Со смертью тишины

      Сон застиг меня нежданно, но убийца матери не преследовал меня в кошмарах. Нет, я спала спокойно: в эту ночь мои сновидения окутывала благоговейная тьма. Чьи-то ласковые руки гладили меня по волосам, а прекрасный голос шептал: «Дитя, услышь голос Матери. Открой сердце Тьме и внемли: наш возлюбленный Отец, владыка Ужаса Ситис, услышал твою мольбу».       Внезапный шорох заставляет открыть глаза. Помутневшей взгляд удается сфокусировать, и я вижу что в хижине нахожусь не одна: тонкие лучи предрассветного солнца освещают фигуру человека, видимо мужчины, в капюшоне смертников. Кто он?       И как ответ на мой вопрос с другой стороны комнаты раздаётся тихий женский голос: — Не слишком вежливо воровать книги у мёртвых уведомителей. — Что? — непонимающе поворачиваю голову в сторону говорящей женщины, но лица не видно под необычным, как и вся её броня, капюшоном. — Какой уведомитель? Я проводила ритуал и… — Твой зов был услышан Матерью Ночи, — раздражённо перебивает меня незнакомка, — Но, чтобы воззвать к ней, ты убила человека, жизнь которого была важна для Тёмного Братства. И теперь я бы должна перерезать твою прелестную шейку, но вместо этого предлагаю оплатить долг перед Тёмным Братством иным способом. Убей человека, стоящего перед тобой на коленях. Окропи пол его кровью, омой в ней свои руки. Или умри вместе с ним.       Женщина говорит ещё что-то, но я её уже не слышу: одним движением перерезаю несчастному смертнику горло. Не слишком уверенное, но резкое движение и кинжал оставляет на шее мужчины белесую полосу, которая тут же наливается кровью. Ещё через мгновенье кровь уже фонтаном брызжет из его горла, а вместе с ней вырывается противное бульканье. Я лишь завороженно наблюдаю, как алая тёплая жидкость заливает все вокруг, попадая на мою одежду, лицо, руки. Решение принято… <center>***<center>       Солнце медленно скрывалось за горизонтом, окрашивая небо в кроваво-красный. Скоро наступит ночь. Затаив дыхание, прислушиваюсь к каждому звуку, непрерывно наблюдая за дверью хижины. Старая дверь открывается со скрипом, и на пороге появляется узкая длинная фигура женщины. Жертва сама идет в лапы охотнику. В свете заката её лицо выглядит серым, уставшим, как у всех людей в этой мрачном месте, словно первые осенние дожди смыли не только дорожную пыль, но и все следы индивидуальности с человеческих лиц.       Узкие, костлявые плечи женщины прикрыты большой меховой накидкой. Видно, что теплой. Я уже знаю, что скоро этот прекрасный мех пропитается кровью. Всего одно мгновение. <center>***<center>       Сильнее сжимаю окровавленный кинжал, эфес которого от моих вспотевших ладоней становился влажным. Я только что расправилась с крестьянкой, а теперь шла на шорох в кустах тихими, но твердыми шагами. Я не была умелой, но я была смелой, настолько, чтобы сразу же броситься выполнять контракт, чем очень обрадовала Астрид. Она говорит что я хорошая, преданная сестра, истинное дитя Матери Ночи.       Но время не ждет. Почти никогда не ждет… Вдруг я увидела девочку. Она сидела на земле, скрестив ноги; её голые коленки — белые и острые, похожие на обтянутый кожей птичий череп, — покрыты зелеными пятнами от травы. Услышав шорох, она на секунду поднимает глаза. Я успеваю рассмотреть их цвет под шапкой густых спутанных волос — голубые. Она тут же теряет ко мне интерес и возвращается к игре.       Приближаясь к девочке, я живо представляю себе, какие, должно быть, у нее прозрачно — синие глаза, словно вода на середине бездонного озера, вдали от берегов, где кажется, что ты в открытом море. Синие и невинные, как и у меня, много лет назад… И снова разум возвращает меня в день смерти матери: в кроваво-красной пелене всплывает перекошенное злостью и безумие лицо Харгара, будь он проклят.       Прогоняя наваждение, оступаюсь и падаю на колени. Под ногой что-то хрустнуло. Кукла. Самодельная куколка из кукурузного стебля переломилась пополам, заставив беззаботно игравшуюся девочку вскочить. Отталкиваю сломанную игрушку в сторону коленом: когда я покончу с девчонкой, этот кусок мусора ей не понадобится. — Что ты делаешь? — кричит девочка, глядя на куколку. — Зачем ты это сделала? — Она подбегает ко мне и часто-часто бьет по плечу открытыми ладонями. Я сбита с толку такой реакцией: — Разве тебе не страшно?       Мне кажется, что ей непременно должно быть страшно — она лишилась матери. Но я вспоминаю себя, тогда, пять лет назад. Ужас, страх? Нет, нет, не страх — тоска, боль, ток собственной крови в венах… и тьма. Дивная, прекрасная тьма. Темное вязкое облако виснет на складках одежд, прилипает к волосам, окрашивает ресницы, окутывает окровавленные пальцы. — Ты испортила мне игру! Уходи! Уходи, уходи, уходи, уходи! — повторяет она как заклинание, сопровождая каждое слово ударом ладоней. — Перестань. Ну хватит! — я пыталась улыбнуться, вместо этого получился совершенно безумный оскал. — Хватит, я сказала. Совсем свихнулась, чертова девка? — Я перехватила её замахнувшуюся ручку. Все пошло не так, как я планировала. Если, конечно, первые встречи вообще можно спланировать…. Вечная непредсказуемость детей. Девочка напоминала мне меня саму, она была отражением событий прошлого. Именно поэтому мне нравятся маленькие девочки. Лучше подождать, когда они подрастут, и будет совсем другая история… — Да знаю я! Возьми! Это тебе подарок, — я быстро сунула ей золотое ожерелье, снятое с какой-то жертвы. — Оно мне не нужно! — всхлипывает девочка. — Хорошо, это не подарок. Я отдаю его тебе на хранение — как мы обычно храним золото в сундуках и сейфах. Как тебя зовут? Взгляд девочки внезапно проясняется, похоже, что ей стало интересно. — Я Люсия, — отвечает она, а потом недоверчиво прищурив глаза, спрашивает. — А ты потом вернёшься и заберешь это ожерелье? Оно красивое… Я киваю, а малышка продолжает: — И сколько мне его хранить? Надо спросить у мамочки, она мне скажет. И как тебя найти? Как ты заберешь своё украшение? Я улыбаюсь, но получается не слишком радостной, даже слегка безумной. — Мама тебе ничего не скажет, Люсия. Но ты храни ожерелье, пока не вырастешь, а потом, в ласкающей тьме ночи, я сама тебя найду… И когда Люсия, обрадовавшись золотому ожерелью и важности поставленной цели, бежит к дому, где возле порога уже остывает тело её матери, я ухожу. Я возвращаюсь домой, к братьям и сестрам…