Покидая розарий

На следующий день Сон Сынван не разговаривала с ней нарочито до самого обеда, даже не смотрела в ее сторону, а когда, проходя мимо, она толкнула Чеен, то не извинилась и просто пошла дальше. Чеен сделала вид, что ничего не заметила. Ее совсем не пугала перемена настроения новой знакомой, скорее, наоборот, она ее не удивила. Сон Сынван соблюдала конспирацию, кучковаться и общаться на производстве строго запрещалось, а они уже два дня болтали друг с другом, и это могли заметить. К обеду она, наконец, подошла к ней, но села спиной, чтобы создать видимость равнодушия. А потом быстро скороговоркой проговорила слова. — Сегодня вечером подойдешь к центральному дому культуры, я принесу то, что ты просила. — Во сколько? — удивилась Чеен. — Разве там нет полиции? — Ближе к одиннадцати вечера, — сказала Сынван, — У них свой комендантский час, и в это время там никого нет. Может только бездомные, если, конечно, они еще живы. Думаю, никого там не будет. — То есть те люди… Они согласны мне помочь? — Да, — кивнула Сынван. — Ведь тот, кого ты хочешь спасти, он кореец? И нуждается в помощи? — Он кореец, — сказала Чеен. — И спас мне однажды жизнь. Я в долгу перед ним. К тому же он хороший человек, достойный помощи. — Хорошо, — Сынван отложила ложку. — Не забудь. Сегодня. Площадь. Я буду ждать. Без хвоста приходи. — Сколько я буду должна этим людям? — спросила Чеен. — У меня не так много денег, но я могу отдать что-то еще… К примеру… — Ничего не надо, — легко сказала Сынван. — Сейчас сложное время для нашей страны, и мы должны помогать друг другу. — Правда? — обрадовалась девушка — денег у них с Цзыюй на самом деле практически не было, — Но я могу написать расписку или… — Просто поможешь нам тогда, когда это потребуется, — Сынван улыбнулась, — Я думаю, ты добрая девушка, и тебе можно довериться. Если нам потребуется твоя помощь, ты нам ее окажешь. Это все. Более того, Чеен-а… Если тебе будет нужно что-то еще — скажи, мы с радостью поможем тебе еще. — Большое спасибо, — Чеен была тронута. — Спасибо огромное. Я буду просить небеса, чтобы они воздали твоим друзьям за доброту. — Небеса тут вряд ли помогут, — усмехнулась Сынван, — Но я знаю, что ты добрая девушка и любишь родину. Если бы не эта китаянка… Я думаю, правильные решения пришли бы к тебе быстрее и раньше. Просто подожди, Чеен. Корея еще поднимет голову, и такие, как ты и я, будут стоять у вершин. — Что она тебе говорила? — спросила Цзыюй, которая, наконец, освободилась от своих бумажных дел, — Эта девчонка меня пугает. Выглядит невинно, но взгляд жесткий, будто бы готова убивать. — Тебе кажется, — уклончиво сказала Чеен. — Она хороший человек, у нее доброе сердце. Не суди о людях по первому взгляду, Цзы. Лучше расскажи мне, чем ты занимаешься в этой конторе? Тебя никто не обижает там?.. *** К вечеру Сокджину стало совсем плохо — температура поднялась до сорока градусов, его знобило, пальцы были ледяными, а лоб пылал. Чеен и Цзыюй закрыли окна и двери, заткнули все щелочки, натащили одеял с других квартир, устроив импровизированную палату в бывшей комнате Чеен. Им пришлось натаскать воды с колодца, тщательно вымыть исхудавшее тело Сокджина, хотя тот и пытался им помешать, поставить ему компрессы, натолочь аспирин и напоить его горячей водой. Время от времени приходя в себя, он извинялся за то, что создает подругам проблемы, говорил им несвязные комплименты, и снова пропадал — проваливался в сон. А время от времени начинал бредить, и тогда Чеен пугалась безумно сильно. — Джису-н, — вдруг отчетливо сказал он. — Сестренка. Я бы хотел увидеть тебя еще раз, прежде чем я умру. Прости, что не слушал тебя и родителей. Прости. — Он бредит, — грубовато сказала Цзыюй. — Не обращай внимания. — Он зовет младшую сестру, — сказала Чеен. — Если он умрет… Что мы будем делать, Цзы? Может лучше отпустить его к его товарищам? Там хотя бы есть врачи, они смогут помочь ему. — Я… Я не знаю, — вдруг сказала Цзыюй. — Я хочу решить, как лучше, но пока не получается. Но я уверена, там его точно сразу казнят. А здесь у него есть шанс. Хотя бы один небольшой шанс есть выжить. Быть может, мы сможем ему помочь? Она неожиданно притихла, молча перетирая таблетки аспирина в ложке, чтобы дать их Сокджину. Потом подала ему пить, придерживая голову, и Чеен стало страшно. И за него, и за нее. А потом она вспомнила о Сон Сынван… — Я схожу на улицу, — сказала она. — Навещу одну знакомую. — С ума сошла? — рассердилась Цзыюй. — На дворе ночь. Сейчас зима. Тебя поймают и убьют. — Ничего подобного, — покачала головой Чеен. — Я пройдусь дворами, а там недалеко. Воды заодно наберу, наша кончилась. И попрошу таблетки. У нее должны быть остатки. — Кто эта знакомая и где она живет? — подозрительно спросила Цзыюй. — Почему я про нее не знаю? — Она из госпиталя, — соврала Чеен, старательно подбирая слова, чтобы умная Цзы ничего не заметила. — Вы незнакомы. В конце… Она своровала немного лекарств. Все это знают, но никто не помешал. Я знаю, что она поможет мне, если я попрошу. Она хороший человек, у нее большое сердце. Главное, попросить лично. — Я пойду с тобой, — легко сказала Цзыюй. — Одну я тебя в такое время не отпущу. Мало ли кто на улице шляется в такое время. Пойдем вместе, ясно тебе? И это мое последнее слово. — А что с ним? — серьезно спросила Чеен, показав на Сокджина. — Кто за ним присмотрит? Он умрет, если мы оставим его одного. Вдруг нужно будет воды подать или покормить? Я схожу быстро, Цзы, ты не успеешь испугаться. Ничего такого не произойдет, даю слово. Только присмотри за Сокджином, пожалуйста. И запри все двери на всякий случай. Я обязательно вернусь. Просто доверься мне однажды. Я сильнее, чем ты думаешь. Цзыюй с минуту всматривалась в лицо Чеен, а потом махнула рукой — разве ее переубедишь, особенно теперь, когда у нее такое серьезное, строгое лицо, и она все внутри себя решила. Упрямая, упрямая, глупая Чеен — но она знает, что делает, и поспорить с этим было бы сложно. — Хорошо, — сказала Цзыюй, аккуратно погладив подругу по взъерошенным волосам. — Но будь осторожна. Мы оба очень сильно нуждаемся в тебе. Вернись как можно скорее. — Я знаю, — искренне сказала Чеен. — Я знаю, Цзы. Я буду тут так скоро, как смогу. Наскоро закутавшись в шаль, надев перчатки, она взяла небольшую флягу и вышла из дома. Если она поторопится, то аккурат к одиннадцати вечера она будет на площади. *** Сынван ждала ее у обломков здания, разрушенного еще в первые дни войны. Ее ноги промокли, видимо, потому что она мучилась от очередного приступа безудержного кашля, согнувшись в три погибели. Чеен подошла к ней, не зная, как извиниться за свое опоздание. — Как твой друг? — спросила Сынван. — Очень болен? Легче не стало? — Очень болен, — сказала Чеен. — Температура сорок градусов, он весь горит. Не знаю даже что сделать… Поим его водой, аспирин дали. Не знаю, что можно еще сделать… Голову ломаю. — Если тебе нужен врач… — медленно сказала Сынван, — Я могу устроить встречу с ним. — Правда? — Чеен буквально вцепилась в рукав Сынван. — Есть врач? Настоящий? Но как… Разве такое возможно? Разве тут еще остались врачи? Я думала, что все они спаслись из Сеула или… — Есть врач, — Сынван высвободила руку. — Но он очень осторожен. Сама понимаешь, что его ждет, если кто-то узнает. Я не стала бы рекомендовать его кому попало. Но твой друг сильно болен, не так ли? А тебе я могу доверять, правда? — Я… Я очень хочу заслужить твое доверие, — Чеен готова была расплакаться. — Цзы считает, что у него просто простуда. Может, ему полегчает от твоих лекарств. Но если нет… Можешь помочь мне с врачом? Я готова сделать все, что угодно, пойти на любые дела, отдать тебе свой заработок или… — Ладно, — Сынван закашлялась. — Хорошо. Дам тебе немного времени. Подлечи его, а потом скажешь, стало ему лучше или нет. Вот, держи… — из рукава она вынула небольшой полотняный мешочек. — Там все, что нужно, — сказала она. — И инструкция как все это давать. Полечи его. Я думаю, ему должно помочь. Это ведь парень? Молодой парень? — Да, — Чеен спрятала мешочек на груди. — Молодой парень. У него доброе сердце. Он спас меня однажды. — От чего спас? — спросила Сынван, кутаясь в свой оборванный вязаный платок. — Меня пытались изнасиловать и убить, а когда мне помочь пришел друг, то пытались убить его, — сказала Чеен — все это словно произошло в другом мире и не с ней, поэтому она могла говорить об этом так спокойно. — Понятно… — кивнула Сынван, — Тогда ему можно доверять, не так ли? Не зря ты готова на все ради его спасения. Молодец, Чеен. Ты настоящий друг. Она кивнула ей и быстро скрылась позади разрушенных зданий, словно ее и не было тут. Чеен оставалось только удивиться скорости девушки — она делала все так быстро, как делала бы это Цзыюй. Чеен самой нужно было возвращаться. Она быстрым шагом удалилась с площади, неся за собой пустую флягу для воды — и тут ее заметили. — Эй ты, девка, — услышала она позади себя. — Стой. Стой, говорю… Это полиция. Остановись. Чеен остановилась, опустив флягу на снег, обернувшись. Прямо к ней шли четверо солдат в добротной форме с погонами. На головах у них были меховые шапки, на руках — руковицы. Двое были с оружием. Чеен сразу вспомнила, как ужасно боится этих людей. Вспомнила жуткие рассказы, украдкой услышанные во время обеденного перерыва, вспомнила и тела повешенных на центральной площади. Это были захватчики, враги, люди, которые вторглись в ее страну, те, кто, возможно, убил Тэена, и те, в чьих руках был ее оппа. Она обернулась, готовая дать им отпор, если потребуется, а сердце приятно холодил мешочек с лекарствами, спрятанный на груди. — Здравствуйте, — сказала она вежливо. — Могу я уйти? Мне нужно найти воду для моей подруги, она больна. — Что ты делаешь тут, в центре города, в такое время? — спросил грубоватый высокий китаец. — Разве ты не слышала про комендантский час? — Конечно, слышала, — улыбнулась Чеен. — И прошу меня простить за то, что я нарушила правила. Но в доме, где я живу, нет ни капли воды, а моя подруга сильно кашляет. Завтра утром нам нужно будет идти на работу, и я должна привести ее в порядок. Поэтому и ищу воду. Все колодцы закрыты. — В твоем районе должны быть колодцы, — сердобольно сказал второй. — Поищи лучше там. Небезопасно тебе одной ходить в такое время. Тут могут быть опасные люди. Что бы сказали твои родители, если бы узнали, что ты бродишь тут совсем одна? — Вы правы, — вежливо сказала Чеен. — Могу я тогда вернуться домой? Я обещаю больше никогда не нарушать правила. Наберу воды по дороге домой. Спасибо вам огромное. Она поклонилась, и хотела уже уйти, старательно кивая, но ее остановил громкий голос того первого китайца. В нем слышалась нескрываемая ненависть к ней и к столице в целом. — Вернись! — приказал он. — Куда ты так торопишься, девочка? Вернись немедленно. Почему ты так торопишься, а? Может, несешь что-то запрещенное? — Что? — вырвалось у Чеен. — О чем вы… Я не понимаю… — пролепетала она. — Я имею полное право провести осмотр, по новым законам, — самодовольно сказал он. — Раз ты так волнуешься, значит у тебя при себе какая-то контрабанда. Что в этой фляге? Быть может, масло? Или спирт? Ворованное? — Нет же… — Чеен готова была расплакаться, она открыла флягу и перевернула ее — тут ничего нет. Совсем ничего нет. Я хочу набрать воды, поэтому и пришла сюда. Я сама не заметила, как оказалась тут. Сейчас я вернусь домой и наберу воды там. Или снега наберу. Простите. — А в карманах? — не успокаивался тот. — Ничего, — Чеен вывернула карманы. — Ничего у меня нет. Только эта пустая фляга. — А за пазухой… — вдруг сказал он. — Расстегни-ка свою куртку и покажи, что там есть. Я посмотрю. Чеен подняла глаза и столкнулась с самодовольным пошлым взглядом китайца. Она вдруг снова почувствовала себя девушкой, на которую навалились, которую раздевают взглядом, и ей стало больно и противно. Она сжалась в комочек, тщательно застегнув куртку на груди. — Не делайте так, — громко сказала она. — Прошу вас. Ничего запрещенного у меня нет. Не унижайте меня таким образом. — Что? — рассмеялся солдат. — Вы слышали? Не унижайте? Это не унижение, девочка! Это правило военного времени! Так положено. Ты можешь быть и врагом. Там могут быть ручная бомба или оружие. Расстегни куртку и покажи нам, если там ничего нет. — Я не могу, — честно сказала Чеен. — Мое платье порвалось, и мне нечего было надеть. Под курткой у меня только нижнее белье. Прошу вас, разрешите мне просто уйти. Ничего запрещенного у меня нет, я клянусь. — Клянешься? — все рассмеялись, рассматривая Чеен, — Интересный подход. Может нам и воевать через клятвы? И доверять врагам, а? Ты кажется не поняла, в какой стране теперь живешь? Это страна развитого коммунизма. Тут люди живут идеями взаимопонимания. Но ты и твоя партия продались американцам. Вы предали Корею. Вы не заслужили называться корейцами. Никакие вы не корейцы. Вы всего лишь трусы. И враги свободной родины. Вас всех нужно отправить в лагеря, и там перевоспитывать. Только трудом и кнутом, никак иначе. И когда война кончится… — Я тоже кореянка, — вырвалось у Чеен. — Я не воевала с вами. Я просто женщина. Я работала честно, как и все, ничего не воровала и не пыталась никого обмануть. Разве я заслужила такое обращение? У всех у вас есть сестры, и я такая же сестра своим братьям. Не оскорбляйте меня больше. Я просто вышла поискать воды для своей больной подруги. Если бы у меня дома была вода, стала бы я искать ее на улице, когда вокруг так много мерзавцев? Она сказала последние слова, внимательно посмотрев на высокого китайца, и того обуяла злость. Он выхватил ружье и бросился к ней, когда вдруг его остановил последний четвертый. Среднего роста, он все это время молчал, пока, наконец, не решился выйти вперед. — Остановись, — сказал он китайцу. — Оставь в покое девушку. Она просто ищет воду. Отпусти ее. — Но капитан Мин! — сердито сказал китаец. — Она потенциальный враг армии, вы же слышали ее слова… — Она работница фабрики, — сказал он. — Сейчас она мирное население. И пока не нарушит законы, останется им. Мы служим коммунизму, этим мы отличаемся от варваров, сбросивших атомные бомбы на мирные города. Помни об этом. Оставь ее в покое. Она боится тебе до безумия. Свет фонаря упал на его лицо, и испуганная Чеен узнала в нем того мужчину, того капитана Мин Юнги, коменданта фабрики, который говорил с ними в самый первый день. Он тоже смотрел на нее, его хмурое обычное лицо не выражало никаких чувств или эмоций — только холод, но это был тот самый человек, который спас ее от унизительного досмотра, и Чеен помнила только это. Она низко поклонилась ему и быстро пошла прочь от площади, готовая, что ее в любой момент остановят и досмотрят. Однако этого не произошло. — Вы слишком добры, капитан Мин, — ворчал ей вслед китаец. — Она вполне могла нести запрещенные вещи. — Хватит, сержант, — сказал, наконец, второй. — Она всего лишь женщина, не с той ты начал воевать. Оставь ее в покое, она напугана до чертиков. Если б с моей дочерью кто-то так говорил, я бы убил того на месте. — Но она враг… — Враг фактически… А когда война закончится, станет тебе сестрой по коммунизму. Они просто научены американцами, а если их правильно обучить… Чеен ничего этого уже не слышала — бежала прочь, стараясь как можно скорее оказаться возле дома. *** Рано утром, когда Цзыюй вышла, чтобы принести воду для умывания, они с Чеен узнали, что на сегодня был объявлен день тишины — работа и все публичные мероприятия были отменены по экстренной причине. Сама причина не была объявлена, но все было ясно и без слов — скорее всего, скрытые силы корейской армии устроили диверсию или же взломали склад. В Сеуле еще остались силы сопротивления, как про них говорили, и они, видимо, дали о себе знать. — Немыслимо, — сокрушалась Цзыюй. — Целый день сидеть дома, не имея возможности выйти. — Нам это на руку, — утешала ее Чеен. — Сможем присматривать за Джином. Она незаметно стала называть его сокращенным именем, и за прошедшую ночь словно стала родственницей ему. Его здоровье волновало ее больше всего на свете, он ее беспокоил, волновал, как раньше ее волновала только старшая сестра или та же Йери. Теперь в ее заботе нуждался еще один любимый человек, и Чеен готова была в лепешку разбиться, лишь бы ему стало лучше. И она готова была поспорить — Джин это знал. Взятые у Сынван лекарства помогли, температура спала, и он впервые спокойно уснул. Закутавшись в теплые одеяла, он терпеливо ждал, пока Цзыюй принесет ему дешевый суп из американских консервов или горячую воду с джемом. А потом долго извинялся за все те проблемы, что он принес девочкам. Извинялся искренне и осторожно — и всегда ласково гладил руку Чеен. — Прости, — сказал он, когда она пришла снова умыть его. — Я виноват. Ты не только вытащила меня оттуда, теперь и лечишь еще. — Ты тоже спас меня однажды, — Чеен улыбнулась. — И спас Чон Чонгука. Я даже если и захочу, не смогу это забыть. Для меня не имеет разницы, как долго придется все это делать. Я считаю тебя другом, и я тебе помогу. — Может, мне лучше уйти к ним? — тихо спросил Сокджин. — Они же в городе. Скажу, что меня держали взаперти, что мучали, что я сумел вырваться и убежать. Придумаю что-нибудь. Они не убьют меня просто так, мой отец довольно влиятельный. — Но тогда тебя сочтут дезертиром… — Чеен промокнула влажное полотенце и положила на лоб ему. — Поспи немного. Сегодня мы тоже будем рядом. Закроем все окна и двери, приготовим вкусный обед, побудем тут. Ни о чем не беспокойся. Если будет нужно, то уйдешь, но сначала поправься. В Сеуле снова выпал снег. Тебе нельзя простужаться. — Спасибо, — пробормотал Сокджин. — Спасибо тебе, Чеен-а. — Твою сестру зовут Джису? — спросила Чеен. — Да, — кивнул Сокджин. — Именно. Она моя младшая сестра. Любимица семьи. — Ты звал ее вчера во сне, — мягко сказала Чеен. — Просил прощения. Она что-то советовала тебе до этого, правда? — Просила не идти на фронт, — немного помолчав, сказал Сокджин. — Говорила, что война бессмысленна. Что я буду убивать таких же корейцев, а они убьют меня. Она умная девушка. И очень сильная. Я бы не ушел, если бы ее не было в семье. — А что изменилось? — спросила Чеен. — Я могу доверить ей родителей и ее саму, — пояснил Сокджин. — У нее есть голова на плечах. К тому же она руководит молодежным отделом партии. Настоящая коммунистка. Умная и красивая девушка. Моя гордость. — Я тебе обещаю, ты еще увидишь свою сестру, — сказала Чеен. — Слово даю. Я помогу тебе выбраться отсюда, Ким Сокджин. Пусть даже это и навредит мне самой, но тебе я помогу. — Я бы никогда в это не поверил, если бы это не сказала ты, — улыбнулся Сокджин, — Но ты и так спасла меня, Чеен-ним. И я никогда это не забуду. Ни тебя, ни гордую китаянку Цзыюй, хоть она меня и ненавидит. Спасибо вам обеим. *** После завтрака они с Цзыюй обе вернулись в постель — в прошлую ночь они обе почти не спали, проводя все время с Сокджином. Цзыюй была измотана физически, она почти ничего не говорила, и лишь когда они обнялись, накрывшись единственным одеялом, она пробормотала что-то, что разбило сердце Чеен. — Интересно, — сказала она. — Мои мачеха и братья… Они живы? — Почему ты спрашиваешь? — удивилась Чеен. — Они же вернулись в Тайвань. — Там тоже кризис… — сказала Цзыюй. — И жизнь не столь радужна. Вдруг с ними что-то происходит, а я никак не могу им помочь? Она погладила волосы Чеен и закрыла глаза. — Прости, — сказала она строго. — Спи, Чеен-а. Не стоит мне об этом говорить. Больше она к этому не возвращалась, свернулась комочком, и уснула, спрятав лицо в одеяло, быстро уснула, как засыпают еле живые от усталости люди — Чеен и не посмела ей помешать. Сама же она вернулась мыслями к единственному человеку, которого ей не хватало, и горячо обращалась к ним все время, пока писала свое очередное вымышленное письмо. — Оппа, — проговаривала про себя Чеен. — Я уже почти полгода не видела тебя. Интересно, где ты, жив ли ты, все ли с тобой хорошо? Вчера на площади мне было очень страшно, я готова была провалиться сквозь землю, но тот человек спас меня. Если бы они нашли лекарства, мне бы предъявили обвинение в контрабанде, меня бы арестовали, наверное, расстреляли бы. Я точно знаю, что не смогла бы ничего противопоставить им, но тот человек спас меня. Хотя я и рисковала, когда начала говорить, что я такая же сестра им, как и их настоящие сестры. Наверное, я даже слишком рисковала тогда. Но у меня не было другого выбора. Ничего у меня не было. Она представила лицо Джонни, как если бы он читал это письмо, его доброту, ласковый голос, спокойствие и хладнокровие. Как поступил бы Джонни, если бы был на ее месте? Что бы он сделал, если бы она стояла за его спиной и несла эти лекарства? Чеен точно не знала. Не знала она и то, одобрил бы Джонни спасение Сокджина, стал бы он помогать ей. Но она была уверена, что он никогда бы не предал ее. Ни ее, ни ее чувства. Он был бы рядом с ней — и, возможно, был бы единственным настоящим ее спасением. — Йери, Наен-онни, Тэен, Чон Чонгук… — перечисляла она. — Все эти люди пропали, а теперь пропал и Джонни-оппа, и даже моя семья где-то там. Возможно, я никогда больше не встречу их, возможно, я никогда не смогу вернуться в университет, увидеть старых друзей. Она посмотрела в сторону двери, за которой мирно спал Ким Сокджин, и сердце ее впервые за долгое время наполнилось настоящим теплом. — Но зато я точно буду знать, что все это было сделано не зря, — сказала она сама себе. — Если я спасла одну жизнь, отплатила один долг, сделала одно хорошее дело, разве это не оправдывает все мое существование? Она погладила по щеке спящую Цзыюй, вспомнила об отмененной работе, о возможных последствиях того, что произошло в городе сегодня ночью, а потом просто закрыла глаза и уснула. Чеен улыбалась во сне.