Покидая розарий

Чеен закончила университет на следующую весну. Во-первых, ее старый курс был разрушен, и восстановить его было невозможно, а во-вторых, университет набрал новых студентов — бывших детей, успевших позабыть войну и ее ужасы, и старым студентам нужно было уступить свои места. Деканат ускорил все курсы, старательно выдал всем дипломы и пожелал удачи в жизни. Впрочем, ожидать большего в настоящее время было маловероятно. Чеен и не пыталась доучиться до самого конца — с замужеством мир стал для нее другим, пусть и не новым, но обрел новые краски и смыслы. Она старательно училась и писала конспекты, но после убедилась в том, что знания формул и законов не спасут ее в жизни и не накормят. Спасти и накормить ее могли другие навыки и возможности, и именно на них она и сделала упор. Она изменилась — немного набрала вес, и перестала напоминать обтянутый кожей скелет, формы ее округлились, а волосы отросли и стали виться на концах. Кроме того, она стала больше ухаживать за собой — теперь Чеен казалась настоящей молодой хозяйкой, молодой женщиной, женой уважаемого человека, такой она, впрочем, была на самом деле. И окружающие могли только восхищаться ею. Она перебралась в новый дом — университет держался за Чхве Шивона, и ректор сделал все, чтобы учитель с регалиями не ушел работать в другие учебные заведения. Ему повысили зарплату и выбили жилье в отреставрированном доме — сначала ему выделили первый этаж в новом двухэтажном доме, потом отдали и второй. Кроме того, Шивон получил звание профессора в ускоренном порядке, и некоторая стабильность появилась в его жизни. Эту стабильность усилила и женитьба на достойной девушке — коллеги Шивона и его друзья одобрили и Чеен, военную медицинскую сестру, героиню осады, молодую красивую девушку, и их отношения тоже. Все знали, что Чеен и Шивон привезли из госпиталя своего друга и были с ним до последних дней. Знали и то, что Чеен никогда не была замечена на танцульках или в компаниях приезжих. Она действительно казалась всем достойной — и преподаватель университета был лучшим выбором для нее. Он отвез ее в деревню к матери — старушка тепло приняла Чеен, хотя из-за болезни и не могла разглядеть ее как следует, а в следующие выходные они навестили родителей Чеен, которым Шивон понравился — он выглядел респектабельно, и мать могла успокоиться, что ее дочь осталась одна в большом городе. Элис и Хосок растили ребенка и ждали второго — они подарили по обычаю молодым подарки и пожелали счастья, а от отца невеста Чеен получила драгоценные розы — первый урожай после войны, над которыми она проплакала все свадебное утро, потому что когда-то мечтала показать отцовский сад Джонни. Шивон все понимал — и все сделал правильно, достойно, как мужчина. Сам перевез ее вещи в новый дом, купил нехитрую мебель и новое постельное белье, подарил Чеен свадебное платье — обычное чуть выше щиколоток, из кружев и шелка, а Соен и Суджин, с которой Чеен помирилась, помогли ей в прической — собрали высоко волосы и закололи шпильками, обшитыми лентами. Отцовские розы пошли в небольшой букет, и после городской ратуши молодожены приехали в общежитие Чеен, где их ждали немногочисленные гости. От лица жениха пришли его коллеги и армейские друзья, Чеен позвала Чонгука с Джихе, шокированного от новости Бэкхена, Соен с Суджин, коменданта общежития и Джэхена. Она также получила поздравления от Ким Джунмена — и была благодарна ему за деликатность и сдержанность. А маленькие дочери Чонгука и Джихе — Юна и Чеен — нарисовали ей открытку. Гости посидели за накрытым во дворе столом, сказали несколько тостов, подарили подарки и разошлись домой — молодым нужно было переезжать. От подруг Чеен получила ткани на платья, ленты и новые туфли, от Джихе — сшитые вручную полотенца и связанный коврик, от коменданта — швейную машинку, драгоценность в те дни. Чонгук, Джэхен, Бэкхен и друзья жениха подарили им поездку за город, на море, в санаторий на выходные. Туда Шивон со своей молодой женой и уехали сразу после переезда. — Я никогда бы не подумал, что у вас могло бы что-то быть, — бесхитростно, как ребенок, сказал Бэкхен. — Но я желаю тебе счастья, ты его заслужила. — Я всегда останусь твоим другом, — честно сказал Джэхен. — Береги себя. — Ты лучший человек на свете, — шепнула ей на ухо Джихе. — Мы с Чонгуком тоже твоя семья. Помни об этом. — Спасибо тебе за дружбу, Ченги, я никогда не забуду того, что ты сделала для меня… — плаксивая Соен снова шмыгала носом. Я люблю тебя. — Я знаю, что ты ни о чем не жалеешь. Пусть все так и останется… — сказала Суджин. — Надеюсь, следующей буду я, а Соен-ни последней… — пошутила она. Чеен долго не могла войти в общую спальню вечером — все никак не могла поверить, что учитель Шивон теперь ее муж, и они должны спать вместе. Впрочем, она никогда и не знала такого раньше — до него она знала только трепетную страсть Джонни и грубость Ким Намджуна. Шивон не думал ее торопить — он деликатно сделал вид, что уже спит, и несколько первых дней их брак был больше дружеским. И лишь пару дней спустя ночью он сделал попытку обнять ее — а она старательно поддалась, и все случилось само по себе, как и должно было быть. Как любовник, Шивон оказался трепетным и нежным, а Чеен удивленно осознала, что ее тело готово к близости и не сопротивляется ей. — Я не сделал тебе больно? — только спросил он в самом конце, опуская вопрос, кто был первым ее мужчиной, и Чеен покачала головой, оценив навсегда его деликатность и воспитанность. Больше они никогда эти вопросы не поднимали — в них просто не было смысла. В те первые дни Чхве Шивон понял, почему из множества своиъ поклонников Чеен выбрала его — это было ясно. Она искала надежды и спокойствия, а еще хотела заботы и нежности — и сама давала ему того и другого. Их брак обречен был быть гармоничным. Ничего неправильного в их браке не было. Они славно дополняли друг друга — и это было лучше всего. Никто бы никогда не смог разделить их, только естественный ход времени — и это сразу понимали все, кто находился в их обществе более пяти минут. Шивон с его врожденным традиционным уважением к женщине — и Чеен с ее искренней благодарностью к тому, кто согласен нести за нее ответственность. Идеальный союз. — Я прибрала дома и приготовила ужин, — скромно говорила она вечером, когда он приходил с работы — и он точно был уверен, что она помимо этого сделала еще сотню-другую важных вещей. — Тогда я завтра привезу продукты с рынка и починю калитку, — обещал он, и она точно знала, что он это сделает. — Смотреть на вас приятно, — говорила Соен. — Вы словно были рождены друг для друга. Ченги мирно кивала, старательно делая вид, что именно так оно и было, и лишь в темноте собственных мыслей глубокой ночью, когда ее муж уже спал, признавалась самой себе, что врет. Она была рождена для Джонни. Но теперь ее муж это Шивон, и никто не сможет это изменить. *** Он никогда не задавал лишних вопросов — и это было его величайшее достоинство, его деликатность и уважение к ее прошлому спасали и его, и ее, и их брак. Чеен, конечно, не несла в себе великих тайн, она не изменяла ему, она не лгала и играла в другие игры — но, тем не менее, Шивон точно знал, что она не все рассказывает, не торопится обнажить свое сердце, не готова раскрыть ему душу. Он также знал, что в самом начале, когда он впервые почувствовал к ней интерес и нежность, ему было достаточно одного — Чеен рядом с ним, и она верна ему. Теперь же он часто ловил себя на мысли, что обманул сам себя — ему было неистово мало ее близости телесной, он хотел ее душу, хотел ее мир, хотел стать ей близким, как ее священник или мать — хотя ни первому, ни второй Чеен и не была близка. — Я хочу быть ее Джонни, — ничтожно признавался он себе. — Я хочу стать им. Я подлый низкий человек, я не имею достоинства, я ничего в себе не несу. Он мучился от противоречия — он сам воспитывал Джонни, был его учителем, заботился о нем, радовался, когда увидел, как этот нелюдимый паренек полюбил тихую девочку, а потом сам женился на этой девочке, претендуя теперь даже на законное место Джонни в ее сердце. Он словно обокрал Джонни дважды — и живого, и мертвого, и иногда он просыпался в страхе, что ему придется нести ответ — Джонни вернется живым и здоровым и заберет Чеен у Шивона навсегда. — Что я буду делать без нее? — пытался понять он. — Я люблю ее больше жизни. Она мое все. Она мой мир. Я почти умер, если бы не она, если бы не ее внутренняя сила. Я был так счастлив, когда она стала моей, и что будет теперь, если она вдруг решит уйти от меня?.. Он в такие моменты иногда просто не спал до утра — смотрел на мирный сон Чеен и наслаждался им, а иногда будил ее в немых попытках утвердиться над ней, горячо обнимал, пытался соединиться с нею, чтобы больше не чувствовать пустоту внутри — и всякий раз она отвечала ему, не пытаясь даже сопротивляться. Чеен была действительно хорошей женой. Чеен была его женой. А еще Чеен прекрасно понимала его чувства. — Вот, — сказала она однажды вечером, поставив перед ним деревянный ящик — он был когда-то подарком от Цзыюй. Старинный китайский ящичек, древние китайские красавицы хранили в нем свои гребни и ленты. — Что это? — удивился он. — Подарок? От кого? — Посмотри, — попросила она. Села напротив него в новенькое кресло, поджала под себя ноги, как положено хорошей жене. — Это принадлежит мне, но я отдаю это тебе. — Тут письма, — удивился Шивон. — Так много писем… — он достал верхнее, повертел в руке. — Только на конвертах нет адресов и нет марок. — На самых нижних есть… — сказала Чеен. — Но их мне вернули. На фронт тогда письма не шли. Он их не получил. Они вернулись обратно. Мои письма. Есть еще те, которые я писала мысленно, у себя в голове. Прости, их я не смогу тебе показать. — Ты не хочешь сказать, что эти письма… — удивился Шивон. — Они же… Они написаны для Джонни?.. — Да, — кивнула она. — Все эти письма для оппы. Я писала ему. И я думала о нем. Только мысли о нем помогли мне выжить. И я хранила ему верность. Я отдала ему невинность и планировала быть с ним. — За… Зачем ты все говоришь мне?.. — Шивон оскорбился до глубины души — его лучшие чувства были задеты. — Я никогда не спрашивал… Я никогда не пытался даже… Я… — Я все вижу и знаю, — Чеен спокойно подняла упавшее письмо, аккуратно бережно даже положила его в ящик. — И понимаю твои чувства. Я любила Джонни. Я его до сих пор люблю. Я мечтала быть с ним. Шивон молчал, напряженно изучая ее красивое лицо — она не лгала в этот момент, черт возьми, она никогда не лгала. — Но его нет, — спокойно сказала она. — Нет и не будет. Чудес не бывает. Люди возвращаются с войны и с плена первые месяцы, потом реже и реже. Но они практически никогда не возвращаются оттуда через год. Если это случится — это будет первым таким случаем. И я не храню иллюзии. Я верила в него и верю, я сделала бы все, что он вернулся. Но бог не слышал меня и не услышит уже. Потому что реальность сильнее. Жизнь такова. Шивон изучал ее — красивая мудрая юная старуха сидела перед ним, и каждое ее слово было полно потаенного смысла, и каждое слово хранило в себе мудрость. — Почему… Почему ты так говоришь? — Потому что ты не сможешь занять его место, понимаешь? Тебе не стоит этого делать. Его место вечно, потому что он навсегда останется в памяти. Все эти короткие месяцы, что мы провели вместе — я уже и не помню, правда ли это было — но это мое, мое личное. И я хочу сохранить это для себя. Я не пытаюсь забрать твои воспоминания, то, что было до меня. Я уважаю твое прошлое. Уважаю тебя. Пожалуйста, оставь мне мое. Шивон молча смотрел на нее. — У тебя есть твое собственное место, — сказала Чеен. — Ты мой муж. Я дала тебе клятву, и я останусь ей верна. Даже если мир изменится, даже если будет снова война, даже если Джонни вернется — я останусь тебе женой. Тебе не нужно сражаться с призраками прошлого — ты мое настоящее. И будущее. Я твоя жена. А ты мой муж. Она легко встала с места — подала ему руку, повела за собой. Волоча за собой раненую ногу, Шивон послушно, как ребенок, шел за ней, не зная, куда она его ведет — на улицу или в ад. Он пошел бы и туда, и в другое место, и куда угодно, лишь бы с ней. Чеен привела его в спальню, оставила стоять у входа. Легко сняла с себя фартук, туфли, аккуратно стянула чулки — сейчас их было сложно купить. Расстегнула платье и выбралась из него, оставшись в тонкой комбинации. Аккуратно сложила покрывало с кровати, убрала одеяло и легла на простыню. — Ты шутишь? — спросил Шивон. — Ты шутишь, Ченги? Он еще не до конца понимал, что происходит, и боялся этого — но еще больше боялся потерять ее. — Нет, — строго сказала она. — Не шучу. Иди ко мне. Просто иди ко мне и все. Будь со мной, а не со своими мыслями. Мы это заслужили. Иначе мы не сможем построить семью. А я хочу семью. И ты ее хочешь. Больше Шивон уже ничего не слышал — наскоро сбросил одежду и пошел к своей жене. До самого утра он ласкал ее податливое тело, снова и снова брал ее и каждый раз благодарил бога, что Чеен выбрала его, что он выбрал Чеен. Они действительно были идеальными супругами. Спустя два месяца Чеен получила заветный диплом, а он предложил ей поступить в аспирантуру, они долго обсуждали все варианты. Утром за завтраком она спокойно сказала ему, что решила повременить с поступлением, как и вообще с работой на некоторое время. Ей нужно заняться домом — да и пригласить к себе погостить родителей не мешало бы. Также она хотела бы помогать Джихе с Юной, девочка все-таки и ее ребенок. Шивон молча кивал, соглашаясь со всеми ее доводами. — Но ты все равно могла бы попробовать, — сказал он. — Я помогу тебе закрыть долги по учебе, если ты об этом. Да и деканат не стал бы придираться к моей жене. — Вступительные экзамены скоро, — кивнула Чеен. — А вот защита диссертации будет весной. В это время я буду очень занята, понимаешь? Мне будет не до написания статьи и не до работы в лаборатории. Инженерия — наука интересная, но только на бумаге ее не сделать. — А чем ты будешь занята? — удивился Шивон. — Собираешься куда-то поехать? — Я буду занята нашим ребенком, конечно, — Чеен хмыкнула. — Неужели ты не понимаешь? Даже если роды пройдут без осложнений, младенец требует много заботы и времени. Я помню, как тяжело было с Юной, она была недоношенной, и ее нужно было кормить каждый час, и… — Нашим ребенком… — Шивон опустил взгляд — Чеен инстинктивно положила руку на живот и улыбнулась. — Я… Ты уверена? — Более чем, — довольно сказала она. — Я думала, что ты уже понял. Но если нет — прости, что не сказала тебе в другой обстановке. Она налила ему горячий чай, поставив кружку перед ним, улыбнулась, проходя мимо. — У нас будет ребенок, учитель Шивон, — рассмеялась она — чуть ли не впервые за все это время. — Я беременна. Срок еще маленький, но я уверена, что все будет хорошо. Я стану мамой. А ты станешь папой. Я надеюсь, ты рад. Шивон просто молча смотрел на нее и улыбался. Он не был рад — он был счастлив. Больше он не боялся никого и ничего. Письма, написанные Чеен к Джонни, он, кстати, сразу же вернул их хозяйке. Он не прочел ни одного, хотя она и предлагала ему сделать это. Зачем ему были нужны письма, когда внутри Чеен рос его собственный ребенок. Дочка. Или сын. Это могло связать их куда прочнее любого письма. Чеен была права — ему не нужно было место Джонни. У него было свое собственное. Свое место и место его ребенка. Самое лучшее место на свете. *** Ким Джунмен вызывал к себе Чеен раз в месяца два или три — он выбивал ей пенсию, как бывшей военнопленной, как пострадавшей в плену медицинской сестре. Всякий раз он сталкивался с жутким непониманием своих коллег — часть из них предвзято относились к тем, кто сбежал из плена, считали их предателями, но он стабильно выбивал для нее деньги — считал себя обязанным. Суммы были небольшими, но это было достойным подспорьем. Джунмен знал, что Чеен вышла замуж, радовался за нее и считал, что теперь и отныне она под защитой. Она пришла к нему зимой пятьдесят пятого года — в новеньком пальто и сапожках со свежим румянцем на щеках. Когда она сняла пальто — Джунмен ахнул — на худеньком ее теле впереди высился большой живот. Она была беременна — и это было уже не изменить, и он мог только поразиться тому, как быстро менялась жизнь. — Поздравляю, — сказал он. — Когда ждать прибавления? — Надеюсь, весной, — улыбнулась она. — Но мне тяжело судить, у меня еще нет врожденного чувства. Я мама, но начинающая… Юна не в счет, конечно, она мое счастье. — Не собираешься забрать ее к себе? Муж не разрешает? — Он ее обожает… — Чеен вспомнила, как нежно играет с девочкой Шивон. — Но у нее есть Джихе и Чонгук, мама и папа, она любит их и не знает другого детства. Я не могу и не хочу так поступать с ними. Они ее любят, я могу только помогать им и радоваться за них. — Теперь ты и сама станешь матерью… — Джунмен вздохнул. — Возможно, и мне пора бы перестать так работать… Моя невеста много трудится, она тоже пришла с фронта… Ждет, когда я созрею, а я все никак… — Ты умный и добрый, у тебя все будет хорошо, — с уверенностью сказала Чеен. — Я буду рада помочь, если потребуется. — Твоя пенсия… — смущенный ее добротой Джунмен положил перед девушкой пухлый конверт. — Там все, что скопилось. Хватит на приданое ребенку. Твой муж хорошо зарабатывает, но и у тебя будет свой доход. — Спасибо… — Чеен подумала, возможно, стоит не брать деньги, но рука сама потянулась за ними — ей было жаль, что Шивон вынужден так много работать, и она хотела купить ребенку самые лучшие вещи. — Спасибо. Ты всегда выручаешь, спасибо тебе. — И вот еще что… — Джунмен сел на место, надел очки. — Тебе пришла записка. Пришла на прошлой неделе, но сроки позволяли, и я не стал тревожить тебя. Хотят с тобой встретиться. По поводу твоих поисков… — Поисков… — Чеен опустила глаза — у нее уже не было никакой надежды, но она понимала, что ей придется пережить еще немало разочарования, слишком много она писем написала, чтобы узнать хотя бы что-то о Джонни. — Наверное, я не пойду туда… — смущенно сказала она. — Я не могу. Я беременна, и мой муж… — Я думаю, что лучше будет пойти… — Джунмен деликатно кашлянул. — Ты слышала, что в Сеуле живет делегация вражеской стороны? — Вражеской стороны? — прошептала девушка, руки ее похолодели. — Оттуда? Кто-то приехал оттуда? — Именно… — Джунмен развел руками. — Сейчас в разгаре переговоры о тридцать восьмой параллели… Там много разных сторон, много разных моментов… Но суть в том, что люди оттуда сейчас в городе. — И… Кто-то приехал ко мне? — Ты слишком много на себя берешь, — возмутился Джунмен. Он кашлянул и отвернулся. — Я не хочу дарить тебе надежду, — сказал он. — Но, может, ты все-таки сходишь туда?.. Записка теплым комочком легла в ладонь Чеен, она сжала кулак и опустила глаза. Наскоро попрощалась с Джунменом и вышла из здания, прошла до остановки, села в автобус и проехала несколько остановок. Вышла возле дома, купила молоко в магазине, и лишь когда вошла в дом, села на пол, сумела, наконец, прийти в себя. В записке, как и прежде, был только адрес и время. Но она, казалось, даже пахла, даже ощущалась по-другому. Так пахла надежда, так грела надежда. Чеен устало посмотрела впереди себя — ее ребенок зашевелился в ней и затих. — Я должна пойти, — сказала ему Чеен. — И твой папа должен сам отвести меня туда. Это будет мой последний шанс. Это будет последний раз, когда я поверю…