Это не мяч виноват, это руки такие!

— Какое имя выберешь? — Роберт. — О, давно придумал? — Да, услышал где-то, понравилось. — Национальность? — А у них разные? — Сейчас вылетишь обратно на испытательный срок. Без крыльев. Роберт (мы можем теперь называть его именно так) поспешно подключается к базе знаний. Он действительно особо не интересовался людьми. Кто ж знал, что для завершения испыталки ему понадобится одна из самых нелюбимых дисциплин — человековедение. Да ещё и душу добыть — работа не для стажёра даже, а для либо несмышленыша без образования, либо тупицы, неспособного ни на что иное. Роберт морщится и, заметив, что молчание затянулось, ляпает первое, что находится: — Поляк. — Смешно. Твой объект — немец. Давние исторические отношения. Просмотри на досуге, тебе понравится, геополитика занятная вещь, если захочешь, выбе... — Что там дальше? — Роберт невежлив, но ему плевать. Скорее бы пройти эту последнюю проверку и заняться чем-то увлекательным, связанным с цифрами и анализом и исключающим посещение бестолкового людского муравейника. — Какой нетерпеливый. Род деятельности? — Как это у них называется? Спорт. Когда бегают с мячом. Футбол! — Неплохо. У нас тоже играют. И хорошо, что ты читал информашку. Ну, дальше ты знаешь: физические кондиции в пределах, возможных для человеческого тела. Психическое воздействие тоже. Роберт взвыл. То есть ему придётся действовать самыми примитивными методами, уговаривать уже ненавистного визави, влюблять в себя (а ведь мог, кретин, выбрать женское тело, если бы действительно читал информашку, а не тыкал пальцем в небо). — Не терзайся. Все через это проходят, и большинство справляется. Время не ограничено: либо ты возвращаешься с душой или контрактом на её получение, либо с прямым отказом объекта. Или не возвращаешься вообще. *** Он проходил это на коротких практических занятиях. Внезапное головокружение, лёгкое удушье — и вот он стоит в каком-то помещении в смехотворно яркой жёлто-чёрной одежде дурацкого вида и пожимает руку объекту: — Роберт. — Марко. Объект рыжий. То есть крашеный в приятный ненавязчивый блонд, но бледная тонкая кожа, слегка пробивающаяся щетина, веснушки и собственные ощущения говорят Роберту — рыжий. Он, конечно, не верит в дурацкие предрассудки, но истории, передающиеся страшным шёпотом от стажёров, проваливших финальное испытание, всплывают в памяти. Особенно чей-то пьяный голос, звучавший на одной из вечеринок непозволительно близко, прямо в ухо: — У рыжих нет души. Просто, блядь, нет, дружище. *** Роберт втягивается в человеческую жизнь постепенно, но ощутимо. Он читал об этом эффекте — возможности тела во многом определяют сознание. Если ты не можешь летать, переходить вброд лавовые потоки, плеваться шаровыми молниями, общаться телепатически — мозг считает, что и раньше ничего такого не было. Некоторые бедолаги искренне начинали верить, что они люди, и даже вспоминали детство, родителей, а услужливая программа адаптации подсовывала им всё, что требовалось: маму и папу, послушно узнававших дитятко, домик в тихом районе, старых друзей. Роберт не такой. Он всё помнит. Обычно. Но не на футбольном поле. Раньше он не подозревал в себе такого азарта. Бежать, обходя медлительных защитников, краем глаза ловить стремительную тонкую фигуру в своей, уже родной шмелиной форме, высчитывать траекторию — не головой, а непостижимым шестым чувством — и посылать мяч в ворота — эти примитивные, как он раньше думал, действия приносили чистое счастье. В минуты просветления он говорил себе, что это нужно для дела. Действительно, Марко бросался к нему, запрыгивал на руки, валил на траву и падал сверху, целуя так, будто они решили разом совершить каминг аут. Впрочем, дальше этого дело не шло, и Роберт мрачно дрочил в общей душевой, дождавшись, пока все помоются, а Марко чмокнет в щёку и, проходя мимо, звонко шлёпнет по заднице. Дальше становилось только хуже. Роберт уже не понимал, кто кого соблазняет и кто у кого отбирает душу, сердце и весь набор внутренних и внешних органов. Он физически не мог не ответить на знаменитую кривую ухмылку: губы сами растягивались, а щёки краснели. Если бы Марко поманил его пальцем — он бы пошёл прежде, чем осознал, что ноги его куда-то несут. В конце концов, забившись в угол раздевалки, Роберт достаёт индикатор — ходили сплетни про проверки стажёров более опытными коллегами — приборчик молчит. Молчит, так и не мигнув ни одной лампочкой, даже когда пьяный от эмоций выигранного матча шёпот Марко вливается прямо в мгновенно заалевшее ухо отвернувшегося Роберта: — У рыжих нет души. Просто, блядь, нет, дружище. *** В этот вечер Марко манит Роберта пальцем. И Роберт идёт. А утром договаривается о встрече с представителями «Баварии». Раз уж ему суждено прожить человеческую жизнь, пусть она будет освещена славой, подкреплена деньгами и избавлена от (что бы ни говорил индикатор) магического влияния.