, – быстро отозвалась Мэри. – Вы бы хотели, чтобы Дэниел Рэдклифф стал следующим Джеймсом Бондом? – Это картофельное пюре такое сливочное. – Испанская говядина хороша, – мудро заметила Грейс между речами. – Том Хиддлстон высокий, – сказала Энни. – Сара помогала с приготовлением мяса, – Люси Эффионг просияла, глядя на свою младшую дочь. – Том Хиддлстон не испанец! – решительно заявила Грейс. – Я и не говорила, что Том Хиддлстон испанец, – возразила Энни. – Ну и что же ты говорила? – Я говорила, что Том Хиддлстон высокий. – Мы все знаем, что он высокий. – Ну, так я и сказала. Том Хиддлстон высокий. Это всё, что я говорила. Стул Эрика громко скрипнул, когда он встал. – Э, спасибо, мам. Это было здорово! Я просто собираюсь навестить Адама, – две или три его сестры зашевелились. Все смотрели как Эрик убегает.***
Посещение Адама теперь немного напоминало сцену из любимого фильма Джин, когда Феззик говорил парню: Ты только что покачал головой... Разве это не счастье? Эрика нисколько не удивило бы, если бы Адам вдруг резко выпрямился, когда кто-то заметил, как сильно он шевелит большим пальцем, и сказал: – Мой ум, его мастерство и твоя сила против 60 человек, и ты думаешь, что небольшой кивок сделает меня счастливым? Или... Ну что-то вроде этого. Теперь, когда Эрик знал, что Адам может слышать, чувствовать и отвечать, ему почему-то казалось, что рука Адама в его руке тоже стала более интимным жестом. Хоть Адам и мог ответить только "да" и "нет". К счастью, когда Эрик спросил, узнал ли Адам, кто с ним разговаривает, тот пошевелил пальцем только один раз. "Нет". Поэтому Эрик продолжал держать его за руку и разговаривать с ним так, будто настоящий Адам, бодрствующий Адам, был бы совершенно счастлив обнаружить, что он оказался в такой ситуации... С Эриком. Может быть, если бы они оба были лучшими бойскаутами, Эрик мог бы придумать умную систему азбуки Морзе и общаться таким образом. Парни могли бы вести полноценные беседы, обсудить прошлое, уладить свои разногласия и решить будут ли они вместе! К сожалению, это было слишком далеко от реальной жизни. Адам был чрезмерно дерзким бунтарём, чтобы быть бойскаутом... И Эрик тоже... Ладно... Быть мужиком, в чём бы то ни было, – не его сильная сторона. По крайней мере, теперь, когда Отис знал о перепихе, произошедшем на отработке, (Эрик с тех пор решил, что слово "секс" было слишком трепетным, чтобы использовать его), у Эрика был кто-то, кому можно рассказать обо всех его волнующих эмоциях. Не то чтобы Отису нравились постоянные несмолкаемые разговоры... – Наши семьи устраивают совместные воскресные обеды! – Ты серьёзно? – Ну, просто его мама приходит к нам домой... И обычно на другой неделе – мы к ним домой. Но всё же! Разве это нормально? Вы обычно проводите так много времени с семьёй друг друга? – Я не думаю, что твоя ситуация обычная, Эрик. И слышу много странных вещей. – А что будет, когда Адам проснётся? Если я скажу ему, кем представил его своей семье, он никогда больше не заговорит со мной! Отис задумчиво посмотрел на него. – А ты хочешь, чтобы он заговорил? Он тебе вообще нравится, Эрик? – Ну, я точно не знаю! Он всегда был таким придурком! Но иногда, когда он смотрел на меня, там было что-то...интенсивное, и... Да! Да! Да! Я хочу, чтобы он поговорил со мной. Но если Салли узнает, что я им солгал... – А кто такая Салли? – Мама Адама. Отис закинул сумку повыше на плечо и запрыгнул на велосипед. – Эрик, у меня действительно нет на это времени. Эрик схватил свой собственный велосипед и поехал за ним. – Нет, нет, нет, нет. Ты должен сказать мне, что делать! – Скажи правду. – Отис! – взвыл Эрик. – Если я скажу своей семье, то они так расстроятся! Им нравится думать, что у меня есть парень! – Эрик, не так заводят себе парня. Ты не можешь просто начать навещать кого-то в коме. Эрик начал пыхтеть в их темпе. – Ты должен сказать мне, что делать. – Боже! Перекрой кислород. – Ты больной. – Я больной? Ты влюблён в самого испорченного хулигана нашей школы! Эрик покатился к остановке. Влюблён? Неужели он действительно влюблён в Адама? Он ненавидел Адама... Так ведь? В новом семестре занятия в школе возобновились, и Эрик чувствовал отсутствие Адама со смесью облегчения и разочарования. Облегчение - потому что он больше не жил на грани нервного срыва, ожидая, что на него нападёт явный хулиган. И всё же он не мог сдержать разочарования, потому что после этих поцелуев его всё ещё мучило любопытство, и.... Всё... *** Когда Эрик пришёл в больницу после школы во вторник днём, он чувствовал себя почти застенчивым, когда приблизился к кровати Адама. – Привет, Адам, – Эрик схватил его за руку. – Ты не спишь? Движение. Движение. "Да". – Твои бабушка и дедушка приходили навестить тебя сегодня утром? "Да". – Ты знаешь... Моя бабушка, она не очень хорошо говорила по-английски, а я не очень хорошо говорил на языке Руанда. Большинство наших разговоров велось на французском языке... В чём никто из нас не был силён. Но она любила карты. Бабушка знала, что они мне тоже нравятся... Мы вытаскивали атлас, находили какое-нибудь прохладное далёкое местечко и выбирали этот маршрут, чтобы добраться туда. Адам, ты уже выезжал куда-нибудь из Великобритании? "Да". – Ну, я никогда этого не делал. Но если бы в мире было хоть одно место, куда я мог бы пойти, то это был бы Кибуйе... Город, в котором выросла моя бабушка. Я думаю, что озеро Киву выглядит потрясающе... Мы наметили так много путей, чтобы добраться туда... Я надеюсь, что однажды мне удастся совершить одну из таких поездок. Эрик погладил сильную руку, которую держал, и понял, что сдерживает слёзы. – Ты же знаешь... Когда ты проснёшься, всё будет совсем по-другому. Называй меня глупым, называй меня грустным... Но даже несмотря на то, что ты спровоцировал некоторые из моих худших опытов... Ты также, ну, ты также лучшее, что у меня когда-либо было... Он посмотрел на серьёзное лицо Адама. – То, что мы сделали... Ну, это было больше, чем просто какой-то... Я не знаю... Перепих. Это было желание и принятие, и... Ладно... Было удивительно. Это был момент, которого у меня никогда не было. Эрик отвёл взгляд. – Хотя тебе, наверное, всё равно. У тебя было много подобного. Адам был очень спокойный. Слишком тихий. – Я много об этом думал... А ты, наверное, даже не вспомнишь. Или, по крайней мере, теперь ты перестанешь меня замечать. Внезапно пальцы Адама сомкнулись и сжали его руку. Глаза Эрика расширились, когда он снова посмотрел на Адама, который уже открыл глаза.