***
Утром повторились те же процедуры, что и вчера, только сегодня артисту наконец дали поесть. Пресную и холодную пшеничную кашу на дне алюминиевой тарелки трудно было назвать едой, но голодный артист обрадовался и этому. Вскоре пациентов выпустили, пересчитали и погнали во двор. В коридорах было по-прежнему темно, но комедиант постепенно запоминал дорогу. Снова внутренний двор, серые стены, серое небо. Актёр теперь знал, где обычно можно найти Дока и его приятелей, и направился туда. Оставалось свернуть за угол, но тут Маска услышал негромкий разговор и остановился, опершись о стену. Комедиант прислушивался к каждому слову. — Он там не просто так. Всё это слишком хорошо для обычной случайности. — человек говорил очень тихо. Знакомый акцент. Доктор. — Даже если ты прав, то подумай, сколько ему лет, если он вообще существует. Вероятно, им уже нельзя пользоваться.— шептал собеседник. Маска узнал Генри.— Нам нужны только проверенные сведения. А ты чего молчишь? — Генри обратился к кому-то ещё. — Почему ты не посмотрел, что за второй дверью? Раздолбай. — Тише. — зашипел ноль сорок девятый. — Зато у нас есть зацепки снаружи. В любом случае, ближе к зиме всё будет ясно. Надо ещё подождать. — Снова ждать. — печально вздохнул ноль семьдесят девятый. Маска понял, что появился не вовремя для встречи с Доком, зато очень кстати для того, чтобы узнать нечто интригующее. Это будет поинтереснее правил. «Вот как. Тайное совещание у душевнобольных.» — усмехнулся про себя актёр. — «Похоже, Док знает гораздо больше. Ничего, парочка козырей в рукаве у меня всегда есть. Этот докторишка мне все расскажет». Выходить сейчас не время. Надо иначе привлечь внимание. Внезапно раздался слабый жалобный крик. Комедиант оглядел двор. Трое заключённых поймали сумасшедшего и стали пинать его, раздавать затрещины, толкать на каменный пол. Таких людей Маска встречал немало. Они выбирают того, кто не сможет им ответить, нападают гурьбой и забавляются, однако по одиночке они поджимают хвосты. На хохот зачинщиков и вопли душевнобольного подтягивались остальные пациенты и заключенные, обступали их, свистели, смеялись. К балагану решил присоединиться и Маска: у артиста появился отличный план. Да и скуку надо развеять. Комедианту было плевать на сумасшедшего, но он знал, для чего рискует. Итальянец растолкал публику, оказался в первом ряду и осмотрел зачинщиков. Да это же его попутчики — они вылезли из соседнего вагона, когда поезд остановился в степи. Это ещё больше ободрило актёра, и он подошёл со спины к одному уголовнику. — Что же ты такой беспечный. — ухмыльнулся Маска и пнул каторжника в подколенную ямку. — Какого чёрта?! — заключённый пошатнулся от боли, обернулся к артисту и тут же получил удар в челюсть. Зрители захохотали и оттащили его подальше от толпы. А Маска двинулся дальше. Двое зачинщиков продолжали издеваться над больным и не замечали актёра. Комик приблизился к одному из них и хлопнул его по плечу. — Эй, друг, повернись-ка! — улыбнулся комедиант и нанёс уголовнику короткий и сильный удар в скулу. Противник зашатался, неуклюже замахнулся на актёра, но Маска живо увернулся и закончил дело апперкотом. Каторжник повалился на каменный пол, а в толпе раздались одобрительные крики и смех. — Эй, ты-то куда лезешь? Иди в угол к своим. Тоже тумаков захотел? Уматывай, пока не получил! — кричали в толпе. Маска быстро взглянул, кому кидают такие угрозы, и разглядел Отто. Гогочущая толпа никак не давала ему пройти ближе, его отпихивали, но маленький Ключник пролез-таки вперёд и бросился к жертве. Побитый душевнобольной свернулся в жалкий комочек боли на каменном полу. Он закрыл лицо руками и тихо рыдал. Отмычка помог ему подняться и тут заметил Маску, а потом перевёл испуганный взгляд за его спину. — Маска! — закричал Отто, когда оставшийся задира замахнулся на артиста. Комик чудом успел увернуться. С последним зачинщиком драться не было смысла — каторжник был здоровенным. Но отступать Маска не привык. Он не заметил, как Отмычка и пострадавший исчезли. Итальянец так сцепился с заключённым, что уже мало смотрел по сторонам. — Вы поглядите, кто покинул свой угол! Чего вышли? Ха-ха, смотри: Каланча живой! — ворчали пациенты. Толпа стремительно рассеивалась. — Довольно! Угомонитесь! — актёр услышал знакомый голос. К месту действия продвигался главный зритель, ради которого Маска и полез в потасовку. Пора поставить точку в этой сцене или хотя бы достойно её покинуть. Актёр подскочил к противнику для решающего удара, но вдруг до этого неповоротливый зачинщик уклонился и отправил актёра в нокаут. Комедиант осел на пол. Затуманенным взглядом комик успел заметить, как кто-то схватил каторжника за шиворот, поднял над землёй и отбросил на пару метров. Больше артист ничего не помнил.***
Маска постепенно приходил в себя. Звон в ушах утихал, и слова наконец стали разборчивее. — Вот это Вас уложили! — звучал насмешливый голос Генри. Ноль семьдесят девятый обмахивал артиста какой-то картонкой. — Здорово Вы кулаками машете. Жаль я всего не видел. Эй, как тебя? Помоги мне. — Отмычка и Генри усадили Маску на скамью. — Как себя чувствуете? — доктор приложил платок к разбитой брови комедианта. — Превосходно! Не знал, что ты здесь, Док. — улыбнулся актёр, но слегка поморщился от шума в голове и металлического привкуса во рту. Кисти были разбиты в кровь, ныли, дрожали. — Признайтесь, зачем Вы полезли в драку? Неужели оно того стоило? — вкрадчиво проговорил ноль сорок девятый. — Что за вопросы, Док! Раз никто не помогал этому бедняге, то по-твоему и я должен был оставить его? — Не советую Вам повторять такое в одиночку. — и доктор еле заметно улыбнулся. Маска остался доволен своим представлением, хотя кончилось оно далеко не триумфом. Доктор оставался холоден, но в его глазах артист читал одобрение. — Пойдёмте к нам. Может охрана не успеет Вас заметить. — произнёс ноль семьдесят девятый, и приятели направились на своё привычное место. — Сторожа не вмешиваются в драки, зато хорошо помнят всех, кто в них участвует. Если заключённые сдадут Вас, то ждите наказания. — Генри говорил всё тише, а ближе к углу и вовсе зашептал. — А почему шёпотом? — поинтересовался Маска. — Сейчас узнаете. — ухмыльнулся Генри. В углу на стенном выступе сидели два новых пациента, и оба находились как можно дальше друг от друга. Один вид первого пациента заставил Маску остановиться в нерешительности. Это был мужчина огромного роста и телосложения, наверное вдвое больше обычных людей. Он прислонился к каменной стене и, кажется, спал, опустив бритую голову. Массивный торс стягивала смирительная рубашка со столькими ремнями, что пациент был почти обездвижен. Ноги сковывали тяжеленные кандалы. Чем внимательнее Маска разглядывал пациента, тем больше сомневался, человек ли перед ним. Актёра сперва привлекли шея и голова этого существа, точнее огромные пятна на них. Издали казалось, что это большие синяки или ожоги. Актёра бросило в холод, когда он наконец подошёл ближе и смог разглядеть, что именно так выделялось на теле этого громилы: гладкая серо-зелёная чешуя завоёвывала дюйм за другим на теле. Вокруг чешуйчатых участков кожа постепенно отмирала. На шее виднелось нечто похожее на жабры. Дополняли и без того устрашающий вид огромный рот с тонкими мертвенно-бледными губами и одно оставшееся ухо, справа, где ещё не слезла кожа. — Похоже, меня сильно треснули по голове. Мне это мерещится? — пробубнил Маска. — Вовсе нет. Это Зигфрид*, самый нерентабельный пациент в этой больнице. Пока можете его не бояться. Честно говоря, имя как нельзя лучше ему подходит. Чтобы его успокоить хотя бы на пару дней, санитары тратят столько препаратов, что остальным пациентам может не хватить. Только всё это без толку. Он ко всему приспосабливается, даже к кислоте, в которой его держат, а потом снова приходит в ярость. Он ненавидит проигрывать, но последнее время счёт ведёт команда санитаров. Недавно кое с кем он даже вышел в ничью.— захихикал ноль семьдесят девятый и посмотрел в другой угол, а со стороны громадного пациента послышался протяжный звериный рык. Генри вёл себя совершенно спокойно, зато на лице актёра недоумение сменялось тревогой. Комедиант не верил ни своим глазам, ни рассказам приятеля. — А ещё ему в скором времени понадобится ветеринар. — продолжал Генри. — Заканчивай языком молоть. Пусть проваливает. — прорычал верзила, даже не открыв глаз. — А там кто? — Маска кивнул на нового пациента, который сидел в другом углу. — Это Долговязый. Доктор попросил его отбросить заключённого, с которым ты дрался. Эта «шпала» днём в котельной работает, а по ночам орёт и хнычет. Он тебя не тронет, пока не увидишь его лицо. Оно у него поэтому и перемотано. — А если увижу? — поинтересовался комик. Генри провёл большим пальцем по горлу. — Не смотри, что он такой белый и тихий. — зарычал Зигфрид. — Этому уроду до конца жизни не отмыться. — больше пациент ничего не сказал актёру. «Чёрт, это не сон. Надеялся попасть в нормальный сумасшедший дом, а здесь какой-то сброд, который ни одна психбольница не примет. Я с трудом поверил бы, если бы мне кто-то рассказал о таком месте, но я сам вижу это». — размышлял Маска. — «Представляю, какая сила у этого Ящера. Тут уже не до шуток. Находиться здесь — себе дороже. Но, чёрт, как же хочется приволокнуться за этим докторишкой». Пасмурная погода быстро сменялась ненастной: небо заволакивало тёмными тучами, ветер выл среди стен и старых башен, вдалеке раздавались раскаты грома. Генри разговаривал с огромным пациентом и был вполне доволен. Видимо, Зигфрид соглашался общаться только с ноль семьдесят девятым. Долговязый даже не пошевелился. Отто сидел рядом с ним, поджав ноги. Отмычка ссутулился, замкнулся в себе и теперь был похож на продрогшего воробья. Маска же решил действовать. Ему необходимо проверить на прочность ноль сорок девятого, использовав его слабость. Маска предложил доктору немного пройтись. Он завёл незамысловатый разговор, снова шутил и смеялся. Врач не замечал времени за беседой и был просто безоружен перед безнадёжным оптимизмом и обаянием актёра. «Роль хорошего парня определённо мне удаётся, хотя и скучна до невозможности. Но пока придётся играть по правилам доктора. Пора поиграть и на его чувствах.» — говорил про себя Маска. — Знаешь, вчерашний спор остаётся в силе, поэтому расскажи-ка мне кое-что. — Маска начал понижать голос и говорить размеренно. Доктор вопросительно взглянул на итальянца. — Что за бумаги на твоём столе? Там твои рассуждения о «тонком заболевании»? Не его ли ты проверял у меня? — изумлённый доктор еле подбирал слова, но уже не мог злиться на артиста. — Постой, я угадал? — Не знаю, как Вам это удалось. Но я говорил ещё вчера, Вас вряд ли заинтересует подобное. — доктору было неудобно от своего ответа. — Ну, это уж позволь решить мне. Разговор с умным человеком всегда интересен, и не важно о чём он. — актёр шагнул к Доку. — Кроме того, такого как ты я послушаю с огромным удовольствием. Актёр говорил неторопливо, тихо и при этом ритмично. Комик осторожно положил руку на плечо пациента, отчего тот заметно вздрогнул. Док посмотрел в тёмные глаза итальянца и словно потерял сознание на это мгновение, не помнил себя. Врач даже не мог пошевелиться. — Рассказывай мне что угодно. Если это тайна, можешь доверить её мне. У меня целая коллекция секретов, и я не растрачиваю их. Ты не боишься меня. Я люблю слушать людей, а не осуждать. — актёр поглаживал плечо доктора. Врач не сопротивлялся. Ему был симпатичен этот человек. Монотонный, тихий и приятный голос убаюкивал ноль сорок девятого. Взгляд доктора помутнел. «Вот и всё, теперь он мой по щелчку пальцев!» — самодовольно подумал актёр. — Хорошо. — врач осторожно кивнул. — Боюсь, после этого Вы откажитесь от общения со мной, но это будет разумным решением. Что ж, Вам приходилось наблюдать, как близость смерти или может недолгая встреча с ней меняет человека? Как Вы думаете, люди, которые в один момент могут потерять всё, смотрят на жизнь иными глазами, освобождаются от прежней слепоты? — Возможно. — проговорил Маска. Он ожидал подобных вопросов, но далеко не таких. — Видите ли, болезнь, о существовании которой я стал догадываться не так давно, настолько необычна и невидима для глаз большинства, что искореняется она не менее необычным способом. Я бы даже сказал чересчур радикальным. Она лечится через кратковременную смерть. Я называю этот недуг «Поветрием». Люди, подверженные ему слишком подавленны и слепы, чтобы осознать своё плачевное положение. «Поветрие» это болезнь сознания, которую не лечат в больницах, её трудно распознать и ещё сложнее вылечить. От него нет лекарства, однако я думаю, что нашёл способ борьбы с этим недугом. Мой метод заключается в своего рода «шоковой терапии». Я заставляю моих пациентов пережить встречу с бездной. На пороге чего-то неизбежного глаза многих людей открываются. Лишь потеряв что-то, мы можем понять, как сильно это ценили. Тогда мы смотрим на всё вокруг иначе, совсем иначе. Я долго исследовал этот вопрос. Столкновение с бездной меняет человека. Люди, пережившие встречу с ней, становятся искателями. Они начинают жить, а не существовать. Моё лечение сподвигнет безнадёжно больных к переменам. А методы моего лечения… Они показали определённые результаты. Мне есть куда стремиться, но я на верном пути. Моя проблема заключается ещё и в том, что я намерен лечить тех, кто добровольно согласится на это, сможет перенести такое потрясение. Однако, во время приступов я… — Доктор глубоко вздохнул. — Пообещайте мне, что если увидите меня без перчатки, то уйдёте как можно скорее и позовёте охрану, иначе я совершу страшное. — Обещаю, Док. — произнёс Маска, всё ещё прокручивая в голове слова этого странного человека, а про себя сказал: «Теперь ясно, почему он тут находится — чокнутый, повернутый на своей idee fix. Но безумие, пожалуй, украшает его». — Я стараюсь не рассказывать об этом, даже мои приятели не всё знают. — добавил ноль сорок девятый спустя минуту. — Они видят только неудачные результаты моей теории, а пока я не избавлюсь от приступов, последствия моего лечения будут ужасны. Пока моя теория не будет доказанной и стройной, я буду в лучшем случае сумасшедшим, в худшем — шарлатаном. Боюсь, мои труды пропадут вместе со мной. — Поражаюсь я тебе, Док. — улыбнулся Маска. — Вывел теорию, способную перевернуть науку, а не можешь понять очевидной вещи! Где ты видел, чтобы современники по достоинству оценивали труды учёных? Безумец в свою эпоху — гений для потомков. Не опускай руки. — Что ж, Вы смогли выслушать меня и не упрекать. — доктор так засмущался, что кровь прилила к лицу. Впервые его теорию восприняли так спокойно. Впервые поддержали его стремление. — Я очень Вам признателен. На секунду двор озарило ослепительно-малиновой вспышкой, за ней последовал гром. Маска заметил, как взгляд Дока прояснился: не было тех затуманенных глаз, с которыми доктор повиновался актёру. Ноль сорок девятый стал прежним собой. Но в тот момент комик не придал этому значения. Главное, что доктор поддаётся его воле. Кроме того, Маска заслужил его расположение. Значит из него можно вытянуть любые тайны, нужно только применить бóльшую силу. Теперь Док у него на поводке. Ветер становился всё сильнее, начался ливень, и охрана погнала людей в лечебницу. Как и вчера, Маска последовал за доктором в его камеру. Ноль сорок девятый вновь попросил чуть больше времени у охранника.***
Доктор наконец обработал актёру разбитую бровь и кулаки, отмерил аспирин и теперь разводил его в воде. Маска терпеливо ждал, когда врач освободится. Внутри артиста всё кипело от ожидания. Сегодня он точно получит желаемое. — Док, по-моему сегодня я заслужил не только лекарство. — Могу дать Вам кусочек сахара, после того, как примите аспирин. — улыбнулся врач. — Ну почему я должен тебе всё объяснять! — театрально взмолился Маска и встал поближе к доктору. — Хорошо. Если половину твоего сердца занимают наука и твоя теория, то вторая половина, я надеюсь, свободна? — Уж не хотите ли Вы там поселиться? — ноль сорок девятый повернулся к артисту. — Хочу. Я умею добиваться своего, Док. Ты от меня не отвертишься. — С такой настойчивостью Вы поселитесь у меня в печёнках. — Ах, чёрт, ты невозможен! — улыбнулся Маска, притянул Дока к себе и страстно впился в его горячие губы. От неожиданности доктор даже не мог сопротивляться. Его недоумение, восторг и даже злоба, тепло Маски, сила и обаяние комика — всё слилось в яркий поток чувств, которые доктор никогда не мог себе позволить. Они словно выбили землю из-под ног. Маска крепче прижал к себе ноль сорок девятого. Его воля вновь захватывала разум Дока. Эмоции и ощущения, которые Док не испытывал ранее, не давали рассудку взять верх. Врач понимал, что вновь исчезает из реальности, погружается в сон с открытыми глазами, только более глубокий, чем это случилось ранее, и ничего не может поделать. Нечто обволакивало ноль сорок девятого, удерживало на месте. Словно невидимый спрут намертво схватил жертву. Пациент находился на краю своей воли. Ему хотелось снова и снова слушать голос ноль тридцать пятого, быть ближе к артисту. Но Док боялся, что потеряет себя. Маска прервал поцелуй. Доктор не мог оторвать взгляда от его глаз. Они приказывали ему забыть все страхи и дурные предчувствия. «Надо покинуть этого человека, надо отдалиться, тогда всё это пройдёт.» — мелькнула в голове доктора последняя ясная мысль. Уходить было поздно. — Ты скажешь мне всё, о чём я попрошу тебя. — шептал Маска. — Да. — просипел доктор. — О каком совпадении ты говорил с приятелями, dolce? Чем вы хотите пользоваться? Доктор молчал. Пациент хотел отвести взгляд, хотя бы шагнуть в сторону, чтобы ощутить своё тело. Оно будто заледенело. — Ну же, будь послушным. Рассказывай всё, что знаешь. — Маска горячо целовал шею Дока, оставляя на ней отметины. Актёр не давал доктору опомниться. — Северная часть… — слабо проговорил доктор и тут же замолчал от ужаса. Он не мог сопротивляться приказу комедианта. — Продолжай, tesoro. Я хочу знать это. — Маска прижал доктора к себе. — Северная часть замка закрыта. Там никогда никого нет. — что-то заставляло Доктора говорить. Но он должен замолчать. Должен. — Продолжай. Ты признался мне не во всём. — прошептал артист, обжигая шею доктора своим дыханием. Док положил руки на плечи артиста и вдруг стиснул его рубашку. Маска почувствовал, как слабо, но ощутимо, врач попытался оттолкнуть его. — Что с тобой, bello? — актёр в недоумении уставился на доктора. Ноль сорок девятый опустил лицо. Комедиант ощущал борьбу чего-то сильного со своей волей. Что-то теснило власть комика над странным пациентом. — Я… больше ничего не могу сказать Вам. Я никогда не был там. Я ничего больше не знаю. — доктор качал головой. — Не хорошо лгать, милый. Ты ведь пообещал мне ничего не утаивать. — Он должен узнать что-то ещё. Маска вновь пошёл в наступление, но доктор молчал. Времени оставалось всё меньше. — Десять минут! — крикнул охранник, ударив по двери. — Выходи сам, или я тебя выволоку! — Дьявол! Я придушу этого сторожа. — процедил Маска и наконец отпустил Дока. Врач выглядел совершенно обессиленным. — Grazie bello mio. — прошептал Маска. Смотрители забрали ноль тридцать пятого, одели наручники и повели итальянца в его камеру.***
— Великолепно! — актёр нетерпеливо ходил от стены к стене. — Теперь я узнал то, что мне знать не предназначалось. Почему закрыта северная часть? Тут и думать нечего — там есть выход или даже несколько. Хорошо, что Док управляем, от него можно добиться и большего. Правда он сопротивлялся мне и, похоже, сказал не всё… Какого чёрта?! Я не помню, чтобы хоть кто-то мог ослушаться меня. Я не отпускал его. Он освободился сам. Это что-то новенькое. Быть может дело в его безумии? Чёрт с ним. Заберу его с собой. Осталось завербовать пару человек из охраны, запастись отмычками и найти наиболее безлюдный путь ко входу в северную часть, ну и найти кого-то для прикрытия. Судьба снова на моей стороне! Похоже, она свела меня с нужными людьми!