Blind spot

Конечно, Артур думал о докторе Квинзел и в этом Лилиан была совершенно права. Он боялся, что каждая сессия может стать последней, но при этом короткие встречи с Харлин потеряли свою важность. Она была с ним постоянно, занимая такое огромное место в его мыслях, что он почти физически ощущал ее присутствие. Холод пальцев, запах дорогих духов, проницательный взгляд кристально-ледяных глаз. И все же он ждал ее прихода. И она вернулась и он снова боялся лишний раз посмотреть в ее сторону. Впрочем, не было необходимости тщательно разглядывать Харлин Квинзел, потому что перемена, произошедшая в ней была слишком очевидна. Она где-то растеряла всю свою напыщенную самоуверенность и теперь изо всех сил старалась этого не показывать. Она, бесспорно, была очень напряжена и ее слегка судорожные и отрывистые движения, когда она извлекала свои принадлежности, одергивала юбку и поправляла очки на носу, выдавали ее с лихвой. - Я думаю, что целесообразно было бы начать сегодняшний сеанс с разговора о вашем детстве, - сухо заговорила она, пропустив приветствие, - если… вы ничего не имеете против. - Как вам будет угодно, - легко согласился он и отметил, что их беседа в этот раз напоминала театральное представление. Каждый из них должен был отыгрывать отведенную ему роль, чтобы удовлетворить потребности скучающей в дверях публики состоявшей из одного охранника и одного санитара. Харлин задумчиво почесала переносицу и еще раз зачем-то поправила очки. - У вас есть положительные воспоминания о детстве? – спросила она. - Я вообще очень плохо помню свое детство, - ответил Артур, - только какие-то моменты. Мы жили в какой-то халупе на окраине города, мать тогда нюхала кокаин и из-за этого постоянно мучилась от насморка, а мы с соседскими детьми нашли за теплотрассой полуразложившееся тело бомжа… Простите, - пробормотал он, заметив, как при этих словах поморщилась девушка. Жалость – сказал в его голове навязчивый голосок Лин, - от жалости до любви меньше полушага. Он действительно не мог выудить из памяти более-менее связных воспоминаний о том времени, поэтому вынужден был пуститься в импровизацию. - Мамин ухажер терпеть меня не мог, - начал он, - когда он приходил к ней на свиданки, он запирал меня в ванной и выключал свет. Мне оставалось только сидеть в темноте и слушать их голоса, когда они… Однажды я отказался идти в ванную, тогда он заклеил мне глаза изолентой и примотал к радиатору на кухне. Мама так обожралась таблетками, что это зрелище ее совершенно не возмутило, а только позабавило… Я боялся, что пока сижу так, крысы, которые шныряли по дому сожрут мне лицо и руки… - Боже, - вырвалось у Харлин, - это все так ужасно… Кажется, разыгранная им сцена произвела нужный эффект. Глаза у девушки стали влажными, словно она вот-вот заплачет, а пухлые губы слегка дрогнули. Она накрыла его руку на столе своей рукой. - Я даже не знала, что люди живут в таких условиях, - прошептала она, - и дети… «Да, сучка, - злобно подумал он в этот момент, почувствовав такое же невыносимое негодование, как тогда, в студии у Франклина, когда этот самодовольный индюк потешался над ним перед миллионами телезрителей, - вспомни, как в это время тебя возили в частную школу родители, как собирали тебе бутерброды с арахисовым маслом, как гордились твоими жалкими успехами и сомнительными достижениями» Конечно, сейчас ты посидишь с жалостливым видом, а потом закончишь сеанс и покинешь Аркхем, чтобы строчить в роскошной квартире свою идиотскую книжонку. Рассказывая миру, что бедный спятивший клоун ни в чем не виноват, это все тяжелое детство и не менее тяжелые обстоятельства. О, нет, крошка! Так легко ты не отделаешься. Ты вытащишь меня отсюда. - Мне очень жаль, - тихо сказала Харлин, - тебе так тяжело пришлось… Внезапный переход на другое местоимение подтверждал то, что в светлой головке доктора воцарился полный хаос и она полностью потеряла контроль над ситуацией. Нельзя было упускать эту возможность. Артур аккуратно погладил Харлин по руке и девушка даже не поспешила ее отдернуть. - Я не смог окончить школу, - продолжал он, - потому что моя успеваемость не дотягивала даже до самой низкой планки… мне уже тогда приходилось ухаживать за матерью – побои отчима, алкоголь и наркотики сделали ее овощем. Она даже в туалет не могла сходить самостоятельно, все время лежала в постели, мочилась под себя и выла от ломки. Когда ее отпустило, меня уже отчислили… нужны были деньги, я работал грузчиком по ночам, мыл полы в забегаловке, а она… все писала письма Уэйну. Нельзя упустить момент, когда следует остановиться и перейти к другому пункту плана. Как там сказала Лин? Биохимия? Здорово знать такие понятия, и, главное, уметь пользоваться ими в жизни. Артур дотянулся до лица девушки и неуверенно коснулся ее щеки. Однако, эффект оказался неожиданным. Харлин дернулась, как от удара и резко отпрянула. Ее взгляд снова стал острым и внимательным, она словно очнулась ото сна. Руку со стола она тоже быстро спрятала в карман халата. Повисла неловкая пауза. Харлин искала взглядом поддержки у охранника и санитара, но оба пялились куда-то в сторону, не проявляя никакого интереса к происходящему. - Вы злились на мать за все это? – холодно и спокойно спросила доктор. Артур растерялся. Он не знал, как продолжать этот разговор, ошарашенный тем, что потерял возможность контролировать эмоции собеседницы. Дальнейшие сентиментальные речи могли только усугубить ситуацию. Наружу неминуемо просился Джокер, которому надоело размазывание собственных соплей по милой физиономии Харлин и хотелось добавить немного иронии своему глупому положению. - А вы бы задушили подушкой человека, не вызывающего у вас злости? – откликнулся он, отыскав сомнительный компромисс. - Да, верно, - кивнула Харлин, - я бы… наверное, поступила также. - Вам повезло, что вы ничего не знаете об этом. Конечно, ей повезло - никогда до своих глупых визитов в Аркхем, не спускаться в этот маленький адок. Судьба ее вообще берегла и вела самой лучшей из возможных дорог. Однако, любое везение имеет свойство однажды кончаться. Он растерялся и не знал, что говорить дальше. Харлин, вероятнее всего, тоже. Поэтому они какое-то время бессмысленно смотрели друг на друга, каждый занятый своими мыслями. И, внезапно, Артура осенило. - Вы можете мне помочь, доктор, - понизив голос сказал он. Харлин изумленно захлопала глазами, в миг растеряв с таким трудом обретенную уверенность в себе, - вы можете достать что-нибудь… какой-нибудь смертельный препарат. Моя жизнь была такой жалкой, но… хуже этого заключение здесь. Лучше… Идеально! Рыбка проглотила наживку вместе с крючком – ее глаза снова влажные, а руки дернулись в неловком движении в его сторону. Посмотрите только на эту маленькую мисс Сострадание. Ее щеки налились краской, потому что ей безумно стыдно от того, что она ничем не может помочь, кроме как прекратить страдания заблудшей и несчастной души… - Простите, - пробормотала Харлин и встала с места, она даже забыла свои принадлежности, оставшиеся на столе. Артур не имел права дать ей уйти, он догнал ее и ухватил за руку. Еще мгновение и доктор оказалась в его объятиях. Все происходило слишком быстро, чтобы ее молчаливая свита успела как-то среагировать или помешать. Тепло ее тела через тонкую ткань одежды, сбивчивое дыхание, аромат духов и кожи ударили Артуру в голову. Он почувствовал себя зверем, готовым растерзать бедную маленькую овечку, сожрать ее вместе со всеми потрохами. - Артур, - пролепетала Харлин. Вероятно, она и сама понимала, как ошиблась. Сейчас он не был робким и стеснительным бедолагой Артуром Флеком, он был Джокером. Джокером, которого веселил ее первобытный страх; Джокером, который в его снах распиливал ее красивое тело на две половины, чтобы продемонстрировать этой самодовольной кукле, что она ничем не лучше других и внутри у нее те же самые кишки и сухожилия. В следующее мгновенье две пары рук уже скрутили его и оттащили в сторону, а несколько звонких ударов по лицу быстро вернули Артуру трезвость мыслей. Квинзел не пыталась вмешаться, а лишь молча наблюдала за этим со стороны. Она не выглядела вдохновленной или возбужденной, скорее испуганной. И уж точно не походила на томно прикрывающую глаза и прижимавшуюся к нему Лилиан. «Это полный провал» – с досадой констатировал Артур про себя. Впрочем, у одной из его личностей все-таки должно получиться добиться любви и обожания Харлин Квинзел. А вместе с тем и трудной, но такой желанной дороги на свободу.