По ту сторону старого холста

Девочка с голубыми волосами только ахнула. А прочие куклы, следом за Буратино, расхохотались – уж очень разителен был контраст между чумазым бесенком и ангельски красивой марионеткой. - Надо же, какое совпадение, - пробормотал старый Карло, пряча улыбку. – А у нас вот есть кукла, которую тоже Мальвиной кличут. - Я знаю, вот эта, - девчонка безошибочно ткнула грязным пальцем. – Меня в честь нее и назвали. Ты когда мамку мою брюхатую оставил, она так решила: если будет девочка, назову на память, как самую-самую красивую куклу звали! Неожиданное заявление настолько поразило Карло, отроду не бывавшего в здешних краях, что он не нашелся, что ответить. Девчонка же продолжала: - Она мне все-все про тебя рассказывала! И про твой театр, и про всех кукол. Я их всех знаю, вот! Вот ты – Арлекин, верно? А ты – Тарталья! А я ведь ни одного представления не видела! - Деточка, - проговорил старик, не зная, смеяться или плакать. – Боюсь, ты ошибаешься. Я с мамой твоей не знаком. Думаю, если ее спросить, то… - Мамка в прошлом годе померла, - сообщила, шмыгнув носом, девчонка. – А мне велела тебя найти! Ищи, говорит, отца своего, Фра… милая моя Мальвина, и как найдешь, будешь жить у него, как принцесса! У него, говорит, самый лучший на свете кукольный театр, карета золотая и кафтан бархатный, - несла дальше самозванка, глядя честными глазами на поношенную куртку старого Карло. Буратино откровенно радовался происходящему. - Папа Карло, ты что, правда десять лет назад настрогал эту чувырлу? – фыркнул он весело, подскакивая к девчонке. - Эй ты, длинноносый, щас как дам по деревянной башке, - немедленно отреагировала на «чувырлу» черт-Мальвина, и от слов перешла к действию, хитро вывернувшись из рук ослабивших хватку кукол, так что Буратино едва успел отскочить и крикнул, высоко подпрыгивая: - Сумку с деньгами верни, воровка! Девчонка вдруг всхлипнула, похоже, серьезно обидевшись. - Я – не воровка! Я никогда не беру то, на что не имею права, слышите! Эти деньги такие же мои, как и твои. Правда, папа? – живо обернулась она к Карло. Старый кукольник задумчиво потер лоб. - Бог с ними, с деньгами, забудем. И все же ты ошибаешься… Я ведь никогда раньше тут у вас не бывал. Наверное, мама рассказывала тебе о ком-то другом. - Да о ком же другом, когда вот она, кукла с голубыми волосами, красивая, как ангел! Другой такой нету! Бусы ты ей вот эти подарил, смотри, помнишь? – девчонка потрясла длинным янтарным монистом, болтавшимся у нее на шее. – Ты тогда был с большой бородой, во чего я знаю. Нет? Врееешь… была у тебя борода, вот такенная! И тут Карло, наконец, начал понимать. Десять-двенадцать лет назад он не только не был в здешних местах – у него и кукольного театра никакого не было. Тогда театром владел совсем другой человек. И, значит… - Пустите ее уже, - махнул он рукой куклам. – Ты есть хочешь? Она хотела. Ела, ела и ела, и все никак не могла насытиться, а куклы сидели вокруг и разглядывали ее. - Папа Карло, она что, останется у нас? – недовольно протянула Мальвина, сделав капризное лицо. – Тогда пусть вернет мое имя! Это я Мальвина, а всяких чумазых девчонок так звать не могут! - Деточка, а правда, ведь вряд ли это твое крестильное имя, да? Скажи нам, как тебя на самом деле зовут? - Франческа, - буркнула лже-Мальвина в тарелку. – Только я это имя терпеть ненавижу. Карло отметил про себя пореже называть девочку Франческой и почаще – когда не слышит одна обидчивая голубоволосая особа – Мальвиной. А в общем-то ничего и не изменилось. Полегчало даже как-то. Маленькую цыганку накормили, по возможности отмыли и кое-как причесали. Тронулись дальше, и Артемон где-то занозил лапу, а Франческа вытащила занозу, и он ее зауважал, а деревянные человечки затеяли игру в прятки, а она водила, и хохотала вместе с ними, и Карло быстро перестал задумываться о том, почему это совершенно постороннюю девчонку ни капли не удивляет существование живых марионеток. И Мальвине – Карло слышал – она тихонько нашептывала: - Ты не обижайся, я знаю, что ты красивая, не то что я. Но мамке так хотелось чтоб я вышла на тебя похожей! Она знаешь как хотела ребеночка! Она у меня колдунья была, мамка моя… Говорила, кукольник сказал ей тогда, что у него детей быть не может, да она поколдовала… В ***, немного не доехав до побережья, дали пару представлений. В какой-то момент, наблюдая за тем, как Франческа в новом, дешевеньком, но чистом коричневом платье (старое не поддавалось санитарной обработке) и янтарных бусах сидит на стуле у входа в балаган и продает билеты, метко дерзя посетителям, Карло обнаружил, что ему нечем заняться, а после второго представления отпали, если у кого оставались, все сомнения по поводу того, можно ли маленькой воровке доверить сбор. Карло задремал на козлах, а Франческа осторожно вынула поводья из его руки и уверенно подхлестнула старых лентяек – Кьяру с Лизеттой. И вот, наконец, за поворотом невыносимым блеском ударила по глазам водная гладь, на которой дрожали крохотные белые паруса. Никогда не бывавшая на побережье девочка поднялась в полный рост, бросила повод и прошептала, вглядываясь в даль: - Море!