Покидая розарий

Надолго Чеен запомнила этот вечер — начало конца. Она то плакала, то бесконечно сильно волновалась за Цзыюй, то ей начинало казаться, что все это только кажется ей, то она просто теряла нить разговора, то находила ее снова. В сердце всех ее действий было только одно — она мечтала, чтобы Цзыюй взяла свои слова обратно, сказала, что она врет, избавила ее от этой нелепой правды. Но этого не произошло, конечно. Ибо Цзыюй не умела врать. И не собиралась начинать даже ради Чеен. — Как ты могла? Боже… — Чеен ни на минуту не думала, что Цзыюй забеременела случайно — слишком хорошо знала свою подругу. — Ты же понимала… Боже… Ты же знала, что Сеул скоро возьмут. Как ты решилась? Как? Я не понимаю… Прямо сейчас, когда враг уходит… — И что? — Цзыюй пожала тонкими плечами, улыбнулась. — Именно потому что знала. Именно из-за этого. — Но он не твой муж! Он тебе вообще никто! — И никогда им не станет, — девушка закуталась в одеяло. — Он настоящий китаец, с материка. А я с острова Тайвань. Его семья и близкие не примут меня. А я тебе по секрету скажу — я их тоже не принимаю. — И ты собираешься рожать ребенка от любовника? — вырвалось у Чеен. Цзыюй удивленно посмотрела на нее, пожала плечами. — А что тут такого, Ченги? — спросила она. — Разве ребенок не появляется от любви мужчины и женщины? Разве обязательное условие именно брак? Не любовь? Ты ничего не путаешь? — Но ты его не любишь… — выпалила Чеен. — Ты сама говорила неоднократно. Ты ведь просто используешь его, не так ли? Он заботился о тебе, а ты о нем, и… — Все в прошлом… — Цзыюй внимательно посмотрела на Чеен. — Я знаю — он не навсегда в моей жизни. Может даже ненадолго. Хотя, конечно, он планирует прожить со мной жизнь. И я не уверена, любит ли он меня. Но я могу сказать тебе честно, Ченги. Я чувствую, что выжила в эту зиму только благодаря его любви. Он любил меня — впервые кто-то любил меня по-настоящему… — В тебя влюблялись почти все, кого мы встречали… — Чеен схватилась за голову. — У него появился шанс только потому что он коммунист и пришел к власти вместе со всеми. — Это правда, — кивнула Цзыюй. — Но я никогда не чувствовала на себе столько нежности. Похоть — да. Иногда даже страсть. Бывало и презрение — но любви не было никогда. Он любит меня, Ченги. Разве это плохо? Благодаря его любви я перенесла все тяготы проще других. Проще тебя. Проще твоих странных друзей… Я выжила. Я не понимала, зачем — но выжила. И теперь я хочу ребенка от него. Это нормально — хотеть ребенка. — Ребенок не игрушка… — заметила Чеен. — Родить его несложно, сложно воспитать. Если ты не уверена в нем до конца, как ты сможешь растить его сына? Сейчас война, Цзы. Даже если столицу возьмут наши войска… — И поэтому я поеду с ним… — мягко сказала Цзыюй. — Я не останусь тут. Я не хочу, чтобы какие-нибудь варвары, не разобравшись до конца, арестовали и меня, и ребенка. Я не вынесу этого. — Ты не можешь туда поехать… Там тебя никто не ждет… — А тут меня кто-то ждет? — развела руками Цзыюй. — Тут я тоже одна. Там у ребенка будет его отец, он защитит его и меня. — Я помогу тебе растить его, — тут же сказала Чеен. — Я не оставлю тебя, Цзы. Ребенок не будет мешать нам, я буду работать… — Ты сама еще ребенок… — с жалостью сказала Цзыюй. — То, что ты выжила, в результате своих игр — большое везение. Тебя могли поймать, убить, изнасиловать, казнить в любой момент, Ченги. Ты просто до конца еще не поняла, как сильно тебе повезло выжить сейчас. Цени время. Оно пощадило тебя. Но ты не главный герой, ты не боец. Тебе тоже нужна помощь. Цзыюй протянула руку, обхватила холодную ладонь Чеен, сжала ее. Говорила она вкрадчиво, как добрый психолог, и Чеен сразу поняла — Цзыюй давно вынашивает эти слова в себе, она хранила их для особого случая, она выбрала каждое слово и полюбила его. — Поедем со мной, прошу тебя, — умоляюще сказала она. — Мне нужна только ты. Ты моя сестра и моя семья. Я хочу видеть тебя живой и невредимой. Можешь ни о чем не переживать, я все устрою. Я уже говорила с Исином, он объяснил все Намджуну. Ты нравишься ему, и он согласился помочь тебе мигрировать. Ты поедешь со мной в Китай, мы отсидимся там, когда все кончится, они вернутся и заберут нас. Вместе с капитаном Ким ты сможешь продолжить учебу, Чеен-а. Ты сможешь получить свой дом. Вряд ли этот солдафон найдет кого-то лучше тебя, я в этом уверена. Он без ума от твоей улыбки, ради тебя он на все пойдет. Женится на тебе… — Я никогда не свяжу с ним свою жизнь, — ужаснулась Чеен. — Что ты несешь, Цзы? Ты готова отдать меня насильнику, лишь бы я была рядом? — Насильнику? — Цзыюй устало кивнула. — Да, начиналось все так… Но он сейчас любит тебя. Можно было бы и пересмотреть свои идеалы. И даже если и не он… Исин поможет тебе устроиться. Тем более, Шухуа от тебя в восторге. Мы будем вкусно есть и спать до обеда и… — Я не понимаю тебя… — Чеен качала головой, как сломанная кукла. — Не понимаю. — Я устала страдать и бояться… Устала голодать. Что такого, если я просто хочу немного безопасности и покоя для тех, кого люблю? Тебя, себя, ребенка! — Ты не спросила, что хотим мы, я и твой ребенок, решила все за нас… — Чеен не верила своим ушам. — Цзы, жизнь гораздо более сложна. Там, вдалеке от дома, все будет иначе. Не так, как ты любишь. И мы не уверены, будет ли всегда рядом с тобой Чжан Исин. Что же касается меня… Побег из родной страны для меня предательство. Я никогда не приму такой вариант. — Это просто обстоятельства… — Нет. — Хотя бы просто подумай, прошу… — Я даже думать о таком не хочу. Я не покину Сеул и Корею ради того, чтобы вкусно есть и долго спать. Никогда. — В этом нет ничего плохого, — сердилась Цзыюй. — Война самое время проявить здоровый эгоизм. — И душевную мелочность, да? — вырвалось у Чеен. — И подлость. — Называй как хочешь, — честно сказала Цзыюй. — Я просто хочу лучшей жизни. Я больше не могу идти в ногу со всеми. Мои ноги распухли и болят. — Это слишком… Слишком… Чеен устало закрыла лицо руками — ее мир снова рушился. Незримый несуществующий еще ребенок Цзыюй навсегда разлучал их прямо сейчас, на глазах. Продешеви Чеен — и Цзыюй навсегда останется в прошлом. Как и все, кого она любила раньше. — Ты уходишь, — отчетливо ясно сказала Чеен. — Ты уходишь, Цзы. Прямо тут и сейчас мы уходишь, и я боюсь, что уже не вернешься. Не могу даже представить, как это — когда ты уйдешь. Все ушли. Все уходят. Оппа ушел. И онни все ушли. И даже Да-ним и Джихе-ним ушли. Теперь ушел Ким Сокджин. И последней ушла ты… Я потеряла Йери и потеряла тебя. — Я не ушла еще… — Цзыюй устало вздохнула, села рядом, всучив Чеен свою руку. — Тут я. Тут. И никуда не собираюсь уходить. По крайней мере без тебя. Она говорила спокойно и правильно — и Чеен подумалось, что она словно читает по книге. Правильные и нормальные вещи читает — будто бы все так, как должно быть. Правильная книга — то ли библия, то ли Зигмунд Фрейд или учебник по прикладной механике. — Родина это то место, где есть те, кого ты любишь, — сказала Цзыюй. — А не просто земля, поля, города, реки. Там, где мы, там и родина. Тут у тебя нет будущего, Ченги. Нет. Ты отпустила Ким Сокджина — и будущее свое отпустила. Осталась только я. Я буду рядом. Слово тебе даю. — Я тоже буду рядом, — Чеен словно поймала соломинку. — Я не брошу тебя, не оставлю. Помогу вырастить ребенка. Если нужно будет, я пойду работать на одну работу, на две, на три. Я не брошу вас обоих. — Я не хочу растить его тут, — Цзыйю улыбнулась. — Тут у него тоже нет будущего. Мы должны уйти туда. В Китае у нас будет надежда, здесь же ее нет. Война не кончится завтра. И даже через год. Американцам она нравится — так они могут высказать свое мнение Советскому Союзу. За счет нашей крови, за счет наших жизней. Я бы позволила тебе и дальше страдать этим романтизмом. Но теперь не могу. Уже — не могу. — Почему? — Потому что я теперь мать, — поясняла подруга ей, как ребенку. — Я мать, Ченги. Во мне человек, и я хочу, чтобы у человека было будущее. Не жертвы или ничтожества. Она погладила волосы Чеен — и даже она понимала теперь, что Цзыюй говорит о них обеих. — Человека, — добавила она. — Будущее человека. С мечтами, надеждами, богом и всем таким. Чеен опустила голову вниз — умная Цзыюй, конечно, знала, какие слова сказать, как убедить, как сделать правильно и хорошо. Глупая Чеен должна была подчиниться и принять. Глупая Чеен только что простилась с человеком, которого полюбила. Глупая Чеен больше не могла играть в свое детство. Чеен кончилась. — Я не могу, — отчетливо сказала она. — Я не хочу уезжать. — Если мы поедем туда… — Цзыюй приберегла свое главное оружие напоследок. — Не потеряется нить, понимаешь? Ты сможешь получить письмо от Ким Сокджина. И увидеться с ним. Разве ты не этого хочешь, Ченги? Разве ты не скучаешь уже не по нему? Конечно, она скучала — и в первое мгновение у Чеен словно второе дыхание открылось. Она вдруг отчетливо увидела всю эту нежную картину. Она идет по красивому саду, где поют нежные райские птицы. На ней шелковое китайское платье, волосы заплетены в косу. Она читает письмо от Ким Сокджина — и он приезжает в новенькой форме, со своей красивой доброй сестрой и Мин Юнги, который получил-таки ее одобрение. И обнимает ее, и кружит, и объявляет, что война кончилась. И… И все кончается. У глупой Чеен хватает сил признать, что всего этого, конечно, никогда не будет. — Я не могу, Цзы, — сказала она. — Я не могу этого и из-за Ким Сокджина тоже. Я не для того спасала его, чтобы потом навязать себя ему. Я хочу, чтобы он выжил и спасся. Но не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным. Он мне ничего не должен. Она посмотрела на подругу и решила сказать то, что боялась сказать. — Как и ты мне, — тихо добавила она. — Вы оба мне ничего не должны. Цзыюй распахнула огромные глаза — казалось, в них само ночное небо можно увидеть. Ахнула. Такого предательства не могла принять даже она. У будущей матери не хватало воздуха, чтобы закричать, и сил, чтобы высказать Чеен все, что она о ней думала. Она была обижена. Удивлена. Оскорблена. — Как ты можешь? — спрашивала она снова и снова. — Как ты можешь, Ченги? После всего того, что между нами было… Ты отпускаешь меня? Провожаешь в добрый путь, да? Добра желаешь? — Да, — виновато выдавливала из себя Чеен. — Да. Не могу по-другому, Цзы. Если решила, то езжай. Я не хочу тебе мешать. Но ехать с тобой я не могу. Тут мое сердце. Тут моя жизнь. Это мой город, моя родина. — Мы спали в одной постели, ели с одной тарелки… — Цзыюй не выдержала — расплакалась, как обиженный ребенок. — Я защищала тебя, а ты — меня. Мы вместе лечили Ким Сокджина, мы закапывали чертову лошадь! Я осталась тут ради тебя! — Да, да, — плакала вместе с ней Чеен. — Ты все это делала, Цзы. Все. Все до единого. — А теперь ты просто отпускаешь меня, да? Просто отпускаешь?! — Просто отпускаю… — Чеен попыталась обнять Цзыюй. — Желаю тебе счастья. Я буду молиться за тебя. Я отдам тебе все, что ты захочешь. Я сделаю все. Только скажи… — Но со мной ты не поедешь? — глухо спросила Цзыюй. — Не поедешь? Отпустишь меня одну и не поедешь со мной? — Не поеду, не поеду, — как заведенная кукла повторяла Чеен. — Я не могу. Я должна остаться тут. — Ради чего? Ради кого? — ошарашенно спрашивала Цзыюй. — Тебя никто не ждет, тебя ничто не ждет здесь. — Это мой долг, Цзы. Я должна остаться. Прости пожалуйста. Прости… Больше они ни о чем не говорила. Цзыюй ушла спать первой, а на утром собрала вещи и переехала к Исину. Шокированная отказом Чеен она пыталась спрятаться от нее. Чеен же осталась в пустой квартире одна — и время от времени встречала Цзыюй в коридорах старого дома, куда ее звал Намджун, куда Цзыюй привозил Исин. Они никогда не здоровались в такие моменты. Словно и не было их в их историях. Чеен тосковала по Цзыюй, но старательно подыгрывала ей. У нее теперь появились другие друзья. Сон Сынван, ушедшая в тень, однажды появилась перед ней, как из-под земли, одетая в нелепую фуфайку и старый платок, как нищенка. — Ты? — удивилась Чеен. — Онни… Что с тобой? Мне помочь тебе? — В моем доме сегодня, — просто выдавила из себя Сынван. — Приди. Последняя просьба. — Ты скрываешься? — спросила Чеен. — Ты можешь прийти ко мне, если захочешь, я сейчас живу одна… — Нет, — девушка махнула рукой — и только теперь Чеен по-настоящему узнала ее. — Нас скоро раскроют. Я не хотела тебя впутывать, но все хотят узнать. Узнать. Чеен пришла к Сон Сынван домой глубокой ночью, прокравшись туда узкими опустевшими дворами. Хозяйка встретила ее у парадной — Сон Сынван просто натянула утреннюю фуфайку, и она много курили — почти целыми пачками дефицитных сигарет. — Нашли несколько коробок, — пояснила она. — Враги оставили, когда торопились покинуть Сеул. Теперь вот, осваиваю. Курить весело, как говорится. Мне начинает нравиться. — Ты привыкнешь… Нехорошая привычка… — коротко говорит Чеен. Сон Сынван кивает, и бросает недокуренную сигарету в снег, топчет маленькой ножкой. Чеен вдруг понимает, зачем она позвала ее сюда, Чеен больше ничего не боится. Если ее позвали сюда не просто так — она выдержит удар. В воздухе пахнет весной, а Чеен больше нечего терять. Она уже потеряла все, чем дорожила. Кроме собственной совести, конечно. — Она быстро погибла? — спросила Сынван, когда они остались одни. — Нет, — просто сказала Чеен. — Она вспомнила, как громко кричала та девушка с удивительно красивым лицом, и не смогла соврать — пусть и во спасение. — Они ее били? Сильно били? Чертовы ублюдки… Чеен просто кивнула. — Ты видела, как они ее били? — отчетливо спросила Сынван. — Она не могла остаться живой? — Ее расстреляли, — пробормотала Чеен. — У металлической стены. Она крикнула и упала. И я тоже. — Что — ты? — Закричала и упала… — честно сказала Чеен. — И потом больше ничего не помню. Меня допрашивали. Мин Юнги допрашивал. И отпустил. — Почему отпустил? — спросила Сынван. — Из-за Ким Намджуна? — Возможно, — вяло выдавила из себя Чеен. — А может, и просто так. В любом случае… Отпустил. Я не ждала ничего хорошего, но отпустил. — Я думала, что ты тоже останешься там… — вздрогнула Сынван. — Когда узнала, что ее поймали… И вспомнила, что в этот день ты должна была провожать туда того паренька… Он смог сбежать? — Да, — кивнула Чеен. — Ему удалось спрятаться. Думаю, он уже на родине. Спасибо. Без вас я бы никогда… — Она хорошо держалась? — тихо спросила Сынван. — Ее мать жива. Я мечтаю однажды доехать до нее и рассказать, как держалась ее дочь. — Она пела песню… — Чеен вспомнила громкие ясные слова, села на пыльную пустую скамью. — Пела одну из песен той старой жизни. Красиво пела. Отчаянно и громко. И ничего, слышишь, онни, ничего она им не сказала… — Пела песню?.. — Сон Сынван села рядом с Чеен, закрыла лицо руками. — Боже… Неужели они на самом деле ее убили? Она же такая… Неужели никто не пожалел? Может, хотя бы спрятали ее или забрали с собой? Что угодно, лишь бы жива осталась… — Нет, — Чеен очень сильно хотелось заплакать — может, хоть так она перестанет слышать последний крик Бэ Джухен, но не получилось — слезы кончились давно. — Она не жива, онни. Это точно… — тихо добавила она. — Надежды нет… — глухо выдавила из себя Сон Сынван, стащила с головы платок — Чеен ахнула бы, если смогла, цветущий молодой врач напоминала живого мертвеца, высохшую старуху. — Ничего не осталось, — сказала отчетливо Сынван. — Мы выигрываем войну. Но битву-то проиграли. Она хотела помочь войскам, которые собираются взять Сеул… Хотела лишить врагов оружейного склада. Но вместо этого лишила нас себя. Второй такой уже не будет. Никогда не будет. Сон Сынван расплакалась, и Чеен вдруг поняла, о чем она теперь думает. Не только о трагичной судьбе молодой девушке — но и о своей собственной войне. Сон Сынван, вероятно, считала себя лидером. Каждая потеря бьет ее по глазам, лишает смысла. Нет ничего и не будет уже, так ей кажется. Вместе с Бэ Джухен и ее нелепой смертью все прочее давно превратилось в небытие. Бой давно проигран. А кончится ли война — не имеет уже смысла. — Я тебе помогу, онни, — просто сказала Чеен — она знала, что должна это сказать. — Я не Бэ Джухен, конечно, но я помогу. Теперь это и мое дело тоже. — Ты сбежишь в Китай, — размазывала слезы по лицу Сон Сынван. — Я знаю… Мы слышали… Ким Намджун, говорят, заберет тебя с собой. Конечно… Ты ведь такая красивая и нежная… Я бы тоже так поступила на его месте. Как он может оставить тебя тут? Он, вероятно, и женится на тебе… Поезжай с ним, Пак Чеен. Там у тебя есть будущее… Я не хочу, чтобы однажды и ты пела песню у железной стены. Не вынесу я. — Это уже мое право, — распрямила плечи Чеен. — Я останусь в Сеуле. Это мой выбор. И я помогу тебе — это тоже мой выбор. Я не могу и не буду идти против правил. Я обещала тебе помочь, и я помогу. В память о Бэ Джухен, в память о всех, кто погиб. Я помогу. — Боже… — Сон Сынван подняла заплаканные глаза, словно не верила своему взгляду — горячо рассматривала тоненькую фигурку Чеен, пыталась обнять ее глазами. — Ты действительно ненормальная, — заключила она. — Странная. Таких, наверное, давно уже нет и не будет больше. — Такие есть, — Чеен поклонилась. — И перед такой вот я сижу. Скажи, онни, что мы можем сделать для Бэ Джухен. Что-то в память ей? Что-то особенное? Что-то, что бы обязательно ей понравилось… — Только взорвать этот чертов склад, — в слезах рассмеялась Сон Сынван. — Он все там же и полон оружия. В подарок захватчикам было бы забавно лишить их склада. У них на него большие планы. Собираются использовать против мятежников. — Тогда я хочу, чтобы мы с тобой сделали это, — серьезно сказала Чеен. — Как нам взорвать склад? Кто может нам помочь? И что именно нам делать? Скажешь? Она положила руку на плечо Сон Сынван — теперь Чеен была и больше, и сильнее, и старше. — Я без тебя не справлюсь, — строго сказала она. — Я помогу. Но ты должна придумать план. Лидер… Она еще не знала тогда, как сильно нуждалась Сон Сынван в этих словах. Но даже и не зная, сделала все правильно.