Sancti Martyris

      Гарри лежал на полу, прислушиваясь к тишине. Это стало походить на тенденцию. На очень плохую тенденцию.       Он был один. Совершенно. Никто за ним не наблюдал. Здесь никого не было. Присутствует ли он сам в этом неведомом здесь? Ответа на этот вопрос Гарри не знал.       Прошло довольно много времени — а может быть время стояло на месте — было трудно определить, и Поттеру в голову пришла мысль, что он существует. Ведь чувствует, верно?       Мыслит, пусть и о разных глупостях. И определенно лежит на какой-то поверхности, следовательно, у него есть чувство осязания. И есть поверхность, которую он чувствует всем телом.       Сделав такой вывод, Гарри внезапно осознал, что лежит абсолютно обнаженным. Здесь никого не было, потому он не испытал смущения, но посчитал это забавным.       Пришла новая мысль: если есть осязание, не сохранил ли он зрение? Гарри решил немедленно это проверить, и открыл глаза.       Он лежал в светлом тумане, правда, такого тумана он никогда в жизни не видел. Пространство вокруг не было затянуто обычной дымкой, скорее это напоминало ему просмотр воспоминания в омуте памяти, когда окружающая действительность еще не успела сформироваться.       Поверхность, на которой он лежал, оказалась белой. Ни холодная, ни тёплая. Просто нечто плоское, пустое, на чём можно находиться. Лежать.       Гарри сел. Тело его было, похоже, невредимо. Он ощупал лицо, коснулся пальцем кончика носа. Чихнул.       И тут сквозь окружающую бесформенность донёсся звук: тихие, глухие удары, словно что-то билось, корчилось.       Звук был жалобный. Звук был настолько жалобный, что у Гарри болезненно сжалось сердце, и пришла мысль помочь.       Следом пришла мысль о том, что он все еще обнаженный, и ему захотелось оказаться одетым.       Не успел он пожелать этого, как рядом с ним появилась одежда. Он взял её и надел. Одежда была мягкая, чистая и тёплая.       Гарри встал и огляделся. Может быть, он попал в огромную Выручай комнату? Чем дольше он приглядывался, тем больше видел. Высоко вверху поблёскивал на солнце большой стеклянный купол. Всё было тихо и спокойно.       Гарри вспомнил, зачем хотел оказаться одетым, и медленно обернулся.       Окружающее пространство, казалось, обретает форму у него на глазах. Просторное помещение, светлое и чистое. И совсем пустое. Он был здесь совсем один.       Гарри невольно отшатнулся. Теперь он увидел источник шума. На полу сжалось в комок существо, похожее на маленького голого ребёнка, с которого заживо сняли кожу. Сердце сдавило жалостью, Поттер чувствовал, что начинает задыхаться от боли, и постарался взять себя в руки.       Существо, нет, ребенок лежал под стулом, куда его затолкали, как ненужную вещь, чтобы убрать с глаз долой, и тяжело дышал.       Ребенок был маленьким, хрупким, израненным, и Гарри стал медленно двигаться к стулу, готовый отскочить в любую секунду. Вскоре он мог бы уже протянуть руку и дотронуться до него, однако не было сил заставить себя сделать это.       Он чувствовал себя трусом. Ребенок нуждался в утешении, помощи, а Гарри не находил в себе силы сделать следующий шаг.       — Ты не можешь ему помочь.       Поттер резко обернулся. К нему шёл Альбус Дамблдор, высокий, стремительный. Живой.       — Вы умерли, — сказал Гарри, возвращая свое внимание ребенку.       — Несомненно, — подтвердил Дамблодор. Его руки безвольно опустились.       — Значит, я тоже умер? — равнодушно спросил гриффиндорец, продолжая смотреть на крошечного искалеченного ребенка под стулом.       — Ты не можешь ему помочь, — повторил директор. Вопрос Гарри не нуждался в ответе, потому что он узнал обо всем, стоило только задуматься.       — Вы уверены, что мы ничего не можем сделать? — упрямо допытывался Поттер. Это был единственный вопрос, ответ на который не находился.       — Здесь ничем не поможешь, — с сожалением ответил Альбус. Боль исказила его лицо.       Гарри долго стоял в задумчивости — а может быть, прошло лишь несколько секунд. Такие вещи, как время, здесь очень трудно было уловить.       — Тогда, на третьем курсе, когда я падал, вам хватило нескольких секунд, чтобы поймать меня, — Гарри поглядел на свои безупречно чистые руки. — И не хватило жизни, чтобы поймать его?       Дамблдор судорожно вздохнул и по-настоящему заплакал.       Впервые за всё время, что Гарри знал Дамблдора, тот утратил свой обычный вид величавого старца.       Гарри не выдержал вида чужих страданий, подошел к Дамблдору и крепко его обнял. Он был слишком поражён тоном Дамблдора и слезами, внезапно выступившими у него на глазах. Поттер не желал причинять ему боль.       — Ты сможешь меня простить? — тихо спросил директор. — Сумеешь ли ты простить меня за все, что я сотворил?       — Я не считаю вас виноватым, — Гарри поднял на старика глаза и улыбнулся.       А что ему было делать? Разве мог он сердиться на Дамблдора теперь, когда здесь ему открылась вся правда?       Дамблдор лучился счастьем, как светом, как огнём. Гарри никогда не видел человека так явно, так ощутимо счастливого.       Внимание Гарри вновь отвлекли стоны и судороги несчастного ребенка под стулом, и он снова покосился на него.       — Я должен вернуться? — спросил Поттер, смущенно разрывая объятия. Он не мог оставить этого ребенка одного. Слишком часто сам оказывался брошенным на произвол судьбы.       — Как хочешь, — ответил Дамблодор, с теплом в глазах наблюдая за своим бывшим учеником.       — У меня есть выбор? — задумчиво спросил Гарри, и оглянулся на ободранного ребенка, дрожащего и задыхающегося в полумраке под стулом.       — Конечно, — ответил директор, проследив за взглядом гриффиндорца. — Мы ведь на вокзале Кингс Кросс, верно? — несколько неуверенно добавил он, и продолжил, дождавшись кивка Гарри. — Я думаю, если ты решишь не возвращаться, ты сумеешь, так сказать, сесть в поезд.       — И куда он меня повезёт? — просто спросил Гарри. Он уже принял решение.       — Вперёд, — сказал Дамблдор, и улыбнулся ему сияющей улыбкой.       Ученик превзошел учителя. Альбус всегда знал, что Гарри гораздо лучше него, и обладает куда большим сердцем, чем может себе позволить любой другой человек.       Поттер отбросил все сомнения и решительно подошел к ребенку, который настороженно замер при его приближении. Раны на его теле вновь заставили Гарри болезненно скривиться. Он снял с себя мягкую и теплую кофту и аккуратно завернул в нее младенца, стараясь не причинять лишней боли.       Альбус Дамблодор снова плакал.       — Профессор, — позвал Гарри, прежде чем светлый туман окончательно окутал фигуру старика, размывая очертания. Ему осталось завершить последнее дело.       — Они ждут вас, — сказал гриффиндорец и добавил, видя недоумение в глазах директора. — Ариана и Геллерт.       После чего с нежностью прижал к груди ребенка и отправился в сторону поезда, который появлялся буквально на глазах.