SCP Mental Asylum

Среди уснувшего города послышались звуки свистков и лай собак. Хватились меня. Я помчался со всех ног в темноту незнакомых узких улиц. Виляя по городскому лабиринту, я запутывал след. Только вот куда мне бежать, куда я попаду? На бегу я снял с себя одну перчатку и бросил её у фонтана, вторую оставил на перекрёстке, стянул с себя жилетку и кинул на мостовую. Надеюсь, мои вещи и спутанный след немного задержат собак. Улица за улицей, мост за мостом, площадь за площадью. Вперёд, вперёд! Маленькое казалось внушительным, тихое звучало как гром. Лай жандармских псов разносился по всему городу. Ставни распахивались. И мне казалось, что это револьверные выстрелы позади меня, и я бежал всё быстрее и быстрее. Люди высовывались в окна. Что-то кричали мне вслед. Всё больше глаз выхватывали меня из темноты. Люблю внимание на сцене, но тут разыгрывается спектакль посерьёзнее, и сейчас оно мне совершенно не нужно! Я боялся, что сейчас кто-нибудь признает во мне вчерашнего актёра. Конечно, почти весь Неаполь три дня смотрел наши представления, и некоторых артистов теперь могли узнать в лицо. А меня, актёра в театре, актёра по жизни, и подавно. М-да, я почти всегда в каком-то образе. И иначе я не могу. Видимо, это моя суть — надевать разные маски, удобные для всякой ситуации, и вдохновенно отыгрывать их амплуа. Вчера расчётливый авантюрист, сегодня любезный и честный кабальеро, завтра — пьянчуга и балагур. Поэтому-то и прозвище у меня «Маска». Справедливое, нечего сказать. Бег отнимал силы, дыхание и ясность ума. Но проигрывать я был не намерен. Однако, мне нужна небольшая передышка, иначе меня загонят, как дичь на охоте. Тяжело дыша, я остановился, чтобы оглядеться. С трёх сторон меня окружал город, а там я легко попаду в руки преследователей. Тогда я обернулся. Передо мной крутая улица уходила вниз. На ней почти не было домов и яркого света. Я напряг зрение и увидал в самом её конце тёмное длинное пятно без единого фонаря. Похоже это роща или… Ах, чёрт, времени всё меньше! Побегу туда, может там получится перевести дух и всё обдумать. И я кинулся вперёд. Собачье лаянье то доносилось издалека, то утихало. На бегу я гадал, как далеко я смогу оторваться и как быстро жандармы вновь возьмут мой след. Вдруг откуда-то слева послышался свирепый лай. Проклятье! Одна из ищеек всё-таки напала на мой след и верно шла по пятам. Не теряя времени, я со всех ног понёсся к своей цели. Вот она. Высокая кованая ограда. А за ней и вправду раскинулся непроглядный парк. Оттуда с лёгким ветерком долетали ароматы смолы и сырой земли. Попробую проникнуть туда и немного отдохнуть. Я поспешил вдоль забора, пытаясь найти лазейку. А позади меня всё нарастало лаянье. Я оглянулся и в страхе попятился назад. За мной бежал громадный жандармский доберман. Увидев меня, он помчался с такой бешеной скоростью, что я почти отчаялся уйти от него невредимым. Дьявол! Эта тварь уже разгонялась для решающего прыжка. Я с ужасом предвкушал, как её челюсти сомкнуться на моём горле. В последний момент я ухватился за чугунные прутья забора, подтянулся на них, перемахнул на другую сторону и спрыгнул на влажную землю. Пёс налетел на ограду, грохнулся на мостовую и злобно зарычал. Он пытался пролезть между прутьями, носился вдоль забора, но ничего не мог поделать. Доберман залился оглушительным лаем. Он звал жандармов. Еле дыша, я осел на траву и утёр со лба испарину. Чёрт, ещё секунда, и эта псина вцепилась бы мне в ногу! Пора идти дальше, иначе этот пёс созовет всю свору сюда, и тогда мне уже не сбежать. И я устремился в темноту рощи. Я шёл, временами оглядываясь на забор. И тут я понял, в какую ловушку заточил себя сам. Если парк окружён оградой со всех сторон и жандармы поймут, что я укрылся здесь, то я пропал. «Если парк небольшой, и они пустят в него всех своих ищеек, а сами жандармы встанут вдоль оград, то я уже не уйду незамеченным» — думал я, ковыляя по сырой земле и не разбирая дороги. — Ха, из клетки убежал и в клетку же попал! — грустно усмехнулся я. Я не останавливался и шёл дальше вглубь парка. Всё равно уйду, чего бы мне это не стоило! Где-то в саду старые часы глухо ударили три раза. Надо мной раскинулись пышные кроны деревьев, иногда сквозь листву виднелись небо и звёзды. По саду гулял тёплый ветер. Я шёл всё дальше и дальше, спотыкался о корни, оступался, собирал всё больше синяков и ссадин. Позади меня сгущалась тьма, и мне казалось, что сквозь неё я слышу звуки погони. Чёрный густой сад редел, сквозь него брезжил свет газовых фонарей. Я решил подойти туда и немного осмотреть это место. Я разглядел трёхэтажное здание. Видимо я подошёл к чёрному ходу: вокруг старого крыльца валялись ящики и ржавые спинки больничных коек. Стены дома были обшарпаны, лианы и плющ обвивали колонны и навес над крыльцом. Я поднял глаза и заметил зарешёченные окна… Дьявол, должно быть это тюрьма. Все эти совпадения напоминают жестокий фарс со мной в главной роли! Я услышал тихий разговор, отогнул листву зарослей, чтобы лучше видеть двор. У самого крыльца в тени стоял чёрный автобус*. Наверное именно его я видел часом ранее. Возле него расхаживали люди в белых гимнастёрках и вертели головами, словно искали кого-то. Все они носили чёрные сапоги, такие же рукавицы и что-то вроде чёрного врачебного передника. Их головы покрывали чёрные каски*. В руках эти парни держали винтовки. — Ищите, он не ушёл далеко! — крикнул один из них, видимо командир этой группы. Судя по акценту, командир явно не был итальянцем. Что-то подсказывало мне, что лучше не попадаться на глаза этому отряду, и я решил обогнуть двор, держась в тени деревьев. Я стал опасливо продвигаться назад. Внезапно послышался шорох. Я обернулся и заметил человека. Он прятался за деревом неподалёку от меня и, казалось, тоже скрывался от людей в форме. Он увидел меня и замер от испуга. А потом тихонько подошёл ко мне и зашептал: — Не выдавайте меня, господин! Не говорите им, что видели меня, прошу Вас! — он схватил мою руку и упал на колени. Его худое измученное лицо и глубоко посаженные глаза, полные слёз, сперва напугали меня. — Кто эти парни в касках? — спросил я шёпотом и присел рядом с мужчиной. — Тюремщики? Жандармы? — О нет, нет. Жандармы просто невинные ягнята по сравнению с этими людьми. Они приехали забрать меня и ещё нескольких пациентов из нашей лечебницы. — он закрыл лицо дрожащими руками. — Лечебницы? Ах, да. — только сейчас я разглядел на нём полосатую пижаму. — Ха, нашёл из-за чего слёзы лить! — раздражённо прошептал я и стал осматривать двор. Убраться бы подальше. — Господин, если бы Вы знали, куда нас хотят отправить, то не говорили бы так. Эти люди приезжают в больницы, где содержатся неизлечимые или самые странные пациенты, которых ограждают от людей. А ещё они наведываются в тюрьмы и увозят приговорённых к казни. Ни больных, ни заключённых больше никто не видит. — он уронил голову мне на плечо и стал причитать дальше. Со слезами он говорил о своей семье, о том, что они побоялись его способностей и отдали сюда на лечение. Я почти не слушал весь этот вздор. Мне было не до историй. Всё, что он наплёл мне об этих людях, я посчитал абсолютной чепухой, бредом параноика, не более. Я шутливо спросил: — И часто они разъезжают за новыми пациентами? — Раз в три года. Их видели и в Англии, и в Германии. Везде их глаза и уши, везде свои агенты. Кто-то сдал и нашу больницу. И я у них в списке… Господи, я не хочу покидать Неаполь и мою семью. Лучше пусть они сами убьют меня, чем эти люди. Пока он жаловался и горько плакал, я ухватился за простую и блестящую мысль. Вот как я смогу сбежать из города! Я хитро засмеялся, потирая руки. — А ну, хватит сырость разводить! — я приобнял умалишённого за плечи и стал радостно трясти его. — Есть идея, старина! — он вытер слёзы рукавом и вопросительно взглянул на меня, а я продолжил. — Послушай, друг, я тронут твоим горем и готов помочь тебе. Но услуга за услугу. Понимаешь о чём я? — О, я сделаю всё, что Вы мне скажете, добрый господин! — он поднял на меня несчастные глаза и заломил руки в отчаянии. — Я выполню всё! Вы ведь не обманете меня? В тот момент мне стало не по себе от его жалобного взгляда, в котором появилась надежда. Безумец верил мне. И тогда я почувствовал странный укол в сердце. Я ведь обведу вокруг пальца и брошу этого человека, пусть и умалишённого. Но тут я снова услышал собак и жандармские свистки. Пути назад не оставалось. — Ты знаешь этих людей в форме? — Нет, я только слышал о них. И они меня тоже впервые видят. — Отлично! — я потёр руки. — Знаешь, приятель, мне как раз надо на север. Но дело в том, что за мной «хвост». Понимаешь? Просто так мне не улизнуть из города, так что… Поменяемся с тобой одеждой. Я поеду вместо тебя, а ты возвращайся домой. По рукам? Сперва он молчал, а потом чуть не закричал от радости. — Да, да, конечно! О, Вы ангел, посланный, чтобы спасти меня! — и он начал осыпать меня благодарностями. Он хотел было обнять меня, но я отпихнул его. — Быстрее, у меня нет времени! Хватит языком чесать. Иначе ангелу крылья-то обрежут. — я стянул с себя рубашку и бросил ему. Через пару минут я уже был в больничной пижаме. Она висела на мне, словно на пугале. Для пущей убедительности я взлохматил себе волосы. Они были куда темнее, чем у сумасшедшего, но я надеялся, что никто не подметит разницы, тем более в темноте. — Должно сработать. — бормотал я. Я объяснил сумасшедшему, как ему покинуть парк, и спросил напоследок. — Как тебя зовут? — Микеле. Микеле Гверцони, господин. — Отлично, до поры до времени поменяю имя. Ну, бывай, Микеле! Выручил меня. Только я хотел направиться ко двору, как больной взял меня за руку и бережно развернул к себе. — Господин, — проговорил он с дрожью в голосе и посмотрел мне в глаза. — будьте осторожны. Я буду молиться, чтобы Вы смогли сбежать. Но если Вам не удастся уйти от них, держитесь за отверженных. С ними Вы спасётесь. Поверьте мне. — Да, да, конечно. А теперь иди! — я нетерпеливо подтолкнул его в рощу, а сам зашагал вперёд. Я вышел из зарослей, стараясь не поднимать лица и стал приближаться к отряду. — Да вот он! — крикнул один из охранников, подбежал ко мне и схватил за локоть. К нему подоспел другой парень, и меня поволокли к автобусу. Пока не заметили подмены. Надеюсь, и дальше всё пойдёт гладко. Меня подтащили к машине. У дверей стоял огромный детина с листком бумаги в здоровенных руках. Он оглядел меня из-под козырька, сверил имя на больничной рубашке и листе. — Этот. — буркнул он. Сзади послышалась возня. Вдруг мне на голову накинули мешок и затянули его на шее, скрутили руки, прижали меня к задним дверцам, засучили рукав и сделали укол в плечо. Тут же на мне оказалась смирительная рубашка, и вот я уже не могу шевельнуться. Меня затащили в салон автобуса, усадили на скамью и пристегнули ремнями к стене. Чёрт, я почти обездвижен! Хотя, я и не от таких пут избавлялся, многому научился в театре. Как только окажемся подальше, начну освобождаться. Двери захлопнулись. Люди стали заводить автобус и спешно рассаживаться по местам. Раздался голос шофёра: — Никак тут местная полиция ошивается, придётся удирать. Снаружи зазвучал скрежет ржавых ворот, ругань, собачий рык. Автобус тронулся и погнал неизвестно куда, всё набирая скорость. Осталось покинуть Неаполь, и я свободен! Однако пора выпутываться, слишком уж мутные ребята взяли меня на борт. Я попытался освободить руку, но ничего не выходило. По моему телу пробегал озноб, и я всё стремительнее слабел. Проклятье, похоже начинает действовать тот препарат. Сейчас я даже пожалел, что ввязался в эту историю, но было поздно. Чёртовы ремни, ну же! Есть, я почти могу шевелить рукой! Давай, давай! Снова накатила слабость. Освободить руки... Дьявол, как же болит место укола. Ночной город, парк... Погоня, доберман впивается мне в плечо, я срываюсь с забора... Пёс дышит мне в лицо. Жар. Руки... Не могу двигаться. Голова тяжелеет. Держись за отверженных... Микеле. Попадётся ли он собакам? Чёрные улицы, чёрный автобус... Веки сомкнулись. Усталость. Бездна сна.