Покидая розарий

Двадцать седьмого июня тысяча девятьсот пятьдесят третьего года в Сеуле было объявлено о подписании долгожданного договора о ненападении. Фактически, это документ совсем не был перемирием или чем-то важным — но для миллионов корейских семей он означал окончание войны. Три года страданий, голода и страхов закончились — так видели это обе стороны. Впереди долгий путь к восстановлению и возрождению нации. Война не может длиться вечно, как бы не старались люди. Многим хочется верить в войну, но она всего лишь следствие определенных действий, и рано или поздно она заканчивается. И тогда начинается переосмысление прошедшего и попытка найти новые пути решения проблем. Война истощает страны, уничтожает веру и отбрасывает человечество назад — она может повториться, может длиться долго, но рано или поздно она закончится, и это не изменить. Корейцы втайне мечтали об окончании войны с самого ее начала. Нация, в основе которой лежат глубинные семейные взаимоотношения, никогда не считала Север и Юг разными странами, в глубине души каждый кореец считал гражданскую войну бессмысленной. Но три года длились сражения, впереди которых бежали лозунги о правде, истине и чести. И подгоняемые страхом за свои семьи и болью из-за потери товарищей молодые солдаты отдавали свои жизни и отбирали чужие, пока полноводная река из людей не иссякла. Обескровленные армии решили сдаться. Мир, который стравливал две страны, внезапно оглянулся и замолчал. Чеен встречала конец июля в тревожном состоянии — она, как и все, долго ждала окончания войны, ждала и верила. Но в день, когда по всем радиоволнам прозвучали долгожданные слова, когда ее подруги смеялись и радовались до слез — даже хладнокровная и сдержанная Суджин, в этот самый день в душе Чеен словно обнажилась пустота. Она деланно хлопала в ладоши вместе со всеми, смеялась, а потом просто ушла к себе и долго плакала, пока не провалилась в сон без сил. Ее не было на параде, не было на празднике, она даже с подругами не подняла бокал за окончание войны, сославшись на болезнь. Чеен мечтала об окончании войны, но его же она и боялась, как смерти. Потому что пока война длилась, она имела возможность ждать возвращения Джонни. Теперь — нет. Теперь он уже не мог вернуться. Все, кто могли, были дома или в госпитале. А Джонни не написал ей ни одного письма и не послал весточки. Она даже не знала, где он пропал, как и с кем. Надежда, которая вела Чеен вперед, кончилась на ее глазах. Чеен больше не могла уповать на завтрашний день. Чеен больше не могла обманывать себя. Теперь ей предстояло столкнуться с жестокой реальностью и принять ее. Или не принять — и разорвать себе сердце окончательно. И то, и другое казалось ей кощунством. — Оппа, — написала она на листке бумаги, когда проснулась утром. — Прости, оппа. Я помню тебя также, как вчера, и не посмею забыть. Просто, хочу, чтобы ты знал об этом. Больше воображаемых и настоящих писем Джонни она не писала. Пережив ту страшную ночь, Чеен вдруг осознала и приняла все потери, которая принесла ей война. Начиная от милой Йерим, заканчивая любящей Сон Сынван — все эти люди прошли сквозь нее и не вернулись. Они обещали быть с ней, но ушли. Теперь к их стройному ряду присоединился и Джонни. Чеен отпустила его. *** — Я не думаю, что ты должна замыкаться в себе… — с Чеен Джихе всегда вела себя неловко, ей словно стыдно было за свое семейное счастье. — Ты так молода. У тебя все впереди. Сходи куда-нибудь, развейся. А если тебе одиноко, приходи к нам. Мы всегда тебе рады. — У вас семья… — Чеен мешала сахар в чае ложечкой — новой ложечкой, купленной в новое мирное время. — Я не могу мешать вам. — Это все глупости, Ченги… Мы тебя любим и рады тебе… — Джихе одной рукой мешала обед на плите, в другой держала крошечную дочку, Чеен младшую. — Это и твой дом, помни. Чеен подошла к ней, взяла ребенка на руки — малышка радостно потянулась, в отличие от Юны, которая немного боялась Чеен, эта малышка любила свою тетушку. Джихе виновато улыбнулась и поспешила снять с плиты чайник, вытереть стол и достать припасенное печенье для гостьи. Она все делала быстро и бесшумно. Талантливая и красивая. Мама и жена. — Я тоже хотела, чтобы мир закончился, когда Даниэль пропал… — Джихе задумчиво посмотрела в стену, — Но меня спас Чонгук. Он был рядом. Этого был довольно. Потом, много позже, он признался, что тоже был близок к концу. Он спас меня, а я спасла его. В общем, все совпало для нас. И теперь, и отныне мы точно знаем, для чего все это. Он верит в меня, а я верю в него. Мы счастливы. — У вас все по-другому… Вы изначально были похожи. Оба скромные и сдержанные, оба достойные люди… Бог бы все равно столкнул вас, даже если бы вы и не жили в одном доме. — Возможно, — Джихе фартуком вытерла нос младшей дочери. — Но я говорю это к тому, что и тебе стоит жить дальше. Не уходи в себя. Живи, пожалуйста. — Живу… — честно сказала Чеен. — Я живу. И если ты боишься, что я что-то сделаю… — Нет… Я не боюсь. Я знаю, ты не бросишь нас… — Джихе села рядом, погладила руку Чеен, непрошенная слезинка сорвалась с ресниц — рана, оставленная Даниэлем, еще болела. — Я верю в тебя больше, чем в себя. И все же… — Он все еще может вернуться, — упрямо сказала Чеен. — Может, — кивнула Джихе. — Но если не вернется — будет ли он счастлив там, зная, что ты умерла, будучи живой?.. Ты знала его лучше меня, так скажи — не хотел бы он, чтобы ты стала самой счастливой, после всего того, что пережила?.. — Он хотел бы этого больше всего на свете… — Тогда в чем ты еще сомневаешься, Чеен? — тихо спросила Джихе. — Сделай это не ради себя, тебе ведь ничего не надо, как ты говоришь. Но сделай это ради нас. Ради меня и ради Чонгука. Ради Юны и твоей крестницы. И ради самого Джонни сделай. — Ради самого Джонни… — пробормотала Чеен. Она с силой сжала руку Джихе и остановилась — в дверном проеме уже стоял уставший Чон Чонгук, который недовольно посмотрел на них обеих. — Что с вами? — спросил он сварливо, как пожилая женщина. — С ума сходите? Ужинать будем? Я проголодался… — Да, дорогой, — счастливо сказала Джихе, и потухший взгляд ее снова расцвел. — Я тебя очень ждала… Заведи с улицы Юну — а я пока наложу еду в тарелки… Ради себя или ради Даниэля — но Джихе тоже выбрала жизнь. За этим выбором теперь, как за щитом, были ее семья, ее мечты, ее надежды и она сама. Этому можно было только позавидовать. *** Чеен не сразу поняла, зачем Бэкхен провожает ее после занятий в общежитие — сначала подумала, что ему просто скучно, потом сочла, что он беспокоится за ее безопасность, ибо пары частенько заканчивались поздно вечером. Потом и вовсе решила, что он живет в ее стороне, раз постоянно идет вместе с ней. — Он живет в общежитие для военных, — сказала ей Суджин за ужином. — Так столько военных… Все красивые и молодые… Некоторые, правда, ранены и все такое… — Откуда ты знаешь? — Соен внимательно посмотрела. — Была там? — Один оппа показывал, — пожала плечами Суджин. — Так что, глупая моя Ченги, Бэкхен-оппа не по дороге с тобой живет. Он ходит с тобой по другим причинам. И странно, если ты не понимаешь их, вроде взрослая… — И каких же? — Чеен отложила ложку. — Неужели ты считаешь, что он… — Ты ему нравишься, дурочка, — Суджин рассмеялась. — Он постоянно глаз от тебя оторвать не может, настолько ты хороша. А тебе пора дать ему шанс, оппа не совсем плохой. Герой войны, студент, физически развит, да и хорош собой… — Какой шанс, что ты? — возмутилась Чеен. — Суджинни, ты с ума сошла? Он мой друг. Друг и сонбэ. К тому же он никогда бы не посмотрел на меня так… И вообще ты что-то путаешь. — Ну глаза у меня есть, — Суджин усмехнулась. — И я видела вас вместе. К тому же то, что он твой друг и сонбэ, это никак не может помешать ему влюбиться в тебя. И что мне путать? Он мне неинтересен, а ты моя подруга. Я буду рада вас поддержать. — Но он никогда о таком не говорил… — Чеен развела руками. — К тому же у него много поклонниц, а мой оппа… — Твоего оппы нет больше, — холодно сказала Суджин. — Говорить не говорил — скажет еще, не переживай. А поклонницы все одинаковы. Они хотят красивого оппу и наряды. А ты другая, Ченги. И если ты сама себя не ценишь, то это твоя вина и твои проблемы. Всем остальным ты дико симпатична, как видишь. — Ты бредишь! Не говори глупостей, пожалуйста! — Не ссорьтесь девочки, — попросила растерянная Суен. — Суджинни, прошу, не доставай Ченни. А вообще… — она виновато посмотрела на Чеен. — Честно говоря, я с ней согласна. Это оппа в тебя влюблен, Ченги. И неудивительно — ты красивая и скромная. Думаю, у него это серьезно. — Но я никогда не думала о нем в таком ракурсе… — призналась Чеен. — Бэкхен-оппа мой друг. Я его уважаю. Я бы никогда не попыталась даже… — Не отталкивай его, он хороший… — сказала Суен. — Он всегда вежлив и заботится о тебе. А тебе нужны отношения, тебе нужно расслабиться. Попробуй просто довериться ему. Вдруг ты тоже влюбишься?.. — Но я не хочу влюбляться… — Не объясняй ей, — махнула рукой Суджин. — Ченги еще не доросла. Она никогда не рассматривала его… Как будто можно когда-то кого-то рассматривать! Как будто ты вообще когда-то собиралась кого-то рассматривать! Послушай… — она внимательно посмотрела на Чеен, красивые ее глаза сверкнули гневом. — Я понимаю твои чувства. Ты прошла через осаду, значит, через ад. Потом ты попала в плен, а это еще более худший ад. Твое сердце разбито, ты рано повзрослела, но это не повод закрываться. К тому же он не виноват в том, что произошло с тобой. Он тоже, возможно, о другом мечтал. Но сейчас вы оба в безопасности, и вы оба живы. Ему нужно согреться, и тебе. Подумай об этом. — Суджинни… — Чеен растроганно посмотрела на нее — холодная Суджин редко когда давала советы или говорила с ними доверительно. — Но ведь дело совсем не в нас с ним… Дело не в войне даже и не в тех, кого уже нет. Я морально не готова, как и он… Оппа хочет выжить, а я хочу понять, куда мне двигаться дальше. И быстро строить отношения только ради… — Но ведь никто не просит тебя выходить за него, — звонко сказала Соен. — Просто будь с ним добра. И позволь ему быть добрым к тебе. Ничего другого. Только так. — И что тогда изменится? — Чеен рассмеялась невесело. — Если я с самого начала знаю, что я не смогу… — Ты не сможешь, потому что не пыталась. А если попытаешься, то все может измениться. Раз и навсегда. Теплые слова забрались в душу, Чеен почему-то рванула вперед, обняв обеих — и добрая Соен положила голову ей на плечо, а холодная Суджин смутилась, опустив глаза, ей сложно было принимать такую ласку. Когда через два дня Бэкхен снова попросил разрешения проводить ее до дома, Чеен, немного подумав, сказала, что будет рада пригласить его на чай. Это был самый первый раз, когда она привела домой гостя — но далеко не последний. Уже на следующие выходные Бэкхен сам пришел к ним, чтобы попить чай и поболтать обо всем на свете. И чтобы пригласить Чеен на показ военного фильма, но это уже не было так важно. *** — Ченни, — Бэкхен понизил голос, играя с прядью ее волос. — Почему ты такая? — Какая? — спросила девушка, подняв глаза. — Злая? Или сердитая? — Принципиальная, — улыбнулся он. — Я просто хочу поцеловать тебя, разве мне нельзя? Ты же позволяешь мне ухаживать за тобой, ты не против, так почему тогда… — Не надо, оппа, — просто сказала Чеен. — Не надо. Не стоит. Не сейчас. — А когда? — Бэкхен не унимался. — Завтра или через год? Ладно… Хорошо, не буду… Они сидели в вечернем парке на пустой лавочке — Чеен любила это место, а Бэкхен провожал ее после восьмого уже свидания. Изредка мимо них проходила другая парочка или одинокий припозднившийся человек, но они оба никого не замечали — были заняты друг другом. — Лучше что-нибудь расскажи мне, — попросила она. — О своих боевых подвигах. Или о планах. Я буду рада послушать. — Но ты и так все знаешь, — развел руками Бэкхен. — Лучше меня самого. Ты ведь умная и красивая, Ченни. Вот только все такая же стеснительная. А ведь прошло три года. И я не просто так, я с серьезными намерениями… — Прямо уж серьезными? — Чеен рассмеялась. — Дом построим и детей воспитаем, да? Не говори о том, о чем пока не стоит говорить, оппа. Живи тут и сегодня. Позволь времени все расставить по местам. Если все сложится… Она говорила умно и правильно, но сама этому не верила. Ей не нравилось то, что она говорила. Чужды ей были эти мысли. Да, Бэкхен-оппа чудесный человек, самый лучший на земле, но совсем другой. Не из ее теста, как говорится. Другой. Открытый с одной стороны — и зарытый напрочь с другой. Пробиться через его броню у нее пока не получается. В глубине души Чеен понимала — она и не хочет пробиваться через броню. У нее слишком много своих проблем, чтобы она могла решать его. Она хочет ему помочь, но сначала ей было нужно помочь самой себе. Она все еще ждала. И все еще не могла пережить такой грустный финал для себя. Ей было пусто и больно. Все сразу. — Ты красивая, — сказал Бэкхен. — Очень… Я просто хочу поцеловать тебя… Можно?.. Он не унимался — и она поддалась, подставила ему щеку, позволив прикоснуться к ней губами. Несложно было догадаться — ее собственная броня вообще не была замечена оппой. Бэкхен, как привычный эгоист, хотел решить только свои проблемы. Чеен ему нравилась, он ее уважал, но человека, подобного ему самому, в ней не видел. Он хотел совсем другого. Хотел близости телесной, возможно, семейной. Но не духовной. В этом не было нужды. — Ченни, — шептал он, стиснув ее руку, с нежностью и страстью, голос его задрожал. Чего ей стоит уступить ему? Позволить ему поцелуй или ласку — дальше он все равно не пойдет… Тогда им обоим станет проще, они начнут встречаться по-настоящему, а в нем она растворится полностью. Возможно, однажды она даже полюбит его. И тогда у них будет шанс и немалый. Чеен не верила в себя и Бэкхена, но хотела попробовать… Она слишком много себя вложила во все это и теперь не могла просто так отступить. И не хотела. — Пойдем домой, оппа, — сказала она грустно. — Я устала, а у тебя завтра работа и… Резкий девичий крик перерезал тишину и упал к их ногам. Бэкхен вскочил на ноги, Чеен вместе с ним, озираясь испуганно. Кричали из глубины парка, и они оба, не сговариваясь побежали туда. Бэкхен оборачивается, протягивая Чеен руку, лишь бы та не упала и не потерялась, и в этом было все его отношение к ней. Он заботился о ней и желал ее. Но не любил. Наконец, ворвавшись на небольшую площадку, где до войны стоял фонтан, они увидели ту, что позвала их на помощь. Молоденькая девушка лежала на каменных плитах, отчаянно сопротивляясь — а над ней навис высокий мужчина, пытающийся снять с нее одежду, который поливал девушку отборной бранью. — Оставь ее! — закричала Чеен, с силой рванув в сторону — решение пришло к ней мгновенно, словно это не незнакомую девушку пытались изнасиловать, а ее саму или Джихе, или покойную Дахен. Одним прыжком Чеен оказалась возле парочки, рванув ворот куртки на себя. Насильник оттолкнул ее с такой силой, что Чеен едва не упала, еле удержавшись на ногах. Сам же он попытался взвалить себе на плечо жертву, потерявшую сознание. — Не трогай! — закричала она, но тот потянул к себе жертву, собираясь скрыться с ней — и Чеен, в которой впервые проснулась ярость, лихорадочно искала вокруг себя что-то тяжелой, лишь бы остановить мерзавца. — Бэкхен-оопа, — тогда звала она. — Помоги мне! Помоги же… Она обернулась и осеклась — Бэкхен, который бежал сюда вместе с ней, чтобы помочь несчастной, сидел на земле у дерева, нервно зажав уши и закрывая глаза. Он словно уменьшился — сжался, пока его лихорадочно трясла мелкая дрожь. Это был совсем не тот Бэкхен, которого знала Чеен, с которым она пару минут назад сидела на лавочке, где тот выпрашивал у нее поцелуй. Этого испуганного, обезумевшего от ужаса человека, Чеен не знала. — Оппа… — повторила она. — Помоги же мне… — Никто не поможет, шлюха, чертова грязная шлюха… — насильник быстро оценил ситуацию, поднялся на ноги и размахнулся, чтобы ударить Чеен. Огромная его рука промелькнула возле нее — Чеен закричала еще раз, позвала отчаянно и громко. — Оппа! Оппа! Бэкхен же не услышал ее и в этот раз. Он все еще был там — на земле, сжавшийся от ужаса… Герой войны, как говорится… Человек, который любит ее, как он недавно говорил. Чеен сразу поняла, почему Бэкхен так ничего и не рассказывал про войну. Он, обычно заливающий соловьем, сразу умолкал или ограничивался одной-двумя фразами. Старался не встречаться с боевыми товарищами, никогда не ходил на парад. Словно война уже кончилась — и для него так действительно было. Просто война до сих пор шла внутри него, в его голове, внутри себя он сгорал от страха и ужаса, и теперь даже представить не мог — на него могут напасть, ему могут сделать больно. Он все еще был там, на поле боя, он до сих пор не мог вернуться оттуда, и теперь он словно упал в бездну, из которой не выйти, он не рядом с ней был и непонятно было еще, будет ли он рядом. — Он меня убьет, — промелькнуло в голове Чеен за то мгновение, пока рука насильника летела к ней. — Убьет и изнасилует вместе с той бедняжкой. Наши тела найдут тут. Ничего не изменится. Никто не поможет. Я прошла через войну, а теперь меня убьют. Странная судьба, но ничего не поделаешь. Я все сделала, что пыталась. Я искренне хотела попробовать. Я мечтала сделать по-другому, но теперь все кончится. И возможно, я увижу оппу. Джонни снова будет рядом. Мы сможем быть счастливы, пусть и на той стороне. Отчаянье внезапно захлестнуло ее, оставляя следы, ненависть взлетела в ней волной. Не могла она просто взять и сдаться, просто взять и погибнуть. Не сейчас, когда позади умирал от страха Бэкхен, а дома оставались Джихе, Чонгук и их девочки. Не сейчас, когда война кончилась, и отец ждал ее домой к праздникам, не теперь — она ведь так мало сделала, она ничего не успела, ей так мало лет… — Оппа! — закричала она из последних сил. — Спаси меня, оппа! Получить удар она не успела — кто-то большой и сильный поймал руку у ее лица и, схватив ее обидчика, приподнял над землей, оттаскивая от Чеен. Она в отчаянье кричала одно только слово, пока большой и сильный мужчина защищал ее от другого большого и сильного мужчины, у которого не было ни сердца, ни совести. — Оппа, — кричала Чеен. — Оппа! Спаси меня!