«Что ж, сумасшедшему, как я уже говорил, далеко не обязательно быть дураком…»*
Маску поселили в тёмную «камеру» с ржавой кроватью и высоким заколоченным окном. Свет заходящего солнца, а потом луны, пробивался сквозь щели между досками и полосами ложился на пол. Всю ночь актёр не мог уснуть, ворочался, то садился на кровати, то бродил по камере. Далеко в лесу слышалась песня волков, в щелях и среди стен замка завывал ветер, похожий на чьи-то печальные вздохи или стоны. Вопли, плач в коридорах только усиливали страх перед неизвестным и будоражили неукротимое и красочное воображение артиста. Комик вновь жалел, что помог тому сумасшедшему в парке. — Если бы я был поумнее, если бы знал, что всё так обернётся! Зачем тогда я вообще сбегал? Хм, из тюрьмы в тюрьму. Весело! — ворчал молодой мужчина. — Подвела меня фортуна, а ведь всегда мне подыгрывала! И что я сделал не так? — грустно усмехнулся Маска, делая очередной круг по камере. Артист уселся на кровать. Полоса лунного света падала на грудь, отчётливо вырисовывая корявые буквы на пижаме. Микеле. Может и вправду поверить ему? Если у Маски есть сила пробираться в мысли и в прошлое к людям, то почему у кого-то ещё не может быть похожей способности? Если Микеле не ошибся, и всё-таки есть тропинка к спасению? — «Держаться за отверженных», так он говорил? — думал актёр, вспоминая заботливое и печальное лицо сумасшедшего. — Что он имел в виду, вот бы знать. Хотя всё это могло оказаться его бредом… Предсказатель чёртов. И всё же артист решил поверить словам умалишённого, они успокаивали его. Жить с надеждой намного легче. А с добрыми друзьями вдвойне хорошо, даже в таком мрачном захолустье. Надо только найти тех, кому можно верить или кого нетрудно будет использовать. Под утро Маска успокоился и смог немного поспать. Ему снилась тёплая Италия. И он дремал бы дальше, но крики охраны вернули комика в реальность. — Подъём, подъём! — кричали снаружи смотрители. По коридорам бежал пронзительный звон колокола и вырывал из сна всех пациентов. Железная дверь заскрежетала, в камеру вошёл охранник и поставил таз с водой на табуретку, туда же положил банку с зубным порошком и щётку, а потом принёс форму. — На, переодевайся, мой рожу и всё остальное. Пойдёшь к Бруку. Пять минут на всё. Санитарные нормы будь они не ладны. — пробурчал сторож, захлопывая дверь. Маска взглянул на остатки зубного порошка, ржавый таз. От холодной воды тянуло гнилью. — Санитарнее некуда. — скривился артист, но всё-таки привёл себя в порядок. Маска взял затёртую форму и поёжился. Кое-как пришитая тканевая табличка с номером «SCP 035 E»*, бурые пятна на груди и маленькие швы среди них, провисающий рукав. Актёр с немалым отвращением переоделся. Бедная жизнь не баловала хорошей одеждой, но за мертвецами не приходилось донашивать. — Что ж, — вздохнул артист, поглаживая нагрудные пятна. — помирать, как ты, я здесь не собираюсь. Не знаю, было ли хуже, но… — комик взглянул на форму Микеле. — надеюсь, он не ошибся. Справимся! В камеру зашли смотрители, на запястьях нового пациента щёлкнули холодные тяжёлые оковы. Больного повели по тёмным коридорам. Путь освещали мутные фонари, развешенные на высоких стенах. От одного к другому тянулись связки проводов. Всё это страшно угнетало Маску, но он твёрдо решил не падать духом.***
В это пасмурное утро Брук снова вызвал ноль сорок девятого к себе в кабинет. Он решил развлечь больного предсказаниями Микеле. Доктор стоял недалеко от окна. Он всё так же был усталым и молчаливым, но Кёртис наоборот пребывал в хорошем расположении духа, что случалось редко. — Я хочу показать Вам нового пациента, доктор. Надеюсь, он сможет согнать печаль с Вашего лица, и я наконец увижу Вашу улыбку. — мужчина вручил пациенту личное дело «SCP 035 E», а сам уселся в кресло. Доктор сам когда-то страстно увлекался психиатрией и другими науками, поэтому с большим интересом листал карту пациента и увлечённо рассматривал его фотографию. Ноль сорок девятый слегка улыбнулся: с потрёпанной фотокарточки на него смотрел хороший, тихий человек. Он напомнил доктору Дон Кихота, только без таза на голове, а с короткими взъерошенными волосами. Снаружи послышалась возня, в кабинет затолкали пациента и закрыли за ним двери. Доктор посмотрел на невысокого мужчину: черноволосый, смугловатый, глаза блестят, лицо хитрое… Нет, нет, тут какая-то ошибка! Гость сперва окинул неуверенным взглядом комнату Брука, потом увидел ноль сорок девятого, и настроение его заметно улучшилось: артист присвистнул, на лице появилась наглая улыбка, глаза загорелись, а плечи сами собой расправились. — Кхем, доброе утро. Микеле Гверцони, я полагаю? — проговорил Кёртис, листая личное дело пациента. — Из Неаполя? — он поднял глаза, ожидая ответа, но больной неотрывно смотрел куда-то в сторону. Брук понял, кем так заинтересовался гость, и нахмурился. — Вы, должно быть, глуховаты. Мне повторить вопрос? — Ах, да, да Микеле, он самый, как его… Гверцоллини, всё правильно. О, Неаполь, приют останков Вергилия! Чудный город, только собак много, просто тьма: одни в чёрных рубашках, другие жандармские — придушил бы всех! — актёр быстро глянул на другого пациента: он качал головой, но смотрел на него и сдержанно улыбался. Маска довольно усмехнулся. — Хм, неплохо для сумасшедшего. — засмеялся Кёртис. — Но на что же Вы с таким интересом смотрите? Что так приковывает Ваш взгляд за моей спиной? — Ха-ха, печка. — Маска изобразил скромную улыбку. — У Вас так тепло, не то, что там, среди пациентов. Там зябко, темно, люди плачут и стонут. — О, не беспокойтесь, это не люди. — Брук откинулся на спинку кресла. — А кто же? — искренне удивился Маска. — Все они ошибка природы, существа, противные Богу. — говорил основатель, растягивая слова. — И Вы тоже… — тут мужчина заметил, что пациент опять не слушает его. — Я не мешаю Вам любоваться «печкой»? — Нет, нисколько… — пробубнил Маска, разглядывая руки доктора. На одной из них была тёмная замшевая перчатка. — О, scusami, я ужасно устал… Вы что-то говорили о природе. Я согласен с Вами. Природа-мать умна, да сын безмозглый. — пробормотал артист с ухмылкой. Тут Маска заметил недовольство Брука и поспешил принять виноватый вид. — Ох, pardon, что-то мне нехорошо сегодня. Лекарство совсем язык развязало. Кёртис скривил рот, но продолжил прежним тоном: — Я отпущу Вас к остальным, там отдохнёте. Но сперва продемонстрируйте нам свои умения. Всё-таки за этим Вас привели сюда. — проговорил основатель и взял фотографию из карты больного. Лицо мужчины приняло выражение крайнего замешательства, он то поднимал взгляд на Маску, то снова смотрел на фото. Доктор же внимательно наблюдал за основателем. Маска занервничал, но вида не подал. Дьявол. Что делать? Он-то не Микеле. Он может видеть прошлое, а ему приказывают делать прямо противоположное! Может наплести, что их в больнице спутали? Неплохо, но что потом? Путь обратно отрезан. От лишнего пациента могут попросту избавиться! Взгляды Маски и доктора вновь пересеклись. «Не думай, что я струсил!» — сказал про себя актёр и выпалил: — С удовольствием! Начнём вот с этого bello. — он указал на доктора и довольно улыбнулся. Брук изумлённо поднял брови. Он не ожидал такой уверенности от пациента. Кроме того Маска угадал мысли Кёртиса. — Что ж, прошу Вас. — он подвёл доктора к Маске, но пациенты находились на расстоянии. — Расскажите об этом человеке. Он крайне немногословен. Можете начинать. — мужчина немного отошёл назад и скрестил на груди руки. «Чёрт, вот я и попался.» — подумал актёр, но уверенно шагнул навстречу доктору и закусил губу.— «Сделаю то, что умею. Рискну!» Актёр зажмурил глаза. Часть его сознания отправилась во власть периферии между ним и обворожительным пациентом. В темноте вырисовывались смутные образы, сперва секундные, безвкусные, серые. Но постепенно всё упорядочивалось, принимало свои цвета, окрашивалось эмоциями доктора. Маска чувствовал иные запахи, слышал другие звуки, его тело словно принимало все ощущения человека напротив. Он заново переживал с доктором его прошлое. — Пригород. Маленький дом, очень бедный. Отец. Только отец, больше никого. Очень набожный, прямо-таки фанатично религиозный… «Отмаливай свой грех». Блестящий ум, просто великолепный. Маленький гений. Очень много обид. Побег. Дорога. Какая-то маленькая комната. Голод. Библиотека. Хм, невероятное стремление к учёбе! Много людей. Таблицы, формулы… — Маска ненадолго замолчал. Брук всё это время со снисходительной улыбкой слушал артиста. Мужчина взглянул на ноль сорок девятого. Доктор, и без того бледный, теперь был белее полотна. Он дрожал, опустив глаза. Лоб пересекла вертикальная морщинка. Но доктор держал себя в руках. — Это очень интересно. Продолжайте. — пробормотал изумлённый Кёртис, наблюдая за доктором. — Неясные образы. Теория. Нет, скорее идея. Она как тень, повсюду следует. Книги, записи, ножи, иглы, растворы, порошки. Голова… Аххх, — Маска поморщился. — что-то с головой. Я не могу описать это. Маятник… Метроном… Он пожимает руку человеку. Свет, тьма, свет, снова тьма. — актёру стало не по себе, он помотал головой, словно стряхивая с себя нити, которые соединяли два сознания, его и доктора. — Это очень занятно. Можете продолжать, всё это невероятно… — но Брук не успел договорить. В кабинет ворвался санитар. — Мистер Брук! Ящер проснулся! Он снова приходит в ярость! Прошу Вас, разрешите нам ещё увеличить дозу. — Чёрт, что вообще действует на эту тварь дольше сорока восьми часов? Увеличьте в десять раз выше нормы! Хотя бы неделю не хочу слышать об этом выродке! — побледневший Кёртис подошёл к врачу и негромко проговорил санитару название какого-то препарата. — Сделайте ещё несколько инъекций. Должен быть предел стойкости у этого ублюдка. Пока основатель встревоженно говорил с медиком, ноль сорок девятый прошептал Маске: — Перестаньте, прошу Вас. Замолчите! — серые глаза доктора были полны смятения и грусти. — Ох, чаровник! Только ради тебя. — хитро улыбнулся актёр. — Довольно на сегодня с Вами! — процедил Кёртис, взглянув на Маску. Основатель был очень взволнован. — Вы, доктор, тоже свободны. Я поговорю с Вами позже. Можете увести их. А Вы, — он обратился к санитару и указал на ноль тридцать пятого. — заведите личное дело вот на этого невежу. Маску выволокли из кабинета и повели прочь по незнакомым коридорам. Артист бросил взгляд на ноль сорок девятого. «Ещё встретимся.» — ухмыльнулся комик. Он знал это.