Это не мяч виноват, это руки такие!

У джинна, появившегося в облаке жёлто-чёрного дыма, было до боли знакомое лицо: масляные карие глаза, аккуратная бородка, тёмный локон, падающий на высокий лоб. — Матс? — Что прикажете, мой повелитель? Если первым желанием из трёх будет отзываться на это имя, я конечно... — Нет, конечно нет... Роберт после вечеринки в честь победы (очередной) над Дортмундом (довольно унылой, кстати) и очередного же провала на любовном фронте (ожидаемого) чувствовал такой звон в голове, что практически не удивлялся происходящему. Только открыл новую бутылку минералки, раздумывая, выпить ли воду или вылить на макушку. — Так что с желанием? — напомнил о себе джинн, полностью материализовавшийся в точную копию Матса Хуммельса, не считая восточного колорита: шароваров, халата и узорчатых шлепанцев. Усевшись на стул, он повертел в руках раритетную кофемолку, из которой и появился — Роберт купил эту вещицу на блошином рынке, повинуясь внезапно проснувшемуся инстинкту собирателя всякой херни, а сегодня решил рассмотреть получше. — С желанием все в порядке, — автоматически отозвался Роберт, немедленно почувствовавший шевеление в штанах, как только вспомнил кривую улыбку и рыжую щетину, царапнувшую ему щёку во время коротких объятий давеча на поле. — Повелитель... Я могу выполнить любое... Почти любое ваше желание, — проговорил джинн раздельно, как слабоумному, не потрудившись даже добавить иронии. — Кроме воскрешения из мёртвых и изменения прошлого. — О! — оживился Роберт. — А вернуть в прошлое ты меня можешь? Джинн открыл было рот, посмотрел как на — ну да, слабоумного — закрыл, вздохнул, но все же уточнил: — А поможет? — Нет. — Роберт сел на соседний стул и, подумав, глотнул из бутылки. — Если я не буду ничего помнить, то опять перейду, и мы придём к тому же. Если буду, а он нет... — Не мучайся. Путешествия в прошлое изменяют его. Поэтому давай как на духу. Желание номер раз! — Я просто хочу, чтобы он перестал от меня убегать... Жёлто-чёрный дым заполонил комнату, а когда рассеялся, Роберт охнул от неожиданной тяжести: в руках он держал абсолютно голого Марко, ниже пояса которого начинался золотой, отдающий в ржавчину рыбий хвост соответствующих размеров. — Теперь он не может от тебя никуда убежать. — Голос джинна рассеялся вместе с дымом, а Роберт тут же получил поток немецких проклятий и холодным влажным хвостом по лицу, да так ощутимо, что уронил Марко, который бился на полу, как тунец на палубе яхты, только тунцы имеют обыкновение молчать, а Марко молчать не хотел: — Что ты сделал, мудака кусок?!?! Ублюдок! У меня тренировка завтра! — У меня тоже тренировка! — заорал Роберт в ответ больше от неожиданности. — Но ты, по крайней мере, можешь на нее пойти! В словах Марко был резон. Роберт прижал его к себе, плюхнувшись рядом, и, переждав истерическое трепыхание, уткнулся носом в волосы. Марко затих и как-то совсем жалобно спросил: — Леви, и что теперь мне делать? Хвост ещё сохнет, больно. Переложив Марко на кровать и укутав хвост влажной простынёй, Роберт внезапно впал в состояние, вероятно, близкое к дзену. Марко, повозившись, перевернулся на живот и, кажется, уснул. Умиротворяющая тишина нарушалась только его сопением и слишком громким стуком сердца самого Роберта. Он, не удержавшись, провел пальцем по позвоночнику, наслаждаясь гладкостью бледной кожи, тронул ямочки на пояснице, поднялся, повинуясь впечатляющему изгибу, на вершину аккуратных ягодиц, погладил ложбинку и взрогнул, когда подушечки пальцев наткнулись на чешую — прохладную, переливающуюся и совершенно чужеродную. Отдёрнув руку, Роберт невольно задумался, могут ли они каким-то образом... — Господи, Леви, у тебя в голове бывают другие идеи, кроме как трахнуть меня или забить мне гол? — глухо проворчал Марко в подушку. Роберт вздрогнул. И снова вздрогнул, когда над ухом раздалось: — Доволен ли ты, мой повелитель? Это был неожиданно сложный вопрос. С одной стороны, Марко вот он, рядом. С другой... Ладно, кроме невозможности сделать с ним то, чего Роберту очень, очень хотелось, было и более серьёзное обстоятельство — ломать Марко жизнь совсем не дело. Да и лишаться редких встреч на поле — тоже. Тяжело вздохнув, Роберт прошептал: — Верни, как было. Против ожидания, когда привычный уже дым развеялся, Марко никуда не делся. Ёжился от холода под мокрой простыней, обрисовывающей две длинные ноги, но упорно спал, даже всхрапывая. Роберт убрал холодную тряпку, накрыл Марко, с трудом отогнав греховные мысли, пледом и сбежал на кухню. Джинн подвинул ему чашку с кофе и подпёр голову рукой, приобретая вид домашний и сочувствующий: — Повелитель. Одно желание осталось. Уж не пролюби и его. Роберт возвёл глаза к потолку. Кофе несколько прояснил туман в голове, и он осторожно сформулировал: — Я хочу, чтобы он любил меня так же, как я его. На этот раз никакого дыма не было. Роберт осторожно заглянул в спальню: Марко спал в той же позе — носом в подушку. — Ну и как я узнаю? Джинн почесал подбородок и щёлкнул пальцами, увлекая Роберта за дверь, оставляя щёлку, чтобы можно было видеть происходящее. Рядом с Марко появился очень знакомый человек. Спящий. Он заворочался и что-то простонал, закидывая руку на Марко. Марко тут же проснулся, опёрся на локоть и принялся поглаживать темные волосы, бормоча что-то успокаивающее. Когда спящий затих, Марко улыбнулся растерянно и, как всегда, криво, с удивительной нежностью поцеловал его в лоб и отвернулся, чтобы прижаться спиной. Роберт с ужасом оглянулся на джинна: — Я что, тоже выгляжу слюнявым идиотом, когда смотрю на него? Джинн дипломатично промолчал. — Так. Это совсем на него не похоже. Возвращай всё обратно! — Повелитель. Но желания кончились. Я свободен. — Ни хрена ты не свободен! Мне нужен мой Марко — бессердечная скотина, пусть. Но мой! Джинн аккуратно высвободил рукав из пальцев Роберта и кивнул в сторону открывшейся двери. Фантом исчез, а Марко стоял около кровати и слушал, пока его глаза распахивались всё шире. Рот тоже открывался, и через секунду высокий голос перекрыл остальные звуки. Вкратце суть цветистой речи можно было бы пересказать как «Какого хрена тут происходит?!». — Быстро скажи! — Джинн мановением руки убрал звук, и теперь Марко, открывающий рот и размахивающий руками, стал похож на обитателя аквариума. — Вернуть тебе твоего Марко — это желание? — Да, кретин! — Готово. — Но ты даже пальцами не щёлкнул, и дыма нет. — Это потому, что я и до этого ничего не делал. Это вот всё... — Жест в сторону «аквариума», где покрасневший Марко надсаживался так, что жилы на шее напрягались. — ...и есть твой драгоценный Марко. Слюнявый идиот и бессердечная скотина. Колени Роберта ослабели, и пришлось опереться на стену: — И что мне делать? — Слушай, завали ты его в постель. — Но... Я не... Я не могу... — А на поле можешь? — Ну то на поле... — Вот и представь, что сейчас у вас персональный Классикер. Вперёд, мой бесстрашный повелитель! Джин испарился. — Да тебя вообще убить мало за такие фокусы! — с новой силой зазвучал голос Марко. Роберт набрал в грудь воздуха, оттолкнулся и исполнил самый аккуратный в своей жизни подкат, срубив Марко так, чтобы он упал на постель. Подскочил и рухнул сверху, неожиданно встреченный жадными губами и вцепившимися в плечи руками... — И что это было? — лениво спросил Марко, когда они оторвались друг от друга. — Фол последней надежды. *** Матс, запихивая в багажник сумку с восточной атрибутикой, подумал, что подрабатывать джинном, конечно, хлопотно, но иногда очень приятно. Разумеется, не тогда, когда встречаются настолько упёртые повелители.