Покидая розарий

— Я все понимаю, Ченги, — просто сказал Бэкхен. — Ты не желаешь меня видеть, не так ли? — Ты прав… — Чеен нахмурилась, — Не желаю. Не потому что ты меня обидел, кстати. Просто не хочу продлевать нашу ссору, а без этого разговора не получится. — Я дурак. — Дурак… — Чеен было неловко — уже полчаса они сидели на лавочке напротив дома, чтобы ее видела комендант, и Бэкхен винил себя и называл недобрыми словами. Ничего больше, ничего меньше — просто ругал себя. — Я действительно не должен был всего этого говорить, — сказал он. — Ну, не хотел я. Ты не поверишь, но эти слова словно слетели с губ. Будто бы кто-то большой и сильный заставил меня все это сказать. Я так старался сдержаться, Ченги. Я понимал, что разрушу этим нашу дружбу, понимал, что ты будешь чертовски обижена. Но я также понимал, что не могу молчать, да и… — Да и не хочу… — закончила за него Чеен. — Понимаешь, оппа, все твои слова ранили меня изнутри. Я просто хотела тебе помочь. Да, возможно, я тронула то, что не должна была трогать. Но я сделала это на правах друга. Прости, если это было не так. — Ты мне друг, — горячо сказал он. — Настоящий мой друг. — Если я друг, то я счастлива, — Чеен кивнула. — Я очень счастлива. И все же не стоило тебе говорить всего этого. Хотя бы потому что ты старше и умнее. Но ты все же сказал. — И? — Бэкхен нахмурился. — Теперь ты ненавидишь меня, да? — Нет, почему же… — Чеен впервые смогла поднять глаза на него. — Я тебе даже благодарна. — Мне? — удивленно сказал Бэкхен. — Ты серьезно? Благодарна? — Да… — Чеен кивнула. — Твои слова предали мне сил. Или дали толчок, не знаю даже как сказать правильно. Они вдохновили меня действовать. Убедили меня двигаться в правильном направлении. Помогли мне поднять голову. И помогли понять, кто я на самом деле и чего хочу. Глупо звучит, но это именно то, что я чувствую… — Но я назвал тебя лживой… — ужаснулся Бэкхен. — Я оскорбил тебя, память о Джонни, твои чувства… — Ты оскорбил только себя, — с грустью сказала Чеен. — И я, и Джонни остались целы и невредимы. Все с нами в порядке, можешь не беспокоиться. Единственное — я больше не буду скорбеть внутри себя. Теперь я намерена найти человека, которого люблю. Я хочу его увидеть. Я понимаю — шансов у меня немного. Но если бы был даже один из миллиона, я хочу воспользоваться им. И если мне удастся найти его живым… А если же нет… — Скорее всего, он мертв… — Бэкхен не церемонился. — Я был там, Ченги… Я понимаю, о чем говорю. Это пекло. Люди сгинули там… Многие знакомые и еще больше незнакомых… Я видел, как тот, кто говорил с тобой всего пару мгновений назад, исчезал без следа. Я видел, как тот, кто только что смеялся, был разорван на две половины. Я терял друзей. И убивал врагов, я… — Поэтому ты теперь так напуган? — просто спросила Чеен. — Ты действительно хочешь знать? — уныло ответил Бэкхен. — Я бы не стал слушать себя… Скучная бессмысленная история. Обычный парень и обычная война… Как говорится, таких сотни. — Но ты мой друг, — сказала она уверенно. — Я могу уделить тебе время. Или даже половину жизни, если потребуется. — Ченги… Рука Бэкхена незаметно скользнула в ее руку и застыла там. Никогда раньше он не позволял себя брать Чеен за руку — хотя и пытался ухаживать за ней и дружить с ней. Это было что-то новое, что-то особенное теплое, что-то, что сделало видимой ту самую нить между ними. Чеен поймала себя на мысли — она больше не злится на Бэкхена. Она больше ничего не испытывает, кроме нежности и желания защитить его. Не потому что они когда-то учились вместе. Потому что он человек, и она человек. И они должны помогать друг другу. Чеен хотела помочь ему. Чеен желала быть с ним рядом. — Я был контужен в разгар зимних боев… — смущенно рассказывал он. — Мне казалось тогда — и сейчас тоже — что это было доказательством моей слабости. — Почему слабости? — Чеен сжала его руку. — Разве ты слабый? Слабый человек никогда бы не пошел защищать родину… — Я бы мог выстоять дольше… — пояснил Бэкхен. — На самом деле, многие прошли всю войну, не жалуясь, на своих двоих. А я же пролежал в госпитале. Там я и понял, что со мной что-то произошло, но признаться в этом самому себе я не смог. Мне было страшно, Ченги. Будто бы я что-то потерял… — Что? Где именно потерял? — На поле боя, — Бэкхен опустил глаза. — Оставил там свою уверенность, свою свободу или просто желание жить… Я остался там и умер будто бы, а в госпиталь попала только моя оболочка. Мне постоянно было страшно, я боялся собственной тени. Терял самообладание. Забывал кто я и что я. — Тебе стоило вернуться домой в таком случае… — Я не мог, — Бэкхена затрясло мелкой дрожью. — Шла война, понимаешь? Люди там погибали. Как я мог просто взять и признаться, что до ужаса боюсь воевать. Мне пришлось вернуться. Я посчитал — клин клином вышибают. Дескать, все пройдет там же, на поле боя. Но не прошло. Стало только хуже. Пока я мог держать себя в руках, мне казалось, что все нормально. Но как только я понимал, что теряюсь, мне хотелось спрятаться и убежать. Однажды меня увидели мои сослуживцы… Таким же, каким меня тогда видела ты… Я едва руки на себя не наложил от стыда. Прошло все только тогда, когда мы разбрелись по разным отрядам. Некоторые забыли про меня, другие погибли на фронте. Моя тайна осталась со мной. И осталась бы дальше. Если бы не ты. — Если бы не я… — повторила Чеен. — Мне было стыдно перед тобой, — рассказывал Бэкхен. — Я считал себя настоящим мужчиной. Я приударял за тобой. Я думал, что ты видишь во мне героя-оппу. А сам не смог защитить маленькую девочку. Не смог защитить тебя. Если бы не тот парень… Я бы никогда себе не простил. — Все имеют право на слабость, оппа. А у тебя просто травма. Ты прошел войну, глупо требовать от тебя геройств. И ты по-прежнему для меня герой-оппа, если хочешь. — Но я никчемный трус, — развел руками Бэкхен. — Этот сидит во мне, Ченги. И я не знаю, выйдет ли… Я не знаю, понимаешь. Представить даже не могу. — И не надо. Все, что произошло с тобой, это нормально. — Но вдруг в следующий раз из-за меня ты пострадаешь? — Следующего раза не будет, — пообещала ему Чеен. — Если ты начнешь лечиться. Ты имеешь право на помощь, и ты должен ее получить. — Но я не могу… Я не пойду к врачам! — Бэкхен рассердился. — Каким я буду перед ними? Больным? Психом? Или просто конченным идиотом? — Ты будешь человеком, прошедшим войну, какой ты и есть. Это нормально — ты увидел смерть и боль, ты сломался. Ты можешь остаться сломанным и дальше, оппа. И тогда действительно тебе придется непросто. Но ты можешь дать этому страху бой. Ты мужчина. Это в твоих руках, это твое право. — Но я и так борюсь с этим. Я пришел сюда и признался тебе — разве это слабость? Я стараюсь, Ченги, я чертовски стараюсь, помоги мне. — Я помогу тебе всем, чем смогу, — пообещала девушка. — И буду рядом столько, сколько нужно. Но для начала ты должен сам себе дать шанс. Помоги себе, оппа. Начни с этого. Клянусь, ты заслуживаешь этого шанса. У тебя есть возможность пройти это. — Опозорившись перед каким-то врачом? Признавшись в собственной слабости? Я перестану существовать как мужчина, если сделаю это. — Есть много специалистов, — Чеен нахмурилась. — Не найдется один врач, поможет другой. Они ведь разные бывают. И мы бываем разные. Я помогу тебе, но тебе нужен специалист. Тот, кто сможет рассмотреть все твои раны. Если этого будет мало, найдем еще одного. Второго или третьего. Я буду рядом столько, сколько понадобится, я клянусь. — Но чего ты этим добьешься? Чего я добьюсь? Я буду унижен. Я перестану уважать себя. — Ты будешь спасен, оппа. Я не могу тебя заставить, но попробуй хотя бы услышать мой голос. Начни спасать себя, хватит загонять себя в боль и безнадегу. Если тебе неловко делать это со мной — сделай это с другими. Но однажды приди ко мне и покажи, что ты поправился, что ты спасен. Другого я и не желаю. — Ченги… — Бэкхен мучился от противоречий. — После того, что я сделал тебе, я согласен на все, что угодно, ради тебя. Но это слишком, Ченги. Слишком даже для меня. Я готов виниться, готов даже смириться с этим, но не заставляй меня рассказывать еще кому-то о моей боли. Я не могу перенести это, у меня не получится. — Я не могу тебя заставить, — Чеен посмотрела ему прямо в глаза. — Но в следующий раз это может обернуться настоящей бедой. Подумай. — Я буду на чеку. — Этого мало, — Чеен взяла его руки в свои, сжала их. — В следующий раз могут пострадать невинные люди. Можешь пострадать ты. — И черт со мной. — А если пострадает твоя семья? Невинный ребенок? Об этом ты не подумал? Сможешь ли ты смотреть самому себе в глаза, зная, что ты мог дать бой своему страху, но не сделал этого? — Нет. Не смогу. Я лучше умру. — Пойми, оппа… — Чеен с нежностью улыбнулась ему. — Нормально проявить слабость. Но не дать ей бой, не попытаться справиться с ней — это ненормально. — А у меня получится? — Должно получиться… — уверенно сказала девушка. — Ты прошел через настоящий ад и выжил. Твое тело восстановилось. Не позволяй страху разрушить все это. Ты заслуживаешь второго шанса. Бэкхен с удивлением смотрел на Чеен — никогда бы не смог он поверить в то, что испуганная и скромная девушка, которая до войны не смела даже глаза поднять на него, теперь поучает его жизни и дает советы. Что-то изменилось в ней — стало другим — что-то особенное, горячее и драгоценное его сердцу. Она перестала быть слабой игрушкой, перестала сомневаться, будто бы великая цель теперь вела ее вперед, и не было ничего, что могло напугать ее или заставить сомневаться. У Чеен теперь было то, чего не было у него самого. У нее был смысл жизни — и уже это одно могло заставить его по-доброму завидовать ей. — Она прошла через то же пекло, — пронеслось в его голове. — Она помогала подпольщикам, голодала. Говорили, что ее били коммунисты… Но она все та же Чеен, что и раньше. Чистая душой. Светлая. Никому ничем не обязана. — Помоги мне, — вырвалось у него. — Пожалуйста, Ченги. Помоги мне. — Что? — удивилась она. — Что ты говоришь? Оппа, я не могу понять… Как мне помочь тебе? Ты просишь меня помочь? — Я чувствую, что не справлюсь сам… — сказал он горячо. — Я словно потерянный ребенок. Я всего боюсь, но больше всего боюсь того, что окончательно увязну во всем этом. Помоги мне, Ченги. Я прошу тебя, я умоляю тебя. Это единственное, чего я хочу. — Я помогу тебе, конечно, — горячо сказала она. — Я сделаю все, что смогу, но только скажи, как мне тебе помочь. Пойти с тобой туда, где могут помочь? Отвезти тебя к твоей семье? Что мне сделать? — Полюби меня, — вырвалось у него. — Будь со мной. Навсегда. Как Джихе и Чонгук… Стань моей женой, живи со мной. Я чувствую, что с тобой я справлюсь. Джонни… Я знаю, ты любишь Джонни. Меня ты не любишь, я это тоже знаю. Но Джонни уже нет. — Оппа… — А я есть, — горячо говорил он. — Я жив. Я тут, я рядом. Я живой и настоящий. Я буду работать. Я буду любить тебя, а ты поможешь мне поправиться. И у нас будет семья. Будут дети… — Оппа… — Чеен подняла руку, чтобы он услышал ее, но Бэкхена было не остановить. — Я знаю… — кивнул он. — Тебе тоже нужна любовь. Я могу ее дать. Я хочу быть любимым и любить. — Но не так… — Чеен никак не могла поверить, что слышит все это. — Не так. — Я ведь не урод… Я физически силен. — У тебя все в порядке… Ты замечательный, любая девушка будет счастлива. — Ты ведь тоже тогда «любая девушка»… Ченги, я сразу понял — мы оба пережили потери, мы оба сломаны. Мы можем любить друг друга. Дай мне шанс. Я докажу. Дай шанс. — Это неправильно, оппа… — Чеен легко убрала его руки, которые тянулись к ней. — Это не то, чего хочешь ты. — Но мне нужна помощь. Твоя помощь. — И ты ее получишь, — пообещала она. — В статусе моего друга. — Я не хочу быть другом… — устало сказал он. — В статусе друга ты уйдешь. А мне нужна ты. Ты мне нужна. — Ты запутался вконец… — девушка протянула руку, села рядом. — Ты совсем запутался. — Только не надо меня жалеть… — попросил он. — Я не вынесу этого. Твоя жалость это худшее, что может быть. — Я тебя не жалею… — Чеен погладила его по руке. — Но тебе самому станет противен такой союз. Твое сердце способно полюбить по-настоящему. Как и мое. От одной слабости и гнетущего страха мы счастливее не станем. — А если очень захотим? — У нас просто не получится… Будет уважение и забота — но люди не для этого созданы. Потом будет слишком поздно. Но моя поддержка будет всегда с тобой. Я готова пройти этот путь снова — и я буду рядом. Ты мне дорог, оппа. Ты мой друг. И глядя в ее чистые глаза, Бэкхен вдруг почувствовал себя мальчишкой, испуганным и одиноким. До него дошел смысл ее слов, он понял, почему она отказала ему. Она слишком сильно уважала его и саму себя, чтобы опуститься до такой имитации. На имитацию Чеен не была способна. — И я не способен, — пронеслось в его голове. — Я тоже хочу любить. И я буду любить. И если я свяжу жизнь с Чеен, то это будет по любви, когда я поправлюсь. Не могу я просто взять и повесить на нее свои страхи и сомнения. Она прошла такой путь не для того, чтобы тянуть меня по жизни. В ее глазах и сердце до сих пор жил другой мужчина — пусть даже и призрак его — и Бэкхен не мог с ним тягаться. Живой или мертвый — Джонни все еще занимал все ее мысли. Джонни был ее целью, которую она обязана была достичь. И Чеен понимала только одно — она обязана была найти его. И до тех пор, пока она не найдет Джонни, ни один мужчина не сможет стать ее целью, никто и никогда. — И пусть, — подумал Бэкхен. — Я буду ждать, я посмотрю со стороны, как она борется, и буду бороться сам. И может быть, потом… — Я пойду, Ченги, — сказал он вслух. — Я рад, что мы все обсудили. И я рад, что ты простила меня. Я не смог бы спокойно спать, если бы не попросил у тебя прощения. Спасибо тебе. Спасибо. — Ты всегда останешься моим другом, оппа… — искренне сказала Чеен. — И я уверена, что однажды мы оба с тобой избавимся от проблем и страхов прошлого, и сможем пойти дальше. И я, и ты. Мы оба заслужили счастья. И у нас есть все, чтобы его получить. Бэкхен кивнул ей и быстро пошел прочь, распрямив плечи. Чеен вдруг узнала этот жест — он сказал ей гораздо больше, чем все его слова. Бэкхен сделал свои выводы. Теперь и отныне — он вернется к нормальной жизни и будет работать над собой. — И мне тоже… — сказала она сама себе. — Мне тоже пора. Я должна дальше писать письма и стараться. И если Ким Джису действительно сможет помочь мне, я постараюсь найти то, что искала, хотя бы одну дорогу из миллиона, которая приведет меня к оппе… И тогда я, наконец, смогу принести ему все те письма, что я храню в душе. Драгоценные письма. Самые дорогие. *** Чеен сидела на лекции, когда секретарь вошла в зал и срочно вызвала ее в деканат. Несколько десятков голов повернулись к ней, на ее задний ряд, когда назвали ее имя, Чеен, извинившись, быстро собрала вещи и пошла вниз. Она училась лучше всех на потоке, исключая, наверное, только тригонометрию, там Чеен было сложно, поведение ее не оставляло сомнений, единственное, из-за чего ее могли забрать с занятий, был ее плен и поведение во время осады. Наверняка, опять какая-то проверка или, чего хуже, кто-то решил расспросить ее в сотый раз. — Постараюсь отделаться побыстрее… — сказала себе девушка. — Потом можно будет вернуться к лекции. В деканате ее посадили на стул у входа и велели подождать. Наконец, пару минут спустя ее пригласили войти в кабинет. За столом сидел исполняющий обязанности декана — господин Сан, а рядом сидел учитель Шивон, которого Чеен меньше всего ожидала увидеть. — Здравствуйте, — вежливо сказала она. — Пак Чеен. — Моя студентка, — тут же сказал Шивон. — Одна из лучших. Способная девушка. Побывала в плену. Во время осады помогала сопротивлению. Героиня, о которой никто никогда не писал… — Достойная дочь нашего народа, — сказал декан. — В ваших студентах я, впрочем, не сомневался. Пак Чеен, насколько я помню, первой пришла сюда, чтобы восстановиться по учебе. — Так точно, — кивнула она. — Я очень хотела и хочу учиться. — Мы это только приветствуем, — сказал декан. — Но дело в другом. Дело деликатное. Насколько я понимаю, госпожа Пак Чеен вы ищите своих пропавших товарищей… На имя университета иногда приходит ваша корреспонденция. Могу я узнать, вы сами их ищите или вас кто-то просит? — Сама, — быстро сказала Чеен. — Никто мне не помогает, я сама. Она очень боялась, что ее поиски могут кому-то навредить, особенно Чонгуку и Джихе, поэтому торопилась убедить всех вокруг, что она все делает своими собственными руками. — А кого вы ищите? — спросил декан, поправляя очки. — Подругу? — Всех, кто пропал, — коротко сказала Чеен. — Но в особенности, господина Джон Со. Он мой оппа, учился на один год старше. — Это ее возлюбленный, господин декан, — поторопился защитить ее Шивон. — Они были помолвлены. Он пропал на поле боя. Кроме того пропала ее лучшая подруга, она была в поезде, который взорвали. И я помню, что многие мои студенты числятся пропавшими без вести. — Это печально… — декан смотрел в сторону, старательно избегая взгляда девушки — он сам прошел войну, и теперь его трудно было хоть чем-то удивить. — Я могу сказать, что на ваше имя пришел запрос из военного госпиталя Кванджу. Он находится на востоке страны. Туда попали многие раненые и военнопленные, все они наши граждане, всех их ищут дома. — На мое имя? — ахнула Чеен. — Вы тоже туда писали, — напомнил декан. — Просили узнать судьбу некоторых людей. Так вот, неделю назад, к ним был доставлен тяжело раненный молодой человек. Он парализован, неизвестно, будет ли он жить… При себе не было документов, ничего. Госпиталь ищет тех, кто мог бы его опознать… Он отвечает на вопросы, но из-за контузии выходит плохо. — Вы думаете… — в горле у Чеен собрался комок. — Вы считаете, что я… Я его ищу? — Говорят, что медицинские сестры обсуждали ваши письма, в которых вы спрашиваете о судьбе Джонни Со, — декан задумался. — И он, услышав ваше имя, повторил его. Потом назвал снова. Тогда они стали читать ваше письмо, название университета и района, и он бурно реагировал на это. Они посчитали, что этот человек может быть Джонни Со. Или тем, кого вы можете искать… Они написали на адрес университета… — Где… Где этот госпиталь? — вырвалось у Чеен. — Где? — Вы хотите туда поехать? — Я поеду туда, — быстро сказала она. — Я готова написать расписку или взять больничный, но я поеду туда. Если есть хоть один шанс, что это оппа… Я поеду туда. — Я ценю вашу решительность, — с уважением сказал декан. — Но это далеко от Сеула, поехать одной вы не сможете. В любом случае, этот человек может быть нашим студентом… То есть на университете лежит некая ответственность. Я тоже воевал, госпожа Пак Чеен. Я знаю, какой ад был на фронте. И если я могу помочь хотя бы одному молодому человеку вернуться домой, я хочу приложить все усилия. — То есть… Учитель Шивон… — Он любезно согласился сопровождать вас, — сказал декан. — Как бывший преподаватель университета, который собирается вернуться к своей деятельности, он желает способствовать успешному вашему возвращению. К тому же, учитель Шивон уверил меня, что очень благожелательно к вам настроен, как и к человеку по имени Джонни Со. — Благодарю вас… — Чеен поклонилась. — Учитель, благодарю вас. — Я поеду купить сегодня билеты на поезд, — сказал он. — Выезжать придется завтра, но, думаю, что проблем с этим не будет. Я пока не работаю. А у вас с учебы будет распоряжение… — Я скажу на фабрике, где я работаю, что еду в госпиталь. Меня там знают, мне не должны отказать… В любом случае, деньги у меня есть, и я готова пожертвовать работой, если потребуется… Она горячо сжимала пальцы, силясь сказать то самое, о чем думал и Шивон. — Вы думаете… — пробормотала она. — Это может быть мой оппа? Если он был в плену и был ранен… Он ведь мог выжить, учитель? Это может быть он? — Это может быть он, — кивнул тот. — Я видел разных ребят на фронте. Я не могу до конца принять то, что Джонни пропал. Я уверен, что он вернется, и более того, я уверен, что он выжил. Он просто не мог не выжить — ведь его так сильно ждали дома. — Господи… — Чеен не выдержала, без сил опустилась на стул, — Если это действительно он… Господи… Я не верю… У меня есть шанс его встретить… Вернуть его… Он действительно может быть дома. Я буду счастлива, если это случится. Вдруг он вернется домой… Тогда я… Учитель… Это правда, это ведь может быть правдой. — И мы с тобой узнаем это уже через пару дней, — пообещал ей Шивон. — Мы поедем туда, Ченги. Вместе. Я буду рядом с тобой, это мой долг. И я тебе помогу. Даю слово.