Ты утешил меня, Но влюбляться в тебя было моей ошибкой. The Weeknd — «Call Out My Name»
У Элизабет Кюблер-Росс была модель принятия неприятных событий, и она включала в себя пять стадий: отрицание, злость, торг, депрессию и принятие. Кажется, я до сих пор находилась на предпоследней стадии и не могла принять ситуацию целиком. Принять, что после двух лет отношений мы расстались. Расстались с болью, с вырванным на опыты сердцем, со слезами и моими попытками забыть его. Как много было разбито бутылок с алкоголем, как много было выкинуто пустых упаковок от сигарет. Я не курила ни разу за то время, что мы встречались. Я начала курить потом: заполняла ядом организм, чтобы не чувствовать боли, не чувствовать ничего. В принципе, моё поведение не удивительно. Слишком сильно я прикипела к человеку, стала от него зависеть, послала к чертям всех, кто говорил, что мы не сможем быть вместе. Люди порой постоянно напоминали мне, что он старше, что он студент, что он иностранец, да плевать я хотела на то, что у него «на меня» денег нет. Присутствие рядом — вот, что действительно важно в отношениях. По крайней мере, я любила Чжан Исина именно за это, он всегда был рядом, поддерживал меня в моих начинаниях и утешил, когда Ким Чонин разбился в аварии буквально на моих глазах. Да, я видела смерть друга. И да, это тоже на меня очень сильно повлияло. Хотелось вырвать все свои волосы, добраться до мозга, вынуть его и хорошенько встряхнуть. Так нельзя, вообще нельзя было влюбиться, принимать ухаживания, делать всё так, чтобы мы находились в одном месте в одно время. Я была ему не обузой, ни в коем случае. Но порой чувствовала, что навязывалась. Так нельзя было делать. Но так хотелось.[два года назад]
В начале марта все корейские школьники и студенты каждый год окунались с головой в учёбу. Я не исключение. Беда была только в том, что на пятки наступал конец марта, а я, как и многие другие, не могла сосредоточиться на учёбе. Абсолютно не понимала половины предметов и уже который год сидела в классе «С». Зато не одна, а с подругой, которая так же, как и я, вроде старается, но получает всё равно низкие баллы. На следующий день после той злополучной вечеринки меня разбудила мама. Она вела себя как обычно: пришла, разбудила, сказала, что оставила завтрак на столе, и уехала на работу. Папа уехал ещё до неё. В доме я была одна. Позавтракав, пошла умываться, на ходу вставляя в уши наушники и включая самые энергичные и быстрые треки, чтобы проснуться и быть свежей до конца сложного дня. За произошедшее вчера мне отчасти было стыдно. Поняла, что если бы не мой длинный язык, я бы не получила пощёчину. Место удара до сих пор жгло. Коснулась рукой щеки. Боль. Ненастоящая. Остаточная. Она ещё долго будет преследовать меня, невидимо напоминая о себе во снах и слегка-слегка показываясь в реальности. Пора собираться на учёбу. Толпа, состоящая из мне подобных подростков, шла к воротам школы. Мне повезло: я не ездила на автобусе или велосипеде по утрам, хоть мой дом находился в получасе ходьбы от образовательного учреждения. Многие ученики проезжали мимо меня, знакомые махали рукой, держа в зубах с завтрака недоеденный бутерброд. Они такие смешные, на самом деле. Что им мешало поесть дома? Хвиён была сонной и немного лохматой. Она сидела одна за партой, положив сумку под голову, и тихонько посапывала, лишь бы никому не мешать. Я опустилась на стул рядом с ней, вынимая из рюкзака учебник по корейской литературе, а потом зевнула. Вечер и ночка были явно и у меня, и у Хвиён не из лучших. Конечно же, терзало любопытство, что было между ней и Чанёлем, но такт надо знать. — Я ненавижу понедельники, — прохрипела девушка рядом со мной. — И ненавижу корейскую литературу. Ненавижу! Хвиён зевнула, потягиваясь. Рукава формы немного смялись, погнулись, но девушку это мало волновало. В то время как я даже пальцами разглаживала светлую плиссированную юбку, моя подруга очень уж неаккуратно закатывала рукава, побуждая моего внутреннего перфекциониста кричать от ужаса. — Понедельники — это всего лишь начало недели, которая принесёт нам выходные, — ответила я. — А корейская литература… ладно, я тоже не понимаю, зачем она нам сейчас, но, возможно, для общего развития?.. Хвиён поправила серёжки, а потом сладко потянулась. Я смотрела на девушку с улыбкой — она меня умиляла, ей единственной я могла довериться. Хотелось высказаться по поводу вчерашнего, ведь она явно не знала о моих приключениях ночью, и меня действительно распирало от всего, что произошло: хотелось рассказать про Криса, про Исина, про поцелуи первого и заботу второго, умолчав лишь об одном: о том, как мы поругались с мамой. Как бы я не была на неё обижена за несправедливое обзывание и пощёчину, выносить сор за пределы нашего дома не хотелось. А хотелось по-девичьи посплетничать про мальчиков. Мы же девочки, нам можно. — А куда вы ушли с Чанёлем? — будто бы невзначай начала я, уже предчувствуя длинную тираду девушки с последующим вопросом «а у тебя что?» Хвиён, в принципе, была любительницей поговорить. Были бы слушатели, как говорится. Поэтому она в ярких красках донесла мне снова, что у Чанёля губы вкуса сахарной ваты и тёплые ладони, которые постоянно греют её холодные руки. Я была из типажа тех девушек, которые, в принципе, любили все эти сладкие любовные истории, но которые не хотели бы, чтобы с ними такое было. Поэтому я просто наслаждалась историей подруги, улыбалась, будто бы сама хотела такой романтики. Приятно слушать, что у кого-то всё хорошо. — Ну а ты как без нас развлекалась? — к сожалению, прозвенел звонок, и я не успела ничего рассказать. Расскажу на следующей перемене. А пока можно открыть скетчбук и вновь приняться за дело, которое я тщательно избегала несколько месяцев подряд. Не было вдохновения — я не рисовала. А тут появилось. Как-то странно… Я не слышала, о чём говорил учитель Ким. Честно — было всё равно, потому что мои мысли возвращались к вчерашнему дню, к Исину, который пожирал меня глазами, к его рукам, нёсшим меня. Он был необыкновенным парнем — это я поняла сразу. Потом убедилась больше, влюбилась в него сильно. Переставала дышать, когда он стоял рядом, а сердце сжималось, бедное, в комочек и стучало бойко-бойко. Я не любитель сопливой любви, да. Но именно такая любовь к парню накрыла меня чуть позже. — Повторю свой вопрос, дорогуша, — Хви расчёсывала волосы, максимально заинтересованно глядя в моё лицо. Посмотреть в глаза ей не удавалось — взгляд был направлен на крафтовые листки, на которых я старательно прорисовывала завитки волос. — Эй, ну отвлекись немного! Вздох сорвался с губ, а потом я вздрогнула, поняв, что хотела рассказать об Исине. Чжан Исине. Двадцатилетнем. — Ну… — мысли не хотели собираться в кучу, оттого я прокашлялась, настраиваясь. — В общем, сначала был один парень, он китаец, зовут Крис. Он попытался накачать меня таблетками, но у него не получилось, так как… — Он тебя накачал таблетками и?.. — Хвиён чувствовала, что я от неё что-то скрыла, и именно поэтому хитро уставилась на меня, будто намекая, что от неё ничего нельзя скрыть. Я без слов начала расстёгивать блузку, хоть фактически такое поведение — неприемлемое. Отогнув край, я показала следы вчерашнего дня, которые будто складывались неведомым созвездием на моей коже. Эстетика отвратительного — тебе вроде это и нравится, но одновременно до омерзения отталкивает. — Это он тебя так? О боже, ты с ним… — Между нами ничего не было, — я судорожно поправила галстук, застегнув пуговицы, и выдохнула. — От изнасилования… — на краткое мгновение я сглотнула. Фактически, это было не совсем изнасилование, но мы же все порой привираем, да? — В общем, меня спас Исин. Его имя на краткое мгновение будто бы выжгло мои лёгкие — настолько волнительно оно было для меня. Волнительно и прекрасно. Я вообще любила китайский язык, с удовольствием посещала уроки учителя Ли, что знал его от и до. Я могла написать своё имя по-китайски! Для меня это уже было плюсом. Может быть, если мы ещё раз встретимся с этим парнем, мне удастся поговорить с ним на его языке. — Потом я проблевалась в туалете, а он отвёз меня домой. Конец, — я уткнулась в листы, зарываясь в них с носом. Смущение накрыло меня — не подумала, что некоторое не захочется говорить. Почему — чёрт его знает. Хвиён и я до сих пор помнили Чунмёна и его выходки, и говорить, что какой-то парень проявил сильное участие в моём вчерашнем вечере, не хотелось. Вдруг подруга захочет найти этого парня и сразу сказать, что я не готова к отношениям и не хочу переживать это снова. — Очень информативно, могла бы тогда и не упоминать никакого парня с китайским именем. Для Хвиён он навсегда остался парнем с китайским именем. Даже не «медик», не просто «парень моей подруги». Она уже подсознательно ему не доверяла, пыталась себя отгородить от него. Исин был порядочным — на других девушек не смотрел, не заигрывал с ними. Он делал больно по-другому. — Смотри, Хви, — я повернулась к девушке резко, ёрзая на стуле. Бедро оголилось, и Ким Чондэ, учитель корейского языка и литературы, который остался в кабинете, потому что у нас второй урок с ним, достаточно укоризненно посмотрел на меня. Хотелось назвать его пуританином и показать язык, ещё больше задирая юбку и показывая край чулок, но я наплевала на это дело. Больно надо учителей совращать. — А давай, если я вновь его увижу, то постараюсь с ним замутить? Кажется, девушка подавилась. Азарт плескался в моей крови — чтобы окончательно заявить Ким Чунмёну «Пошёл ты на хер, козёл», мне нужен парень. Вроде бы неплохой план, хоть немного всё скручивалось от тех слов, что я услышала во сне. Кажется, если я встречу Исина вновь, я буду банально использовать парня. Будет мучить совесть или нет — чёрт его знает. Но попробовать стоит. Хотя только потом, позднее, я поняла, что нельзя использовать человека как таблетку от болезни к другому человеку. Как минимум — это низко и подло. Как максимум — тебя самого будет мучить совесть. — Если хочешь, конечно, играй, но потом не плачься, если влюбишься, — такая позиция у моей подруги была всегда, ведь она знала — говорю о парне, а потом раз — и влюбляюсь. — Знаю я тебя. Я улыбнулась и вновь кинула взгляд куда-то в окно, будто надеялась там увидеть Исина. Его не было — время учебное, рабочее, а где он учился или работал, я не имела ни малейшего представления. Просто знала, что он может помочь прочистить желудок, но это не означало того, что он мог являться медиком. Либо студентом-медиком. Впрочем, чуть позже я узнала, что Чжан Исин действительно учился на медицинском факультете одного из наших центральных университетов по обмену. Урок корейского языка прошёл достаточно скучно. Снова мы разбирали известные нам темы, Хвиён переписывалась с Чанёлем, хоть знала, что это запрещено, а я смотрела в окно. Сегодня было солнечно, и будет плохо, если во время перерыва я не выйду на улицу. Возможно, Ким Чонин потащит курить, потому что ему нужна никотиновая подзаправка, а я бы просто постояла рядом, за компанию, пошутила бы вместе с ним, возможно, позаигрывала бы. Это нормально: мы никогда не говорили, что именно дружим, потому что априори считается, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Но если нет и женской дружбы, то с кем мы дружим? Неужели дружба есть только у мужчин? — Благодарю вас за урок, — мы все поклонились учителю Киму, а потом стали собирать сумки. Обеденный перерыв длился долго, а значит, можно выйти на улицу, посидеть и поболтать с друзьями. Хвиён упорхнула на задний двор — именно там они должны были встретиться с Чанёлем и целоваться под раскидистыми деревьями нежной сакуры. Меня же поймал Чонин: его тяжёлая рука опустилась на моё плечо, он улыбнулся, ведя меня по коридорам школы и выводя на улицу, в закуток между задним и передним двором, который порой называли «курилкой» и «кишкой». Курилкой-то называли за дело: все, от мала до велика, курили там, прячась от учителей. А почему «кишка», не было известно никому, пожалуй, кроме сторожа. Господин Ким — весьма уважаемый человек и многое знает. А следовательно, верить и доверять ему можно. Чонин всегда держал в кармане штанов пачку сигарет. Он не уподоблялся новомодному снюсу, предпочитал стандартные никотиновые палочки без всяких дополнительных вкусов или ароматизаторов. Стоит заметить, что из-за этого его дыхание было неприятным, а вещи прокуренными. Учителя считали, что у него курят родители, потому что не чувствовали запаха из его рта. Буквально каждый раз после курения он засовывал полпачки мятной жевательной резинки в рот и под конец большой перемены выплёвывал серый комок. Интересно, что скажет личный стоматолог семьи по поводу состояния его зубов. В курилке никого не было: младшие скуривали только половину сигареты, кашляли и уходили в кафетерий, ближний к школе, и заедали чем-то сладким горечь от дыма. Ким Чонин, лохматя тёмную шевелюру, называл таких детей слабаками. Они ему казались донельзя смешными, и я даже порой чувствовала обиду за этих ребят — они были моими ровесниками, чуть помладше, и, можно сказать, мой друг намекал, что я слабачка. Но я не была слабачкой — знала это, потому что слабаки не загоняют в статус друзей горячих красавчиков с татуировкой в виде колибри на предплечье. Хоть в Южной Корее до сих пор достаточно настороженное отношение к татуировкам, парень не побоялся реакции более старшего поколения. Чонин закатал рукава белой школьной рубашки, вновь показывая подкачанные мышцы рук и цветную татуировку, на которую он потратил уж никак не меньше ста тысяч вон. Карманные и заработанные честным трудом деньги он тратил на себя любимого: одно убивало его организм, второе гробило его кожу. Но Ким, чего уж греха таить, был мечтой любой девочки от тринадцати до шестнадцати лет. Каждая, чёрт побери, каждая с открытой неприязнью смотрела на меня и ластилась перед ним. А этот кот не ластился ни перед кем. Просто ко всем подкатывал, каждую лапал, с каждой его речи были приторными. Даже со мной. Я не могла наши взаимоотношения назвать дружбой. Даже сейчас он стоял практически рядом со мной и трогал моё колено, которое было согнуто, опиралось о кирпичную кладку за моей стеной. Его рука скользила по коже, которая была скрыта чулками, а я лишь улыбалась, понимая, что мне абсолютно всё равно на то, что он делал. Ну трогал колено и трогал. Я не обеднею от этого. Тем более он вроде как друг. — Куда вчера с вечеринки вместе с мотоциклом пропал? — парень выдохнул дым сквозь зубы, и я разогнала серое облако рукой. Мне было неприятно — таким образом, по моему мнению, выражали презрение к человеку. — Между прочим, если бы твоя королевская задница соизволила быть со мной, то мне бы не пришлось ловить попутного парня. Чонин выдохнул дым в сторону, задерживая руку на моём бедре. Я скрестила руки на груди, смотря на его лицо, такое сосредоточенное, будто не он от меня прятался, а я от него. Отобрав сигарету, я повернулась к парню спиной, чтобы затушить ярко-рыжий огонёк о кирпичную стену. Парень ненавидел, когда я так делала — порывался отобрать сигарету, наполовину выкуренную, но вдруг резко намотал на кулак мои волосы и чуть потянул вниз, заставляя спину прогнуться. После этого, прижимая животом к стене, предпринял попытку нащупать мою руку с сигаретой, но я не далась — сигарета на земле, я сама практически не дышала. — Девочку подхватил, вот и пропал, — честность всё же хороша. Но сообщением бы скинул, что не сможет меня забрать. — А сейчас ты поплатишься за то, что отобрала у меня сигарету. И парень прислонил ладони к моим рёбрам, а потом принялся щекотать, одновременно пытаясь не сорваться на смех из-за того, что я начала банально хрюкать. Знал, что когда меня щекочут, меня можно трогать везде, а поэтому руки схватили бёдра, слегка сжимая мягкую кожу, а потом Чонин с хохотом отошёл от меня. Как бы он не злился, когда я отбирала у него источник яда, он всё равно был весёлым и долго обиды не хранил. Ким не стал закуривать вновь; он был из того рода людей, которые вполне в состоянии бросить портить свой организм, но не хотел чисто из-за того, что потеряет некую «зрелость». Я бы поспорила. Ты не можешь считать себя взрослым, если пачками скуриваешь сигареты или литрами пьёшь алкоголь. Взрослым считается человек, готовый взять на себя ответственность за собственные поступки, не кичащийся тем, что он взрослый. И забавно было порой смотреть на малолеток, считающих себя взрослыми только потому, что потеряли девственность или пришли на вечеринки «для взрослых» с кальяном, соджу и иными крепкими алкогольными напитками, которые я не любила, ведь они сильно обжигали горло. — Пойдём в школу, — Чонин пошёл первым, а я носком туфли-лодочки смела окурок ближе к стене, к таким же окуркам. Слишком много учеников курили, все они были «крутыми», которые не боялись кислого постоянного привкуса во рту. В коридорах стоял шум, который учителя не пытались угомонить. Кто-то списывал домашние задания, кто-то, хохоча, делился своей едой с друзьями. Кто-то, как я, тенью шёл вдоль стены к своему классу, думая о своём. О чём думали другие, я не ведала, но мои мысли заполнял Чжан Исин. Странно — о парнях с разных вечеринок я забывала в первые минут двадцать, на следующее утро даже не могла назвать их имён. А этот парень… он отличался от других остолопов, что, напившись, флиртовали со всеми девочками сразу и вели в постель как минимум двух за ночь. Этот парень предпочёл помочь мне, а не воспользоваться беспомощностью. — Хэджин, боже, ты такая медленная, прямо как черепашка, — Чонин обернулся и склонил голову к плечу. — Пойдём, достало уже ждать тебя. Спохватившись, я вновь последовала за другом. Начинались сложные два урока математики, раздел тригонометрии, и учитель Ким собирала нас порой раньше, чем звучала мелодия звонка. Но оказалось, что учителя до сих пор не было — вместо неё рядом с доской стоял председатель ученического совета, что был на год нас старше, и ждал, пока все зайдут в помещение. Слегка поправив юбку, я присела за парту, толкнув Хвиён, что широко улыбалась, печатая кому-то сообщения. Сидящий чуть впереди Джинён передал мне какую-то бумажку, в которой надо было поставить свою подпись, что мы ознакомлены с какой-то информацией. С какой именно — мы все пока не имели понятия, но у председателя было достаточно бумажек, так что, я не сомневалась, оглашение всей информации займёт минут двадцать от урока. А может быть, меньше. — Итак, здравствуйте, класс, — как только все уселись за парты и поставили свои закорючки на белой бумажке, председатель откашлялся; он был высоким парнем с кучерявыми волосами и очками на носу — ну чем не типичный сладкий мальчик на побегушках у учителей. — Так как наши педагоги часто забывают доносить до вас информацию, а школьное радио перестало работать, доношу до вас сведения об… Чон Миджэ говорил много. Рассказал о том, что вход на крышу скоро откроется и там же будут располагаться специальные столики, чтобы мы могли посидеть и поесть во время перемены. Сказал о том, что парочка учителей уходят на заслуженный покой и на их место приходят новые, молодые и энергичные. Рассказал о том, что совсем скоро сюда на почти практику, но как бы и работу приходит студент медицинского факультета, который будет базироваться в медкабинете. Актив класса попросили объединиться с активами других классов и организовать для молодого мужчины приветствие. Медики — это хорошо, прошлая медсестра от нас сбежала с криками, потому что парни к молоденькой Пак СэХи липли, как мухи на мёд. Я понадеялась, что с новым медработником так не будет. На тот момент я совершенно не знала, кто пожалует к нам. И лучше бы вообще не вступала чуть ранее в актив класса. — Благодарю за внимание, — прошло десять минут от начала урока, и я опустила голову на учебник по математике, притянув его к себе. Сейчас придёт учитель Ким и мой мозг будет страдать. — А, забыл предупредить. Учитель Ким сегодня взяла отгул за свой счёт, так что вы можете либо выполнить задания, что она оставила, здесь, либо пойти домой, потому что, насколько я знаю, у вас сегодня мало уроков. Уроков было действительно мало, но лично я решила остаться в школе — у меня потом шёл факультатив по английскому языку, который я надеялась худо-бедно сдать на экзамене. Напряжённо вчитываясь в задачи, которые я практически не понимала, я сверялась с формулами, написанными в учебнике, и выполняла всё по образцу. Да, сложно было — не зря же я в классе «C», даже не в «B». Зато за те часы, что я просидела одиноко в кабинете, я успела решить всё. Мои руки перепачкались в синей пасте, зато на дом мне ничего не было задано. Факультатив прошёл более-менее быстро, я даже наконец-то начала понимать структуру английских предложений и смогла повторить за диктором с аудиозаписи простейшие слова. Учитель Мун была восхищена тем, что я начала делать успехи, но я всё равно снова налегла на учебник, мучая свой мозг адскими транскрипциями. Я бы лучше китайский изучала в таком темпе, чем английский — если язык соседней с нами страны был для меня ещё более-менее, то английский меня порой доводил до истерики. — Ты молодец, Хван Хэджин, но мой тебе совет — если хочешь повысить свой навык понимания, посмотри диснеевские мультики на языке оригинала. Хорошо? — учительница белозубо мне улыбнулась, и я глубоко поклонилась. Учитель Мун единственная, что не вызывала у меня раздражения или скуку — молодая и перспективная, она внушала доверие, хотя ребята постарше поговаривали, что она та ещё стерва, если ты не делаешь успехи по её предмету. Домой я направлялась достаточно медленно — за то время, что я натягивала лёгкую куртку и застёгивала сапоги, Чонин успел бы выкурить целую сигарету. Пропустив автобус, чуть запахнула куртку и пошла по направлению к своему дому. На телефон бесконечно приходили сообщения с разных бесед в KakaoTalk — говорили, где и в каких местах пройдут вечеринки с алкоголем и веществами. Мне стало противно. Я не хотела в который раз получить от матери, не хотела снова искать вещества в своём напитке. Впервые в жизни мне хотелось банального покоя — чтобы ничто не раздражало, чтобы всё было спокойно и тихо. По дороге я зашла в магазин, купив на деньги, что оставались в школьном рюкзаке, мармелада и газировки. До сих пор было предельно светло, и мне хотелось, чтобы тьма сегодня отступила как от Земли, так и от меня самой. Хотелось чего-то доброго, хорошего, меня затошнило впервые от этого образа жизни, которого я придерживалась: в школе вполне себе тихая ученица, дружащая с парнями постарше, а вне школы я могу наплевать на всё: на приличия, на традиции, на собственных родителей, которые, как до меня потом дошло, просто волновались и заботились обо мне. На тот момент я не была достойна их заботы, их внимания и ласки. Наверно, правильно я сделала в восемнадцать лет — просто собрала свои вещи и уехала жить к Исину, как бы мама меня не удерживала. Зато мозг встал на место и научил ценить родителей. Газировка пшикнула, пена чуть собралась у крышки. Я осторожно открутила её и сделала глоток газированной жидкости со вкусом вишни, чуть прикрывая глаза, потому что это практически первое, что попало в мой организм за весь день. В следующую секунду я бы подавилась, если бы не проглотила напиток. В то время как я маялась с бутылкой, ко мне успел подъехать знакомый красный мотоцикл. Первым, что я заметила, были чёрные кроссовки, шнурки от которых болтались на ветру. Потом — светлые синие джинсы с ремешком, на котором красовались металлические вставки, и наглухо застёгнутая кожаная куртка. Я задохнулась, стоило мне только пройтись глазами по знакомому лицу, что врезалось в память своей красотой и необычностью, а когда он чуть поправил тёмные вихры волос, мои колени подкосились. Передо мной, восседая на мотоцикле, был Чжан Исин. Тот парень, что вчера находился на вечеринке. Тот парень, чей портрет отпечатался на крафтовых листах скетчбука в моём рюкзаке. Я почувствовала, как внутри что-то перевернулось и взорвалось невидимыми искрами. Никак не ожидала встретить его снова. — Привет, несовершеннолетняя девочка, — от обращения я залилась краской и чуть сжала упаковку с мармеладом. Смутил. Вчера, накаченная веществами, я не чувствовала себя смущённой даже будучи в одном нижнем белье. Сегодня же от одного обращения мне стало неловко. — Как родители отреагировали, что ты пришла так поздно? В голове промелькнули все события вчерашнего вечера, и я вздохнула, ступая чуть ближе к парню и улыбаясь. Приятно, что он заметил меня, не забыл, заговорил. Я вглядывалась в его глаза, которые хранили в себе маленькие тёплые вселенные, а потом, буквально через пару мгновений, пришла в себя, откашливаясь. — Забыл моё имя? Ладно, не важно, — я покачала головой, стараясь скрыть смущение и то, что мой голос немного надорвался. — Мама ударила меня, но, в общем, это в порядке вещей, потом я пошла спать. — Я не забыл твоё имя, Хэджин, — я вновь вздрогнула, а Исин слегка похлопал по карманам кожанки, затем расстёгивая левый и вытаскивая из него до боли знакомый белый чехол с подписью Ли Чон Сока. Я встретила своего любимого актёра в торговом центре и буквально слёту попросила автограф. Этот мужчина действительно обворожительный и играет, как по-моему, лучше всех актёров. Затем показался кожаный бумажник с маленькой наклейкой вишни. Чжан с улыбкой протянул вещи мне. — Кажется, это твоё, да? Я распахнула глаза, не веря своему счастью. Бумажник со всеми картами, деньгами, со старой детской фотографией родителей был в моих руках. Телефон тоже. Не взломанный, не разряженный, не разбитый. Пароль стоял на месте, все фотографии и аккаунты тоже, и я, взвизгнув, вне себя от счастья бросилась на Исина, который чуть не упал со своего транспортного средства. Я обхватила его талию руками, прижимаясь щекой к груди, обтянутой кожаной курткой. Парень чуть заторможенно обнял меня в ответ, поглаживая по плечу. Наверно, он чувствовал мою благодарность, моё счастье. — Спасибо большое, Исин, — произнесла я, отстраняясь от парня. Руки немного тряслись, я выдыхала от счастья немного прерывисто. — Скажи, как тебя отблагодарить? Слова вырвались сами по себе, но я не стала прикрывать рот рукой, показывая, что всё это случайность. Если оплошал — принимай с достоинством это. И я с гордо поднятым подбородком и улыбкой на губах приняла эту случайность. Это было моей первой ошибкой. — Ты уже меня отблагодарила, — китаец подмигнул. — У тебя достаточно простой пароль на телефоне, так что мой номер телефона у тебя есть. И твой у меня. Я позвоню, детка. — Подожди! — если бы не мой окрик, он бы уехал по своим делам и, я знала точно, не позвонил бы. Исин посмотрел на меня с лёгким интересом, видимо, не все девочки его окликали. Ломать сердца, как крылья, и давать надежду легче, чем взять на себя ответственность. Он взял. Впервые взял на себя ответственность за девочку, которой никак не хотел давать надежды. Но всё равно влюбился. И я вместе с ним. — Довезёшь меня до дома? Не хочу одна идти. До дома было рукой подать, и Исин знал об этом. Но всё равно протянул мне шлем, слегка отсаживаясь ближе к рулю. Натянув шлем, я всунула в рюкзак газировку и мармелад, надеясь, что бутылка не взорвётся. Усевшись за спиной китайца, я обхватила его талию обеими руками и сказала, что готова ехать. Исин ехал достаточно быстро, и за всё время я успела много о чём подумать. Что стоит сделать, когда он меня высадит рядом с домом? Как быть потом? Что делать? Я рассчитывала на свою импровизацию, которая у меня получалась порой лучше всего, именно поэтому, когда мы остановились возле моего дома, сегодня пустого, так как отец увёз маму к родственникам, я прижалась к Исину всем телом, обнимая. Я была ему благодарна за всё: за вчерашнюю помощь, за то, что вернул мне мои вещи. Я хотела передать всю эту благодарность прикосновениями, но боялась, что у меня не получится в полной мере, но всё равно отдавала тепло своего тела и искрящую радость. — А как ты нашёл мой телефон и бумажник? — задала один-единственный вопрос, который меня действительно волновал. За то время, что я задавала вопрос, я успела снять шлем и перекинуть ногу через мотоцикл, прижимая юбку к бёдрам. Чжан обернулся ко мне, встречаясь с моим взглядом, и вздохнул. Видимо, не особо хотел со мной разговаривать. — Мои друзья нашли этого Криса Ву, он отдал всё нам, — произнёс тихо, но так, чтобы я слышала. Будто наш разговор был тайной, о которой никому не стоит знать. — Так что… обращайся, если нужно будет спасти твои вещи, — «или тебя саму» повисло в воздухе. Но он не откликнулся тогда, когда мне нужна была его помощь больше всего на свете. — Ты мой супергерой, — я улыбнулась настолько искренне, насколько умела. Всего за свою жизнь я была искренна до конца только с некоторыми людьми, в число которых входил Исин. — Всего лишь студент-медик, — от этого засмеялась я, от этого засмеялся он. Смешно. Действительно смешно. — Так что никакой я не супергерой. Обычный человек. Я забыла, признаюсь, эти слова. А они были донельзя правильными на протяжении всего нашего общения. Он не был супергероем, не обладал никакими силами, которые способны были разрушить Землю. Он был обычным человеком, таким же, как и я. Никогда нельзя возводить в статус божества человека. Нельзя создавать себе кумира. Потом в людях разочаровываться больно. — В любом случае, спасибо, — сказала я, вставая с мотоцикла и оборачиваясь к парню. — Не за что. Поцелуешь на прощание? — лукавая улыбка расцвела на его губах. Такое ощущение, будто думал, что я на вечеринках и я вне них — один и тот же человек. Но нет. На его слова я только улыбнулась. — Мы пока что не знаем так друг друга, чтобы целоваться, — будь мы на вечеринке, я бы уже давно к нему в штаны залезла, честно. Но не сейчас. — Так что… удачи на дороге, я пошла. «Вертихвостка» и тихий присвист понеслись мне вслед. Да, соглашусь, я была той ещё девушкой, «та ещё штучка» как-то назвал меня Чунмён. Нет, это не обидно, это даже больше приятно. Это значит, что ты действительно цепляешь человека. Но кажется, что лучше бы я однажды не зацепила ни Чунмёна, ни Исина. Но в тот самый день, уже вечером, лёжа в кровати, я получила от Исина сообщение. Контакт «парень, что тебя спас на вечеринке» заставил меня засмеяться и от смеха прикрыть рот ладонью. Он всё же сам решил написать, не дожидаясь, когда я начну общаться с ним первой. Признаться, такое внимание было приятно. Мы договорились встретиться в воскресенье. Он написал, что подъедет за мной к моему дому в шесть часов вечера. На тот момент я была настолько счастлива, что совершенно ничего не замечала. А следовало бы.[27 марта 2017]