Покидая розарий

— Ты спасла моего брата… — сказала Ким Джису, и сердце Чеен, огромное сердце, остановилось. Словно ножом высечено по сердцу, словно выжжено на теплом и живом. — Ваш брат… — повторила за ней Чеен. — Но как же… Он ведь… И вы… — Я была вынуждена молчать, — рассказывала Джису. — Я тебе не доверяла. И не была уверена, ты ли это. Кроме того я не могла понять, что я чувствую к тебе. Не то сестринскую ревность, не то благодарность. До конца не разобравшись в своих чувствах, я вдруг решила сыграть важную роль в твоей жизни. И я была не права, Чеен. Прости меня. — Прощаю… — невпопад сказала девушка. — Я прощаю, но не знаю даже за что именно. — Он так и говорил о тебе… Странная… Но клялся, что никогда в жизни не забудет того, какой ты была на самом деле. Он говорил о тебе. — Обо мне?.. — Чеен подняла сухие глаза на Джису, и той стало больно от ее взгляда — не должна молодая девчонка смотреть вот так, болезненно и с надрывом. — Когда он попал в плен, мы все простились с ним, — пояснила Джису. — Я написала родителям, а сама написала прошение пойти на фронт. Я искала смерть. Я хотела умереть. — Зачем? — Я хотела посмотреть в глаза той, что украла моего брата… Посмотреть в глаза смерти. Никто не был уверен, что он выживет, даже он сам. Я знала это, потому что мне приходилось отправлять похоронки семьям погибших. Я также знала, что делают с пленными ваши военные. Я не доверяла никому, когда дело касалось моего брата. И я была готова умереть самой. Понимаешь это чувство? — Понимаю… — Чеен вспомнила тот страшный вечер, когда казнили Бэ Джухен, собственное отчаянье, когда Мин Юнги понял, что она пришла туда не просто так. — Я тоже была готова умереть однажды… — И я помнила, что моим родителям был важен только Джин… Они обожали его. Он был их первенцем, их надеждой. Он был именно таким, каким они хотели его видеть. Нежным и заботливым с ними, иногда простоватым — специально для мамы, которая мечтала заботиться о сыне всю жизнь, всегда прислушивающимся к советам отца. А я, напротив, была совсем не такой. Не молчаливой и достойной, а смутной и странной. И по логике, мне было бы лучше погибнуть, чем ему. Я шла туда спасти его или погибнуть вместе с ним. — Но ведь он попал в плен… — Его лучший друг Мин Юнги-оппа первой именно мне сообщил о пропаже Джина… Он говорил медленно, а я уже заранее знала, что случилось что-то плохое. И мне было пусто. Пусто вдруг и навсегда стало без моего брата. Я словно потерялась и нашлась. И уже точно знала, что жизнь не станет прежней. Что жизнь изменилась для меня навсегда. — Мин Юнги… — Ты должна была знать о нем… Он тоже упоминал о тебе. Невысокий и всегда хмурый. Очень странный, но справедливый… — Именно такой он и был. — Он долго хранил тайну, как именно спас Джина. Вся моя семья благодарила его, в его честь отец устроил праздник, но только мы трое знали, что спасла Джина вражеская медсестра без имени и следов. — Я спасла его… Не ради благодарностей, госпожа моя. Сначала он спас меня. Еще когда был в плену. Мы с первого взгляда стали близки, словно два похожих человека. Я не чувствовала к нему ненависти, а он был добр ко мне. — Об этом он не говорил… — Он лежал в госпитале для пленных. Мой сонбэ, доктор Чхве, открыл его, ради того, чтобы снизить смертность среди пленных, она была такой высокой. Он стал просить медсестер помогать ему в работе, но настоящие сестры считали, что это неправильно — тратить свое время на спасение врага. И тогда к нему на помощь пришли мы. Мы не настоящие медицинские сестры, нас переучили, на самом деле многого мы не знали и не знаем. Но поставить инъекции или перевязать мы могли, и нас стали использовать. — А на самом деле ты кто? Студентка? Он так и говорил — что ты студентка… — Я студентка технического института. Наверное, так и останусь ею навсегда… В том госпитале для пленных мы с ним и подружились. И однажды на меня напали его собственные соотечественники. Их было четверо. Они пытались изнасиловать меня и убить. Мне на помощь пришел солдат ополчения, но их было больше. Они почти забили его насмерть, если бы не ваш брат… Он мог помочь своим товарищам, пусть и таким низким, но коммунистам и пленным. Но выбрал другое. Он спас нас обоих, и я никогда, до самой смерти, не смогу этого забыть. — Значит, он решил спасти вас… Это в стиле Джина, ему противны мерзости, он добрый и честный. Иногда даже слишком. — И когда все поняли, что город будет взят… Начались массовые казни пленных. Их просто расстреливали огромными толпами по сотни человек. Тела складывали в грузовые машины и увозили оттуда. А последние тела просто свалили в кучу — такими их и обнаружила армия врага. После этого в первые дни по стране прокатилась очередь казней. Казнили единственный отряд, оставшийся в Сеуле, их повесили на центральной площади, и тела их висели долгие недели. — Мой брат должен был быть один из них… — Я узнала о том, что пленных казнят, и мои ноги сами отвели меня туда. Не знаю, как так вышло… Раньше мне были чужды подобные поступки, но тут я словно потеряла саму себя. Я просто шла и шла, а когда очнулась, обнаружила себя возле тюрьмы. Я обманула стражу, влезла туда и с помощью моего друга вытащила Ким Сокджина оттуда. Я боялась, что его сочтут предателем и казнят, поэтому ничего лучше не придумала, как только отвести его к себе домой. Там мы и прятали его с моей подругой. — Той, которую полюбил Чжан Исин… — Да… Она была поначалу против, но помогала мне. Сначала мы боялись обысков и спрятали его в пустой комнате, которую заколотили на время нашего отсутствия. Потом Ким Сокджин простыл, и я перевела его к нам. Он спал с нами на одной кровати, когда стояли лютые морозы. Он ел с нами с одной миски, готовил нам и убирал за нами. Но его болезнь прогрессировала, и я поняла, что он умрет, если я не найду врача. — И ты нашла врача? В Сеуле? — Я нашла врача… — Чеен не выдержала — все ее напряжение вышло наружу, густые слезы стекали по ее лицу. — Я нашла лучшего врача, хотя она и была против коммунистов, она не отказала нам в помощи. Именно она спасла Ким Сокджина, долгие ночи вместе с нами проводила у него постели. Я не уверена, что он поправился до конца… Но по крайней мере, его жизни уже ничего не угрожало. — Ты права… По приезду он попал в госпиталь с плевритом. Но его вылечили. Он здоров сейчас. — И я понимала, что мне придется отвести его к своим. Тогда я уже пережила то, что выпало на мою долю… Пережила свое и Цзыюй… Я была любовницей Ким Намджуна, она жила в одном доме с Чжан Исином, в глазах людей мы были падшими женщинами. Меня спасало только то, что я помогала другим, пока находилась среди врага. Если бы не это, меня бы тоже казнили после того, как город вернули. Меня спасло чудо. — А Цзыюй? — Ее расстреляли после родов. Едва она родила свою единственную дочь. На нее милосердие не распространялось, я искала способ вытащить ее оттуда, но не нашла. Я подвела ее. — Почему же она тогда не поехала с Исином? Этот мерзавец не взял ее с собой? — Взял… — потупила взгляд Чеен. — Это он и не смог мне простить, в конце концов. Она осталась ради меня. С самого начала нашей дружбы до конца ее она верила, что только она может позаботиться обо мне. — Так оно и вышло… — Так оно и вышло… — Но ты смогла спасти ее дочь? — Я забрала девочку. Мне помогли мои друзья. Я не хотела, чтобы младенец умер из-за плохого ухода или нехватки пищи. Она поправилась и выросла. Ей почти два года. Она славная малышка. Я назвала ее Юна. — Юна… — глаза Джису прояснились. — Какое красивое имя… Чудесное имя для девочки, победившей смерть. — Она моя дочь, — твердо сказала Чеен. — Я должна вернуться к ней. Понимаете? Также должен был вернуться и Ким Сокджин. Он хотел этого безумно, но боялся попросить. — Стеснялся? — Считал, что мы и так многое для него сделали… — Чеен закрыла лицо руками. — Даже в своем положении, он был добр к нам. И искренне считал, что не имеет права просить больше для себя. Он даже заявил мне, что останется с нами навсегда, но именно после этого я стала искать повод отослать его домой. И я нашла. Последний поезд, везущий генерала Чхве. Я помогла ему забраться в вагон, отвела его туда. Через весь город… — И там его нашел Юнги? — Он следил за мной. Никогда мне не доверял, а так был уверен, что я враг революции. И тогда проследил за мной. Мне пришлось признаться, пришлось довериться ему, потому что другого выхода у меня не было. Кроме того он чувствовал некую вину. За то, что сделал со мной Ким Намджун, я думаю… Он хотел помочь мне один раз — и у него получилось. — Он сказал, что все было совсем по-другому… Я даже подумать не могла, что Юнги… — Он обещал, что Ким Сокджин вернется домой… — Чеен подняла глаза. — Он обещал мне. — Он сдержал свое слово. Он сам привез его сюда. И тут же его арестовали… — Джису села рядом, обняв колени. — Это был и худший день в моей жизни. И лучший тоже. — Вы не знали, что он выжил? — Не знала… Долгие восемь месяцев незнания очерствели меня. Я старалась работать и старалась попасть на фронт. Я постоянно писала и Юнги, поскольку он друг моего брата, чтобы он постарался найти следы Джина. Мне нужны были доказательства, понимаешь? — Понимаю. — Доказательства, что он жив или что он мертв. Я хотела знать наверняка. Я не могла томиться в ожидании. Я почти умерла тогда. — И он сообщил вам? — Он написал, что для меня есть новости. И попросил подождать. На границе в небольшом городке он привел ко мне Джина. У меня была только одна ночь до утра, чтобы я могла побыть с братом — всю ночь мы проговорили как сумасшедшие, я целовала его руки и плакала, он рассказывал мне, как спасся. — А после? Что случилось утром? — Его арестовала тайная полиция. Ким Тэхен принимал в этом участие. Старательно и долго. Мне не пришлось даже ничего спрашивать, они все сообщили. Сам товарищ Ким Ир Сен посчитал всех спасшихся с плена врагами народа. Отец и мать чуть не умерли, узнав, что спасенный сын теперь погибнет, но уже на родине… — Но его спасли? — настойчиво спросила Чеен. — Спасли ведь? Так же? — Это едва не стоило нам с О Сехуном жизни… — Джису улыбнулась, податливо и мягко. — Только он мог его спасти, и я пообещала ему свою жизнь за спасение брата. — Именно поэтому он и позволяет себе такое… — Он любит меня, Пак Чеен, — серьезно сказала Джису. — Вот тебе первый урок — слова и эмоции мужчины не так важны. Важны поступки. Его поступок был главным и основным. Он рискнул жизнью ради меня. Поставил все на спасение моего брата, потому что я просила его. Он мог погибнуть, он потерял все, он стал просто капитаном — но он сделал то, о чем просила его я. И я точно знаю, он любит меня. — Но вы не любите его… — осенило Чеен. — И поэтому ему так больно. — Да. Умом он понимает, что я принадлежу ему теперь полностью, без остатка, но сердце мое молчит, и поэтому он не знает, как ему поступить. Он кажется тебе злым? Сердитым? Такой он и есть… Но милосердие и добро в нем тоже есть, и это заставляет его поступать так, как он поступать не желал раньше. Он чист внутри и снаружи, поэтому поступок его адъютантов причиняет ему боль. — Принимает его на себя? — Он с ними там был, понимаешь? Сердце и душой с ними был. И если они поступили плохо — то и он тоже. Тоже бил тебя в лицо и насиловал мальчика. И Сехун-и не может с этим смириться. — Но он спас Ким Сокджина… — Он никогда об этом не напоминает. Его поступок остался с ним. Сокджин был и остается с нами благодаря ему. Но он не считает это поводом для гордости. Он поступил так ради меня. Потому что я умоляла его. Я рыдала. Я просила его. И вот теперь он тут. Мой подчиненный, словно мне в усмешку. Зависимый от меня. Чеен вспоминала суровое спокойное лицо О Сехуна — теперь многое в его поступках стало понятнее ей и ближе. Вот только одно осталось за гранью. Чеен все еще не знала, где сейчас Сокджин, и боялась задать тот самый вопрос. — Брат сказал мне, что ты удивительная… — продолжала Джису. — Он говорил о тебе так, что я уже заранее знала, какой тебя встречу. Тонкой, сильной, молчаливой и терпеливой. Отчаянной. Такой я тебя и нашла. Мне сказали — выжила медсестричка, а сумка твоя была полна лекарств, но ни одного разрешения, ни одного документа. Так ходят только сумасшедшие или волонтеры. Такой ты и была. Когда услышала твое имя, сразу поняла, кто ты. Но мне подумалось — ты пришла искать брата, и я не стала тебе мешать. — Я хотела его найти… Но побоялась сделать это. Мне казалось, что он воссоединится со своими — и будет спасен. Оказалось, что нет… — Воссоединение едва не погубило его, Чеен-ним. Оно едва не стоило моему брату жизни. Мы с Сехуном вытащили его оттуда, но к тому времени он уже восемь месяцев отсидел в тюрьме. И был худым и изнеможённым. Словно все силы покинули его. — Какой ужас… — Только глаза его горели. Он не сдался. Он хотел выжить. Когда я спросила, почему, он сказал, что ты попросила его об этом. И после всего того, что ты сделала, не может он умереть. Не тут и не сейчас. — Я просила его прожить счастливую жизнь и состариться. И я… просила его выжить. — Я увезла его к родителям. Спрятала там. Я мечтала, что он отсидится до конца войны, но он не захотел. Пошел служить снова. Получив взыскания, начал с нуля. И до сих пор в Пхеньяне. Служит. Но не воюет. Говорит, что убивать врагов больше не сможет. Говорил вообще, что нет у него больше врагов. Понимаешь его? — Я тоже так думаю… — Ты изменила моего брата, Ченги. Именно ты. Спасла его — да, но сделала его мир другим. Он стал сильнее благодаря тебе, стал добрее, стал упорнее. У него появилась цель. Он верит в людей больше, чем до войны, он верит в себя больше. За ним целая история, и теперь у него все точно должно получится. Не такой мой брат человек, чтобы сдаться теперь. Можешь быть уверена. — Он жив? — А ты думаешь, я дам ему умереть после всего того, что было? Нет. Дудки… Никогда и не при каких обстоятельствах. Я сама вытащу его из лап любой смерти, если потребуется. Я душу выну из груди и отдам ему, но больше он не покинет меня. Пусть и не думает об этом. — Слава богу… — вырвалось у Чеен. — Господи… Она больше не слышала ничего и никого — без сил сидела на полу и вытирала слезы с мокрого лица. Ничего не слышала — только собственное сердце — оно кричало бессильно, что самое важное ее желание сбылось. Сокджин жив. Сокджин спасен. Сокджин будет жить. Значит, не напрасно было все то, что они с Цзы делали. Не напрасно помогали ей Сон Сынван и Чон Чонгук. Сокджин спасен. Больше ему ничто не угрожает. — Господи… — бессильно повторяла она. — Жив… Джису молча наблюдала за ней, пока ее не осенило — она сползла на пол к Чеен, обхватила ее лицо обеими руками и заглянула в него. — Ты его любишь… — удивленно сказала она. — Не так ли? Пак Чеен… — Жив… — плакала Чеен. — Жив… — Ты любишь его и любила всегда… — повторяла Джису. — Мне стоило догадаться. Ты любишь моего брата. Полюбила, пока спасала, не так ли? И не ради него ты пришла сюда, но ради него выжила. Он твой человек-светоч, да? Он тебя вытащил?.. Она опустила голову рыдающей Чеен себе на грудь, перебирая пальцами влажные волосы, и сама не поняла, как слезы стали стекать и по ее лицу. На груди у Джису плакала женщина, которой ее брат был обязан жизнью. Но сама Джису только теперь поняла, какой тяжелый груз несла на своих плечах вчерашняя студентка, еще почти ребенок Пак Чеен. И только сейчас она почувствовала — никакой разницы между ними больше нет. Они как две стороны одной медали. Разные — и одинаковые. Единые, если угодно. — Ты действительно хочешь вернуться домой? — вдруг спросила она у Чеен. — На самом деле? Если да, я помогу тебе… Но если ты не уверена… Не хочешь ли увидеть Сокджина? Я могу помочь тебе поехать туда, где он… Он будет рад, я уверена, он будет счастлив. Расставшись раз, вы можете остаться вместе навсегда. — Это невозможно, — прошептала Чеен. — Не в этой жизни. Может, в следующей. В этой еще идет война. — Война кончается, Ченги… — мягко сказала Джису. — Что ждет тебя там, дома? Разруха и бедность. Твой университет разрушен, в Сеуле одни американцы. Ты не сможешь стать студенткой и снова беззаботно проводить дни. Твои друзья убиты, а те, что выжили, убиты морально. Сокджин тоже раздавлен… Но он выжил ради тебя. Теперь ты должна выжить ради него. Вы еще можете встретиться. Вы можете быть вместе. — Вместе… — Чеен пробормотала. — Но разве он… — Я говорила с моим братом. Он уверял меня, что ты удивительное сокровище. Никогда в жизни ни об одной девушке Сокджин не говорил таких слов. Ты можешь быть уверена, для него ты важна. Вы можете встретиться. Не как враги, не ради выживания… Другой мир, о котором ты говоришь и думаешь, он скоро наступит. Там будет место для всех… Она мягко гладила волосы Чеен и проговаривала слова, словно пела — и песня эта была прекрасна. — Место для тебя, для меня, для Сехуна и Сокджина, для Им Сунима, для солдат, для раненных и пленных. Место для тех, кто выжил. Место для тех, кто хотел выжить. Мы сможем снять с себя военную форму и начать все заново. Сможем построить свой собственный мир. Только представь… Представь, Чеен-а. И Чеен представила — так, как мечтала всегда — море, облитый солнцем пляж, а на опушке лес, как в то единственное ее лето. Теплая вода, в которой переваливаются волны. Она, стесняясь купального костюма, плывет к большому камню, на котором ее товарищи рыбачат без особого успеха. А добрый учитель Шивон варит уху и ждет их всех к обеду. Разве это не прекрасно?.. Есть ли место в этих ее мечтах для Сокджина?.. Он мог бы учиться вместе с Чанелем, например… При других условиях он был бы для нее тем же оппой, подшучивал бы над ней и дергал бы за косичку. Они бы ходили на танцы, болтали обо всем на свете, гадали бы… Можно было бы есть картошку и овощи, а не варить похлебку из консервов, и вдоволь было бы хлеба… И воды, чистой воды, а не грязного снега… Какое это было бы счастье… Чеен открыла глаза — она видела не темную комнату, в которой на полу плакали они с Ким Джису, нет. Дом свой видела она, родителей за работой, а в одном углу играет ребенок, которого родила ее онни… Ее племянник или племянница. После тяжелого дня заходит уставший Чон Хосок, и ее онни торопливо несет ему чистое полотенце и воды. Интересно, все ли с ними в порядке… — Мы сможем найти тебе новые документы… — шепчет Джису. — Новое имя. Новую жизнь. А как это новая жизнь? Без Юны и Чонгука? Чеен представила — на дворе уже март, все тает, на земле грязные лужи, и маленькая Юна, которая только начала ходить, шлепает по ним маленькими ножками, обутыми в большие сапоги. Чонгук сердится на нее — он всегда быстро начинает сердиться — тянет девочку за руку. Она плачет и вырывается, тогда выходит Джихе, которая быстро берет ребенка на руки и идет готовить ужин. Сколько они живут уже так, втроем? Что делают? Помнят ли о ней? Помнит ли о ней Сон Сынван и ее братство?.. Чеен помогала им раньше — но кто теперь выполняет ее обязанности? Есть ли этот кто-то рядом с ними? Сон Сынван, наверное, все так же окружена пациентами, у нее столько обязанностей, она всегда занята. Но в кармане по-прежнему болтается карамелька для малыша или краюшка хлеба для бездомной собаки. Она добрая, Сон Сынван, наверное, винит себя, что она, Чеен, не вернулась с фронта… И старый госпиталь стоит по-прежнему… В доме бывшей мэрии… Люди приходят туда умирать или спасаться… И здание университета завалено потемневшими мешками с песками… И старая поляна, на которой они с Тэеном и Цзы похоронили лошадь. И площадь, на которой болтались мертвые тела… Нет, не может она пока оставить все это в прошлом. Не сможет, даже если на другой чаше весов будет Ким Сокджин и вся его любовь. Ей, Чеен, хватит одной мысли о том, что он жив и он борется. Она примет это и будет всегда молиться о нем. Ким Сокджин навечно в ее памяти. Но письма она пишет другому мужчине. И вернется она туда, куда должен вернуться этот мужчина. Другой вариант невозможен. — Простите… — сказала она Джису. — Простите меня. Ким Джису — умная женщина, сильная, красивая внутри и снаружи, все поняла. Погладила ее волосы еще раз и отпустила. — Завтра, — сказала она. — Ты поедешь домой завтра. Я обещаю, Пак Чеен. Это последнее, что я могу сделать в благодарность за жизнь моего брата. И за любовь к нему. — Спасибо, — Чеен поднялась на ноги и низко поклонилась. Джису встала вслед за ней и поклонилась также низко. Не как два врага — как две уставшие от войны женщины, как подруги, как сестры. Низкий поклон, наполненный любовью и благодарностью. И только одно осталось у Чеен — незавершенное дело, о котором стоило спросить. Она не знала, стоит ли это делать, но почему-то не могла промолчать. — Скажите… — тихо спросила она. — Сказал ли вам Мин Юнги то самое… Ну… То, о чем он должен был сказать… — Не знаю… — пожала плечами Джису. — Когда я его видела, он говорил мне только о Джине. Но он обещал, что после войны, приедет ко мне повидаться. Как знать, случится ли это… Чеен вспомнила, какой любовью горели глаза Юнги, когда он говорил об единственной в мире женщине — и вот эта женщина стоит перед ней. Легко догадаться, почему он выбрал Джису, но сложно понять, почему так и не смог сказать ей о своей любви. Впрочем, если не сказал он, не скажет и Чеен… Это дело двоих, ей там места нет. — Что-то не так? — спросила Джису. — Это что-то важное? — Нет, — покачала головой Чеен. — Совсем нет. Когда война кончится, он сам вам скажет… Это не так важно, госпожа Ким. Совсем не важно.